Мода, парики и мосье Трике, или
ПОЧЕМУ МОСЬЕ ТРИКЕ ЯВИЛСЯ НА ИМЕНИНЫ ТАТЬЯНЫ В РЫЖЕМ ПАРИКЕ?
К началу девятнадцатого века парики уходят в прошлое. Евгений Онегин уже «острижен по последней моде», у Ленского «кудри черные до плеч». Трудно представить этих молодых героев в огромных помпезных париках времен классицизма.
Романтизм требовал нового отношения к жизни и, следовательно, к облачению и прическе – стали цениться простота и естественность. Парики, эти подчас чрезмерно сложные конструкции, как и громоздкие оды, остались в восемнадцатом веке. Им на смену приходят натуральные локоны и утонченные элегии.
Парики в произведениях Пушкина носят в основном персонажи «в прошедшем веке запоздалые», но назначение этой детали туалета не ограничивается лишь одной функцией, ибо парик – это не только прическа, но и некий символический знак. Являясь показателем времени, парик одновременно с этим намекает на дополнительные значения, возникающие в предлагаемых обстоятельствах.
ИСТОРИЯ МОДЫ И ЛИТЕРАТУРА
Парики известны со времен глубокой древности. С того же самого времени их и начали высмеивать в литературе. В шестой сатире Ювенал изливает ненависть и презрение к Мессалине, а заодно и к ношению парика:
Блудная эта Августа бежала от спящего мужа;
Черные волосы скрыв под парик белокурый, стремилась
В теплый она лупанар, увешанный ветхим лохмотьем...
Как понятно из сатиры, в древнем мире блондинки пользовались особенным успехом. Не исключено, что с этим связана трогательная традиция в древнегреческом театре: положительные герои носили светлые парики, а отрицательные – черные. По-видимому, с той целью, чтобы наивный зритель их не перепутал и правильно понял замысел автора, а то вдруг ненароком примет отрицательного героя за положительного или, что еще хуже, наоборот. Рыжий парик предназначался для комиков.
В средние века о париках надолго забыли. Лучше, когда живенько, - считала инквизиция.
Снова парики ввел в моду Людовик ХIII, который вследствие болезни лишился своих волос и вынужден был прибегнуть к помощи искусственной накладки из чужих. Придворные незамедлительно последовали его примеру. Однако истинного размаха мода на парики достигла при Людовике ХIV и продержалась до конца ХVIII века, вплоть до французской революции. Королевскую власть и парики ниспровергли одновременно.
За твой суровый пир
То чтитель промысла, то скептик, то безбожник,
Садился Дидерот на шаткий свой треножник,
Бросал парик, глаза в восторге закрывал
И проповедывал. И скромно ты внимал
За чашей медленной афею иль деисту,
Как любопытный скиф афинскому софисту,
писал Пушкин в стихотворении «К вельможе».
Сначала Дидерот (Дидро) сбросил парик, а затем и диктатуру французского абсолютизма.
Но это было значительно позже. А пока парикмахеры Людовика ХIV придумывали знаменитый аллонжевый парик с длинными, до плеч или даже до пояса, волосами, завитыми в локоны. Это было величественное сооружение , придающее торжественный вид владельцу. Однако в повседневной жизни такой парик выглядел громоздким и нелепым. Недаром Ж. Б. Мольер высмеивал увлечение париками в своих произведениях. В комедии «Дон Жуан» крестьянин Пьеро говорит Шарлотте: « Знаешь, Шарлотта, волосы у них такие, что на голове не держатся, они их напяливают на себя, как колпак из кудели. На у них такие рукава, что мы с тобой, ты да я, целиком бы в них залезли. Заместо штанов у них вроде как передник, а уж велик, что твой великий пост…»
Иногда аллонжевый парик имел пробор посередине головы. В просторечии такой вариант назывался "рогатым". О подобном парике Пушкин упоминает в небольшой повести «Уединенный домик на Васильевском»:
«Варфоломей уже заранее уведомил Павла, что на первый взгляд иное покажется ему странным; ибо графиня недавно приехала из чужих краев, живет на тамошний лад и принимает к себе общество небольшое, но зато лучшее в городе. Они застали нескольких пожилых людей, которые отличались высокими париками, шароварами огромной ширины, и не скидали перчаток во весь вечер».
«Уединенный домик на Васильевском» - особое произведение в творчестве Пушкина. Мало кто слышал о нем , а между тем история этой повести представляет несомненный интерес.
