Наверное, со всеми такое бывало в жизни. Приходишь в учреждение решить пустячную мелочь, а эта мелочь оборачивается трепкой нервов и тратой времени.
После одной «сидячки» в приемной СУ-218 я аж глохнуть стал, вроде как взрывной волной меня шарахнуло, так по нервам эта «сидячка» ударила.
Захожу в приемную, две секретарши там, не то меж собой что-то выясняют, не то ругаются, но к ним в такой момент не подступись! Я так культурненько им:
- Здравствуйте! Как пройти к вашему начальнику?..
Та, что постарше, и говорит:
- Он занят. А вы, по какому вопросу к Святославу Игоревичу?
И так из-под больших очков своих на мне свой взгляд держит, держит…
- Я, - говорю – Анисимов Гурьян Епифаныч. Из бани я. Начальник ваш велел мне подойти, как время выберу. По-стариковски задержался, третью неделю не иду, а вот сегодня послабило, и пришел.
- Сейчас Святослав Игоревич планерку проводит, с представителем треста!.. Сдаточный объект, напряженка у нас; вряд ли он вас сегодня примет. А если примет – то это не скоро будет, хотя можете подождать.
Ну, я в душе и этому рад. А насчет дождаться – это завсегда можно.
Когда в колхозе работал пастухом, то вон, какие дни летом духотные, а сидишь на взлобке, паришься. А как же?! Коровам-то надо травкой насытиться. Ведь она, матушка, травки поест, и молочко в вымени прибудет. Вот и сидишь, ждешь. Управятся коровки, сами потянутся на водопой. За ними и ты шлепаешь. Они из реки воду попьют, и ты рядом пригоршней воду ловишь, да в горло, пересохшее, ее отправляешь. Работа, одним словом.
Я уж про фронт не говорю, так там и труднее бывало. Так что ждать приучен. Сижу.
А вижу, этим двум секретаршам, особенно той, что помладше, я как нож к горлу. Головы в бумаги свои зарыли, зыркают на меня, вроде они при работе, а я время у них драгоценное отнимаю. Зырканье их понимаю, - мол, скоро ты, старый хрыч, уйдешь отседа, да поговорить нам дашь. Все полунамеками талоны на мясо обговаривают. Нет – спросить у меня. Я про это мясо еще вчера знал, когда вывезут и сколько, и какое. Мне Гришуха Кулик, грузчик орсовский, рассказал.
И завозили. Сам из двери бани видел, как сгружали две коровьи туши. Но только сейчас два часа дня будет времени. Вот и пустой их разговор получается. С руганью и давкой разобрали то мясо, потому что его мало завезли. А они все собираются, будто его сто тонн. Сижу. Да…
Просидел эдак до четырех дня и молчком-бочком ушел на свое рабочее место, в баню. После трудового дня рабочему человеку мыться надо, и я должен быть, как штык – на часах.
Ходил я в это управление еще четыре раза, да все без толку. Все занят и занят начальник. Вот, думаю, адова работа у человека, продыху ни какого и перекурить некогда. А я ошиваюсь со своими дурацкими банными вопросами.
По лету я захотел услужить людям и наломал веников для бани. А этот, Святослав Игоревич, с этими вениками меня увидел. Что, да как? Обсказал я ему. Он говорит, что, мол, зайдите ко мне и за эти веники вам заплатят, так как всякий труд должен быть оплачен. Сам сказал, что веник в бане – главное банное оружие. Обстановку враз понял и обещал заплатить… Только после ходьбы подумал я: и денег не надо, а то и те, что еще не прожил года – не доберу. А у самого гложет под ребром. И проговорился я Гришке Кулику об этом. А Гришуха:
- Ты, все, дед по-старинке. Завтра у меня отгул за прогул, пойдем в СМУ, и все тебе обстрою в две минуты. И все будет без «сидячки» и нервов.
Он, Гришуха, хоть и шалопут, но я ему поверил.
Назавтра приходим в это самое СМУ. Я – «здрасте» и сел. Меня уже секретари знают и не обращают никакого внимания. А Гришуха приотстал, заходит, и той, что постарше, говорит:
- Я из госбанка, мне срочно надо к Святославу Игоревичу.
- Он занят. Главный бухгалтер с квартальным отчетом у него сидит. Подождите, пожалуйста.
Гришухе Кулику, вишь ты, пожалуйста, отвесила, коль сказался из госбанка, варнак. Он, хоть и выпить не дурак, а одет из орсовских тряпок, не чета моему х/б. Да… Интересно получается, едрена вошь!..
А Гришуха:
- Понимаете, - это он той очкастой говорит – вашему шефу из Канады пришло сто двадцать тысяч в инвалюте. У него там дядя помер, наследство оставил и перевел в наш банк.
А у секретарши, от такой суммы денег, аж глаза, как очки, расширились.
- Послушайте, - говорит она Гришке, - как вас по имени-отчеству?..
- Петр Сергеевич Кузнецов.
Одним словом – варначина, врет, не поперхнется. А мне забавно, чем Гришухино вранье закончится.
- Петр Сергеевич, дело неотложное, конечно, вы заходите. Святослав Игоревич, конечно, вас примет.
А я думаю про себя: во баба! Как чужие деньги быстро считает! Так и разумом помутиться можно. Эх, бабы-бабы, где стена стеной, а где ведро без дна.
Гришуха не медлит, шмыг к начальнику, только дверью прихлопнул. Секретарши работу свою побросали, шу-шу, об этих тыщах, а я сижу тихохонько.
Минутки через три Гришуха с начальником выходят. И этот Святослав Игоревич давай передо мной извиняться. Мол, текучка заела, все срочно, извините нас, бюрократов. Я,- чо, да ладно… А он секретарше очкастой железным голосом говорит:
- Срочно! Заготовьте, Таисия Семеновна, приказ на двести веников и отнесите в бухгалтерию. Человек из-за пустяка время уйму потерял, а вы ему голову морочите моей занятостью. Как не стыдно? Он вам в отцы годится!..
Вспыхнула она, как ранетка сибирская, только и выговорила:
- Хорошо, Святослав Игоревич. Будет сделано.
Вот, собственно, и все. Так что, мужики, если где-то секретаря-часового встретите, говорите – из банка мол, по срочному. Деньги из Канады начальнику пришли в инвалюте. Любая враз вас пропустит, как не занят тот начальник будет.
Гришухин пароль по этим целям бьет без промаха! Сам испытал. Только сумму, которая прислана, побольше называйте.