Игорь сидел у гроба отца, глядя в пол. Время буд-то остановилось. Ему казалось, что он сидит так уже несколько часов, хотя на самом деле после начала церемонии прошло всего десять минут. Он никогда не понимал этот затянутый полный трагизма и торжественного пафоса ритуал прощания с усопшим. Игорь был бы совсем не против, если б прощальный ритуал был на половину короче. Народ все подходил, и подходил и Игорь спиной чувствовал тяжелую, густую энергию, зависшую над ним, где-то в районе затылка. Казалась, она стекалась к нему с разных уголков ритуального зала под негромкое сопровождение умиротворяющей музыки. В какой-то момент он почувствовал, что не может пошевелиться под давлением чужих, любопытных глаз, сверлящих его со всех сторон. Боковым зрением он заметил, как в зал вошли жена с сыном и встали где-то, поодаль, за его спиной. Он заставил себя поднять голову и краем глаза скользнул по запястью с часами. До выноса тела оставалось еще тридцать минут. По сути каких-то полчаса, но здесь, сейчас, они казались вечностью. Время двигалось по своему, только ему известному кругу, где секунды перетекали в минуты, те в свою очередь в часы, а часы переходили в неопределенное состояние временного отрезка. Вакуум в голове Игоря был нарушен характерными звуками шмыганья носом. По правую сторону от него сидела вдова, Калерия Ивановна. Она-то, и была источником хлюпанья. Зажав в ладонях носовой платок, женщина по переменке вытирала им, то глаза, то нос, при этом, безотрывно глядя на гроб. По левую сторону сидели её многочисленные родственники, начиная от дочерей и внуков и заканчивая двоюродными сестрами и подругами детства. Все они были исполнены неподдельной скорбью глубокой потери родного человека. Их было так много, что они заняли добрую половину скамьи и по другую сторону от усопшего. Игорь невольно отметил, что сидит среди людей, из которых многих вообще не знает. Где-то в глубине сердца кольнуло маленькая иголка досады за своих родных. «…кто все эти люди?»- думал он, обводя взглядом чужие, незнакомые лица сидящих рядом. Из «своих» он увидел только брата с женой, его тещу и племянницу, а также старых друзей их семьи, той, где мать с отцом и они с братом жили вместе. Он сглотнул комок, подступивший к горлу, но быстро справился с неведомо откуда появившимся раздражением, когда жена коснулась его рукава. Последние минуты перед выносом он все-таки просидел в кругу своей семьи. На кладбище все было, как и положено: речи в память об усопшем, венки, цветы, горсть земли в ладонях и легкий, поминальный фуршет у могилы.
- Ну, вот, Мишенька, видишь, как мы хорошо сделали? Все как ты любишь, - приговаривала Калерия Ивановна, поправляя цветы на могиле. – Все у тебя тут есть: сигареты, спички…
Она без конца теребила уже порядком замусоленный носовой платок, бессменно служивший на протяжении всей церемонии хранилищем вдовьих слез. Игорь заметил, как к ней подкатилась маленькая, круглая женщина с мышиными глазками и вопрошающе глядя снизу вверх, негромко затараторила:
- Лерочка, как мы все сделали? Все хорошо? Люди не обидятся? Всего достаточно?
Калерия Ивановна чуть приподняла уголки губ кверху, из-за чего выражение её лица стало похоже на улыбку, небезызвестной Моно Лизы и с достоинством закивала головой. Бывшие коллеги и друзья несколько беспорядочно рассредоточились между могил и теперь толпились небольшими кучками, ведя размеренные беседы о скоротечности жизни.
- Подходите, поминать. Подходите не стесняйтесь. Мужчины, проходите ближе, - приглашала Калерия Ивановна. – Надо обязательно помянуть, - говорила она тоном, не терпящим возражений, в ответ на вялые оправдания спешащих после кладбища на работу. Вдова строго следила за всем, она сама часто говорила: «…чтобы все было как у людей». Когда все приличия были соблюдены, кортеж из прощающихся двинулся на поминальный обед в столовую. Глядя на строй малознакомых родственников, Игорь невольно поймал себя на мысли, что последнее время почти не знал, как жил отец. На это, конечно, имелись веские причины. Игорь перестал общаться с отцом шесть лет назад, сразу же, после смерти матери. Все произошло как-то сумбурно, само собой….
- Минуточку внимания, - один из коллег покойного настойчиво тренькал по бутылке обратной стороной ложки:
– Хочу сказать несколько слов, - начал он, когда в зале установилась тишина. – Все мы знали Михаила Семеновича как хорошего работника и человека ответственного, который выполнял свою работу добросовестно и честно. Он стоял у истоков зарождающегося предприятия…
Игорь скользнул по лицам сидящих напротив и подумал, что все слова произносимые здесь, сейчас, касающиеся его отца, чистая правда. Он действительно был хорошим работником, неустанно мотался по командировкам, знал кадровую специфику и занимался непосредственно подбором специалистов, за что и сыскал определенный авторитет, как у администрации, так и среди простых рабочих. Сколько Игорь себя помнил, их семья имела хорошую репутацию в городе и была всегда на виду. Слушая, сейчас речи в память об отце, Игорь почему-то испытывал дискомфорт и никак не мог найти этому объяснения. Как буд-то он знал двух разных людей в одном обличье. Он слушал теплые слова и соболезнования и видел перед собой серьезного человека в пиджаке и галстуке с открытой улыбкой и крепким рукопожатием. Игорь был горд тем, что он сын этого сильного и уважаемого всеми мужчины. Но, параллельно с этим, он знал совсем другого человека, который был злым, упрямым деспотом, капризным и частенько срывающим свое раздражение на близких.
- …хотелось бы сказать об их семье, которая всегда была дружной, - знакомый голос заставил Игоря повернуть голову к соседнему столу. В пожилой женщине он узнал Галину Васильевну Крюкову или тетю Галю, как он звал её в детстве.
- Кто знал эту семью, тот наверняка помнит, какой она была. Мы с моим мужем – Петром Алексеевичем, ныне тоже покойным, долгое время дружили семьями, когда ещё была жива Валентина Осиповна…- тетя Галя на мгновение замолчала. – И Михаил Семенович, и Валентина Осиповна были людьми честными и открытыми. Это была замечательная пара. На наших глазах выросли их дети – Игорь и Антон, которые сейчас уже совсем взрослые. Хочу сказать, что это была настоящая семья, которую мы помним и искренне скорбим вместе с родными об их раннем уходе. – Она обвела взглядом сидящих, и добавила: - Сегодня мы поминаем Мишу, но Валечка тоже ушла очень рано, а так как, я говорю о семье, которую я знала на протяжении тридцати лет, не меньше, то для меня они всегда будут оставаться как единое целое. - Галина Васильевна замолчала и села на свое место.
- Помянем,…помянем, - легкий гул негромких голосов и отодвигаемой посуды вперемешку с бульканьем разливаемого по рюмкам спиртного прокатился по столам. Игорь глянул в пустой стакан и машинально, протянув руку за бутылкой водки стоящей напротив, натолкнулся на ядовитую улыбку своей мачехи. Калерия Ивановна отрешенно смотрела куда-то, за его спину, чуть приподняв уголки губ кверху. Эта мимика была настолько неуместной и странной именно сейчас, что Игорь невольно оглянулся, проследив за её взглядом. Вдова сверлила глазами Крюкову. Игорю стало не по себе, он налил в стакан водки и выпил залпом. Воспоминания буд-то тяжелым мешком накрыли его голову.
Мать умирала тяжело, боли мучили её и днем и ночью. Рак сжирал её заживо. За полтора месяца до смерти её привезли из больницы, больше она уже не вставала. Игорь помнил, как мать стонала по ночам, мучаясь от боли. Отец в то время жил на даче и, не смотря на то, что ездил каждый день на работу в город, домой заезжал крайне редко. Наталья, тогда находилась в декретном отпуске, а заодно ухаживала за матерью. К тому времени мать уже ничего не ела, а весь уход сводился к выносу утки и обезболивающим уколам, которые надо было ставить по мере необходимости. Маленькой Машеньки, ей тогда уже было почти полтора года, вход в комнату бабушки был воспрещен.
- Игорь, сынок!- звала мать слабым голосом.
Поначалу он заглядывал в комнату матери сразу же, как приходил с работы и потом пару раз за вечер, если она его звала, беседовал, держа за руку, спрашивал о том, чего она хочет, приносил свежую воду, но с каждым новым приходом он видел, как мать тает на глазах. Ему все реже хотелось заходить к ней в комнату, он не мог, мириться с тем, что родной человек с каждым днем превращается в развалину. Игорь стал все чаще искать себе занятие по вечерам, что бы ни оставаться дома. Ловя на себе беспокойный взгляд жены, Игорь хмурился и с напускной серьезностью говорил, что занят. В выходные он тоже по возможности убегал из дома, то помочь другу с машиной, то на соревнования по волейболу, то в гараж, то на тренировку. Однажды, Игорь пришел домой достаточно поздно и, заглянув в спальню Машеньки, прошел на кухню. Наталья, уложив ребенка, остановилась в дверном проеме.
- Как она? – спросил Игорь, доставая из холодильника бутылку кваса.
- Если ты о ребенке, то нормально, - жена смотрела выжидающе.
- Ничего, не капризничает?
- Ты бы о матери спросил, - бросила Наталья упрек. - Спрашивает меня постоянно о тебе, а мне, и сказать нечего.
- В смысле, нечего?! Ты прекрасно знаешь, где я и чем занят, - раздраженно ответил Игорь.
Наталья только ухмыльнулась в ответ.