В 1828 году Пушкин в салоне у Карамзиных рассказал мистическую повесть. Присутствовавший на вечере литератор, а в будущем известный дипломат Владимир Титов, обладавший великолепной памятью, записал её и впоследствии с разрешения Пушкина опубликовал в альманахе «Северные цветы» в 1829 году. Он печатался под псевдонимом Тит Космократов. Об авторстве Пушкина Титов рассказал в письме от 29 августа 1879 года:
«В строгом историческом смысле это вовсе не продукт Космократова, а Александра Сергеевича Пушкина, мастерски рассказавшего всю эту чертовщину уединенного домика на Васильевском острове, поздно вечером, у Карамзиных, к тайному трепету всех дам… Апокалипсическое число 666, игроки-черти, метавшие на карту сотнями душ, с рогами, зачесанными под высокие парики, честь всех этих вымыслов и главной нити рассказа принадлежит Пушкину».
Итак, гости в «Уединенном домике», одетые по моде давно ушедших времен, в высоких париках и широких шароварах, оказались не безобидными старичками, а нечистью, которая и погубила в конце концов главного героя, - под высокие парики были запрятаны рога, недаром же эти громоздкие конструкции назывались рогатыми. Парик в данном случае был признаком проявления нечистой силы.
В России моду на парики ввел, конечно же, Петр I. Их в обязательном порядке должны были носить придворные, а затем и служащие в армии офицеры и солдаты.
В 1728-1729 гг. вводятся парики с буклями по сторонам лица и длинной косой сначала в частях артиллерии, а затем — во всех остальных войсках. Офицерские парики пудрили, солдатские, сделанные из пакли, покрывали мукой, смоченной квасом.
Таким образом, парик был частью военного костюма и указывал на официальное положение персонажа. Петруша Гринев, приехав в Белогорскую крепость, встречает солдат в треугольных шляпах и париках, которые были предусмотрены формой: «Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате».
Забавно, что наряд коменданта повторяет любимое одеяние Людовика ХIV в старости. Король-солнце в преклонном возрасте прежним пышным одеяниям предпочитал домашнюю одежду: халат из плотной, простеганной или на меху ткани, колпак и мягкие туфли. И этот наряд тоже стал моден, как и все остальные, его носили, несмотря на королевские запреты.
Можно ли халат и колпак коменданта считать признаком патриархальных нравов в Белогорской крепости, или следовал он призыву европейской моды семидесятилетней давности – остается неизвестным.
НЕБОЛЬШОЕ ЛИТЕРАТУРНО - ГАЛАНТЕРЕЙНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Кстати, халат капитана был сшит из не дешевого по тем временам материала - китайки. Китайка — это хлопчатобумажная ткань в основном синего цвета. Её поставляли в Россию из Китая начиная со второй половины XVI в. Кроме того, ткань эта ввозилась ещё и из Европы морским путем через Архангельск.
«Привозимая из-за тридевяти земель китайка была доступна только состоятельным слоям населения. «Нижнее платье летом у зажиточных было китайчатое, у прочих холстинное...» — читаем мы у Д. Н. Бантыш-Каменского ( Из статьи Е. В.Арофикина «Фольклор как источник изучения материальной культуры»).
Прочная и красивая ткань пользовалась повышенным спросом, это и привело в конце концов к ее производству в России, что способствовало удешевлению ткани. Её стали использовать для изготовления народного костюма, особенно сарафанов, которые и назывались китайниками или китаешниками, а некоторые –китайкой.
Но призошло это только в тридцатые годы девятнадцатого века. В «Барышне-крестьянке» (1830 г.) Пушкина героиня посылает купить на базаре синей китайки, чтобы сшить крестьянский сарафан: «На другой же день приступила она к исполнению своего плана, послала купить на базаре толстого полотна, синей китайки и медных пуговок» .
ПУШКИН И ПАРИКИ
Сам Александр Сергеевич парики не носил - в этом не было никакой необходимости: природа наградила поэта густыми кудрявыми волосами.
