Пронзительная нота любви

Нелли Мельникова
Когда я называю по привычке
Друзей моих заветных имена,
Всегда на этой странной перекличке
Мне отвечает только тишина
А. Ахматова
Томск. Пятидесятые годы. Я – студентка музыкального училища и, как все, бегаю по студенческому билету частенько по вечерам на концерты в уютный филармонический зал, где всегда не только звучит прекрасная музыка в великолепном исполнении, но и публика избранная, высокоинтеллигентная. И если днём мы учились в училище, то такие вечера были нашей музыкальной академией.
Однажды моя приятельница познакомила меня со своей подругой Лорой Штарк.
Помню, мы стояли с Ольгой у колонны, а среди гуляющих в антракте внимание, и не только моё, привлекла молодая пара, поразительно гармоничная с утончёнными манерами.
- Какая красавица!
- Хочешь, познакомлю? Это моя подруга со своим кавалером. Лора оказалась девушкой удивительной.
- Как Вам концерт? – спросила она меня.
А я, решив блеснуть своей музыкальной эрудицией, своим, только что обретённым умением анализировать музыку, пустилась рассуждать о деталях, промахах и т.д.
- Несчастные вы люди – музыканты: всё-то вы слышите, всё-то знаете, а мы – простые меломаны - воспринимаем Музыку целиком, не анализируя, не поверяя алгеброй гармонию.
Я потом много думала над этими словами, оценила их истинный смысл, и вскоре научилась соединять приятное с полезным, т.е. умение разобраться в деталях уже не мешало мне слушать и наслаждаться музыкой.
Лора чуть постарше меня, заканчивает Иняз (английское отделение), живёт с матерью, женщиной чуть увядающей, но всё ещё привлекательной. Родом они из Сталинграда, откуда их тоже депортировали в 1941 году. Мы подружились. Нас роднило общее несчастье – ссылка и всё с нею связанное.
 Чем больше я узнавала Лору, тем больше меня влекло к ней. При абсолютной естественности поведения, без фальши и жеманства, она всегда несла на себе некий  флёр недосказанности, была всегда интересной и непредсказуемой. Поклонников у неё была тьма, но, наученная горьким опытом (брак ссыльных со свободными не подлежал регистрации), она старалась не заходить дальше лёгкого флирта.
Шли годы, и всё оставалось по-прежнему. И всё же однажды Лору «достало» настоящее большое чувство, глубокое и сильное, но счастья оно ей не приносило. Ей казалось, что она предвидела финал. Если бы!!!
Разрыва она не выдержала – попыталась уйти из жизни, но её спасли. Душевное потрясение оказалось губительным для здоровья, характера, общего мироощущения, внешности – потухли лучистые глаза, исчезла полётность её необыкновенно лёгкой походки, она стала молчаливой и замкнутой.
И вдруг судьба подарила нам шанс. В 1955 году пришла свобода, но не реабилитация, однако мы и этому были рады. Лора уже работала в школе, и летом  поехала (первая поездка после четырнадцатилетней ссылки!) в Ленинград. По себе помню радость возможности хотя бы просто поехать, хоть куда! А тут ещё  этот волшебный город, ко-торый она знала и уже давно любила по картинам, кинофильмам, книгам, особенно Пушкинским! Дальше всё было неожиданно, неправдоподобно стремительно.
Они – Лора и Саша встретились в Эрмитаже, потом стали встречаться ежедневно. Саша стал гидом Лоры. Очень быстро выяснилось, что у них схожие вкусы, одни и те же кумиры, непобедимая страсть к музыке. Эти прогулки, беседы, всегда полные глубины и смысла, пленяли воображение, утоляли жажду общения.
Золотой блеск июля проникал в сердце, околдовывал, но Лора решила больше не рисковать – она рассказала Саше всё о себе, он – взаимно: коренной ленинградец, младший научный сотрудник одного из НИИ. Живёт с матерью на Васильевском, убеждённый холостяк.
- Ну и хорошо, - подумала Лора, - так даже лучше.
Петергоф, Павловск, Репинские пенаты, неповторимый разлив площадей, реки и каналы, над которыми гнутся мосты… Иногда подходили к самой воде, молча слушая мелодию волн.
Саша сумел отогреть душу Лоре, но голова шла кругом; в ней, воспалённой, всплывали страхи прошлого. Да и с Сашей происходило неведомое – его тянуло к Лоре нежной и умной, ранимой и… загадочной.
Горделивая и прекрасная северная столица служила великолепным фоном их зарождающегося чувства. Но дни улетали. Лора уез-жала в Москву. Саша пришёл проститься. Цветы его были нежны, как первая любовь. Лора – вся напряжение ожидания: «ну хоть адрес, те-лефон или приглашение» - мысленно повторяла она, но… мягко, медленно с раскачкой тронулся поезд, постепенно набирая скорость и гася всякие надежды. И вдруг, когда вагон уже стал уходить от Саши, он, отчаянно рванувшись вперёд, крикнул: «Лора, будьте моей женой! Я Вас любл-ю-ю-ю!».
Сердце упало, голова горела, а колёса всё выговаривали: люб-лю, люб-лю, люб-лю… и так до самой Москвы. С воспалёнными от бессонницы глазами вышла в Москве и уже с твёрдым решением направилась к телеграфному окошечку. Что она знала? Город, фамилию, имя и название НИИ. Это и стало адресом для текста: «Согласна. Лора».
Через двое суток Саша был в Москве, а ещё через две недели Лора вернулась в Ленинград. Предстояло самое трудное. Однако скептически настроенная мать Саши смирилась, покорённая красотой, обаянием и душевной утончённостью Лоры.
Ещё её ждала вечеринка в честь помолвки,  встреча с друзьями и коллегами из Сашиной лаборатории, среди которых были и женщины, которым так не терпелось увидеть ту, что сумела прийти, увидеть и победить! В своём нежно-палевом платье, стройная и лёгкая, с глазами, излучающими любовь, она была вне конкурса. И это испытание она выдержала блестяще.
А потом потекли мирные дни, полные согласия, любви и ослепительного счастья. Родившийся внук заменил бабушке сына и окончательно примирил её со всеми событиями.
Когда Владику было всего пять, серьезно заболела Лора. Приговор врачей не оставлял надежд – рак желудка. Глухое трагическое эхо ссылки. Щедрое, но молниеносно короткое счастье сделало для Саши разлуку невыносимой. Он говорил, что его мучило предчувствие неизбежной беды, но грустное величие горя он нёс гордо, целыми вечерами играл сам с собой в шахматы.
Однажды к нему подошёл Владик и, нежно поглаживая руку отца (до головы-то достать не мог!), тихо сказал: «Папа, будь мне мамой!». Внезапный ливень слёз омыл иссушённую страданиями душу, и Саша вновь стал жить, но уже без неё, без Лоры.
Да, задержалось их счастье в пути, опоздало, и потому погостило так недолго.