Накупались, назагорались, наигрались и проголодались. Всё, что принесли с собой было съедено и надо было собираться домой, в лагерь. Я объявил:
- Сохнем, передеваемся и домой.
Галя Каталёва подскочила со своей подстилки, на которой нежилась в лучах солнца,
- Что? Всё? - Я подтверждающе кивнул. – Беги в лесок, переодевайся. В сыром идти нельзя.
- Можно ещё разок купнуться, состроив уморительную детскую гримаску протянула девочка.
- Нет, Галя, всё! Ребята уже готовы, нас в лагере давно ждут с обедом. И так задерживаемся, а ещё нам идти минут 45.
- Ну, пожалуйста, один разочек, - проныла она, желая меня разжалобить,- показывая мне пальчик, подтверждая намерение искупаться ещё один раз, и переводя на язык жестов, для моей понятливости, количество просимых погружений в воду.
- Галя, нет! – но она уже бежала к берегу. Сделав несколько шагов на мелководье, она резко вскрикнула и плюхнулась в воду. Казалось, её вопль боли продолжался из под воды вместе с пузырями, которые поднялись возле её головы. Я подбежал к берегу. Девочка по инерции скользила под водой. За её правой ногой расплывался дымный след, растворявшийся на прозрачной поверхности озера. – Кровь, – сразу сообразил я. Откуда? Что случилось?
Галя встала на ноги. Там ей было всего по пояс. Она попыталась бежать на берег, но не могла наступить на ногу. Упала раз, второй. Мальчишки сбежали ей навстречу, подхватили под руки и потащили на берег. Галя прыгала на одной ноге, из ступни второй потоком лилась кровь. Она наступила на что-то на дне озера у самой кромки воды. Я посадил её на полотенце, взял за голеностоп и осмотрел подошву. Большой лоскут кожи был отрезан острым предметом и оттопыривался. Я приладил его на место, прижал и протянув руку назад потребовал дать мне полотенце. Сразу протянулось несколько рук. Вспомнив институтский курс оказания первой помощи из раздела «Спортивной медицины», я туго забинтовал рану. Полотенце сразу же пропиталось кровью. Поменяв повязку, затянул ещё туже, но кровь лилась так обильно, что я испугался не менее детей, окруживших нас. Надо было срочно спешить в медпункт, за оказанием квалифицированной помощи. Галя всхлипывала, извинялась, что не послушала меня, пыталась заглянуть на свою подошву, но ребята шутками, порой не очень тактичными, пытались отвлечь её от происшедшего. Кто-то из мальчишек обследовал место, где Галя вбежала в воду, и вытащил донышко от водочной бутылки. Какая-то туристская мразь, а её в этих дивных местах водилось с избытком, «гуляя» в выходные дни, «кушая» водочку на берегу роскошного озера, /ну, какой же отдых без этого/, видимо, на спор метнула пустую бутылку в березку, росшую на самом краю. Попал, негодяй,- простите, назвать иначе не могу,- в деревце, бутылка разбилась и донце её, прозрачное, невидимое в воде, острыми, как бритва, сколами, встало на дне, поджидая свою жертву.
Ребята лихорадочно собрали свои вещи. Я показал мальчишкам, как из двух пар рук сплести «кресло для переноски раненых» /спасибо вышеупомянутому курсу/, посадили Галю на него, она обняла мальчишек за шею, и мы побежали. Это было очень неудобно по лесной дороге, ребята часто менялись, но проявили себя молодцами, безропотно неся, довольно таки нелёгкую ношу. Девочка была упитанная, чем, несомненно, и объяснялось столь обильное кровотечение. До лагеря мы добрались минут за 30. Встревоженная дежурная бригада с поварами во главе выбежала встречать. Я успокоил ребят как мог, велел всем готовиться к обеду, как положено, а сам, взяв с собой четверых мальчиков-«носильщиков» отправился в Галично, в медпункт. Но до этого предстояло дойти до шоссейной дороги – где-то около 1,5 км. и там поймать машину до посёлка, что в воскресенье представлялось проблематичным. Кровь остановилась, наверное, и повязка, которую я не решился в лагере обновить, стала на солнце подсыхать. Нам повезло. Юра, посланный вперед на шоссе ловить машину, остановил какой-то грузовичок и уговорил водителя подождать нас, показывая на группку бегущих к шоссе ребят с «раненой» девочкой. Я подсадил Галю в кабину, сел сам, ребята попрыгали в кузов и через несколько минут мы выгружались около медпункта деревни Галично. Водитель был настолько любезен, что свернул с шоссе и, поплутав по деревенским ухабам, довёз до самых дверей, закрытых