- Я что-то не пойму, это что за претензии?! – начал, было Игорь, но из комнаты матери послышался слабый голос.
- Игорек, подойди. Игорь!
Он замер как вкопанный, глядя жене прямо в глаза.
- Иди, мать зовет…
Он даже не сдвинулся с места.
- Чего сидишь?! Иди, давай!
- Сходи ты, - сказал Игорь, все также неотрывно смотря на жену. Он не мог сейчас понять, как эти слова, тогда, могли сорваться у него с губ? Почему он не мог заставить себя подойти к матери? Он буд-то прирос к месту не в силах двигаться.
- Она тебя зовет. Как ты не поймешь, что ей сын родной нужен! – понизив голос до шепота, в сердцах сказала Наталья.
- Сынок! – собрав последние силы, позвала мать.
Наталья ещё раз посмотрела на окаменевшего мужа и, досадливо качнув головой, вышла. Игорь слышал как Наталья, что-то негромко говорит матери, слов нельзя было разобрать, но по интонации он понял, что жена уговаривает больную. Какое-то время из комнаты были слышны стоны, потом все стихло.
- Сегодня приходила врач из поликлиники, Наталья устало наклонилась на косяк кухонной двери. – Сказала, что нужно нарвать полыни и разложить в комнате матери для дезинфекции и от запахов.
Игорь сразу же встрепенулся:
- Да, конечно, завтра привезу. Что еще говорит? – он встретился глазами с женой и добавил как бы оправдываясь: - Я имею ввиду, что… по состоянию? И вообще, как…- Игорь осекся и отвел глаза в сторону. В комнате повисла пауза. Наталья, молча смотрела на мужа, как буд-то решала: вопрос это или диалог с самим собой.
- А что состояние?! Ты разве сам не видишь?! У неё уже речь пропадать стала, язык ватный. Я ей уколы колю давно уже не по графику! Боли усилились, она стонет каждые полтора часа! Если бы заходил к ней почаще, то не спрашивал бы меня, – взорвалась Наталья. - Это, вообще-то, твоя мать!
- Ладно, хватит. Пошли спать.
В глубине души Игорь знал, что жена права. Чувство вины маленькими, острыми иголками кололо где-то внутри, он искал себе оправдания. Давал в душе обещания, что завтра же начнет уделять матери внимание, но наступал новый день и все, оставалось как и прежде. Он боялся признаться самому себе в том, что давно уже попрощался с матерью. Он испытывал дискомфорт оттого, что думал о ней, вернее о том, что от неё осталось, как о чем-то чужом или неодушевленном. Игорь больше не видел в этом изболевшемся, тщедушном теле, того родного и до боли любимого человека, каким всю жизнь была для него мама. Он стал неоднократно ловить себя на мысли, о том, ЧТО ЖДЕТ ЕЁ СМЕРТИ. Самый первый раз он понял это, когда придя с работы, вставил ключ в замочную скважину и остановился от какого-то тягостно- ноющего чувства внутри. Он не мог дать ему точного определения, просто сердце забилось чаще и нервный холодок в районе живота, неприятно защекотал нутро. ЩЕЛК! Ключ сделал поворот и все, встало на свои места. Игорь шагнул в квартиру и осознал, что надеется на то, что матери уже НЕТ!
Её не стало совсем скоро. Днем они с женой и дочкой пошли гулять, а придя с прогулки, обнаружили, что мать умерла. За три дня до этого, она впала в бессознательное состояние. После похорон, события его жизни завертелись как в черно-белом калейдоскопе. Именно тогда, было положено начало семейного раскола. Родительскую квартиру, где они жили, было решено обменять на две «малогаборитки». Одну для отца, вторую для брата с женой. Игорю с семьей пришлось, что называется, спешно освобождать помещение. Все произошло так быстро и как-то не по-людски. Он до сих пор не любил вспоминать об этом.
- Игорь, пора собираться, - голос жены вернул его к реальности. За столами уже никого не было, родственники со стороны вдовы добросовестно собирали остатки снеди в целлофановые пакеты. Больше всех суетилась женщина с кладбища с мышиными глазками. Игорь только сейчас заметил на её голове черный платок, точно такой же был одет на Калерии Ивановне. С видом сосредоточенной деловитости на лице, женщина отдавала короткие указания остальным родственникам. Сама она тоже не стояла без дела: быстро перебирая короткими ножками, женщина довольно скоро перемещалась от стола к столу с ловкостью фокусника передовая требуемые пакеты то одному, то другому. При этом она еще успевала, справляться у Калерии Ивановны о правильности своих действий и, получая благоволительное одобрение в виде кивка, продолжала прежнюю суету.
Позднее, когда он довозил мачеху до дома, она завела разговор о наследстве.
- Игорь, я думаю, после сорока дней нам надо будет собраться вместе. Я имею в виду нас троих: ты, Антон и я. – Она замолчала, ожидая его реакции, но Игорь не проронил ни слова.
- Не хочу, чтоб меня считали акулой, - продолжила она, делая акцент на последнем слове. – Тем более, что у нас был разговор с отцом касаемо наследства, поэтому, я думаю, после сорока дней соберемся и все решим.
Калерия Ивановна умолкла, казалось, поставив точку в сказанном, но спустя мгновение, буд-то что-то вспомнив, затараторила вновь:
- К тому же, у отца осталось очень много вещей. Рубашки, так почти совсем не ношенные…
Игорь продолжал молчать и она занервничала, не в состоянии понять его настроение.
- Думаю, что надо собрать все вещи и увести в приют, может, кому сгодятся. Как ты считаешь?
- Хорошо. Позже позвоните, я подъеду и все сделаем.
Сказать по правде, Игорь был даже благодарен Калерии Ивановне за столь мудрое предложение. Он считал, что она достойно организовала похороны, конечно не без их с братом участия, но все-таки. И в моральном и в денежном эквиваленте он свою лепту внес и сыновний долг исполнил.
Отцовское наследство было невелико: старенькая двухкомнатная «хрущевка», гараж и дача, которую они ещё при жизни матери строили всей семьей. Для себя, Игорь уже давно все решил. На дачу он не претендовал, зная, как брат в последнее время ее ремонтировал. Заниматься огородом Игорь тоже не собирался. После смерти матери он был на даче всего несколько раз и то лишь в качестве гостя. Женился отец украдкой, выждав год после похорон. Ни один из сыновей не был оповещен о столь значительных изменениях в составе семьи. Кроме права называться законной супругой, Калерия Ивановна взяла также и фамилию мужа, чем очень удивила родственников, знакомых и коллег. Все-таки в возрасте за пятьдесят, когда большая часть жизни прожита с принадлежностью к определенной фамилии, а романтическая сторона оставалась под большим вопросом - это выглядело поступком, мягко говоря, странным. Но видимо, Калерия Ивановна так не считала. Она по закону стала Кондрашовой и надо отметить, несла эту фамилию с гордо поднятой головой. Узнав о новой жене отца, Игорь был даже несколько рад этому факту.
- Может, хоть пить меньше будет, - говорил он Наталье. – Все-таки под женским присмотром. Хуже было бы, если б он опустился. Дубасил бы на даче с бичами…
- Да, ну…скажешь тоже.
- Тут и говорить нечего, прошлый раз приехал, там какие- то «черти» полусиние и папа наш с ними…запалят дом по пьянке и сами сгорят! Все лучше, если с женой жить будет.
- Да, ты прав, - кивнула Наталья. – Одному плохо: и постирать надо, и приготовить. Последнее время он совсем похудел.
- Пить меньше надо, - бросил Игорь и взял в руки газету, давая понять, что разговор окончен.
Игорь не скрывал своей обиды на отца. В памяти ещё были свежи события их отъезда из родительской квартиры. Через полгода после смерти матери он был поставлен перед фактом – ему с семьей нужно было как можно быстрее освободить жилплощадь. Позже выяснилось: Антон вместе с отцом, сидя, что называется за чаркой, просто поделили квартиру напополам. Его доля здесь не предусматривалась. Игорь до сих пор помнил фразу отца, оброненную, как бы между прочим: «…ну что ж, если мирно не договоримся, останется только спалить эту халабуду…». Под мирным договором, предполагался добровольный отказ Игоря от своей доли материного наследства. Он и сам хотел отказаться от доли в квартире родителей. Перед смертью матери он получил социальное жилье. Одному богу было известно, чего ему это стоило. Его убивало другое – ни брат, ни отец не посчитали нужным, собраться вместе, по-семейному и действительно договориться. Ведь, неужели бы он не пошел навстречу своим родным людям? Неужели бы не посчитался с их мнением? Нет - это его мнение было для них не интересно! Они все решили вдвоем, буд-то и не было его в семье. Он вспомнил, как нервничал отец по дороге в нотариальную контору, и с каким облегчением он вздохнул, когда подпись Игоря об отказе была поставлена. Дело сделано. Игорь отказался от своей доли в пользу отца, а уже через месяц был вместе с семьей выставлен из квартиры. Это случилось днем, пока он был на работе. Накануне маленькая Машенька простудилась и Наталье, пришлось сесть на «больничный». На улице стоял ноябрь и было уже довольно холодно. Батареи центрального отопления не успевали равномерно нагревать чрево большой трехкомнатной квартиры. Дальняя комната и пол в доме все равно оставались холодными.
- Машенька, Маша! Давай носочки оденем, - уговаривала Наталья девочку, с хохотом бегающую по квартире.
- Не хочу-у – тянула девчушка, в который раз, выворачиваясь из материнских рук и шлепая по гладкому линолеуму маленькими ножками в красных колготках.
