1
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.
(Е.Баратынский "Последний поэт")
Боюсь высказать мнение, но мне кажется, некий «конец света» для поэзии настал. Поэзия сегодня мало кому интересна. Она теряет читателя. В большей степени литературой и в частности, поэзией, интересуются сами «пишущие» люди. Поэзия и художественная проза перестали быть востребованными. Если раньше стихи прорывали занавес цензуры, то сегодня информации – океан. Самой разнообразной. Трагика положения характерна в большей степени для русской поэзии, нежели для прочих «литературных стран». Дело в том, что русская литература в XIX веке — и, особенно, в XX, — брала на себя социальную функцию: была рупором, дискуссионной площадкой в разного рода спорах и прениях. В то время как на Западе в XXв. не приходилось преодолевать некую стену цензуры, запретных тем, идеологических установок и т.д., стихи вместе с прозой постепенно теряли свою социально-политическую востребованность, переходя в разряд чистой эстетики и литературности. В России приходилось преодолевать царскую цензуру, затем уже советскую. Люди жаждали узнать больше, нежели полагалось знать, хотелось узнать чужое мнение. Поэтому у людей имелось ярко выраженное стремление к поиску новой информации, к чему-то новому, еще или малоизвестному и изведанному. К сожалению, сегодня люди инертны, ленивы. Мало интересуются, все разговоры сводятся к деньгам и работе: где сколько платят и как заработать больше. Одним политика интересна, но большинству и политика малоинтересна. Видимо, человек стал таким ленивым, что считает будто ему всю информацию должны приносить на блюдечке, а зачастую и в Интернет лень заглядывать. Данное явление хорошо заметно не только по личным встречам, но и по интернет-ресурсам, где охват аудитории гораздо шире личных встреч и знакомств.
.......................................
В первой третьи XIXв. литература в России, как, наверное, везде в Европе, носила ярко выраженный социальный, просвещенческо-образовательный и гражданский характер. Война с Наполеоном и походы русских войск в 1812-1815гг в Центральную и Западную Европу дали возможность многим дворянам лично сравнить обстановку того как было «у нас» и как было «у них». Сама война 1812г. дала всплеск «национального самосознания». Литература, литературные журналы первыми откликнулись на этот «вызов эпохи». Теперь был не кумир Наполеон, но был русский царь и Отечество, был русский народ и его сказки. Обращение к народности в среде дворян шло и до войн с Наполеоном: единично звучали в творчестве русских классицистов XVIIIв., в прозе Карамзина, в подражательных балладах Жуковского, а накануне нашествия Наполеона в Россию появилось «Общество любителей русского слова». Но война с Наполеоном и войсками почти всей Европы только активизировала этот процесс «пробуждения национального сознания», обращения к национальным темам в стихах и прозе - к тому, что потом станет близким и понятным простым людям, не искушенным в зарубежной литературе и поездкам по Западной Европе.
Благодаря усилиям В.А.Жуковского и А.С. Пушкина поэзия становилась общественным явлением, она стала отвечать (или пыталась ответить) на множество вопросов. Конечно, литература в большей степени отвечала запросам элиты общества – дворянства. Но в дальнейшем литература «демократизировалась». С ростом числа образованных, росло и число литераторов. Литература становилась более востребованной.
В России еще получалось так, что гении поэзии были и первопроходцами в прозе, как то А.С. Пушкин и Лермонтов. Именно их образы стали превращаться в символы эпохи «священных певцов», борцов с царским деспотизмом, цензурой и прочим. За литературой и поэзией закреплялся некий образ мученичества и особой стези просвещения людей, скажем так, мессианства (у Гоголя под конец жизни чуть ли не до болезненного состояния развилось писательское чувство мессианства). В дальнейшем к ним «присоединился» Некрасов. Революционное поколение гимназистов 1870-х идейно воспитывалось на этих образах «борцов» и «священных певцов».