на замок. Воскресенье. Законный день отдыха, работы на огородах и распития, кто к чему привержен. Бегающие по улице мальчишки, привлечённые нашим появлением, да ещё с кровавой повязкой на ноге, побежали впереди, показать дом фельдшерицы. Врач, как мне потом объяснили, был не положен в данном поселении. В экстренных случаях надо было ехать в Райцентр. Обратно мы вернулись с заведующей медпунктом, очень недовольной тем, что мы позволили себе происшествие в неурочное время. Галю,- мы её оставили на крыльце здравницы в ожидании помощи, под присмотром двух мальчиков,- сморила боль, усталость, тревога от предстоящей процедуры и, конечно, неимоверная жара. Сердитая медичка сурово пресекла мои попытки проникнуть в смотровую для поддержки моей подопечной, выкинула нам в ожидальную комнату кровавые тряпки и начала кричить на Галю, как я понял, чтобы не дать ей раскиснуть от страха. Делала какие-то уколы, обмывала рану, всё время разговаривая:
- Где это ты так гуляешь? Чего под ноги не смотришь? Куда только этот Ваш начальник глядит? /Это обо мне/ Все посёлки в округе знали о нашем появлении в их местности. Конечно, я был виноват во всём! - Я робко попытался через дверь спросить, не надо ли зашивать такую рану? Хозяйка кабинета обрезала,- Сделаю всё, что надо. Ты лучше за ними смотри. Тебе детей доверили, а они вон чо у тебя делают! – Я поинтересовался, может скобки поставить надо, если уж не шить? – В ответ она стала вполголоса выяснять у Гали не шибко ли я их, детей, донимаю своей дотошностью. Я предпочёл далее не вмешиваться в процесс до момента, когда она не открыла дверь, подтолкнула ко мне Галю, ковыляющую через пятку и объявив: - Завтра сюда на перевязку,- величественно скрылась в кабинете.
Обратный путь был сложнее. Нам пришлось выйти через рощицу на шоссе, долго ждать машину-попутку, и ковылять через луг к себе в лагерь. Утешало только то, что половина дела была сделана. Предстояло лечение обработанной раны. В лагере нас ждали с новостями. Ребята уже обсудили происшедшее, оценили его и, когда страхи были позади, накинулись на неё, так что мне пришлось остужать разгорячённые умы. – Ты чего в воду полезла? Тебе же И.М. не разрешил! Вот тебя Бог и наказал!
Я велел ребятам отстать от Гали, вспомнить правомерность их, комсомольцев, обращения к Богу, а сам подумал насколько был прав один писатель, Билль-Белоцерковский, /по-моему/, в своём рассказе «Окномой» /Из жизни эмигранта в США/. Люди не могли простить человеку, за жизнь которого они переживали, глядя с ужасом, как он находится на грани гибели, рискуя сорваться с окна небоскрёба, которое он мыл снаружи, отцепившись от страховочного крючка. Его уволили сразу же, как только спасли от смерти, зацепив его пояс за крючок.
Повара отнесли Гале обед в палатку, куда я её отправил, отбив от «радетелей» дисциплины. Несколько раз я заглядывал к ней, проверяя состояние. Потом она, намучавшись от боли, волнений, приключений, уснула. Ребята проявили трогательное внимание, обеспечивая Гале покой и тишину. Одергивали друг друга, если казалось, что шум может потревожить девочку.
Назавтра день начался по обычному распорядку. Только на работу в Галично отправиться с ребятами я попросил свою коллегу, а сам решил сопровождать Галю, т.к. за ребятами угнаться она не могла, чтобы ехать в медпункт на машине, которую за нами присылали каждое утро. Мы медленно шли через луг к шоссе. Каждый шаг давался девочке с трудом, т.к. она должна была поставить больную ногу, забинтованную снизу до середины голени, на пятку, затем отвернуть стопу в сторону, оберегая подошву, и быстро переставить здоровую вперёд. Я развлекал её смешными историями, отвлекая от грустных мыслей по-поводу предстоящей медицинской процедуры, долженствующей показать насколько серьёзно повреждение. Вышли мы на шоссе, когда след нашей машины давно простыл, встали на краю и стали ловить попутки. Хотя их было много, все, почему-то, проезжали мимо, сигналя, чтобы мы были осторожны и внимательны. Так продолжалось достаточно долго, пока не остановился грузовик, идущий в другую сторону. – Что, не берут? Во, паразиты! Видят же, что девочка больная! – обратился к нам , подходя, водитель грузовика. – Ну, сейчас! Мне остановят! Закон дороги! Если «голосует» «водила», никто не проедет мимо.