- Машуля, детка, давай оденемся. Посмотри, какие у нас носочки пушистенькие как киска, - вновь пыталась заинтересовать ребенка мать.
- Не буду, не буду-у.! Они колючат! – заверещала Маша и со всей своей детской силенки кинула протянутый матерью носок в угол.
- Так, я сейчас кого-то накажу! – притворно нахмурилась Наталья. В этот момент она услышала характерный звук поворачивания ключа в замочной скважине и на мгновение замерла.
- Папа! – пискнула Машутка и рванулась к дверям, но цепкие руки матери на этот раз сработали на опережение.
- Тихо! – шикнула Наталья. - Это не папа, - подхватив ребенка на руки, она шагнула в коридор.
В следующую секунду дверь распахнулась и на пороге возникли незваные гости. Увидеть Наталью с ребенком они явно не рассчитывали и потому, были несколько обескуражены.
- О, Наташ, а ты, что не на работе? – Михаил Семенович никогда не терял присутствие духа. За его спиной в прихожую уже входили Антон и его супруга Ирина.
- Маша болеет, - сухо ответила Наталья. Внутреннее чутье ей подсказывало, что этот внезапный налет родственников не случаен.
- Ну, чего болеем, стрекоза? – Михаил Семенович попытался ухватить девочку за ручку, но Машенька резко отпрянула от него и прижалась к матери. – У-у-у, дикарка! – дед, не разуваясь, прошел в маленькую комнату и, обращаясь к Антону и Ирине, сказал:
- Ну что, ребята? Откуда начнем?
- Давай, батя, с зала… здесь мелочевки много. Ира будет паковать, а мы с коробками определимся и антресоли снимем.
- Добро.
- Мама, мамочка! А что они делать будут? – Маша дергала Наталью за рукав, тыкая указательным пальчиком, в сторону уже взявшихся за работу «гостей».
На Наталью больше никто не обращал внимания, ей даже не потрудились объяснить какие сборы и почему. Следующие четыре часа, двери в квартиру были открыты настежь. Форточки в комнатах, где шли сборы, Михаил Семенович посчитал нужным тоже открыть, дабы проветрить помещение. И без того больная девочка, теперь кашляла не переставая. Мать без конца вытаскивала её из разбираемых комнат, но ребенок капризничал, ведь здесь было столько интересного. Наконец, Наталья надела на Машу куртку, ботинки и шапочку, после чего девочка в полном восторге от происходящего свободно затопала меж коробок с посудой, снятых люстр, зеркал и прочего разносортного барахла. Наталья, видя, что ни уговоры, ни угрозы на дочь не действуют, ушла в дальнюю спальню, которой еще не коснулись руки дотошных родственников. Чувствовала она себя отвратительно: уши горели, буд-то кто-то вколол в них сотни миллиметровых игл, правый висок стучал маленькими молоточками и их удары откликались где-то в глубине головы ноющей болью, выворачивая мозги наружу. Все её существо восставало против этой неизбежной «справедливой несправедливости». Да, именно этим эпитетом она охарактеризовала действо, творимое родственниками. Все чувства, которые она испытывала сейчас, сводились в одну большую, тяжелую эмоцию - УНИЖЕНИЕ, закрывшую своим огромным, жирным, как блин телом все остальное. Она подошла к зеркалу и посмотрелась, возникло непреодолимое ощущение жалости к себе и своему ребенку, так беспечно и наивно радовавшемуся общей суете. Она обижалась на Игоря за то, что ей пришлось испытать это унижение. Ей казалось, что отремонтируй он вовремя квартиру, им с Машенькой не пришлось, бы сейчас, находится в роли бездомных котят выбрасываемых на улицу. Наталья до боли сжала кулаки и зажмурилась, что-бы не расплакаться. Она слышала, как Антон по - хозяйски открывает шкафы на кухне, выгребая содержимое на стол. От жгучей обиды и стыда нахлынувшего почти одновременно, Наталья была готова провалиться сквозь землю.
- Наташа!
В комнату стукнули, и в приотворенной двери показалась голова Антона:
- Пойдем, покажешь, что здесь «ваше», - он кивнул в сторону кухни. Ей ничего не оставалось, как идти следом.
Разобрав всю квартиру на узлы и коробки, «гости» так же быстро исчезли, как и появились, напоследок сказав, что остатки вещей заберут завтра.
- Игорь-то, где? – уже на выходе, как бы, между прочим, спросил Михаил Семенович и без перехода, тут же добавил: - Вы, когда выезжать-то собираетесь? Квартира уже продана, завтра вещи вывезем и все. Хозяева новые звонят, торопят…
Наталья даже не знала, что ответить. Она была настолько подавленна и опустошенна морально, что ей было все равно.
- Ну ладно, выздоравливай, стрекоза, - выходя на площадку, бросил свекор. – До свидания.
- До видания…- девочка смешно махала деду вслед, пока его шаги не стихли на лестнице.
Игорь пришел с работы через полчаса, и они спешно принялись собирать вещи. Вдвоем с женой они таскали в свою старенькую «японку» незатейливый скарб и по мере наполнения увозили в свое новое жилище, расположенное на другом конце города. Все это было сопряжено с нервами, криками и слезами, т.к. Машенька ни в какую не хотела оставаться одна, в то время, как папа с мамой мотались вверх-вниз по лестнице. Она громко плакала и мешалась под ногами, пока вконец измученные и злые родители не вняли её требованиям. Теперь процедура переезда усложнилась еще больше. Маша шлепала по лестницам, насколько позволяли её маленькие ножки и матери, приходилось все время её ждать. Игорь вспоминал, что они почти не разговаривали в тот вечер. Он видел состояние Натальи, она молча выполняла то, что от нее требовалось, ни слова упрека, ни одной жалобы. Это было еще хуже чем, если бы она кричала и ругалась. Он чувствовал себя виноватым и от этого еще больше раздражался и досадовал на себя. Игорь знал, что жена винит его в том, что случилось. В последние месяцы они очень часто ругались по поводу квартиры, вернее её ремонта. Наталья нервничала, он без конца огрызался, в результате произошло то, что и должно было произойти. Ремонт был сделан только наполовину. Конечно, на это были свои причины: нехватка средств, времени и в конце концов сил. Игорь не так давно пошел работать в смену и никак не мог привыкнуть к новому графику. Ремонт приходилось делать одному, и продвигался он незавидными темпами. Попросить помощи у родных, Игорю даже в голову не могло прийти. Так повелось, что у отца он с детства ничего не просил, а с братом отношения последнее время были тоже натянутые. Игорь всегда помогал Антону, считая это своим долгом. Когда мать была еще жива, она частенько просила помочь Антошке и он помогал: вытаскивал младшенького из неприятных историй, «отмазывал» от долгов, искал работу. Антону все давалось легко, все сходило с рук, забывалось, прощалось. Он без зазрения совести пользовался родительской добротой и воспринимал как должное заботу брата. Игорь помнил тот день, когда Антон с женой перед поездкой на море зашли навестить больную мать, она уже была прикована к постели. Он случайно услышал обрывки их разговора.
- Мам, ну ты пойми, путевка на руках…мы так давно хотели съездить отдохнуть, - негромко, буд-то извиняясь, говорил Антон. – Когда еще такая возможность представится? Мы и отпуска с Иришей подгоняли, что-бы вместе съездить.
- Да…езжайте, конечно…- голос матери был еле слышен.
Игорь сжал кулаки и шумно выдохнул, сдерживая нахлынувшее возмущение. «…Надо же, последняя возможность у него!» - думал он.
Антон уехал, а вернулся уже на похороны. Последняя возможность качественно отдохнуть была с лихвой оплачена, невозможностью сказать матери последнее прости. На поминках, размазывая пьяные слезы, Антон твердил будто оправдываясь:
- Я не знал, что она умирает. Ну, почему?! Почему это так быстро произошло?!
Игорь кривил усмешку и молчал. Скандалить не было смысла, доказывать Антону обратное он не собирался. Что бы ни видеть, пьяные стенания брата, Игорь отсел на другой край стола. Что-что, а искусство утешения ему всегда давалось с трудом. Игорь не любил слез ни мужских, ни женских, ни детских. Слезливое проявление беспомощности его раздражало, он был готов помочь и делал это с удовольствием, если его о чем-то просили, остальное называл бесполезными завываниями. Позднее он очень разозлился, когда Наталья рассказала ему что Антон в тот вечер дошел до того, что стал искать виноватых. В пьяном бреду, он обвинил Наталью в плохом уходе за матерью. Это добавило большую ложку яда в их и без того не простые отношения. Позже проанализировав ситуацию, Игорь понял, что это была лишь предтеча, идущему следом «ледниковому периоду», растянувшемуся на долгие годы.
После того злополучного переезда прошло пять лет, за это время Игорь практически не общался со своими родственниками. Буд-то и не было их никогда. За все эти годы он лишь несколько раз случайно сталкивался с ними на улице. В одночасье его семья стала состоять из жены, дочери. Сын от первого брака, жил в другом городе с бывшей супругой. Ни брат, о котором он так заботился, ни родной отец, ни разу не позвонили и не поинтересовались его жизнью. Сказать по правде, он даже не знал их новые адреса. Не было нужды узнавать. Он знал лишь то, что отец официально женился и живет в старой «двушке», в том же районе, что и раньше, телефон тоже был прежним. Антону досталась улучшенная квартира на другом конце города, но теперь Игорю это было малоинтересно. За это время они с Натальей тоже успели сменить жилье и теперь, в который раз занимались ремонтом. Все уже забылось, утряслось. Игорь даже удивлялся, что так легко давно себя не чувствовал. Он еще тогда, подвел черту, разделив жизнь на две половинки. Первая захватывала ту часть, где была жива мать, там они были семьей. Вторая начиналась с того момента, как они с женой и дочерью переехали в свою квартиру. Полгода негатива начисто были стерты из памяти. По крайней мере, ему в это хотелось верить. Жизнь вышла на новый виток, когда умерла мать Натальи. Как ни странно, но в их семье главные вехи связывались с похоронами.
