Лада сжалась жесткой пружиной в ожидании матери. Вскоре послышались торопливые шаги, и в сером тумане палаты возникла размытая вертикаль, так Лада теперь видела людей.
- Здравствуй, Ладушка!
Скупые материнский прикосновения, но Ладе не терпится, торопливо спрашивает:
- Узнала?
- Сейчас расскажу. Вот тебе фрукты, сок. Как нога, болит?
- Я почти не замечаю. Ты мне скажи про операцию, она возможна?
- К Федорову большая очередь, но я тебя обязательно запишу. Потерпи, Ладушка, моя хорошая.
Когда мать ушла, девушка снова погрузилась в себя. Не хотелось вспоминать, но память снова и снова выдвигала вперед спрятанные в глубине сознания образы.
Выпускной вечер, казалось, был соткан из роз, шёлка, танцев, улыбок.
Анатолий Николаевич, учитель физики на фоне вчерашних десятиклассников выделялся не только ростом, но и осанкой. Подтянутый, высокий, он возник перед застывшей в ожидании Ладой и, улыбаясь, пригласил ее на тур вальса. Лада, не новичок в танцах, стремительно бросилась на паркет, ощущая певучую легкость в ногах. Жаль, танец быстро кончился.
Потом учитель танцевал с другими девочками, но Ладе казалось, что он замечает только её, выделяя среди подруг.
На следующий день она была во власти желаний и надежд, которые, сменяя друг друга, казались реальными и достижимыми.
А потом была авария. Скрежет тормозов, яркая вспышка и провал в темноту – так закончилась поездка с отцом на море.День, бывший золотистым, пурпурным, изумрудным сменился ночью... Отец... Он принял удар на себя.
Через полгода у Лады срослись сломанная нога и два ребра, но она оказалась в пансионате для слепых. «Временно», - сказал доктор, "временно", - повторила вполголоса мать.
В палате кроме девушки жила Александра Семеновна, пенсионерка. Она рассказала о себе: с мужем много работали, жили хорошо. Когда дочка вышла замуж и перебралась в другой город, а муж умер,она стала слепнуть.
- Я ведь кое-что вижу, не совсем слепая, но страшно было одной, неровен час что случится, никто и не поможет.Вот и пришла сюда.
Старушка ходила в магазин при пансионате, делилась с девушкой то колбаской, то апельсином. Но главное, Александра Семеновна прохаживалась с Ладой по длинному коридору пансионата,потом они садились на скамеечку в холле, из открытого окна доносились звуки, запахи, аромат цветущей сирени, веяло ветерком.
Лада представляла себе торжественный строй сосен, за которыми море, словно смеющееся лицо с белыми бровями ... Лиц она не помнила, даже маминого, которое казалась добрым облаком. Но образ Анатолия Николаевича живо вставал перед ней, особенно когда звучала музыка.
У соседки был маленький радиоприемник. Старушка давала его Ладе, девушка наугад крутила податливые винты, раздавалось хрипение, жужжание, перемежающееся голосами, обрывками музыки. Порою раздавались красивые мелодии. Ладе нравились песни, их проникновенные слова, интонации , девушка верила тогда, что Анатолий Николаевич не забыл ее, он появится и спасет, озарит светом.
В выходные, когда не было дождя или сильного ветра, мать вела Ладу к озеру, на берегу которого находился пансионат, заботливо усаживала дочь под вознесшийся над кустами осокорь. Ладе нравились прикосновения ветра к лицу и груди, она жадно вдыхала терпкие прибрежные запахи. Девушка спиной ощущала надежный ствол с плотной корой, протянув руку, нащупывала выступающие древесные корни-
- Мама, когда операция? – задала главный вопрос Лада.
- Надо пождать, - ответила мать, - твоя очередь подойдет через полгода, я к тому времени должна деньги достать
Заметив, что дочка помрачнела, мать спохватилась:
- Ничего, девочка, успокойся, я что-нибудь продам или займу...- голос ее звучал неуверенно.
Стоял золотистый сентябрь. Лада чувствовала все возрастающую нервозность, ломоту в висках, существование воспринималось ею как пытка. Она слышала, что многие здесь работают, мастерят что-то, плетут, вяжут, но она ничего не умела. Она верила в операцию, как в чудо.
Прихода матери она ожидала словно манну небесную, но мать посещала пансионат все реже, о предстоящей операции говорила неохотно.
Однажды погожим днем Лада с мамой как всегда вышли на тихий озерный берег, поросший ивами, сели под знакомый осокорь. Чуть поотдаль виднелась фигура человека, то ли рыбак, то ли отдыхающий. Уныние царило в душе Лады. Она смутно осознавала, что она в пансионате надолго. За что ей судьба такая?
Вдруг она услышала музыку, звуки шли издалека, но она узнала вальс Свиридова, тот самый, который гремел у них на выпускном, тот самый вальс
-Толя, Толенька , забери меня отсюда,- выкрикнула она, голос девушки оказался не громче, чем шелест листвы осокоря.
Лада осталась в пансионате. Она начала изучать азбуку Брейля, и вскоре уже читала несложные тексты. Иногда она почти беззвучно, словно извиняясь, спрашивает
--Мама, когда операция?