Но на рубеже XIX — XX веков в русской поэзии появилась ущербная тенденция в подражании западноевропейским поэтическим образцам, проявлялась линия искусственного эстетствования и заумствования (символизм, имажинизм, частично акмеизм и др.). Думается, в это время проза и стихи стали расходиться по разные стороны. Проза становилась народнее, в то время как стихи начинали превращаться в нечто элитарное, в чтение для избранных.
…………………………………………
В России новый виток высокой значимости литературы пришелся на «хрущевскую оттепель», когда в широком плане снова поднимались насущные вопросы, посвященные, опять таки, исторической судьбе России; обсуждалось место России в мире и ее предназначение. Достаточно вспомнить наиболее известных певцов и властителей дум – Высоцкого, Талькова. Например, в зарубежной славистике не могут понять феномен культа Высоцкого, хотя сейчас это объясняется именно политической обстановкой в стране в послесталинский период...
Нынче, в постсоветский период, мы обнаружили, что литература не нужна. За эпохой Перестройки, гласности и свободы слова, пришла эпоха демократических преобразований и чистогана. Художников слова никто не притесняет, а помимо них оказывается много народу желающих свободно высказаться. Появился свободный доступ к информации – тот же Интернет, где можно самому публиковаться, общаться с другими людьми и искать по своему вкусу информацию на разные темы…От того и трагичность положения, так как мы – современники этого своеобразного «слома», еще не успели привыкнуть к утрате широкого общественного значения литературы. Если книги прозаиков пока могут издаваться большими тиражами, то поэтические книги издаются чаще за счет авторов.
Россия живет в новых исторических условиях, где литература перестает отвечать на запросы общества; литература теряет свою связь с широким читателем — она стала, как и в Европе, одним из видов искусства.
Предположим следующее... Если появится снова цензура, отклонение политических режимов в сторону тирании, автократии, политики подавления личности, инакомыслия, поэзия и вообще Литература приобретет снова социально значимые позиции. Возможно, часть аудитории возьмет на себя рэп и (или) рок.
Думается, с уменьшением социальной роли Поэта, наступает кризис определенной национальной поэзии. Почему-то искусство тогда начинает процветать, когда его более и более гнобят и цензурят. Как только искусство становится свободным от каких-то внешних рамок, исчезает барьер, который нужно преодолевать (как у Высоцкого – быть и петь «наразрыв») в виде цензуры, худсоветов и тому подобное, тогда значение искусства обесценивается в глазах общества, оно становится развлечением, легкомыслием или вообще, бессмысленностью. Хотя, бесспорно, Поэзия жила и будет жить. Вот только будет ли она нужна читателям, а не самим «пишущим»?
Весна 2011 (2018)
2
XVIII век – век Просвещения, философов-ученых и публицистов, имена Вольтера, Руссо, Свифта, Ломоносова у всех на слуху… Перечнем нескольких имен можно создать некоторые ассоциации того, о чем пойдет далее речь в качестве продолжения прежней статьи. Журналистика, не носившая до того политизированного характера (XVI-XVIIвв.), набирает обороты. Первоначально газеты и журналы сообщали обыденные новости: о прибытии торговых кораблей, о товарах, о ценах на рынках в разных странах, местных и общегосударственных указах и т.д. Тиражи самых популярных изданий едва могли достигать 1500 экз.
Восемнадцатый век, дает новый виток развития газет и журналов, периодики, его еще называют эпохой персонального журнализма (не напоминает ли современное блогерство и блогосферу?.. может, журналистика вскоре перейдет на новый уровень?). Так, например, тираж английского журнала «The spectator» («Зритель») Аддисона и Стиля достигает 14 тыс. экз. В нем маски-лица рассуждают о политике, литературе, философии, театре, светской жизни…В общем обо всем, что могло бы заинтересовать праздных читателей, либо любителей сплетен и всякого рода «острые» обсуждения (вот где начало всем скандальным ТВ-передачам и банальным ток-шоу!). «В период, когда властителями дум были философы и писатели, роль печатного слова в формировании общественного мнения возросла многократно (…).Журналы, как концептуальные периодические издания, стали одним из основных коммуникационных каналов для распространения просветительских идей на широкую читательскую аудиторию»1.