- Отцу будем звонить? – спросила жена.
Вопрос застал его врасплох. Он давно привык к мысли, что отец остался где-то далеко в прошлом и к внезапному вторжению его в свою жизнь, был несколько не готов.
- Ну-у, не знаю. Смотри сама, дело твое, - медленно, буд-то раздумывая над сказанным, протянул он.
Наталья очень нервничала последнее время. Она, как и в случае со свекровью, последний месяц ухаживала за матерью. У неё был тот же диагноз. Все повторилось с завидной точностью. Несколько лет назад, они перевезли тещу, купив ей квартиру в небольшом поселке, расположенном в тридцати километрах от города. Все друзья и знакомые остались там, где прошла большая часть жизни. Переехав, мать жила лишь воспоминаниями о прошлом и своими болячками, общаясь только с соседями и родными. Наталье хотелось проводить родного для нее человека в последний путь со всеми почестями. Как рождение, так и смерть, несмотря на свою диаметральную противоположность, имеют общее свойство – объединять. Наталья решила оповестить всех родственников, тем более, что они знали мать и общались с ней в разные периоды жизни.
- Алло, - услышала она в трубке приятный женский голос.
- Здравствуйте. Это квартира Кондрашовых?
- Да.
- Я бы хотела услышать Михаила Семеновича.
- Его сейчас нет. А кто его спрашивает?
- Наталья, невестка…
- Да, да, я поняла, - заторопились в трубке. – Михаил Семенович сейчас на работе, ему что-то передать?
- Да, пожалуйста, если можно. Мы звоним сказать, что у меня мама умерла, - Наталья сделала паузу. – Похороны в понедельник, прощание в ритуальном зале в 13-00.
- Ах, какое горе! Мои соболезнования, Вам. Крепитесь, – голос на мгновение умолк, буд-то ждал ответной реакции, потом спохватившись, заговорил снова: - Я обязательно все передам Миши. Только он вряд ли, сможет прийти. Дело в том, что он сам недавно после операции…
- А, что случилось? – сдержанно спросила Наталья.
- Вы наверно не в курсе? У него возникла серьезная проблема со зрением, - теперь голос зазвучал обстоятельно – сопереживающе. – Мы решились на операцию, возили его в областной центр…конечно операция платная, но куда деваться? И я Вам скажу, это не последняя операция, через месяц планируем сделать на второй глаз. Сразу два нельзя делать, - в трубке снова возникла пауза и Наталья ей воспользовалась:
- Все понятно, пусть выздоравливает…
- Вы меня не поняли, - снова заговорила трубка, буд-то испугавшись, что разговор оборвется. – Сама я приду обязательно, да и Михаилу Семеновичу передам, ну а там уж, как у него состояние будет и погода. Ведь ему, сейчас, нежелательно на ветер выходить…
- Я понимаю, - прервала Наталья собеседницу, у нее возникло ощущение, что женщина то ли оправдывается, то ли отчитывается перед ней. – Смотрите, как Вам удобней. До свидание.
Она повесила трубку с двойственным чувством облегчения и легкого сомнения в правильности сделанного звонка.
- Ну, что? Позвонила? – с деланным безразличием в голосе спросил Игорь.
- Да.
- ?
- Придут наверно, - устало сказала Наталья, ловя любопытство в глазах мужа. – Его жена сказала, что отцу какую-то операцию на глаза сделали и он пока не совсем здоров.
- Не знаю как тебе, а по мне, пусть бы не приходили, - бросил Игорь. – А то, опять влезем в никому ненужные отношения…- он осекся на полуслове, поймав печальный взгляд жены и пожав плечами добавил: - Впрочем, тебе виднее…
Похороны, как и хотела Наталья прошли с участием всех родственников. Антон с Ириной и Михаил Семенович с Калерией Ивановной пришли проводить тещу Игоря в последний путь. Начало для дальнейшего общение было положено. Первый визит к отцу и его жене, Игорь и Наталья нанесли после новогодних праздников. Калерия Ивановна сама пригласила их в гости. Все было в лучших семейных традициях: накрытый стол, подарки для Машеньки, приведшие её в полнейший восторг, комплименты хозяевам за гостеприимство и приглашение последних приходить ещё. Маша в этот вечер инициативой Калерии Ивановны, была оставлена ночевать в гостях.
- Наташенька, не беспокойся. Пусть ребенок переночует у нас. Отдохнете сами, - уговаривала Калерия Ивановна.
- А мы от нее не устаем, - Натальи не хотелось оставлять дочь в чужой квартире. – Да, и капризничать, она начнет к вечеру.
- Все будет хорошо, главное не бойся!
- Ну, мамочка, мамусечка! Ну, пожалуйста! – верещала шестилетняя Машенька. – Я хочу остаться! Разреши, разреши!
- Маша, успокойся, нахмурилась мать ты знаешь, что ночевать нужно дома, тем более, что ты, ближе к вечеру начинаешь капризничать.
- Я обещаю, что не буду капризничать. Разреши! – умоляла девочка.
В поисках поддержки Наталья посмотрела на Игоря.
- Мама тебе правильно говорит. У тебя дом есть, - строго сказал он, чем привел дочь в плаксивое состояние. – И не хнычь, а то сейчас домой пойдем.
- Ну, ребята! Пусть она останется, ничего страшного в этом нет, - начала вновь Калерия Ивановна. – Мы с ней поиграем, почитаем, и спать ляжем. Правда же? - надо отметить, что уговаривать она умела.
- Наташа, оставь Машеньку, я тебя очень прошу, - Михаил Семенович тронул Наталью за плечо. – Не беспокойся, Лерочка педагог, она детей любит.
- Ну, не знаю, - заколебалась Наталья. С одной стороны, ей было неудобно отказывать свекру, с другой не хотелось оставлять дочь чужим людям.
- Ну, пожалуйста, мамочка! – прыгала Машенька. – Пожалуйста!
Наталья ещё раз посмотрела на мужа, он чуть заметно пожал плечами.
- Хорошо, только не устраивай вечером истерик. – Договорились?
- Да-а-а! Ура, ура! – ликовала девочка, обнимая на радостях маму и бабушку.
Бабушку? Наталья даже не заметила, когда её дочь стала называть Калерию Ивановну бабушкой. В этот вечер бабушка была столь добра, что позволила новоиспеченной внучке все, начиная от своих духов и заканчивая туфлями на каблуках. Сказать по правде. Наталье это не нравилось, но нежелание выглядеть злой занудой и брюзгой было сильнее, и она молчала, поддавшись всеобщему благостному настроению.
- Я хочу сказать тост. У всех налито? – внезапно сказала Калерия Ивановна.
Пока Игорь разливал спиртное, она ждала с легкой, чуть отрешенной полуулыбкой на губах, словно мысленно повторяла заготовленный спич. Когда бокалы были наполнены, Калерия Ивановна торжественно встала.
- Хочу поднять бокалы за наших гостей – Игоря и Наталью. Честно сказать, ребята, я сегодня так рада нашей встрече, она сделала ударение на последних словах. - Вы такие молодцы, что пришли к нам. Я считаю, мы должны чаще встречаться. Ведь, правда же, Миша? Михаил Семенович поспешно закивал головой.
- Да, конечно. Приходите к нам, Машутку приводите. Где она? Внуча моя…- дед засуетился, закрутил головой в поисках девочки.
- Машенька, иди сюда, - крикнула Калерия Ивановна. – Дед зовет.
- Я здесь! – Маша возникла на пороге комнаты в длинном, балахонистом одеянии с поясом и туфлях на каблуке. Замерев на мгновение в эффектной позе, она спросила:
- Кто меня звал?
- Господи, Маша, что за вид? – не выдержала Наталья.
- А вот, такой! – девочка явно хотела привлечь к себе внимания.
Покачнувшись на каблуках, она чуть не упала, запутавшись в длинных полах цветастого балахона, на поверку оказавшегося женским халатом. Глядя на знаки подаваемые Калерией Ивановной, мол, пусть ребенок потешится, Наталья покачала головой.
- Ах, ты моя красавица! Ну, иди к деду, иди…- распахнув объятья навстречу ребенку, уже кинувшемуся ему на шею, Михаил Семенович выглядел классическим дедом.
- Я еще не закончила, - призывая к вниманию, звякнула вилкой по бокалу Калерия Ивановна. Мы с отцом, приготовили для Вас небольшой подарок. – Откуда-то из-за спинки кресла, появился большой, цветной квадрат туго затянутый в целлофан.
- Держите. Этот постельный комплект, как раз на троих, - с этими словами, квадрат лег прямо на колени изумленной Натальи.
- Ой, ну что, Вы? Ну, зачем?!
- Что там? Мне, мне покажите, - Машенька была тут как тут. Она по-хозяйски взяла пакет из рук матери: - Ва-у! Супер! Розовенький! Мой любимый цвет!
- Успокойся, Маша!
Наталья была обескуражена и не знала как реагировать. Подарков она не ожидала, тем более таких дорогих. Комплект был на самом деле хорошим и стоил, видимо, недешево. Ей даже принимать его было неудобно.