И действительно, сразу затормозили две машины – самосвал и за ним крытый фургон. Наш шофер обратился к самосвальщикам – Ребята, девочку в медпункт подбросьте. – Я открыл дверцу. В кабине сидели молодой водитель, кивнувший готовно головой в знак согласия и, как я понял, грузчик, мрачный, средних лет мужик в рабочей телогрейке.
- Давай, только у нас одно место. А сам на следующей поедешь,- посмотрел водитель в зеркало заднего вида. Я подсадил Галю в кабину и попросил водителя высадить её на шоссе у Галично. – Девочка Вам покажет где. Ты помнишь дорогу в медпункт,- уточнил я у неё, - вот там меня подождёшь, а то через канаву тебе будет трудно самой перебираться.
Самосвал тронулся. Я побежал к стоящему сзади фургону, но он, аккуратно объехав меня, плавно двинулся по дороге, не обращая внимания на мои крики и размахивания руками. Последующие мои попытки остановить кого-нибудь, безуспешными были в течение минут десяти-пятнадцати, за которые я проматывал в памяти персонажи, с которыми весьма неосмотрительно отправил Галю. Всё-таки это был пресловутый «101-й километр», за который по советским законам высылались неблагонадёжные граждане страны, после отсидки имеющие запрет на жизнь в 39 /список прилагался/ крупных городах. Видимо, моё беспокойство вызванное страхами, которые захватывали меня с каждой минутой, отразилось на лице, в результате чего рядом затормозила машина.
- Что-то случилось? – спросил шофер, когда я, не ожидая приглашения полез в кабину.
- Поехали. Расскажу по дороге. Мне до Галично, пожалуйста.
- Брось ты, - хмыкнул парень, выслушав мой сбивчивый рассказ,- они тут смирные. Кому охота снова за решетку. – На какое-то время он меня успокоил, но когда, спрыгнув с подножки возле дорожного указателя деревни, я не обнаружил Гали, которой велел ждать там, то волнение вернулось. Ну, мало ли,- стал себя успокаивать,- не дождалась и отправилась в медпункт сама. Пошёл догонять. Взойдя на крыльцо, стукнул в двери и вошёл, услышав разрешение хозяйки пункта.
- Как тут моя девочка? Перевязку сделали?
- Какую перевязку? Я с утра Вас жду. Где она? Как спала? Боли есть? – засыпала меня медичка вопросами.
Я опешил. Куда же она пропала? Может пошла в коровник, где работали мальчишки, минуя медпункт. Я спрыгнул с крыльца, оставив женщину в недоумении и побежал в коровник.
- Галя здесь,- спросил коллегу-учительницу.
- Как здесь? Она же с Вами осталась и должна была ехать на перевязку,- удивилась Валентина Ивановна. – Где Вы её потеряли?
Очень правильное слово нашла учительница. Я именно потерял девочку, жизнь и здоровье которой доверили мне, как было написано в приказе по школе, утвержденном Общественным Советом при Исполкоме Фрунзенского совета Депутатов трудящихся. Такая торжественная бумага разрешала мне быть начальником КМЛ, обязанности которого я не выполнил. Почти такая трагическая мысль пронеслась в моей голове. Где искать? Где искать? Обуреваемый таким вопросом я побежал в берёзовую рощицу, где девочки ломали веники.
- Ну, как там Галя? – посыпались навстречу вопросы, обступивших меня девчонок,- сделали перевязку? У неё что-то серьёзное? – Я остановил их жестом руки
– Я думал она у вас.
Лица вытянулись, - Она же осталась с Вами. Что потерялась? Где?
Я махнул рукой,- Ладно, работайте. Я пошел искать, может, в медпункте?
Я опять выбежал на шоссе и заметался по нему, останавливая машины, идущие в разных направлениях , и распрашивая водителей о Гале. Не видели ли они девушку, на вид 17-18 лет,- она выглядела именно так,- в желтой майке с короткими рукавчиками, зеленых трусах /сейчас они называются шортами, но у неё было что-то среднее между шортами и стрингами. Очень в обтяжку, подчеркивающее зрелые формы и, главная примета, с забинтованной от стопы до колена ногой. Водители отрицательно мотали головой, желали мне успеха в поисках и продолжали путь. Некоторые начинали распросы, но я, увидев не желание помочь, а простое любопытство, пресекал их и ловил следующих. Какие только картины не рисовало моё воображение. Следует отметить, что «небо в клеточку» представлялось в последнюю очередь. На первом было беспокойство о судьбе Гали. Всё же – 101-й километр! Некоторые шофера подвозили меня в отрезке дороги от Галично до Астрачи и обратно. Я просматривал из кабины кусты и поляны в обеих направлениях. Ничего!