Общественная среда превращается из области деяния в область мнения. Если раньше мнение имелось у отдельных групп и лиц, причем мнения физически работающего населения, причем с очень большим размахом вариаций, с чем они сталкивались преимущественно в быту, то теперь, путем массовой печати, журналисты и публицисты насаждают свое мнение, и общественное мнение становится более-менее однообразным. Таким образом, прослойка людей, вырванная из общей трудовой жизни (в смысле физического труда), занимается промыслом подглядывания за чужими судьбами, в их обязанности входит давать определенное мнение, если оно имеется, конечно, на каждый случай и по любому поводу. Наверное, не было бы спроса, не было бы и предложения. Грамотный человек, прочитав новость в журнале или газете, мог ее обсуждать с теми, кто не умел читать. Благодаря сарафанному радио и природной потребности «чесать языками», информация всегда распространяется довольно быстро. Тем самым журналисты-публицисты в какой-то степени формируют мнение людей, имеют возможность как-то воздействовать на читателя. Неслучайно Наполеон произнес такие слова: «четыре враждебно настроенные газеты опаснее ста тысяч штыков». Поэтому насаждение цензуры – одна из прерогатив государства, вынужденная мера по защите репутации»правящего режима. Почти все газеты и журналы подвергались цензуре. Неподконтрольные издания банально закрывались.
Обратимся к более древним временам – временам Античности и Средневековья. В Древней Греции выразителями общественного мнения являлись поэты, они же писали религиозные тексты с целью их исполнения на празднествах, они же публично (в стихах) выражали свое мнение. Прозы как таковой – отдельного жанра - не существовало. Во всяком случае, самые известные нам древние произведения писались ритмичной прозой, поскольку рифмованных стихов еще не изобрели. Удивительно, но определенную систему рифмовки мы находим в речах ораторов, желающих добиться в красноречии большего блеска и изящества. Конечно, не стоит придавать особое значение поэтам, но в городах-государствах Древней Греции, где все вокруг друг друга знали, слова и мнение известного им человека имели весомое значение, если не решающее. Так, по легенде, афиняне, проиграв войну за остров Саламин, издали закон, карающий любого, кто в здравом уме заговорит снова о военных дейстивях. Солон, притворившись безумцем, прочитал на агоре патриотические стихи, поднял тем самым дух горожан и вызвал широкий общественный резонанс: безумца нельзя осудить, но и гордость афинян была ущемлена. В конце концов, остров Саламин был завоеван.
Поэт Алкей, современник Сафо, боролся с тиранией в Митиленах, из-за чего и отправился в изгнание. Трагик Фриних в «Падении Милета» напомнил афинянам о захвате персами малоазийского греческого города Милета, произведя на зрителей большое впечатление, за что автора наказали денежным штрафом, а драму запретили ставить на сцене театра.
Знание стихов Еврипида вызволяло афинян из военного плена. Видимо, не получив признание на родине, великий трагик переехал в Македонию, где и скончался. Наверное, Еврипида можно считать одним из первых властителей дум, за исключением Гомера, широко известного за пределами Греции. Увы, слава к трагику пришла после его смерти, его произведения цитировали и учили наизусть, использовали в своих произведениях другие авторы.
В эпоху, названную «кризисом полисной системы» биение пульса общественной жизни от Трагедии переходит к Комедии. Высокий жанр трагедии перестал откликаться на животрепещущие темы современности, общества, не способный выйти за рамки условности действующих лиц, мифических сюжетов. Возникают специально обученные риторы, причем из среды актеров, которые благодаря своему актерскому таланту, артистизму пытаются манипулировать людьми и создавать общественное мнение. Происходит деление риторики на годную для ведения судебных дел - и годную для политических выступлений. Подобная практика существовала и во времена Республиканского Рима. Не секрет, что знатные римляне уезжали в Грецию учиться мастерству красноречия к знаменитым риторам. Тот, кто был способен повести за собой толпу в Риме, обладал силой, обладал определенной властью. Неудивительно, почему политическая жизнь в Риме сводилась по большому счету к популизму, а литературный жанр не играл сколько-нибудь серьезного значения, вплоть до эпохи принципата. Даже поэт Овидий выстраивал свои произведения, используя приемы из риторики.
