Не сказка... Просто жизнь... гл 6

Анна Снежина 2
Выбор.
начало здесь:http://www.proza.ru/2012/07/13/1108

Спустя две недели, как и велела врач, Марина пришла на приём. Беременность подтвердилась, и медсестра выписала ей кучу бланков на сдачу анализов. Пришлось пару раз отпрашиваться с работы, и там вновь стали уговаривать её не глупить и сделать аборт. Всё равно анализы одни и те же.

Марина поначалу сопротивлялась, как могла, но изнурительный токсикоз и постоянное давление со стороны знакомых делали своё дело. Она уже и сама начала склоняться к мысли, что нужно идти на аборт. Не она первая, не она и последняя, что уж тут поделать?

После того, как были готовы результаты обследования, выяснилось, что у неё отрицательный резус крови. Нужно было узнать группу крови у Николая, но она всё никак не могла заставить себя ему позвонить. Никита после того дня, как рассказал всё Марине, тоже исчез.

Неожиданно её выручила соседка по этажу, Лена. В тот день Марине стало плохо в лифте, где они находились вдвоём с Леной, возвращающейся с работы. У девушки в сумочке оказался с собой нашатырь и бутылочка минералки. Она, проводив Марину до комнаты, хотела вызвать врача, но Марина отказалась. Придя в себя, всё рассказала Лене. Тут то и выяснилось, что Лена работает вместе с Николаем, у них в медпункте, медсестрой. И узнать группу крови не составило труда, она просто подсмотрела её в медкарте.

К сожалению, резус-фактор у него был положительным. Как только об этом узнали девчонки на работе, они с новой силой принялись уговаривать Марину лечь в больницу, пока срок ещё не очень большой, и аборт сделать можно. Её колебаниям положило конец сообщение Лены. Она, увидев Николая, высказала ему всё, что думала. А думала о нём плохо. Он же, растерявшись от неожиданного натиска, не нашёл ничего лучшего, чем сказать, что это не его ребёнок, и отвечать за кого-то он не намерен.

Когда Марина это услышала, проплакала весь вечер, а на утро пошла в поликлинику, за направлением в больницу.
На работе все вздохнули с облегчением, словно это им пришлось бы воспитывать ребёнка Марины.

В больницу нужно было ложиться вечером, и она отработала этот день до конца. Придя домой, собрала сумку, сложив туда всё необходимое: зубную пасту и щётку, мыло, маленькое полотенце. Щётку для волос она и так носила с собой постоянно, так что она всегда была под рукой. Взяла паспорт и направление. "Кажется, всё положила...", - отрешённо глядя на себя в зеркало перед выходом, подумала она. Закрыла дверь и, с тяжёлым сердцем, пошла в больницу. Та находилась рядом, через дорогу. Небольшое пятиэтажное кирпичное здание, роддом и гинекологическое отделение, всё вместе.

В приёмном покое дожидались оформления ещё три - четыре женщины, разного возраста. Самой молодой среди них оказалась Марина. Ей казалось, что все на неё смотрят с осуждением, но, скорее всего, её никто и не замечал. Ведь им тоже предстояло избавиться от нежеланных детей, и до других не было никакого дела. У всех своя боль.

Пришла, наконец-то, дежурная медсестра приёмного покоя, и стала, не торопясь заполнять истории болезни.
"Разве беременность - это болезнь? - промелькнуло в голове у Марины, - Хотя, аборт - это операция, а значить, мы все больные. Больные морально. Разве здоровый человек будет сознательно убивать своего ребёнка?" Мысли текли вяло, она находилась словно в тумане, почти не понимая, что сейчас происходит с ней. Так же на автомате она продиктовала свои данные, ответила на дежурные вопросы, типа: болела ли желтухой или туберкулёзом, есть ли аллергия на лекарства? Медсестра плохо скрывала раздражение, грубо окрикивала, явно выказывая недовольство тем, что приходится общаться с абортницами. Слово-то, какое... Кровавое...

Женщинам было обидно, ведь и она, наверняка, делала аборты. С той лишь разницей, что, не афишируя это, избавлялась от ребёнка тихо, на работе, договорившись с дежурным врачом. А им вот приходится терпеть хамство и унижение, чувствуя себя преступниками.

После оформления их переодели в больничную одежду, выдав застиранные, все в бурых пятнах, халаты и ночные рубашки, с огромными чёрными штампами, на которых значилось "ОГ-II".  Марина удивилась, для чего нужно так вот проштамповывать эти откровенно страшные тряпки? Неужели кто-то на них позарится? Это было выше её понимания.

Постельное бельё, в палате, куда их проводила нянечка, было таким же страшным. Плохо выглаженные желтовато - серые простыни, все в каких-то зеленоватых пятнах, застилали плоские матрацы, лежавшие на допотопных кроватях с продавленной панцирной сеткой. Плоские же подушки в таких же застиранных наволочках и серые солдатские одеяла, заправленные в драные пододеяльники вызывали отвращение, а не желание на них прилечь.