- Спасибо, - выдавила из себя Наталья. – Ну, я прямо не знаю…- она подняла глаза на Калерию Ивановну, но та, уже предвидя вежливый отказ, затараторила:
- Все нормально! Это будет Машенькин комплект. Ведь, правда, Машуня? Посмотри, какой яркий, красивый, - буд-то уговаривала она, но бойкая девочка в этом не нуждалась.
- Ура, ура! Это мой! Мне подарили! – ликовала она, прыгая с пакетом в руках под умильными взглядами Калерии Ивановны и Михаила Семеновича.
Наталья еще пыталась что-то возразить, на предмет «взрослости» подарка для шестилетней девочки, но её доводы потонули в негодующих криках ребенка и укоризненной улыбки «бабушки». Позже, когда Игорь с женой собрались уходить, свекор приобняв Наталью за плечи, отвел её в сторону.
- Ната, ты приводи Машу на выходные к нам. Лерочка будет рада. Она хорошо с детьми ладит. Если надо, может к школе подготовить.
- Спасибо, Михаил Семенович, не надо. Я её уже подготовила.
Он участливо заглянул невестке в глаза и, похлопав по руке, проговорил:
- Не лишай нас общения с ней. Отпускай Машеньку к нам.
Брови Натальи поползли вверх, она немного отстранилась от свекра.
- С чего Вы взяли, что я ей запрещаю что-то? Ради бога, встречайтесь, никто не против.
- Вот и хорошо, хорошо…и сами приходите. Пойду, покурю, - он покачнулся и, держась за стену, двинулся на кухню.
Первый опыт общения после «ледникового периода» отношений с отцом, оставил у Игоря двойственное чувство. С одной стороны он успокоился, что выполнил обещание, ранее данное сыну. Лёшка очень переживал, что отец перестал общаться с дедом. Он любил деда и всегда навещал его, когда приезжал в город, а зачастую оставался ночевать у него на даче. Игорь больше отмалчивался, когда сын заводил речь про деда. «Взрослый уже, должен понимать…» - думал он. Рассказывать семейные дрязги ребенку оснований не было. Потом Лешку забрали в армию и уже оттуда, Игорь получил письмо, из которого понял, как сын все это время переживал за их семейные отношения. Он по - настоящему задумался о примирении, когда прочитал письмо от Лешки, в котором были такие строчки: «…пап, я тебя очень прошу, помирись с дедом. Ведь, мы же одна семья…».
«Семья…» - думал Игорь, последнее время отец в состав его семьи совсем не вписывался, но просьбу сына он все-таки выполнил. С другой стороны Игорь чувствовал недоверие к отцу и его новой супруге. На самом деле он хотел, ощущать что-то другое, но не мог. Что-то неведомое держало его сзади, не давая окунуться в эти родственные отношения, что называется, с головой. Резкое расширение семейных рамок, не слишком хорошо сказалось и на самом младшем её члене. Машенька, почти волоком возвращенная домой через сутки, была практически невменяема. Испуганная Наталья ничего не могла с ней поделать. Ребенка буд-то подменили, из смышленой, бойкой девочки Маша превратилась в истеричную и капризную особу. В понедельник, когда Кондрашова пришла забирать дочь из садика, к ней подошла встревоженная воспитательница.
- Наталья Владимировна, что у Вас случилось?
- В каком…смысле?
- Что у вас произошло, дома?
Вопрос настолько поставил Кондрашову в тупик, что она некоторое время молчала, недоуменно глядя, то на воспитательницу, то на одевавшуюся поодаль, Машу. Девочка сосредоточенно просовывала ножку в ярко-голубую гачу, шерстяных колготок. На её пухленьком, круглом личике, застыло выражение, какой-то виноватой растерянности и обиды. Только сейчас Наталья заметила, что глаза дочери опухли от слез. Она вопросительно посмотрела на воспитателя.
- Вот, полюбуйтесь, Наталья Владимировна! Воевали с ней сегодня, весь день, - удовлетворившись реакцией мамы, начала воспитательница. – Мы решили, что у вас, что-то произошло на выходных, - она вопрошающе посмотрела на Наталью и подытожила: - Ребенок совершенно неадекватен.
- Да, нет. У нас все нормально, - медленно проговорила Кондрашова, пораженная сказанным. – Разве, что…- она замялась. – Маша была в выходные у деда, может поэтому…
- Я Вам, как педагог, скажу, что вполне возможно! Такое, может быть! – подхватилась воспитательница. – Дети очень восприимчивы в таком возрасте к смене обстановки, а бабушки и дедушки, как правило, ещё и балуют… - она продолжала, что-то говорить о необходимости правильного подхода, о взаимодействии детских учреждений и родителей, о безусловной роли старшего поколения в воспитании внуков и т.д.
Наталья уже не слушала, спешно помогала дочери одеваться и думала о том, что скажет Калерии Ивановне. Женщина мысленно ругала себя за то, что позволила взять над собой верх «псевдобабушке», как она её теперь называла. Наталья негодовала и решила, что не позволит испортить дочь. Всю неделю, Маша жила ожиданием выходных, она то и дело подходила к матери и спрашивала:
- Мам, а скоро суббота?
- Скоро
- Мам, а я пойду к деду?
- Не знаю. А что, тебя приглашали?
- Я пойду, пойду! – упрямо топала дочь ножкой. – Меня бабушка заберет.
- Неужели? – наигранно удивлялась Наталья, сказать по правде, её злило такая активная привязанность дочери к постороннему человеку, – запомни, даже если ты туда пойдешь, то к деду, а не к бабушке. Бабушки у тебя умерли.
- Нет! – крикнула Маша. – Это тоже бабушка! Пусть она будет моей бабушкой, - в голосе ребенка было столько горечи и протеста, что Наталья даже расстроилась. Она притянула дочь к себе и, усадив девочку на колени, сказала: - Маша, детка, ну хорошо, пусть она будет называться бабушкой, если ты так хочешь. - Она гладила девочку по голове, желая успокоить, и дочь спросила прямо:
- Мам, почему она тебе не нравится?
- Машенька, я просто не хочу что-бы ты звала её бабушкой, ведь она тебе не родная, - попыталась объяснить Наталья. – Кстати, у неё есть свои внуки.
- Я знаю.
- Ну, вот видишь, - вздохнула Наталья. – Не хочу, что-бы в последствии ты разочаровалась. – Мы тебя очень любим с папой, поверь. Мы желаем тебе добра. – Она крепко прижала ребенка к себе и какое-то время качала её словно маленькую.
В конце рабочей недели в пятницу, в квартире Кондрашовых раздался телефонный звонок. Звонила Калерия Ивановна.
- Здравствуйте. Как вы там? Все нормально? – голос женщины источал медовые нотки.
- Да. Все хорошо.
- Наташенька, Машу завтра, как и обещали, мы забираем к себе. А вы с Игорем отдыхайте.
- Калерия Ивановна, я хотела с Вами поговорить по поводу Маши.
- А что такое? – встрепенулась «бабушка».
- Дело в том, что после прошлого визита к вам, Маша очень плохо себя чувствовала.
- Да, ты что?!!! – в трубке слышалось неподдельное удивление.
- Мы с большим трудом привели её в нормальное состояние после…- «общения с Вами», хотела сказать Наталья, но вовремя сдержалась, - …того, как забрали домой. Поэтому я не уверена, стоит ли завтра отпускать её к Вам.
Наталья замолчала и на том конце провода тоже была пауза.
- Наташа, ты считаешь, с чем это может быть связанно? – очнулась Калерия Ивановна.
- Я считаю, что Вы ей слишком много позволяли. А я вас предупреждала, между прочим. Духи, туфли, подарки…Калерия Ивановна, зачем все это?
- Наташенька, - голос в трубке понизился на полтона и стал совсем вкрадчивым. – Ты меня извини, это я виновата. Хотела как лучше, а оно видишь, как получилось. Честно сказать, я боялась, что ты обидишься.
- Обижусь? На что? – удивилась Наталья. Последнее оправдание было настолько глупым, что поставило её в тупик.
- Обидишься, если я буду что-то не разрешать Машеньке, - выпалила Калерия Ивановна.
- Да, Вы, что! Я же сама Вам говорила не баловать ребенка, - Наталью стало раздражать поведение «бабушки», она чувствовала, что та, пытается её запутать.
- Все, нормально, все хорошо! – забубнила трубка, – ничего страшного не произошло, все исправимо. Теперь, когда мы выяснили все начистоту и у меня есть твоя поддержка, я буду более строгой. Наташенька, я тебя поняла, приводи завтра Машу, все будет просто замечательно, - она еще что-то говорила своим медовым, вкрадчивым голосом, вконец закружив Наталье голову.
На следующий день дочь еле дождалась, когда пойдет к деду. К деду ли? Фактически идя к деду, - Маша приходила к «бабушке».
- Ну что, как? – спрашивала её мать, когда забирала Машу из гостей.
- Мы ездили с бабушкой на дачу, я там грядки поливала, потом мы готовили обед, а еще…ещё, мне баба кофточку купила и носочки. Вот смотри! – девочка с улыбкой достала из пакета обновки.
- А дед-то, как? – спросила Наталья, рассматривая подарки дочери.
- Дед? – девочка на мгновение задумалась, буд-то вспоминая о чем-то. – Нормально.
- Что нормально?
- Ну, говорю же – нормально.
В следующий раз, дочь взахлеб рассказывала, как играла с внуками Калерии Ивановны и что «бабушка» вновь, пообещала забрать её через выходные к себе с ночевкой. Уже в который раз, слушая восторженное щебетание дочери, родители не разделяли её настроений.
- Маш, чем дед, хоть, занимается?
- Ничем
- Ну, как? Что совсем ничем?