Перенесемся мысленно в средневековую Европу, эпоху повальной безграмотности, усиления роли Церкви и религиозных догматов. В городах-государствах Италии, чем-то напоминающие полисы Древней Греции, писатели и поэты становились средоточием общественного мнения, объектами повышенного внимания со стороны властей. Ф.Петрарка обвинял Папу в приверженности к разврату. Из сообщений современников можно сделать вывод о том, что творчество поэта имело широкое влияние (а он писал не только стихи, но мы его прежде всего знаем, как лирика), о весомости его мнения. Но все же подлинным властителем дум, наверное, следует признать Вольтера - разносторонне одаренную личность. В своем творчестве он совмещал философствование, написание стихов с публицистической и правозащитной деятельностью.
Старший современник Вольтера, Дж. Свифт, прославился на родине не только «Гулливером», но и публицистическими произведениями. Издав под вымышленным именем брошюру в Лондоне «Предсказания на 1708год», он предрек число и время смерти одного предсказателя-шарлатана. На следующий день, после указанной роковой даты, Свифт опубликовал отчет о смерти прорицателя. Мистификация и лжесвидетельство настолько удались, что в Лиссабоне инквизиция сожгла «Предсказания на 1708 год».
С развитием журналистики, печатного дела, читателю предлагаются чуть ли не ежедневные новости. Если писателю требуется время для осмысления событий, явлений, процессов, чтобы создать произведение (ярчайший пример – античная историография в лице ее крупнейших представителей: Фукидида, Полибия, Ксенофонта, Ливия, Тацита, Плутарха), то с приходом журналистики, читатель получал довольно быстрый отчет о происходящем в мире, с возможными комментариями. Журналы, ко всему прочему, становятся и дискуссионной площадкой. Властители дум теперь - журналисты.
Следует выделить первый момент: смещение «центра внимания» общественности в сторону нового вида профессии, к делам их работников; это стало возможным благодаря ускорению способа передачи информации, ее тиражирования. Как не трудно догадаться, таковым стало изобретение печатного станка с последующими усовершенствованиями.
Второй момент. Философия, как универсальная наука, известная с древности, постепенно порождала новые научные дисциплины. Именно в XIX в. происходит невиданный доселе бурный расцвет научных дисциплин, и появление новых отраслей человеческого знания. Поэтому XVIII век со всей уверенностью можно признать веком последних ученых-энциклопедистов. Для того чтобы охватить разные стороны человеческой деятельности, научного знания, появляются первые журналы, носящие энциклопедический характер. Таким образом, увеличивался круг потенциальных подписчиков и читателей, доступное широкому читателю изложение материала гарантировало спрос издания. Возможно «Толстые журналы» - ступенька к поиску массового читателя, массовой литературе.
В России с 1825 по 1834г. Н. Полевой издает энциклопедический журнал «Московский телеграф», с помощью журнала осуществлялась популяризация научных знаний. В «Московском телеграфе» присутствовали темы по истории, археологии, географии, статистике, а так же давались сведения о русских и иностранных книгах2. Аналогичный журнал «Библиотека для чтения» выпускает Н. Надеждин с числом подписчиков около 7 тысяч. А.С. Пушкин в «пику коммерческим журналам» издает свой собственный - «Современник», положив начало типу «толстого журнала». Цель журнала заключалась в защите подлинно художественных ценностей, популяризации достижений науки и культуры, утверждений гуманистических начал в жизни общества3.