В палате стояло пять кроватей и три тумбочки. На окнах не было даже подобия занавесок, отчего палата выглядела ещё более убогой.
Марина присела на ближайшую кровать, и тут же провалилась до самого пола на просевшей сетке. Она готова была заплакать, такого унижения не испытывала ни разу в жизни.
Остальные женщины, без особого недовольства, быстро улеглись на выбранные места, и завели разговор о завтрашних абортах. Выясняя, у кого какой срок, и сколько раз уже делали, есть ли дети, мужья.

Марина отвернулась к стенке, и сделала вид, что спит. Правда, через несколько минут она, как ни странно, действительно заснула. Видимо, сказалось нервное перенапряжение последних дней.

Утром их разбудила медсестра, велела быстро всем подмыться и ждать врача на обход.
Марина сходила в туалет, где кое-как подмылась из бутылки, набрав туда тёплую воду из бака, стоявшего на полу возле раковины умывальника. Душа в отделении не было. И горячей воды тоже. Медсёстры грели её большим кипятильником, вопреки запретам пожарных, в эмалированном баке два раза в день - утром, и вечером.
Хотя она и проспала всю ночь, но чувствовала себя полностью разбитой, вялой. Хотелось, чтобы поскорее всё закончилось, и её отпустили домой.

И когда врач, зайдя в палату с кипой историй в руках, спросила, кто пойдёт первой, она, не колеблясь, встала, и спросила: "Можно, я?".
Докторша кивнула, и вышла из палаты.

Марина поплелась за ней следом. Её опять стало мутить, тошнота подступила к горлу, но она, глубоко дыша, прогнала приступ. "Ничего, скоро всё закончится! Не будет этой слабости, бесконечной рвоты, обмороков", - пыталась подбодрить сама себя. - Мысль, что не будет и ребёнка, старалась даже не подпускать.

- Ну что встала? Ложись, давай, не одна ты тут! - услышала она, и поняла, что уже несколько минут стоит рядом со страшным столом, на который нужно лечь, не решаясь этого сдалать.

Когда всё же неуклюже взгромоздилась на него, медсестра надела ей на ноги белые тряпичные бахилы до колен, завязала тесёмки. Марина лежала, глядя в потолок. Она сцепила руки на груди, зажав в кулаке задранную вверх ночную рубашку, оголив живот и раздвинув ноги. Было нестерпимо унизительно лежать вот так, под ярким светом бестеневой лампы, стыдно и страшно. Врач, надев резиновые перчатки, подошла и встала между разведенных ног Марины. Медсестра поставила на маленький столик лоток с инструментами и держала уже наготове шприц с десятипроцентным новокаином. На наркоз у Марины не было денег.

Раздался неприятный металлический лязг и она почувствовала, как врач вставила ей во влагалище зеркало, затем, сделав обезболивающий укол, ввела в шейку матки несколько расширителей. Низ живота стало неприятно тянуть, но боли пока сильной не было. В это время врач, со словами: "Полежи так минутку, пусть матка раскроется", - отошла к подоконнику, на котором лежала стопка историй болезни. Склонившись над ними, прочла то, что было написано на верхней. И, повернувшись к Марине, вдруг спросила:

- У тебя что, резус отрицательный? А ты знаешь, что эта беременность у тебя может быть последней? И детей больше никогда не будет? С чего это ты на аборт пришла?
- Я одна, - тихо ответила Марина.
- Ну и что? Теперь двое будет! - усмехнулась врач.
- Не глупи, девочка, одумайся!
- Хорошо, - тут же согласилась Марина.
- Что - хорошо? Не будем делать?
- Ну да. Не будем, - веселея на глазах, окрепшим голосом проговорила Марина.- Только как же...- она перевела взгляд на торчащие из неё хромированные рукоятки инструментов.
- А ничего, это мы сейчас уберём! - и врач, обрадованная не меньше Марины, извлекла из неё ставшие ненужными расширители.- Так, ну-ка, посмотрим, что у нас там, - докторша заглянула в нутро девушки.
- Немножко кровит, ну ничего, это не страшно... Полежишь у нас пару-тройку дней, понаблюдаешься, и домой пойдёшь. Пойдёте!  Сейчас немножко пощиплет, потерпи, - и с этими словами она вставила ей тампон, предварительно обмакнув его в йод. Марина непроизвольно дёрнулась, ойкнув.

Медсестра сняла с неё бахилы, и помогла встать, протянув девушке огромную прокладку из свёрнутой пеленки, такого же ужасного цвета, что и простыни в палате. Но Марину это уже не трогало, и она, счастливая, вернулась в палату.
Пролежав три дня в больнице, вернулась на работу.

- Ну что, сделала? - встретили её вопросом.
- Больно было?
- Нет, - Марина улыбнулась.
- Да ладно, сделала уж! Три дня в больнице и лежала, как положено. Ничего, ещё радоваться будешь, что всё хорошо закончилось! - и сослуживицы, довольные собой, разошлись по рабочим местам, судачить дальше.

Марина, пожав плечами, мол, не хотите верить, и не надо, углубилась в работу. К счастью, после больницы  ни токсикоз, ни досужие кумушки её больше не беспокоили. И она тихо стала готовиться к предстоящему материнству.

картинка взята из интернета