"Нас окружают непересекающиеся реальности. И только иногда они собираются в одну точку. Этот момент можно назвать безумием или счастьем. А может и тем и другим."
Он:
У Данилы все как-то с утра не заладилось. Сначала надо было ехать на техосмотр с пухлой папкой документов, с которой его, долговязого и короткостиженного даже менты принимали за своего. Ему же хотелось быть … типа герцогом, как минимум.
Но Данила из Дмитрова, был обыкновенной флегматичной недорослью под два метра, с костлявыми плечами и холодными глазами. Нрава спокойного, незлобивого, нормальный, в общем, парень или безпонтовый пацан, как говорили у него в городе. С лексикой у него и самого было небогато и высшим выражением чувств он находил фразу: «Ну вы блин, уже достали!»
Зато он нравился молоденьким девушкам у себя на работе, потому что в нем «не было ничего женственного», а это такая редкость в наши дни.
Мечты и планы у Данилы были самые амбициозные. Главным образом ему хотелось почета и финансового доминирования – он мечтал стать генеральным директором. Неважно чего, главное, директором: офис, черная машина с тонированными стеклами и секретарша-блондинка, которая с придыханием будет произносить Данила Александрович, принося утром кофе. Ну и дача во Франции со своей собственной винодельней, конечно, суперджет, порш, куранты на руку. О чем еще мечтают молодые люди в 23?
На досуге он любил посидеть дома, пописать бизнес планы. А пока власть над миром не была еще захвачена, нужно было все-таки ехать на техосмотр. По дороге он зашел на работу и узнал что вскоре ему ехать на какой-то бал. Это было неожиданно, но ниче, он типа переживет.
Она:
Марина жила в Москве уже лет пятнадцать и все еще пыталась полюбить этот город. Много душевных сил она растратила на то, чтобы сделать этот город своим, полюбить душное метро, темные подъезды съемных квартир, дружелюбные лица горожан и загазованные газоны. В итоге она получила то, что хотела: пару высших образований, двух мужей, одного ребенка и полную мизантропию.
С виду ей можно было дать 25-28, но внутри она чувствовала себя уже начинающей еле заметно увядать розой. То есть, первые признаки не были особенно видны внешнему взгляду. Да и вряд ли кто-то определил бы точно сколько ей лет. Но душа старела пропорционально увиденному, а повидала она многое. Ее мало что удивляло, а особенно радовало. Ей казалась, она все уже везде была, все знает,все испытала. Сарказм, цинизм и снобизм были ее лучшими друзьями.
Когда то она выскочила замуж за какого-то иностранного идиота, немало с ним намучилась, потом нашла «стабильного мужчину» и очень быстро с ним соскучилась. Еще был платонический долгоиграющий роман с женатым художником, который утомил своей неразрешимостью решительно всех.
В общем, она пообещала себе никогда больше не влюбляться, чтобы хранить это хрупкое внутреннее равновесие. А потом отправилась на бал.
Мы:
Никто из нас потом уже не мог вспомнить, как мы очутились в этом кафе, бродя всю ночь по закоулкам вдоль Дворцовой. Я хочу суши прогнусавил я, у меня устали ноги, ответило другое я и мы остались сидеть за нашим столом с полу допитым чаем до утра. Электричество, которое бежало по нашим пальцам заменяло все слова, а острые взгляды летели быстрее скорости мысли. Это не было банальным началом романа, это было другое состояние всего. Уткнувшись в наши пальцы сначала взглядом, мне неудержимо захотелось потянуться к ним губами. Я прошептала тебе на ухо можно их попробовать на вкус? Может мы все-таки что-то тебе закажем, хотел, наверное, пошутить ты, но я уже потянулась к твоей шее, пьянея от тихого запаха кожи, сладкой на вкус ключицы, нашего, потом уже общего тела.
Я спрятала нос в ложбинку шеи и мне захотелось смеяться, потому что никогда не было так легко и понятно зачем все, зачем эта ночь, планета, Питер. Свет, день, работа, сон, мысли, догадки, желания и все слова которые мы могли бы придумать были одним и тем же. Нескончаемой улыбчивой безграничностью. Будто паришь над землей опираясь на воздух солнечным днем и видишь каждую травинку, каждую тень в ветвях деревьев. И это без стимуляторов, без алкоголя или медитации. Просто так в ночном кафе светло как днем и все вокруг абсолютно ясно, словно освещено внутренним светом. Это чувство длилось всю ночь и длилось бы всю жизнь если бы нам не надо было расходиться или мешали глупости вроде работы, возраста, времени суток и других земных условностей. Шесть часов безграничности, пошатываясь, словно облетев вокруг земли за одну ночь, слабо щурясь на свету, выползали держась за руки на утренний Невский.
Наша тайна как две защелки в одном замке сама собой соединилась и пропустила нас в другой мир. Пьяные от бессонницы и от пережитого мы шатаясь зашли в гостиницу, понимая что уберечь это состояние в мире людей вряд ли будет возможно. Мы даже не целовались тогда, мы были единым, неделимым, счастливым, сияющим целым без пола и возраста, будущего и прошлого. Общей тайной, которая и была нашей лучшей возможной реальностью.
Когда мы оказались вместе на том балу (да и все равно потом где) время останавливалось, пространство отодвигалось на второй план, наступала чистая и бескрайняя безмятежность. Мы не верили всем своим ощущениям, не верили, что так вообще бывает. Но ничего поделать не могли.
В такие моменты казалось, что вся Вселенная лежит у нас в кармане. И было совершенно не важно в каком - в правом или в левом.
Они:
В субботу отказавшись от очередной бессмысленной поездки на дачу по пробкам, с толпой шумных, нелюбимых родственников мужа Марина, сказавшись уставшей, осталась дома. Она перемыла полы и посуду, разобрала и постирала вещи, купила продукты, приготовила обед и ужин, приняла ванну, уложила волосы, брызнув во влажный уложенный на затылке пучок каплю любимых духов, взяла телефон, подошла к окну.
В субботу Данила проснулся за полдень, съел приготовленную бабушкой гречневую кашу с сосисками, принял душ, послонялся, поиграл в зомбиленд, позвонил друзьям, последнюю тупую комедию в кинотеатре они уже видели, поэтому решили собраться у Димана в шиномонтажке, посмотреть сход-развал, может есть че, там посмотрим, в это время позвонил телефон.
Мучаясь и краснея, она хотела сказать еще раз о том, что может это все-таки возможно…, хотя это очень трудно объяснить и не один философ пытался, но кажется, она поняла в чем секрет.
- Чё надо? – раздалось на том конце провода.
Марина молча повесила трубку…