Россия шла в русле развития социально-политической мысли остальной Европы, та же революционность, тот же вызов эпохи – становление крупного частного капитала, индустриализации и рыночно-капиталистических отношений. С нашей точки зрения, причина отсутствия новых крупных поэтов во второй трети XIX века кроется в грандиозных подвижках, вызванные реформаторской деятельностью Александра II. Новое поколение разночинцев, маргиналов, выходцев «из народа» в противовес дворянской культуре не успело явственно проявить себя, не смогло ответить на вызов эпохи, как бы, просеять и отфильтровать новые мировые веяния. Вместо литературного творчества приходилось зарабатывать на жизнь и как-то крутиться; вместо русла созидания, творческий потенциал направлялся в русло разрушения. Социальная несправедливость толкала на активные действия, разночинцам и маргиналам хотелось получить все сразу и сейчас. Задним числом мы понимаем, что в условиях террора, социальной напряженности, можно творить либо в башне из слоновой кости, как то делал А.А. Фет, либо революционные порывы и тенденции переносить на литературную почву, как то пытался делать А.Н. Некрасов, о чем забыли в последствии поэты рубежа XIX – XX вв. Вот только с выбором и перенесением на российскую почву зарубежного опыта получилось, мягко говоря, не комильфо.
С промышленной революции началась эра технического прогресса. Одна эпоха (первая половина XIXв.), как бы, входила в противоречие с другой (вторая половина XIXв). Например, Карамзин слыл консерватором и монархистом, Жуковский преподавал в императорской семье, Тургенев недоумевал от проявления юношеского максимализма и нигилизма. Герцен и Огарев бьют в набат и пытаются потрясти общественные устои, призывая к революции. Наступала эпоха террора. Реформы Александра II, можно так сказать, поделили столетие на две части: в первой половине столетия шло размеренное течение жизни общества, реформы вводились постепенно, во второй половине столетия преобразования царя-реформатора породили грандиозные подвижки в жизни общества, начало ломки внутренних социальных структур и связей. Переизбыток голодных ртов в деревнях давал выброс населения в города, а в городах, как известно, шла индустриализация, пускай медленными темпами, но шла. К началу следующего столетия прослойка рабочих составляла довольно существенную часть общества. Со второй половины XIX в. открытая антиправительственная позиция становится чуть ли не правилом хорошего тона…и все для той же пишущей братии – недоучившихся студентов, гимназистов, обедневших дворян, либо отдельных представителей аристократических родов.
Религиозно-философские искания, присущие русским философам, с примесью оккультизма-мистицизма, не удовлетворяли духовные потребности и запросы общества, не снижали накала страстей и недовольства широких масс. По большому счету, отечественные философы не выработали каких-то глобальных концепций и поведенческих установок в новых социальных и экономических условиях. Сама же Церковь давно скомпрометировала себя непотребной для мирянина деятельностью, да и раскол внутри РПЦ (староверы по-прежнему оставались изгоями и персонами нон-грата) сказывался.
Любопытные замечания дает в «Уединенном» и «Опавших листьях» В.Розанов: «у нас нет мечты своей родины. (…)
У нас слово «отечество» узнается одновременно со словом «проклятие».
Посмотрите название журналов: «Тарантул», «Оса». Целое издательство – «Скорпион». Еще какое-то среднеазиатское насекомое (был журнал). Шиповник.
И все «жалят» Россию. «Как бы и куда ей запустить яда».
Дивиться ли, что она взбесилась»4.