Сколько продолжались мои метания не помню. Наконец около меня, недалеко от съезда с шоссе в наш лесной лагерь остановился «Газик» кинопередвижки. Молодой парень, на мои расспросы показал рукой назад: - Да вот только её обогнал. Идёт, ковыляя, по дороге. Я хотел её подвезти, но она только махнула рукой, - проезжай, мол, я уже пришла.- Чего-то слёзы и сопли распустила.
Я отпустил «киношника» и за отъехавшей машиной, метрах в 100, увидел Галю, идущую ко мне. Со спокойным лицом, хотя это мне стоило определённых усилий, я, стоя на месте, подождал её, бегло осматривая издали её костюм , руки, ноги, лицо. Всё было в порядке, за исключением красных глаз и распухшего носа, которые Галя тёрла, вытирая потоки слёз.
- Что Вы плачете, девушка, и где Вы были? Может расскажете мне? – спокойно иронически обратился я к ней, чтобы не испугать.
- Я боялась, что Вы рассердитесь и будете ругаться,- всхлипнула девочка.
- Да! И буду драться, как обычно!
Галя улыбнулась сквозь слёзы глупости моего ёрнического высказывания.
- Ладно! Вон уж наш флаг виден. Дойдёшь? Или нести тебя придётся?
Она опять заулыбалась. Разноса не предвиделось. Слёзы стали высыхать. По дороге через луг до лагеря, Галя поведала мне свою Одиссею. Оказалось, водитель и грузчик, которые взялись её подвезти, были не местные, совсем не высланные, а жители дальней деревни, не знавшие где был расположен медпункт, тем более, что Галично находилось за рощицей, не видное с дороги. А знак деревни они с разговорами просмотрели. Въехав в следующую деревню, не знакомую Гале, они остановились и водитель спросил куда ей нужно? Услышав ответ, вылез из кабины и спросил у прохожего. Тот показал ему назад по шоссе, добавив, что туда всего 20 километров.
- Ну, девка, ты чего не остановила, когда мимо ехали? Лишних 20 вёрст просадили!
- А я думала, что Вы знаете? – вот тут-то и выяснилось, что Галя понадеялась на них, а они на неё. Тогда она и начала плакать, боясь, что огорчит меня, как на самом деле и вышло. Только ещё и испугала. Водитель остановил машину, идущую в нужном направлении,- на это тоже время ушло какое-то,- попросил отвезти Галю куда ей нужно, она решила возвращаться в лагерь, рассудив, что в Галично ей делать нечего без меня, а куда я делся – неизвестно. Назвала Астрачи, и шофер высадил её, не доезжая до меня 100 м. Галя увидела машину и водителя, разговаривающего со мной и попросила остановиться, дабы отдалить хоть чуть-чуть встречу со мной. Всё это она рассказала пока мы добирались до её палатки. Я попросил поваров из дежурной бригады покормить её и не беспокоить вопросами. Заглянул в палатку.
- Поешь и поспи. Отдохни от странствий и переживаний.
- А Вы? Вы на меня, правда, не сердитесь? – Я засмеялся. – Да нет, конечно. Я поехал сейчас к ребятам в Галично, посмотрю как они. А на перевязку поедем завтра. Тем более, как ты мне говоришь, нога не болит. Не обманываешь? – Галя решительно замотала головой.
– Нет-нет! Ну, если самую малость. Может это от повязки?
В Галично меня встретили вопросами. - Где? Что? Как? – Кратко обрисовав все приключения их соученицы, я попросил ребят закрыть тему и не приставать к ней с вопросами. Что она посчитает нужным – сама расскажет, а душу бередить не надо. Ребята – молодцы! Решительно поддержали предложенное мною, а Юра, на правах старшего, показал кулак тому, кто нарушит договорённость. На том и порешили и разошлись по рабочим местам. После рабочего дня вернулись в лагерь и жизнь потекла обычным порядком. Как будто ничего и не случилось. Назавтра я сопроводил Галю на перевязку. Фельдшерица, предупреждённая мной накануне, вопросов не задавала, сказала, что заживление идет хорошо, воспаления нет. Через пару дней будет танцевать. А работать – через неделю. Пусть в лагере что-нибудь делает.
Я предложил ей кухарить. Помогать мне в ведении тетрадки учёта работы, расходов и меню. Надо же было её чем-то занять первое время, чтобы она сознавала свою полезность в общей деятельности.