Как же стало уютно и спокойно.
Меня окутывало удивительное тепло, похожее на нежные материнские объятия – заботливые, бережные, бесконечно любящие…
Себя же я ощущала маленьким бесформенным комочком, и оттого подумалось, что, наверное, я умерла. Точнее – умерла Анна Гром, эта странная, отчаявшаяся женщина, с благородным, но измученным сердцем. А я – всего лишь частица ее еще не погасшего до конца сознания, либо душа, переходящая в едва зачатый зародыш нового человека. Оттого и это состояние беззаботной, призрачной эйфории…
Вот, значит, как это все происходит.
Так просто и, главное, так органично.
Ни боли, ни страха, только бесконечное спокойствие.
Но почему я по-прежнему обладаю памятью Анны Гром? Неужели память прошлой жизни не исчезает сразу, целиком? Да и как же обещанные фанфары и архангелы в легких одеждах? А небесный суд, врата рая и стоны ада? Или хотя бы знаменитый свет в конце туннеля…
Холодная крупная капля упала мне на лицо и пробудила, как свирепая пощечина. Я распахнула веки и с разочарованием обнаружила, что никакой я не зародыш, и нахожусь не в материнской утробе, а просто посреди «Белой площади», в центре непонятного и шумного столпотворения.
Меня держали чьи-то крепкие, почти горячие руки. Голова в шлеме показалась галлюцинацией, даже лицо, представшее перед взором, выглядело настолько бледным, что поначалу показалось маской, но пробежавшая по нему короткая волна на миг оживила и исказила его вспышкой сдерживаемой боли.
Моя собственная боль долго ждать не заставила – врезалась с размаху в затылок, от чего перед глазами взвился яростный рой мелких мушек и мутная, удушающая тошнота стала медленно и подло подкрадываться к горлу.
– Кто-нибудь, вызовите «скорую»! – прозвучало так, словно поблизости очень громко и со страшной силой посыпалось стекло, рухнула градом жесть или старый шифер, – заставило меня поморщиться.
Быстро моргнув несколько раз, я заметила, что хаотичная тучка черных точек стала понемногу редеть, открывая взору четкость и осознанность.
– Кажется, она очнулась, – снова послышался «скрежет стекла и металла», но уже не так резко и громко.
И, похоже, голос был прав.
Я снова увидела перед собой лицо и поняла, что знаю этого молодого человека, державшего меня на руках будто рыцарь, стоя на одном колене, так, чтобы я не касалась земли, и старавшегося удержать мою голову в горизонтальном положении. Он сорвал с головы мотоциклетный шлем и темные волосы упали на высокие скулы. Это движение заставило меня нервически вздрогнуть и сделать попытку вскочить на ноги.
– Вам нельзя трепыхаться, нужно дождаться «скорую», – серьезно заметил молодой человек, возвращая меня в прежнюю позицию. При этом лицо его снова передернула мимолетная судорога, и я догадалась, что ему на самом деле не так-то просто держать меня на руках.
И в то же время совсем не ясно откуда взялась эта странная и совершенно нелепая ситуация?
Вокруг собралось несколько людей с озадаченными выражениями, и кто-то даже держал надо мной зонт, потому что дождь все еще накрапывал. А справа, в нескольких метрах от нас, на обочине дороги, лежал на боку тяжелый спортивный мотоцикл.
Произошла авария, размышляла я непривычно долго, наверняка это сбили меня, если уж я окружена таким неподдельным вниманием и суматохой, к тому же, помимо вспыхнувшей головной боли, вслед за ней заныло и все остальное тело, да так – что сразу не определишь, что являлось источником этих болезненных сигналов. Может, мне и правда не стоило «трепыхаться», вдруг я тяжело травмирована?
Кто же на меня наехал?
Я снова посмотрела на парня с восточными чертами и в этот раз заметила на нем кожаную гоночную куртку.
– О, Боже, – вырвалось у меня слишком уж удрученно.
– Что-то болит? – спросил он.
«Все, что мне сейчас болит, – подумала я со злостью, – подтверждает то единственное обстоятельство, которое не даст мне забыться, как в дурацком сне, и не позволит надеяться, что я всего лишь сплю!»
– Отпустите меня! – ответила я чуть не плача.
В этот раз я упорно решила подняться и он не смог меня удержать. Но на ноги стала не сразу, они предательски дрожали и казались задубевшими, я переваливалась как неуклюжий медведь, ворочающийся со сна. Потихоньку, без резких движений, ухватившись за широкий и шершавый ствол дерева, что, к счастью, оказался в пол шаге, я все таки поднялась, слабо отмахиваясь от рук посторонних, которые всячески стремились помочь и только мешали.