Примечательно,1890-е гг. стали отправной точкой для оголтелого подражания западной поэзии и литературе. Ориентация шла, прежде всего, в поэзии, на поэтические течения внутри французской литературы. Поэтические традиции западноевропейской литературы насчитывают многие века, в России, даже с учетом творческой деятельности Ломоносова и Тредиаковского, когда русский поэтический язык еще толком не сформировался, от силы насчитывал к тому времени 1,5 - 2 века, не исчерпал своих возможностей, особенностей тонического и силлабо-тонического стихосложения. Поэтому, нас не должен удивлять факт превращения поэзии в искусство для избранных, для тех, кто знал европейскую литературу, какие в ней идут процессы; понимал символы, недосказанности и прочие надуманности, претящие поэтической органике. Так сказать, лозунг «искусство для искусства» активно внедрялся в поэтическую действительность. Масса людей еще не успела познакомиться с поэтами прошлых десятилетий, а ей уже предлагают изощренную кухню символов и прочих искусственных образований. Механическое перенесение старой европейской поэзии со всеми модными течениями в условия довольно молодой современной русской литературы не способствовало органичному развитию поэзии в смысле стихосложения, поиска новых форм и способов выражения.
Проза сохранила национальный колорит, все-таки реализм и социальный реализм надолго задержались в русской литературе. В то время, как искусственная поэзия символистов, футуристов, имажинистов и прочих не находила отклика у широкой аудитории. Иными словами, поэзия начала сдавать общественно-значимые позиции – уходом от реальности в «башню из слоновой кости», множественностью литературных течений, в которых большинство людей мало что понимало. «Получилось крайне неудобно – ни пройти, ни встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол. Нельзя зажечь огня, потому что это может значить такое, что сам потом не рад будешь»5 – напишет в 1920г. Осип Мандельштамп. В своих статьях 1920-1922гг. Мандельшамп подводит некоторые итоги современной ему поэзии и русской литературы, начиная с Симеона Полоцкого. Любопытно его мнение насчет акмеизма, течения, которое и возникло в пику всем остальным течениям, прежде всего символизму.
Возвращаясь к становлению крупного частного капитала, следует сказать, что элементы массовой культуры начинают активно проявляться со второй половины XIX века, а газеты становятся все более частью бизнеса, а не политической борьбы. В этой прессе акцент делался на описание сенсационных преступлений6. Впрочем, появление романов-фельетонов тоже, наверное, следует связывать с коммерциализацией периодики и потаканием вкусам массового читателя. Неважно, что писать и публиковать, главное, чтобы приносило доход. Индустриализация повысила платежеспособность населения, люди шли из деревень в города (в деревне особых-то развлечений и нет), за счет уменьшения рабочего дня появлялся досуг, который нужно было как-то разнообразить. При этом становилось больше грамотных людей, способных самостоятельно читать…
Теперь представим, что коммерческий элемент из периодики исчезает. Период НЭПа закончился. В СССР проводится ликбез, повышается уровень образования, грамотных людей становится больше. В то же время отток населения из деревень продолжается, люди идут в города учиться, искать более высокие заработку, тем более грандиозные темпы строительства развернутые по всей стране требовало множество рабочих рук, как опытных и квалифицированных работников, так и обычную тяглову, просторабочую силу. По стране шагает индустриализация. СМИ под жесткой цензурой. В Хрущевскую оттепель вновь, как никогда, популярны «толстые журналы», писатели пользуются повышенным спросом и даже собирают целые стадионы. Песни того же Высоцкого записываются на пленку, при перезаписи с ленты на ленту, качество записей становится настолько низкого качества, что с большим трудом различим голос самого Владимира Семеновича. В обществе что-то постоянно читают и обсуждают, книга того или иного самостоятельно мыслящего человека становится откровением. Одним из знаковых явлений общественной и культурной жизни страны становится «толстый журнал», в частности, журнал «Новый мир». «"Толстому" журналу в России было всегда важно, чтобы читалась не только первая, беллетристическая часть, но и вторая, посвященная проблемам общественной и литературной жизни страны.
Опубликованные в первой книге "Нового мира" за 1970 год воспоминания Г. Софронова "Незабываемые дни" прямо соотносимы с важнейшим принципом журнала: документ враждебен стереотипам, факт разрушает легенды. Широко публикуя документальную литературу, мемуары, письма, архивные материалы, "Новый мир" постоянно обращает внимание читателей на это направление литературного процесса, подчеркивая тем самым его роль в пробуждении импульса к самостоятельному мышлению и самостоятельным выводом в общественном сознании путем сопоставления факта и легенды»7.