Впрочем, был в его жизни период, когда пришлось все же надеть парик. Это произошло в 1818 году. Актриса А.М.Каратыгина, дочь танцовщицы Е. Нееловой и жена актера В.А. Каратыгина вспоминает: «В 1818 году, после жестокой горячки, ему [Пушкину] обрили голову и он носил парик. Это придавало какую-то оригинальность его типичной физиономии и не особенно ее красило. Как-то, в Большом театре, он вошел к нам в ложу. Мы усадили его, в полной уверенности, что здесь наш проказник будет сидеть смирно... Ничуть не бывало! В самой патетической сцене Пушкин, жалуясь на жару, снял с себя парик и начал им обмахиваться, как веером... Это рассмешило сидевших в соседних ложах, обратило на нас внимание и находившихся в креслах. Мы стали унимать шалуна, он же со стула соскользнул на пол и сел у нас в ногах, прячась за барьер; наконец, кое-как надвинул парик на голову, как шапку: нельзя было без смеха глядеть на него! Так он и просидел на полу во все продолжение спектакля, отпуская шутки насчет пьесы и игры актеров. Можно ли было сердиться на этого забавника?».
Деверь Каратыгиной, будущий известный актер, драматург и мемуарист, а тогда еще ученик танцевальной школы, П.А.Каратыгин тоже оставил воспоминания об одной забавной встрече с Пушкиным, произошедшей как раз в этот период: «Когда поравнялся наш фургон с окном, на котором тогда сидел Всеволожский и ЕЩЁ КТО-ТО С ПЛОСКИМ, ПРИПЛЮСНУТЫМ НОСОМ, БОЛЬШИМИ ГУБАМИ И С СМУГЛЫМ ЛИЦОМ МУЛАТА, Дембровский высунулся из окна нашего фургона и начал им усердно кланяться. Мулат снял с себя парик, стал им махать над головой и кричал что-то Дембровскому. Эта фарса нас всех рассмешила. Я спросил Дембровского: «кто этот господин». И он отвечал мне, что это сочинитель Пушкин, который только начинал входить в известность по издании своей первой поэмы « Руслан и Людмила».
Из своего небольшого опыта ношения парика Пушкин сделал как минимум два вывода - во-первых, парик надевают на стриженую голову и, во-вторых, парик – это такая штука, с которой можно разыграть шутку.
И то, и другое нашло отражение в творчестве поэта: «Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее» (Пиковая дама).
«Не успел он снова собраться с силами, как дверь опять отворилась, и на сей раз вошла Лиза. Все встали; отец начал было представление гостей, но вдруг остановился и поспешно закусил себе губы... Лиза, его смуглая Лиза, набелена была по уши, насурмлена пуще самой мисс Жаксон; фальшивые локоны, гораздо светлее собственных ее волос, взбиты были, как парик Людовика XIV; рукава а l'imbйcile торчали как фижмы у Madame de Pompadour; талия была перетянута, как буква икс, и все бриллиянты ее матери, еще не заложенные в ломбарде, сияли на ее пальцах, шее и ушах. Алексей не мог узнать свою Акулину в этой смешной и блестящей барышне». Лиза, героиня «Барышни-крестьянки», использовала парик как средство ввести в заблуждение Алексея Берестова.
Парик – деталь маскарадного костюма, знак розыгрыша и оборотничества.
Он связан с переодеванием, изменением личины, театральностью, игрой.
Иль седым Опекуном
Легкой, миленькой Розины,
Старым пасынком судьбины,
В епанче и с париком.
Дерзкой пламенной рукою
Белоснежну, полну грудь...
Я желал бы... да ногою
Моря не перешагнуть…
Раннее стихотворение Пушкина «К Наталье» обращено к крепостной актрисе домашнего театра гр. В. В. Толстого в Царском Селе. В нем отразилось первое любовное увлечение и первые театральные впечатления Пушкина. Речь идет о ныне забытой опере композитора Паэзиелло «Севильский цирюльник» (Опекун — доктор Бартоло и Розина). Интересно, что четырнадцатилетний подросток-поэт видит себя в роли «старого пасынка судьбины» доктора Бартоло и непременно в парике. Парик – средство выстроить и сыграть свою роль в театральном и поэтическом пространстве – и в этом пространстве автора привлекает не амплуа молодого любовника, а двусмысленное положение старого сладострастника, испытавшего гонения судьбы. Парик в данном случае является средством полного перевоплощения героя и перемещения в недалекое прошлое.
Здесь парик выступает не только как примета театрального амплуа, но и как символ утонченного разврата, коим славился галантный восемнадцатый век.