- Да, ничем. То на кухне сидит, курит, то лежит в комнате, спит.
- Ну, ты с ним, общаешься? - спросил Игорь.
- Да-а, - она неопределенно махнула в воздухе ручкой, так как это делают взрослые, когда не хотят продолжать разговор. – Он очень строгий, - добавила девчушка приглушенным голосом, поймав на себе две пары внимательных глаз.
- Ругает тебя что ли?
- Да, нет. Ворчит постоянно, что с бабушкой не даем ему общаться.
- Ты, наверное, хулиганишь, капризничаешь? – начал, было Игорь.
- Ну, па-па-а!
- Что папа?! Папа! Вести себя надо хорошо. И вообще, ты, когда заниматься музыкой собираешься? – в голосе Игоря появились металлические нотки.
Плечи дочери поползли вниз, в глазах появилось виноватое выражение, она молчала.
- Отвечай, когда тебя спрашивают! Ты, когда за инструмент сядешь?
- Завтра, - чуть слышно прошептала девочка.
- Попробуй, только не сесть завтра! – погрозил он пальцем. – Сразу же закончатся все похождения к «бабушкам», а заодно и компьютера лишишься, – с этими словами, Игорь демонстративно развернулся и вышел из комнаты.
В течении следующих двух месяцев Маша полностью попала под опёку Калерии Ивановны. Каждый выходной она уже не просила, а требовала отвезти её к «бабушке». Наталья с Игорем были в полном замешательстве.
- Что ей там, медом намазано? – недоумевал Игорь, глядя, как глаза дочери при запрете визита к «бабушке» становятся мокрыми.
Наталья только досадливо махала рукой. – Избаловала она её. Как бы это нам потом боком не вышло…
Но буквально через неделю, посещения дедовской квартиры резко прекратились. Калерия Ивановна позвонила и сказала, что она пока не будет брать Машеньку, т.к. у неё накопилось много неотложных дел, да и Михаила Семеновича опять в больницу надо везти. «Бабушка» будто оправдывалась, постоянно прибавляя, что как только у неё будет свободное время она вновь возьмет Машуню к себе. На что Натальи приходилось увещевать её в свою очередь.
- Да что, вы, Калерия Ивановна! Все хорошо! Лечитесь, занимайтесь своими делами, Маше я все объясню. Этот диалог со стороны напоминал сцену из Гоголевского романа «Мертвые души», где Чичиков и Манилов бестолково уступали, друг другу дорогу в дверях, подчеркнуто угодничая. Сказать по правде, Наталью это жутко раздражало, но впрямую нагрубить, прервав разговор, она не решалась. «Бабушка» умела тянуть нервы и всегда оставляла право закончить разговор за собой. После того как трубка опускалась на рычаг Наталья ещё долгое время не могла прийти в себя. После душевных разговоров с «бабушкой» она чувствовала себя как выжитый лимон. Как-то в начале весны Игорь придя с работы, сказал:
- Сегодня Антона видел, он говорит, что отец в больнице.
- А что с ним?
-Рак.
Услышав ответ, Наталья даже думала, что ослышалась:
- Как?!
- Антоха говорит, что недолго ему осталось. Он с врачом разговаривал, отец уже не операбелен….
Наталья неспешно вытерла руки и молча, повернулась к Игорю. Муж стоял, безвольно опустив руки вдоль туловища. Вся его фигура выражала беспомощность и неверие. Он встретился взглядом с женой и тут же отвел глаза.
- Да, уж... Может помощь, какая нужна? Лекарства?- неуверенно спросила Наталья.
- Да, какие лекарства? – сморщился Игорь. – Теперь только ждать…
Наталья, молча, кивнула. Она и сама все прекрасно знала. Страшный диагноз посещал их семью с завидным постоянством.
Лешка приехал в последний день жизни Михаила Семеновича. Некогда крепкий, кряжистый как дуб мужчина высох как лист. Он был практически неузнаваем. Худой, с желтой кожей обтянувшей острые скулы, с впалой провалившейся на одну сторону грудной клеткой он пытался еще слабо улыбаться тусклыми запавшими глазами. Лешка ещё недавно и представить себе не мог, что привыкший всю жизнь командовать окружающими дед, может когда-нибудь превратиться в такую развалину. Он взял тонкую как плеть руку деда в свои ладони и чуть сжал её. Рука была холодной и безжизненной.
- Здравствуй дед!
Глаза больного с трудом сфокусировались где-то в районе Лешкиной переносицы. Рот с сухими, синюшными губами приоткрылся и исторг что-то слабо хлюпающее.
- Вот, Мишенька, внучок к тебе приехал, - за Лешкиной спиной возникла фигура Калерии Ивановны. – Дождался, наконец….- она заметила, как дернулась голова больного и поспешно спросила:- Миша, может водички тебе? Лежи, лежи, сейчас принесут.
Калерия Ивановна ни на минуту не оставляла мужа наедине с внуком. Она дала знак кому-то из своих родственников, то и дело появляющихся откуда-то из недр квартиры и взялась поправлять одеяло на кровати. Лешка все еще держал руку деда. Он и не знал, что говорят в таких случаях. Ему было неловко, кругом сновали чужие люди. Калерия Ивановна безостановочно что-то говорила, он почти не слушал и ждал когда она, оставит их вдвоем с дедом. Ему хотелось сказать ему как он его любит, вспомнить старые времена, но, женщине это было невдомек. Когда веки Михаила Семеновича задрожали, Калерия Ивановна сказала:
- Ну, все, Леша! Деду надо отдохнуть, поспать. Он так быстро устает. Придешь позже…- она еще что-то говорила, но Лешка уже шел к двери. На следующий день деда не стало. На похоронах Лешку не отпускало чувство, что он так и не сказал деду тех слов, которые должен был сказать и которые уже никогда не скажет.
Сорок дней миновало, а вдова не спешила обсуждать с братьями имущественные вопросы. Прождав две недели, они решили напомнить ей об этом.
- У меня совершенно нет сейчас времени, - безапелляционным тоном заявила Калерия Ивановна, когда Игорь дозвонился до неё.
- Когда же оно у вас будет?
- Пока ничего не могу сказать. Позвоните мне на следующей недели, а лучше, я вам сама позвоню, когда освобожусь. - Дальше вдова пустилась в долгие жалобы о своем здоровье и проблемах одолевших бедную женщину.
- Хорошо, Калерия Ивановна, будем ждать вашего звонка. – Игорь положил трубку и посмотрел на жену.
- Похоже, наша «мама» решила водить нас за нос.
- С чего ты взял?
- Она тупо оттягивает время что-бы не встречаться с нами. Делиться не хочет.
- Ты думаешь?
- Уверен. - Наталья пристально посмотрела на мужа и он добавил: - Поживем – увидим.
Ни через неделю, ни через две вдова так и не позвонила. Терпение Кондрашовых заканчивалось. Переговорив с Антоном, Игорь решительно взялся за телефон.
- Алле, - заговорила трубка детским голосом.
- Здравствуйте, мне бы услышать Калерию Ивановну.
- А бабушки сейчас нет.
- А когда она будет? – на том конце замолчали, потом откуда-то из глубины тот же голос неуверенно произнес:
- Не знаю…
- Передайте, что ей звонил Игорь Кондрашов. Хорошо? Пусть перезвонит, я буду ждать.
- Ну что я говорил? – Игорь с иронией посмотрел на жену. – Наша «бабушка» видимо решила в «кошки-мышки» с нами поиграть. Наталья, молча, стояла в дверном проеме и расстроено наблюдала за мужем.
- Думаю, нам с ней придется побороться. Так просто она не сдастся, не для того замуж выходила, - Игорь беспокойно заходил по комнате. – Решила прятаться. Только что ей это даст?
-Видимо не оставил отец завещания, иначе она бы так себя не вела, - сказала Наталья. – Прячется, потому-что боится, что мы погоним её из квартиры. Ведь собственником жилья был отец, она здесь никак не участвовала.
- Я тоже так думаю, - Игорь опустился на стул, казалось после слов жены он начал успокаиваться. – Как бы она не пряталась, но рано или поздно разговор состоится и для всех будет лучше, если он состоится раньше.
Наталья только кивнула в ответ.
- Да…ещё, разговаривал с Антоном… - Игорь на мгновение замолчал. – Он сказал, что они с Ириной решили, что на квартиру претендовать не будут.
-Что так? – усмехнулась Наталья.
- Сказал, что он свою часть доли уже получил, когда мать умерла, когда они с батей квартиру разменивали. Говорит, что если делить придется, то это квартира пусть вам достанется. – По интонации, с которой говорил муж, Наталья поняла, что он остался доволен разговором. Сама она решила не высказываться по этому поводу. По принципу - чего делить шкуру не убитого медведя? Ведь с наследством ещё было ничего неизвестно, а претендентов намечалось не мало.
Игорь видя, что его информация не вызвала должной реакции у жены спросил:
- Ведь правильно? Как ты считаешь?
- Да, наверно…- пожала плечами Наталья и, не удержавшись, добавила: - только делить пока ещё нечего.
Муж согласился, но дальше по своему обыкновению стал говорить, о том, что это всего лишь предварительный разговор и нет ничего плохого, если заранее обсудить какие-то вопросы. Наталья прекрасно поняла, что Антон просто решил предвосхитить события и вовремя, что называется подольститься к брату. Тем более, что словесно разбрасываться чужим имуществом для него ничего не стоило. Для Игоря же эти несколько слов явились великодушным поступком. Наташа знала характер мужа и все действия Антона для неё были «шиты белыми нитками», поэтому она предпочла не спорить. Ей не хотелось разубеждать мужа в братской любви, он бы все равно этого не принял. Так уж повелось, что при конфликтах жены с его родственниками Игорь старался не вмешиваться. Сначала Наталья обижалась, потом поняла, что это бесполезно и смирилась.