В конце 1980-х гг. социальную роль рупора общественности, дискуссионной площадки взяла на себя телевизионная передача «Взгляд». Судя по всему, идейными вдохновителями проекта являлись люди с Лубянки, а программу курировал КГБ СССР. В КГБ работали далеко не глупые люди, как принято сейчас изображать в кинофильмах и псевдодокументальных передачах. Чекисты понимали, что людям нужна отдушина, следует периодически открывать клапаны для выпуска пара, создать видимость свободы и перестроечных преобразований. Программа «Взгляд» выпускала далеко не профессиональный продукт. Но насколько продукт был непрофессионально сделан, настолько искренне и самозабвенно работали журналисты над материалом, обсуждением разноплановых тем. Люди верили, в то, что могут что-то решить, как-то повлиять на власть, на принимаемые решения в ЦК компартии. Примечательно, что И.Тальков впервые заявил о себе как «автор социальных песен» именно на концерте программы «Взгляд», после чего разгорелся скандал, грозивший увольнением «взглядовцев» и закрытием программы8, но с трагической смертью И.Талькова с советской эстрады уходит социальная песня, а через месяц Советский Союз, как и советское телевидение, перестанет существовать.
Наступает эпоха дикого капитализма, тотальной коммерциализации многих сторон постсоветского общества. Все возвращается на круги своя. Общество вновь переживает культурные веяния, вроде популярности мистицизма и эзотерики, пытаясь среагировать на новый «слом», переход в новые экономические условия, в новую эпоху. Кстати. Помимо роста популярности мистики, растет и злоупотребление психотропными веществами. Полтора-век назад, это был преимущественно эфир и морфий, анестетики, сегодня имеются куда более мощные препараты и производятся в куда более больших масштабах, нежели ранее. Наверное, распространение наркомании и поиска новых «чужих» философий, говорит о кризисе в обществе, кризисе культуре, идеологии, каких-то религиозных и философских концепций. Человек и человестветсво в массовом количестве пытается уйти от реальности, убежать в мир ирреального. В век широкой сети СМИ, компьютеризации общества информация открыта и находится в относительно свободном доступе. Социальная роль певцов, поэтов, писателей неизменно падает. И теперь мы находимся в неком таком «сломе», не привыкшие к узкоспециальной деятельности художников слова. Писательство становится уделом просто искусства, литературы, прерогативой любителей поэзии и художественной прозы, беллетристики, либо таких же писателей, которые «что-то почитывают» и сами «что-то пописывают». Нам следует принять новые условия жизни, признать литературу как область только искусства, а не социально-политического характера, порождающие культурные феномены вроде В. Высоцкого, В. Цоя и И. Талькова.
Примечания:
1 Беспалова А.Г., Корнилов Е.А., Короченский А.П.,Лучинский Ю.В., Станько А.И. Москва - Ростов-на-Дону. 2003. История мировой Журналистики (учебное пособие). URL: http://evartist.narod.ru/text8/49.htm (дата обращения: 13.08.2012).
2 Там же.
3 Там же.
4 Розанов. В. В. Уединенное. Опавшие листья. М.,2006. Опавшие листья. Короб второй и последний. 376-377 с.
5 Такую характеристику русским символистам дает Осип Мандельштам в статье «Природа слова» (1920). Мандельштам О.Э. Полное собрание поэзии и прозы в одном томе. М.,2010. 236 с.
6 Беспалова А.Г. История мировой Журналистики
7 Снигирева Т.А., Подчиненов А.В. Толстый журнал в России как текст и сверхтекст [электронный ресурс]//Гуманитарный науки.Выпуск.2.№13
8 Тальков И.В. Монолог: стихи, воспоминания, дневники. М.,2002. 38-40 сс.
Лето 2012