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
Но эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
И наконец, парик мог быть связан с темой поэзии:
И старик,
Покашляв, почесав парик,
Пустился петь свое творенье,
Статей библейских преложенье…
Старик в «Тени Фонвизина» - это знаменитый представитель русского классицизма Г. Р. Державин. Образ поэта дан сатирически, Пушкин не скупится на забавные мелочи и детали, рисующие домашний уклад поэта, а затем предлагает читателю остроумную пародию на творчество классика:
Так ты здесь в виде привиденья?.. -
Сказал Державин, - очень рад;
Прими мои благословенья...
Брысь, кошка!.. сядь, усопший брат;
Какая тихая погода!..
Но, кстати, вот на славу ода, -
Послушай, братец".
<…>
Что сделалось с тобой, Державин?
И ты судьбой Невтону равен,
Ты бог - ты червь, ты свет - ты ночь...
ТЕ ЖЕ И МОСЬЕ ТРИКЕ
XXVII
С семьей Панфила Харликова
Приехал и мосье Трике,
Остряк, недавно из Тамбова,
В очках и в рыжем парике.
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне
На голос, знаемый детьми:
Reveillez vous, belle endormie.
Меж ветхих песен альманаха
Был напечатан сей куплет;
Трике, догадливый поэт,
Его на свет явил из праха,
И смело вместо belle Nina
Поставил belle Tatiana.
XXXIII
Освободясь от пробки влажной,
Бутылка хлопнула; вино
Шипит; и вот с осанкой важной,
Куплетом мучимый давно,
Трике встает; пред ним собранье
Хранит глубокое молчанье.
Татьяна чуть жива; Трике,
К ней обратясь с листком в руке,
Запел, фальшивя. Плески, клики
Его приветствуют. Она
Певцу присесть принуждена;
Поэт же скромный, хоть великий,
Ее здоровье первый пьет
И ей куплет передает.
II
Гвоздин, Буянов, Петушков
И Флянов, не совсем здоровый,
На стульях улеглись в столовой,
А на полу мосье Трике,
В фуфайке, в старом колпаке.
Мосье Трике - даже не второстепенный персонаж, а скорее, проходная фигура. Он всего лишь один из гостей на именинах Татьяны, да и то не специально приглашенный, а приехавший с семьей Панфила Харликова, в которой, вероятно, служит учителем французского языка. Тем не менее, этот персонаж сумел привлечь внимание литературоведов, которые написали о нем немало интересного.
Жизнеописание Трике исследовано ничуть не менее тщательно, чем жизнь и деятельность самого Александра Сергеевича. Почему это произошло, в некоторой степени объясняет название недавно вышедшей статьи А.Жолковского « Пушкин в роли Трике в роли Пушкина». В Трике некоторые исследователи (Пеньковский, Жолковский) видят не только собрата по перу, а отчасти и двойника его великого создателя.
Вот оно - главное: Трике – это Пушкин. Пушкин в роли Трике, а Трике в роли Пушкина – этакая замысловато переплетенная узлом двойного смысла ирония и театральность с целью заинтриговать, а может быть, и одурачить читателя.
«Евгений Онегин» насквозь пропитан иронией - по сути дела, в романе нет ни одной строчки, в которой не было бы явной, или скрытой, или подразумеваемой насмешки. Ирония – это квинтэссенция романа. Трике - разбавленная эссенция поэта.
Итак, Пушкин опять напяливает нелепый рыжий парик (напомню, рыжий клоун появился значительно позже, только во второй половине девятнадцатого века), надевает очки (запрещенные к ношению в Лицее, очки ассоциировались с пристальным рассматриванием, а значит, с дерзостью), за которыми прячет озорные глаза. Поэт явно был излишне глазастым - подобное качество следовало маскировать. Онегин предпочитал пользоваться лорнетом – это было более аристократично и вызывающе - денди полагалось эпатировать публику:
Все хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он…
Точно так же ведет себя и Печорин, желая привлечь внимание княжны Мери: «Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..»
В напяленном парике и дурацких очках Трике напоминает клоуна или шута. Но клоунов с традиционными амплуа – рыжий и белый - тогда ещё не было, хотя рыжий парик использовался как театральный реквизит комика еще в Древней Греции. Истоки маски можно поискать а итальянской комедии дель арто.
Тем более, что один из переводов имени Трике – битый палками, а избиение палками – это классический прием любой комедии.
В Трике соединились черты нескольких масок – Тартальи, Пульчинеллы, Арлекино.