Через несколько дней Игорю все-таки удалось дозвониться до Калерии Ивановны.
- Думаю, в среду у меня будет время поговорить, раз вы так настаиваете, - заявила вдова.
- Калерия Ивановна, вы, наверное, запамятовали? Вы же сами говорили, что нам надо собраться и решить все вопросы.
- Да-да, конечно, я помню… Игорь, я все помню…значить в среду в шесть часов.
- Хорошо. Я надеюсь, что мы договорились? - голос Игоря звучал твердо. Он хотел дать понять Калерии Ивановне, что на этот раз увильнуть от разговора ей не удастся.
- Ну…конечно, если у меня ничего не изменится, - решила остаться хозяином положения вдова и тут же добавила: - Если что-то, я обязательно перезвоню.
- Нет уж, Калерия Ивановна! Давайте быть последовательными! - вспылил Игорь. – Сколько уже можно откладывать?!
- Хорошо – хорошо, я же сказала в среду! – поспешно заверила женщина. В шесть часов я буду вас ждать.
- И ещё, вот что! Это дело касается нас троих, поэтому давайте договоримся. Калерия Ивановна, мы придем вдвоем с Антоном и вы, со своей стороны будьте одна.
- В каком смысле? – попыталась возмутиться вдова.
- Я имел в виду ваших родственников, - пояснил Игорь. – Не нужно что-бы они присутствовали при нашем разговоре.
В ответ трубка то ли хмыкнула, то ли согласилась и Игорь, вежливо простившись, быстро разъединился.
В среду вечером Калерия Ивановна встретила братьев во всеоружии. Несмотря на настоятельную просьбу быть одной, квартира не пустовала. Увидев старшую дочь, внучку и какую-то женщину, Игорь мысленно чертыхнулся. Вдова как всегда не смогла обойтись без свиты. Она любила устраивать спектакли, а на них, как известно должна быть публика. Любое семейное сборище, будь то день рожденье, праздник или что-то ещё, она расценивала как повод выйти на сцену. На похоронах и поминках мужа в этом смысле она оторвалась, что называется, по полной. Нынешний спектакль был тоже продуман до мелочей, но Игорь ещё не забыл прошлого шоу, которое вдова устроила на кладбище на девять дней, поэтому он твердым голосом заявил:
- Калерия Ивановна, вы видимо не поняли? Я вас, кажется, предупреждал насчет серьезности нашего разговора и неуместности здесь посторонних.
- Какие посторонние Игорь?! Это моя семья,- возмутилась вдова.
- Так! Либо мы сейчас уходим, либо ваши родственники выйдут прогуляться на время нашей беседы, - поставил он ультиматум. На что сразу же поднялся гвалт. Женщины были возмущены и раздосадованы и неизвестно, чем бы все закончилось, Игорь уже сделал шаг к двери и ухватился за замок, когда подруга хозяйки внезапно заторопилась:
- Калерия Ивановна, я, наверное, пойду у меня ещё дел много.
- Хорошо, Мариночка, - поспешно кивнула вдова и, бросив быстрый взгляд на внучку, добавила: - Викуля, тебе тоже уже пора на занятия, беги детка.
Оставшаяся в квартире дочь вдовы, держала оборону до конца. В процессе долгих препирательств, остановились на том, что последняя все-таки останется, но будет сидеть на кухне за закрытой дверью.
- Может быть, чаю? – решив соблюсти приличия, предложила вдова, когда они втроём прошли в комнату.
- Ничего не нужно, – нервы Игоря были на пределе. – Давайте сразу к делу.
- Ну, как же так?! – вдова картинно развела руками. – У меня и конфеты есть, - кивнула она на большую, красивую коробку, словно специально приготовленную для этого случая.
- Спасибо, Калерия Ивановна, не надо. У нас не так много времени, - стараясь быть вежливым, добавил Антон.
- Ну, хорошо! Раз вы торопитесь…- сменила тон вдова, - ей явно не понравилось изменение в «сценарии». Калерия Ивановна любила только собственные постановки, где она была и режиссером и примой одновременно. Она с достоинством опустилась в кресло и, выдержав паузу, произнесла: - Я вас слушаю.
Игорь с Антоном понимающе переглянулись. Они заранее предполагали, что «мама» будет ломать комедию.
- Вообще-то это мы вас пришли послушать, - откашлявшись, начал Игорь.
- А что вы хотите от меня услышать? – вскинулась вдова.
- Калерия Ивановна?- давайте говорить начистоту, а то разговор у нас получается как у слепого с глухим. Ранее вы говорили нам, что мы соберемся обговорить имущественные вопросы. Кажется, вы упоминали, что незадолго до смерти отца, у вас с ним был разговор по этому поводу.
Глаза Калерии Ивановны метнулись куда-то в сторону, она нервно поправила юбку на своих коленях и встала.
- А что говорить? У меня имеется документ. Могу показать…- голос женщины звучал как-то неестественно. Она пересекла комнату, открыла дверцу старого секретера и достала оттуда шкатулку, из которой извлекла искомый документ. Её действия заняли не больше минуты, но Игорю показалось, что время зависло над его головой густым, тягучим желе. Так было всегда, когда он приходил в эту квартиру. Тесная маленькая комната старой «хрущевки» была заставлена мебелью из другой жизни. Той жизни, в которой была жива мать с отцом, где они жили своей семьей. Здесь было много вещей знакомых ему с детства: мебель, посуда старые фарфоровые статуэтки, книги и фотоальбомы со снимками всей семьи. Игорь смотрел на эти милые его сердцу мелочи со щемящим чувством тоски и какой-то детской грусти. В один из их последних посещений, (кажется, это был чей-то день рождения) маленькая Маша играла и то и дело приносила за стол то одну, то другую вещицу. Он тогда объяснял дочери происхождение каждой из них, кому принадлежала, кто принес её в дом и по какому случаю. Вот, например, этот милый фарфоровый башмачок, подарок бабушки Зины, а этот мишка был любимой фигуркой мамы Вали, а вон тот красивый, серебряный чайничек с четырьмя мизерными чарками он сам привез из Одессы, куда они неоднократно ездили с бабушкой Зиной. Сейчас эти вещи находились на расстоянии вытянутой руки, но фактически принадлежали чужим людям и потому были для него недосягаемы. Так бывает во сне, когда все вокруг тебя и вроде бы рядом, но по-настоящему взять и ощутить ничего нельзя, т.к. это существует лишь в твоем сознании. Попробуй только дотронуться, а уже и нет ничего. Игорь скользил взглядом по хорошо знакомым предметам и не мог до конца сопоставить их с чужой жизнью и этой женщиной, стоявшей сейчас перед ним с бумагой в руке.
- Вот, - она будто нехотя развернула сложенный пополам листок, - смотрите.
Братья одновременно поддались вперед, и Игорь протянул руку к документу. Калерия Ивановна непроизвольно сделала шаг назад. – Смотрите, здесь все написано.
Вдова держала документ на расстоянии метра от дивана, развернув его к братьям так, чтобы они могли прочесть бумагу.
- Михаил Семенович еще, будучи в больнице решил составить завещание.
- Дайте сюда, - Игорь попытался взять бумагу из рук вдовы, но женщина вцепилась в неё обеими руками.
- Калерия Ивановна, давайте не будем доходить до абсурда, - голос Игоря начал приобретать металлические нотки. – Дайте прочитать документ.
- Читайте, но только с моих рук! – не собиралась сдаваться вдова. Казалось ещё секунда, и она кинется отсюда прочь.
- Хорошо-хорошо, успокойтесь, пожалуйста! - Антон решил, что ему пора вмешаться, иначе брат может наломать дров и тогда они вообще уйдут отсюда ни с чем. Он многозначительно посмотрел на Игоря, давая понять ему, что нужно уступить вконец разволновавшейся вдове. Та, следила за обоими глазами дикой кошки в любую минуту готовой к атаке врага. Раздосадованный Игорь отступил и женщина, чуть помедлив, снова вытянула документ перед собой. Быстро пробежав глазами бумагу, Игорь сначала ничего не понял, вернее его сознание отказывалось понимать прочитанное. Строчки сливались в одну большую фигуру, сложенную из трех пальцев именуемую в народе кукишем. На мгновенье зажмурившись, Игорь заставил глаза двигаться в обратном направлении и остановил их на строке:
«Я Михаил Семенович Кондрашов, 21 ноября 1940 года рождения,
зарегистрированный по адресу, имеющий паспорт серия ххххх.
настоящим завещанием делаю следующие распоряжения:
все имущество, которое у меня будет ко дню смерти, я завещаю своей
жене Кондрашовой Калерии Ивановне 12 марта 1950 года рождения.
После принятия наследства к ней переходят все правомочия
представленные законом собственнику имущества.»
