Незнакомец

Константин Кучер
Иногда жизнь дарит нам удивительные встречи. Из той самой категории, что запоминаются всерьез и надолго. Хотя, мимолетность и случайный характер события, увы, не сохраняют ни нам самим, ни благодарным потомкам имен его участников. Обидно, конечно. Досадно. Но так ли, в конце концов, важно? Ведь мы помним этих людей не за их имена и фамилии, а благодаря  поступкам, совершенных ими за тот короткий промежуток времени, на который судьба свела нас вместе. Для того, чтобы через какие-то  считанные минуты развести в разные стороны. И, как уже потом становится ясно, - навсегда.

                *    * *
Из пионерлагеря я возвращался. Комсомольцем ещё не был, но 14 - уже исполнилось. Поэтому в первой половине дня мы работали на полях какого-то рисового совхоза под Краснодаром. Убирали яблоки, огурцы, картошку, подвязывали виноград, пололи свеклу... Каждый день нас ожидало что-то новое. Может, поэтому, а может потому, что помимо совхозных полей было много ещё чего – разного и интересного, работа не приедалась и всё, доверенное нам в то лето, наш отряд исполнял в меру своих, пока не очень больших сил, но качественно и на совесть.

В общем, заработал я. И всё рассчитал. Это - на обратный билет, на пирожки и лимонад в дорогу, это – на самые разные подарки своим. Естественно, оставил и какой-то небольшой денежный резерв. Рубля четыре. Или что-то около того. Чтобы хватило на автобус от областного до районного центра, и потом - на пригородный, рабочий поезд.

Но - не рассчитал немного. В областном центре с поезда сошел уже под вечер. И пока на городском автобусе перебрался к автовокзалу...

Подхожу, а он уже и закрыт. Последние автобусы ушли часов в семь и всё. Двери на замок. Утром только, судя по расписанию, что висит на стене автовокзала, часов в шесть первый, нужный мне рейс. И что делать? Ну, я устроился в сквере возле автовокзала, на скамейку. Лето. Тепло. Переночую.

Сижу и сижу на скамейке. Под которой, перетаскиваемая с место на место, видимо уже укладывающимся на ночевку, а от того - ленивым ветерком, шуршит пожухшая, начинающая опадать с деревьев листва. Вечереет. Но светло ещё. Поэтому, наверное, как-то стыдно последовать примеру шуршащего листвой соседа и принять горизонтальное положение на виду у всего честного народа.

И тут подходит ко мне мужичок. Можно сказать, молодой парень. Лет двадцать - двадцать пять. Не знаю – чего это он вдруг. Я тихонько сижу, никого не трогаю, в собеседники не навязываюсь, а незнакомец начинает мне рассказывать:

- Ты что думаешь, я простой советский парень? Нет, брат, я оперативная служба КГБ. Слышал про такую контору?

- Да слышал, слышал...

- Что, не веришь? Я и корочки могу показать.

- Да не надо. Лучше скажи, что оперативная служба у закрытого на ночь вокзала делает?

- А и скажу! Тебе-то по сводке никто ничего не сказал. А я - знаю. Сегодня в Курске двое чурбанов из караула ушли. Два ствола, по 60 патронов у каждого. Вот мы и перекрываем вокзалы, въезд и выезды из города. Ты думаешь это у меня спичечный коробок? А вот нет, - рация. Вот, смотри - "Первый, первый, я "Автобус". Всё спокойно".

- Да верю, верю я.

- Кстати, а ты что тут с сумкой делаешь?

Ну, я ему и объясняю свою историю. Так, мол, и так, не рассчитал. Ночевать вот прямо тут, на скамейке надо.

А он в ответ - нет, мол, так дело не пойдет. Хватает меня за руку и тянет куда-то. Я как понял, что он идет в сторону неофициальной стоянки такси, где таксеры собирают таких же, как я, опоздавших, сразу заверещал, что денег у меня нет. А он только рукой махнул.

Подошел к таксерам и спрашивает, кто из них в мою сторону двигать намерен. Один мужик и ответил, что он.

А этот парень ему и говорит - вот, мол, довезешь мальца до места. И передал меня с рук на руки.

И когда полный пассажирский комплект набрался, мы поехали. В уже совершенно черную, непроглядную южную ночь. О том, что  помимо нас пятерых и везущей нас машины в этих разлитых вокруг чернилах есть ещё кто-то, безмолвно говорили время от времени возникающие то с одной, то с другой стороны дороги бледно-желтые квадратики окон, которые, нанизываясь одно на одно, показывали нам редкую, одноэтажную и прерывистую гирлянду занятой своими неспешными вечерне-ночными делами сельской улицы. Там, за этими, светящимися ровным или мерцающим светом окнами, был ещё кто-то. Тот, кто вымыв под рукомойником руки и обтерев их полотенцем, повешенным тут же, поблизости, на вбитый в дверной косяк гвоздик, садился за стол и придвигал к себе поближе тарелку с горячей молодой картошкой. Или, уже поужинав, включал телевизор и начинал щелкать ручкой переключения каналов...
 
Пара пассажиров и вышла как раз в этих, лежащих по пути до моего райцентра, селах, безразлично посматривающих в сторону дороги светлыми квадратиками своих окон. Меня таксер подбросил к самому железнодорожному вокзалу, а потом уже поехал куда-то на микрорайон, высаживать последнего.
 
Я как выходил, отдал водителю свою замызганную трешку (хотя даже днем поездка стоила десятку, а уж ночная - четвертак, не меньше) - ну, нет у меня больше! - и побежал быстрее на перрон. Потому что ещё успевал на последний рабочий поезд.

Вот дома был переполох, когда я в час ночи стал в уже запертые ворота барабанить!