– Мне ничего не болит, – твердила я сквозь зубы.
В действительности, каждое движение было скованным, мышцы по-прежнему казались немыми, но и определить степень повреждений в ту минуту я была не в состоянии, вначале предстояло избавиться от шока. Очевидно одно – я жива и переломов, вроде бы, не наблюдается. Конечно, одежда, волосы – все мокрое и липкое от грязи, но я была уверена, что и это как-нибудь переживу. Вот и чья-то услужливая рука из толпы в порыве заботы о ближнем протянула упаковку бумажных носовиков.
– Повезло, – прокомментировал кто-то мое собственное предположение. – Отделалась, считай, испугом…
По-видимому, зрелище не состоялось, толкучка любопытствующей публики стала почти что разочарованно переминаться с ноги на ногу, готовая вот-вот разойтись, но все еще надеясь на неожиданную развязку.
– А что, милицию никто не вызвал? – спросила женщина, которая явно никуда не спешила. – А «скорая» как же? Нужно дождаться...
– А чё их ждать? – вставил кто-то весьма цинично. – Небось, не меньше получаса, когда пешком до больницы пятнадцать минут…
– Какая еще милиция? – огрызнулась я слабо. – Не нужна «скорая»...
Я взглянула на Кирилла.
На левом бедре и колене кожаные брюки разодрались и зияющая под ними рана сплывала кровью. Локоть его так же прилично пострадал, рукав куртки был протерт едва ли не до основания, парень придерживал его другой рукой. Неужели перелом?
Он молча оглянулся по сторонам, а у меня неожиданно защемило сердце от жалости – вот кому по-настоящему сейчас больно! Это я его сбила, а не он меня! И снова захотелось разрыдаться, что, по сути, совершенно мне не характерно, а значит, я могла наделать очень много несвойственных мне глупостей, пребывая в таком состоянии.
– Это вам нужно в больницу, – промямлила я неповоротливым языком.
– Я в порядке, – буркнул актер.
– Но вы ранены, – вяло настаивала я, беспомощно обхватив дерево, готовая в любой момент сама рухнуть без чувств. – Обо мне можно не беспокоиться, я абсолютно цела.
Он заковылял к своему байку и стал его поднимать. Кто-то попробовал ему помочь, но Кирилл отмахнулся с тем же раздражением, что и я минуту назад. Мотоцикл, кажется, пострадал не сильно, отлетел один из глушителей и какой-то мальчишка с охотой подкатил его Кириллу ногой. Приспособив трубу к багажнику за сидением, он приблизился ко мне, держась за руль мотоцикла.
– Ну так как, будете вызывать милицию?
Я помотала головой.
– Что насчет «скорой»?
Меня повело чуть в сторону, но я ответила твердо, почти бодро:
– Нет! Сказала же...
– Тогда я объявляю шоу оконченным. Садитесь, я вас подвезу.
Я оторопело уставилась на него, и Кирилл пояснил:
– Мотоцикл все равно придется толкать до ближайшего техобслуживания. А вас, так или иначе, необходимо доставить хотя бы домой.
– Нет, спасибо, я могу сама…
Он резко оборвал:
– Если бы вы ударились головой не об это дерево, на которое вас откинуло из чистого везения, а просто об асфальт, или того лучше – о бордюр тротуара, я, вероятнее всего, сел бы в тюрьму. Так что мне совершенно не составляет труда доставить вас до дома.
Я больше не привередничала, аргумент оказался удовлетворительным. Еще раз пощупала свой затылок и неторопливо зашагала возле мотоцикла на дубовых ногах, напрочь отказавшись на него садиться. Кириллу оставалось только сопровождать меня.
Вся дорога заняла не больше десяти минут, но мы шли молча и, казалось, несказанно долго. Уже практически у своего дома я решила, что мне не помешает извиниться.
– За что, – спросил молодой человек. – Вы нарочно бросились под колеса?
– Если честно, я не совсем припоминаю...
– В следующий раз, если захочется покончить с собой, выбирайте машину покрупнее, что-то вроде камаза или грузовика, поезд, кстати, для такого случая подойдет просто идеально… Если же изначальной целью было расшибить меня, то в будущем желательно не делать этого собственным телом, а воспользоваться тем же камазом...
