Как-то раз знаменитый хореограф Эдуард Бояков путешествовал вместе со своими тренировочными котами по Новосибирску.
Погода теплая пестрила удовольствиями, и тени радости ложились упрямо к месту, и даже публика театральная стояла не иначе, как холодцом.
Искренним и свежим. Внутри театра естественно. На местах ерзая, несомненно.
И всё лишь - оттого, что представление готовилось быть к осуществлению специальной процессии, уготовленной в крепких завязках спектакля с нелегкими аттракционами, опять же.
Мэтр Бояков наголо вычищенный, в кукурузном сарафане, народного творческого сегмента, поверх кожаного загара полученного в Индийском ресторане вместе с приправами, под аплодисменты зрительного хора, подозрительно вытолкнул свой постамент правой ногой на саму сцену и панически огляделся вглубь «застывшего зрителя».
Все молчали, дробно дышали даже.
Кстати, постамент, переделанный с Ленинского постамента, и насиженный самим вождем по тогдашнему революционному делу, был замечательно – белый и немного чистый.
Но к делу.
Пригласили тут же котов, мастерски пригласили, и под взмах невидимой палочки зал прикрыл ладошками рты, а коты одновременно уложили весь зал спать.
Было жутко.
Все спят.
Коты голосят. Ужас просто какой-то. И тут опять происходит сразу два нечто.
Мэтр Бояков вращается вокруг своей оси один раз и аккуратно ставит ногу на постамент, а зрители тем делом открывают гурьбой глаза, каждый по одному глазу, и каждый только свой.
Коты песнями льют. Пьяный электрик, привязанный заранее за ногу летает всем телом над залом. Фотографы, выпущенные из клетки, отжимаются от пола. Сумбур короче.
Но умный зритель прикован к главному герою – Эдуарду Боякову.
Зритель пускает слюну, и ждет, когда же мэтр соизволит обеими ногами подняться на постамент и произнести скандальную политическую речь. Речь предводителя!