Тарталья - испанец, иностранец в Италии и плохо говорит на итальянском языке. Француз Трике - иностранец в России и плохо говорит по-русски. На лысой голове Тартальи форменная шляпа, у Трике – парик, и у обоих на носу огромные очки. Как правило, Тарталья - старик с толстым животом; он заикается и вследствие этого комически искажает слова. Трике меняет belle Nina на belle Tatiana и отчаянно фальшивит.
У Пульчинеллы тоже много общего с Трике - он слуга в высокой остроконечной шапке, простодушный остряк и весельчак, а Трике - «остряк, недавно из Тамбова», учитель в семье Харликовых, спать ложится в старом колпаке.
Впрочем, были у Трике и предшественники в русской литературе. Н.М.Карамзин в «Письмах русского путешественника» пишет о забавной встрече на пути в Лейпциг:
« Я сел на дороге и дождался почтовой коляски. У меня было довольно товарищей; между прочими магистер, или деревенский проповедник, в рыжем парике и двое молодых студентов <… >
… магистер шумел с лейпцигским студентом о теологических истинах. Сей последний предлагал разные сомнения. Магистер брался все решить, но, по мнению студента, не решил ничего. Это его очень сердило. «Наконец я должен вспомнить, — сказал он, потирая рукою свой красный лоб, — что некоторые люди совсем не имеют чувства истины. Головы их можно уподобить бездонному сосуду, в который ничего влить нельзя...» — «И такие головы, — прервал студент, — часто бывают покрыты рыжими париками и торчат на кафедрах» <…>
Между тем наступила ночь. Магистер снял с себя парик, положил его подле себя, надел на голову колпак и начал петь вечерние молитвы нестройным, диким голосом. Лейпцигский студент тотчас пристал к нему, и они, как добрые ослы, затянули такое дуо, что надобно было зажать уши».
Как и Трике, магистер меняет на ночь свой рыжий парик на колпак, поет молитвы он страшно фальшивя и является постоянным предметом насмешек молодых студентов. Завершается история с незадачливым проповедником комическим сюжетом:
«На рассвете … магистер хватился своего парика, искал его подле себя и на земле и, не могши найти, поднял крик и вопль: «Куда он девался? Как мне быть без него? Как я, бедный, покажусь в городе?» <…> Лейпцигский студент тирански смеялся над горестию бедного магистера и наконец, как будто бы сжалясь над ним, советовал ему поискать у себя в карманах. «Чего тут искать?» — сказал он, однако ж опустил руку в карман своего кафтана и — вытащил парик <...> он засмеялся и, надевая на себя парик, уверял нас, что он, магистер, не клал его в карман; а как парик зашел туда, о том ведает сатана и... Тут взглянул он на лейпцигского студента и замолчал».
Трике – маска, готовое клише, форма, в которую можно залить любое содержание. А можно и не заливать. Не всякая форма требует своего содержания – иногда достаточно чужого. На именины к Татьяне съехались сплошь фантомы русской литературы - Скотинины, Пустяковы, Гвоздины, Буяновы. Да и весь «Евгений Онегин» - это своеобразная игра с литературно образованным читателем, роман-мираж, некоторые персонажи которого возникают из одной только произнесенной автором фамилии. Всю остальную работу по обретению ими телесности довершает воображение читателя, выстраивающее собственный аллюзивный ряд - и в этом - истинное волшебство, проделанное Пушкиным с ловкостью профессионального фокусника.
Трике - пародия на поэта. Но на какого? Самопародия? Трике –француз, а это лицейское прозвище Пушкина. Жолковский блестяще показывает идентичность некоторых поэтических приемов Пушкина и Трике.
Пушкин берет эпиграмму Бомарше и подставляет на место имен трех членов Конвента имена трех ведущих русских архаистов. Об этом писали Коровин, Томашевский:
Угрюмых тройка есть певцов —
Шихматов, Шаховской, Шишков,
Уму есть тройка супостатов —
Шишков наш, Шаховской, Шихматов,
Но кто глупей из тройки злой?
Шишков, Шихматов, Шаховской!
Vit-on jamais rien de si sot
Que Merlin, Basire et Chabot?
A t’-on jamais rien vu de pire
Que Chabot, Merlin et Basire?
Et vit-on rien de plus coquin
Que Chabot, Basire et Merlin?
«Прием Трике возведен тут, так сказать, в куб. Копируется — mutatis mutandis — не текст, а прием»,- подводит итог Жолковский.
Трике заменил одно имя – и прослыл графоманом. Пушкин три - и был назначен гением. А может, дело в количестве? Три всегда считалось волшебным числом.