Его ирония показалась мне до того забавной, что вдруг, ни с того ни с сего, я расхохоталась, как безумная. Стоит ли говорить, что я полностью сознавала при этом, насколько выгляжу непристойно и глупо, но ничего не могла с собою поделать, даже головная боль, тошнота, несгибающиеся колени и тело, словно побывавшее под прессом, не стали помехой. На глаза навернулись слезы и чтобы хоть как-то себя унять, я закрыла лицо руками.
– С вами точно все в порядке? – переспросил Кирилл.
Я кивнула, делая быстрый вдох.
– Это нервная система пытается отыскать баланс, – прокомментировал он мое идиотское состояние, за что я была ему премного благодарна.
Еще не успев отделаться от неприятного впечатления, хорошо запомнившегося от предыдущей встречи, я принужденно улыбнулась, но его проницательные синие глаза, холодные, как льдинки, казалось, видели меня насквозь, достаточно им взглянуть лишь мельком.
Он оставил мотоцикл под подъездом и похромал следом за мной.
Поднимаясь на свой этаж, я ощущала совершенную неправдоподобность сложившейся ситуации. Второй или третий раз в жизни вижу этого человека, он едва не убил меня только что, и вот я веду его в свою квартиру. Пока открывала замок непослушными еще руками, молодой человек стоял рядом и чуть искоса разглядывал меня. На его лице не доминировало никаких эмоций.
«Если он окажется хладнокровным убийцей – я в пору сгожусь на роль его жертвы. Что помешает ему прикончить меня прямо здесь, в моем собственном жилище? Разве я способна сопротивляться?..»
Но замок в это время услужливо щелкнул и дверь бесшумно подалась вперед. Все что мне оставалось – предложить своему гостю войти.
***
– Я воспользуюсь ванной, – сказал Кирилл.
Вспомнив о его ранах, я мгновенно позабыла все тревоги.
– У меня есть бинты и перекись… Я помогу...
– Я сам.
– Там, – я растерянно кивнула в сторону ванной. – В шкафчике.
Как только он исчез за дверью ванной комнаты, я сбросила грязную куртку и пошла на кухню, чтобы умыться и приготовить кофе.
Когда шум воды стих и высокая широкоплечая фигура возникла в проеме кухни, я сидела во главе маленького столика, на котором уже стояло две чашки. Кирилл молча принял мое предложение и сел напротив.
Во всем его облике отгадывалась какая-то затаенная внутренняя сила. Исходившая от молодого человека энергия была настолько объемной и властной, что заполнила собою буквально все пространство кухни, заставив меня почувствовать себя неловко в собственном доме.
– К сожалению, мне нечего предложить к кофе, я не ждала гостей…
Он лишь сухо усмехнулся:
– Не стоит.
– Что с вашими ранами?
– Не смертельно. А вы как?
Он прямо посмотрел на меня и я кивнула, давая понять, что не жалуюсь. В эту секунду я неожиданно поняла, что именно беспокоило меня в этом человеке, что пугало и притягивало одновременно. Глубоко посаженные раскосые глаза и четкие контуры лица делали его похожим на воина-одиночку из японского аниме – отважного и бесстрашного, не ведающего поражений. И вместе с тем, было в нем что-то неуловимо чуткое и отчаянно ранимое.
Фаворитный черный цвет выдавал стремление оставаться в тени, а заодно и настораживал. Несомненно, на каждого встречного Кирилл Чадаев производит очень сильное впечатление. Но обычного имиджа, отыгранного образа, актерского лоска для этого недостаточно. Слишком гармонично он выглядит, не надуманно, скорее – небрежно.
– И часто вы гоняете на высокой скорости? – спросила я, чтобы поддержать разговор.
– Только если точно знаю, что кто-то выскочит на дорогу.
– Похоже на правду...
– А если честно, в этот раз я ехал не быстро и вовремя успел затормозить.
– Я так понимаю, тормозить вам пришлось собой? – попыталась я пошутить, но получилось глупо. Молодой человек оставался все так же холоден.
– Не разверни я вовремя мотоцикл и не начни тормозить собой, вполне вероятно, этой беседы могло бы никогда не состояться.
– Что ж, похоже нам обоим чертовски повезло, – сказала я.
Некоторое время мы сидели в тишине, но я заметила, что он внимательно разглядывает меня, как будто силясь что-то припомнить.
– Гром – это ваша настоящая фамилия? – спросил он, наконец.
Я кивнула.
Он подумал несколько секунд и объяснил:
– Вы кажетесь мне знакомой.
– Наверное, мы виделись вчера, в театре.
– Помню. Я испоганил вам рабочий процесс. Наверное, я должен извиниться?
Мне пришлось улыбнуться, чтобы скрыть смущение.
– Не обольщайтесь. К тому же мы и так квиты. Вы как-то поймали меня на ступеньке в холле театра…
– Вот оно что? Выходит, я не впервой мешаю вам разбиться?.. Но все это не то… Ситуация выглядела иначе.
– Возможно, мы пересекались где-то в столице, – пожала я плечами.
– Так значит, вы не местная? – спросил Кирилл. – А еще даете советы. Но тогда это все объясняет.
– Объясняет что?
– Дезориентацию.
– Нет, вы меня не правильно поняли. Это мой родной город. Хотя я действительно какое-то время здесь не жила. А дезориентация – вероятнее всего от шока.
– Шок случился с вами до или после аварии? – Он смотрел на меня испытующе, словно от моего ответа зависело нечто чрезвычайно важное.
– Почему вы спрашиваете об этом?
– Потому что я видел, как вы выбежали на дорогу. И либо вы хотели себя убить, либо совершенно не понимали, что происходит и где вы находитесь.
Под его изучающим взглядом я вовсе стушевалась.
– Наверное, была не в себе от ярости. Я только что ушла из газеты, у нас с шефом возникли разногласия. Хотя ушла – слишком сильно сказано, особой деятельностью я там не занималась.
– Я видел последнюю статью. Грубо, – лаконично резюмировал мужчина.
– Да, – согласилась я. – Именно поэтому ушла. Неприятно, когда такое выдают под твоим именем.
Заметив его удивление, иронично добавила:
– А вы, конечно же, не сомневались, что такая особа, как я, что так бездумно бросается под колеса, ничего другого не написала бы?
– В целом – написано паршиво, но не так уж далеко от истины, и не важно, кто это написал, – проронил Кирилл и достал из кармана сигареты. – Она «висела» – это факт … А он систематически ее снабжал и при этом не забывал подкладывать, куда следует… Это тоже факт!
Он спросил, можно ли закурить и я не возражала. Наблюдая за тем, как молодой человек прикуривает, с нетерпением ждала, что он скажет еще.
– Она рыдала, целуя мне ноги, и клялась, что это было в последний раз. А следующей ночью я снова не знал, где она. Я разговаривал с ним, он утверждал, что она ему не нужна. – Лицо молодого человека исказила презрительная усмешка. – Все оказалось не так.
– Может и нет, – предположила я осторожно, обратив внимание, что ни Мирославу, ни Гришина он не назвал по имени, как если бы это вызывало слишком много боли, или слишком много ярости.
Глаза Кирилла наполнились арктическим холодом, сверкнули почти враждебно. Бросив в чашку из-под кофе недокуренную сигарету, он вдруг поднялся.
– Спасибо за гостеприимство, но что-то я засиделся. Не забудьте заглянуть в больницу, если что-то будет не так. Я готов до конца и полностью принять ответственность за наезд. Провожать не надо.
И уже через несколько секунд я сидела одна, вдыхая призрачный аромат его сигареты.
Ощущая при этом самую настоящую дезориентацию…
Часом позже, после процедуры самообследования и приведения себя в порядок в ванной, когда я решила, что мне не помешало бы улечься в кровать и забыться в глубоком сне, раздался звонок в дверь.
Три коротких сигнала. Пауза. Еще два звонка. Затем – один.
Кто-то из родителей.
Я убедилась в этом, когда увидела через глазок папу. Он нетерпеливо вскочил в квартиру и сгреб меня в охапку.
– Жива? Здорова? Говори честно! – Поймал мое лицо в ладони и строго поглядел в глаза. – Если что болит…
– Да все в порядке, пап, терпимо, – отмахнулась я сонно. – Как в детстве, когда я падала с велосипеда. Откуда ты узнал?
– Хорошо, что мать не знает… Про сороку с хвостом слыхала?
– Ах, ну да, сорока с хвостом...
– И что за кретин носится по тихим улицам города, как по магистрали?
– Это не он, а я.
– Но он тебя сбил, а не ты его!
– Всего лишь толкнул. К тому же мне повезло с посадкой. И хватит об этом, ты же видишь, я цела.
Он снова крепко меня обнял, причиняя тем боль, но я заставила себя улыбнуться, втайне радуясь, что ушибы скрывал халат.
– Ну, проходи, коли здесь. Чаю?
– Позволь, родная, я сам приготовлю, – засуетился папа. – Может, нам пора поговорить, я прав?
Я невольно вздохнула и пропустила его на кухню.
Вот так всегда.
Вначале он психотерапевт, и только потом – отец.
Читать дальше (Глава 18) : [url=http://www.proza.ru/2012/09/10/762]