В связи с Трике Пушкин несколько раз упоминает Тамбов:
Харликову,
Невесту переспелых лет,
Берет тамбовский мой поэт.
Любимая бабушка Пушкина Мария Алексеевна Ганнибал была родом из Тамбова, поэтому в строчках о тамбовском поэте вполне можно усмотреть самоиронию.
Тамбовским поэтом можно назвать также Державина, который в течение двух лет (1786-1788) был губернатором Тамбовской губернии. Облик Державина в воспоминаних некоторых его современников на удивление похож на незадачливого поэта Трике в описании Пушкина.
«С благоговением вступил я в кабинет великого поэта. Он стоял посреди
комнаты в том же колпаке, галстуке и фуфайке, как на портрете, только вместо бархатного тулупа, - в сереньком серебристом бухарском халате, - и медленно, шарча ногами, шел ко мне навстречу», - из «Воспоминаний» В. И. Панаева.
«..К Гавриилу Романовичу приехал я, по назначению, в три часа. Домашние
его находились уж в большой гостиной, находящейся в нижнем этаже, и сидели у камина, а сам он, в том же синем шелковом тулупе, но в парике, задумчиво расхаживал по комнатам и по временам гладил головку собачки, которая, так же как и вчера, высовывалась у него из-за пазухи»,- из «ЗАПИСОК СОВРЕМЕННИКА» С. П. Жихарева, друга Пушкина.
Сам Пушкин в воспоминаниях о Державине тоже пишет о портрете работы Василевского: "... портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож".
К тому же опыт комического изображения Державина у Пушкина уже был (Тень Фонвизина).
Кроме Державина на роль Трике подошел бы, пожалуй, еще один поэт - заклятый друг Пушкина Евгений Баратынский.
Баратынский тоже был уроженцем Тамбовской губернии, с восьми лет он превосходно знал французский язык - в пансионе его, как и Пушкина, прозвали французом. В юности Баратынский любил писать французские куплеты.
Взаимоотношения Пушкина и Баратынского были очень неоднозначны. О. Л.Довгий и А.Е.Махов в книге ««Двенадцать зеркал Пушкина» пишут: « Их отношения были сложны и до конца так и не прояснены: в самых комплиментарных взаимных отзывах ощутимы нерасшифрованный подтекст, подводное течение невысказанных чувств».
Сложность взаимоотношений происходила, скорее всего, из-за скрытого соперничества – каждый прекрасно понимал достоинства другого, но в то же самое время желал непременно быть первым. Пушкину, безусловно, это удавалось лучше, и во всех отношениях. Он, пожалуй, ни разу не сбился на критические высказывания в адрес соперника, в отличие от Баратынского, который в 1832 году назвал ЕО «ученическим романом».
Обидное высказывание для первого поэта России. К тому же не совсем справедливое. При всей вторичности внешних форм роман Пушкина по внутренней своей сути являлся принципиально новым произведением литературы. А если вдруг и справедливое, то обидно вдвойне. Пушкин очень внимательно относился ко всем выпадам в свой адрес и умел на них ответить. Опыт пародирования Баратынского тоже имелся:
Как Баратынский, я твержу:
«Нельзя ль найти подруги нежной?
Нельзя ль найти любви надежной?»
«Алексееву», 1821.
Так кто же этот все-таки этот мосье Трике, стихотворец, которого Пушкин назвал « поэтом скромным, хоть великим», где скромный – это одновременно и нехвастливый, и незначительный? Сколько явной насмешки в этом, казалось бы, безобидном высказывании!
Небрежно закамуфлировав Трике париком и очками, Пушкин рисует облик незадачливого и самодовольного поэта, графомана, мучимого чужими стихами, которые он принимает за свои. Пожалуй, это можно назвать пародией на любого поэта. Или на поэзию вообще.
И ОПЯТЬ О МОДЕ И ПАРИКАХ
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших Россиян,
писал Пушкин о моде в «Евгении Онегине». Этот тиран регулярно опаздывал в Россию лет на сто, и недуг, соответственно, носил хроническую форму.
Рыжие парики были в моде во Франции в середине 18 века. Огромный рыжий парик делал мужчину похожим на льва. В начале 19 века такие парики уже давно никто не носил. Может быть, мосье Трике думал, что, надев рыжий парик, в провинциальной России он будет выглядеть как завзятый светский лев?
Или просто напялил второпях первый попавшийся, чтобы прикрыть намечавшуюся лысину?