Дальше читать было нечего. Игорь скользнул взглядом по подписи отца, но она не вызывала сомнений в подлинности. Он медленно поднял глаза на брата. Лицо Антона выражало разочарование и недоумение одновременно. Видимо он тоже не был готов к такому исходу. Вдова вполне удовлетворенная произведенным эффектом уже сворачивала столь ценный для себя документ. На мгновение у Игоря в мозгу пронеслась шальная мысль вырвать злополучную бумагу и разорвать её в клочья, но он быстро справился с этим желанием, понимая, что это уже ничего не изменит. Завещание заверено нотариусом имеет регистрационный номер, а соответственно занесено в единый, государственный реестр и поэтому восстановить его не составит труда. Глядя, как вдова кладет документ на место, у него непроизвольно сжались кулаки. В один миг вернулась старая обида на отца, которая занозой застряла в душе после смерти матери. Он вспомнил, как отказался тогда от своей доли наследства в пользу отца и не взял из родного дама ничего в память о матери. Отец не предложил, а он - гордый не стал просить. Теперь уже и просить не у кого. В висках как молоточки отстукивали казенные фразы: « …все имущество, которое у меня будет ко дню смерти, я завещаю своей жене…». В памяти всплыла забытая картинка - заплаканное лицо матери и её слова, брошенные в сердцах, после очередной ссоры с отцом.
- Давно бы уехала к сестре, Игорек… да боюсь, останетесь с Антошкой ни с чем. Жениться на молодой и лишитесь последнего угла - ни продать, ни поменять квартиру…
Он тогда не придал значения этим словам. Отец с матерью последние годы частенько ругались. Теперь эти слова, вспомнились почти дословно, а их смысл приобрел реальные формы. Душу словно огнем обожгло. Ему нестерпимо стало обидно за мать. Чего она больше всего боялась, то и произошло. Ведь это она наживала все эти вещи, ведь это их семейная история. Многое из вещей могло перейти к её внукам, а досталось посторонним людям. Отец одним росчерком пера вычеркнул сыновей и внуков из своей жизни. Игорю стало душно, его волной накрыли собственные мысли. В одно мгновенье захотелось бежать из этой комнаты, чтоб избавится от давящего чувства бессилия перед сложившийся ситуацией. Как он мог так поступить?!
- Я не монстр и хочу отметить, что желание вашего отца было вполне осознанным,- голос Калерии Ивановны вернул Игоря к действительности. – Могу поклясться, что он все решил сам, - она сделала паузу и, бросив взгляд на портрет мужа в траурной рамке, стоявший на серванте, продолжила: - Да, что мне вам говорить? Вы и сами знали его характер. Он бы никогда не потерпел никакого давления. Но я хочу вам сказать, что я справедливый человек и ваш отец знал это, потому и доверил мне имущественный вопрос…
Игорь слушал и не верил не единому её слову. Он всегда недолюбливал эту сладко-льстивую женщину, так быстро занявшую место матери. В памяти застряла сцена, когда он как-то внезапно приехал на дачу к отцу, мать тогда уже не вставала с постели и жила с ними в городской квартире. Открыв калитку, он увидел, как метнулась к домику фигура женщины в нижнем белье. Он сначала даже не понял кто это?! Женщина торопливо накидывала на себя одежду, при этом кокетливо оправдываясь:
- Ой, пардон! Пардон! Мы никого не ждали….
Ничего не понимая, Игорь замер на участке как вкопанный в следующую минуту на крыльцо вышел отец и женщина скрылась в доме. Игорь тогда промолчал, но от его взгляда не укрылось, что отец был несколько раздосадован его появлением. В следующий визит, когда они приехали на дачу с Антоном, их несказанно поразило содержимое холодильника. Наличие спиртных напитков, было впечатляющим. Притом, что отец всегда выпивал только водку, холодильник был наполнен, что называется в ассортименте: шампанское, коньяк, вино имелась даже бутылка сливочного ликера. На веревке сушилась женская одежда. Теперь Игорь был уверен на все сто, что Калерия Ивановна встречалась с отцом еще тогда, когда мать была жива. Игорь всегда был на стороне матери, но до конца не мог поверить, что отец так поступил с ними и сейчас он для себя решил, что просто обязан защитить её память.
- Я понимаю, Калерия Ивановна, - прервал он монолог вдовы.- Хотим мы или нет, но документ есть и все что там написано нам придется принять. Вы сейчас говорили о справедливости, и я хотел задать вам один вопрос, – он сделал паузу и посмотрел прямо в часто моргающие глаза вдовы, будто пытаясь, тем самым, проникнуть в её сознание.
- После смерти матери я отказался от своей доли наследства в пользу отца. На то были свои причины. Теперь же, он единолично распорядился всем и фактически лишил своих детей и внуков не только своей доли, но и её тоже. Разве это справедливо? – Глаза Игоря горели праведным огнем. Он смотрел в лицо ненавистной ему женщины и ждал от нее ответа.
Вдова заерзала на стуле и стала как буд-то меньше.
- Не хочу, чтоб вы считали меня акулой, - неуверенно начала она. – Конечно же, я обдумывала этот вопрос, но вы прекрасно понимаете, что даже если будете оспаривать завещание, мне как жене, по закону принадлежит пятьдесят процентов…- на последней фразе она запнулась и умолкла.
- Никто не собирается ничего оспаривать, - нервы Игоря были на пределе, но он старался говорить убедительно. – Мы сейчас пытаемся просто договориться по-семейному. Думаю, для обеих сторон будет лучше, если это произойдет, нежели доводить дело до суда и выносить эти дрязги на чужое рассмотрение.
Калерия Ивановна кивнула и поспешила добавить: - Да, конечно, я тоже так считаю. Дальше вдова пустилась в рассуждения, что её не правильно поняли и она, конечно же, уже подумала о том, как по справедливости распорядиться имуществом. Спустя сорок минут консенсус был найден. Исходя из чего: дача отходила Антону, т.к. он на ней больше всех трудился, гараж был также обещан братьям. Квартиру было решено продать. Шестьдесят процентов денег вырученных за неё вдова клятвенно пообещала отдать Игорю в качестве компенсации материнского наследства. При этом она выдвинула условие, что ровно год будет жить в квартире, после чего займется её продажей.
- Этого хотел ваш отец, и я ему пообещала! - с пафосом заявила Калерия Ивановна. – Я всегда уважала его желания, поэтому хотите вы этого или нет, но я исполню его последнюю просьбу!
Глядя, с каким выражением лица была произнесена эта фраза, Игорь начал побаиваться, как бы вдову вновь не посетил приступ актерского исступления и решил, что пора уходить. Выйдя из квартиры, братья с наслаждением вдохнули свежий воздух. Теснота и духота отцовской «малогабаритки», в которой из-за скученности вещей всегда царил полумрак, действовала угнетающе.
- Ну, слава богу - договорились! - доставая сигарету, с облегчением выдохнул Антон. Игорь молчал, сосредоточенно счищая с подошвы ботинка невесть откуда взявшийся листик. Он был другого мнения и считал, что борьба ещё не закончилась.
- Кто бы мог подумать, что эта стерва притащит в больницу нотариуса, - возмущался Антон. – Ваш папа хотел то, ваш папа хотел это….- гримасничал он, изображая Калерию Ивановну.
- Неплохо она его обработала,…даже завещание согласился составить, - задумчиво произнес Игорь, смотря куда-то вдаль двора.
- Да и папа…тоже хорош, - с досадой добавил Антон.
Игорь скривился буд-то от оскомины и непроизвольно сжал кулаки. Он вспомнил их последнюю встречу с отцом. Ведь завещание уже тогда было составлено. «Как он мог спокойно смотреть сыновьям в глаза?!» – недоумевал Игорь. В памяти возникла картинка: отец откинулся на подушки, слабо улыбается и, подняв тощую, прозрачную руку с синими прожилками вен, плюхает по одеялу.
- Вы не беспокойтесь. …Лерочка позаботится о вас, никого не обидит… Она хорошая…
Игоря ещё тогда насторожила эта фраза, но в той ситуации он не придал ей значения. Ничего случайного в жизни как водится, не бывает. Пасьянс сложился. Все встало на свои места. Игорь лишь одного никак не мог понять – почему отец отписал все чужим, по сути, людям, оставив родных внуков без гроша?! Он без конца задавал себе этот вопрос, но ответа не получал.
Самое страшное началось, когда маленькая Маша, в очередной раз, вспомнила про «бабушку».
- Мама, а я в субботу могу пойти к бабушке?
- Нет, - Наталья даже не посмотрела на дочь, продолжая греметь в раковине посудой.
- Почему-у-у? – голос девочки приобрел ноющие нотки.
- Потому-что не пойдешь, - отрезала мать. – И не задавай мне больше этот вопрос.
- Нет! Пойду, пойду, пойду! – затопала ногами Маша.
- Ну-ка, немедленно успокойся! – услышав перепалку жены и дочери, на пороге кухни возник Игорь.
Девочка увидела нахмуренные брови отца и примолкла. На личике застыла страдальческая мина.
- Чего ты опять требуешь от мамы? – буд-то не зная причины, грозно спросил Игорь.
- Я к бабушке хочу! – выпалила Маша.
Наталья искоса бросила взгляд на мужа, который раздраженно глядел на дочь.
- Так! - Игорь сделал паузу буд-то раздумывая над чем-то. – Запомни, что я тебе сейчас скажу, - он перевел дыхание, словно хотел набрать воздуха в легкие, как перед прыжком в воду. – С этого дня о бабушке можешь забыть! Тем более, что никакая она тебе не бабушка, - слова падали на голову ребенка словно тяжелые, стальные шары. Игорь проговаривал, чеканя отдельно каждое слово. Казалось, что он хочет убедить себя в правильности своих действий. - …и давай с тобой договоримся раз и навсегда, что о Калерии Ивановне заводить разговор ты больше не будешь!
- Нет! Я пойду к бабушке! – закричала Маша. Уголки рта ребенка поползли вниз и слезы градом хлынули по щекам.
- Если ты не успокоишься, я сейчас ремень возьму, - пригрозил Игорь. Наташа видела, что он вне себя и решила вмешаться.
- Машенька, маленькая моя…пойдем, я тебе почитаю, - она торопливо вытерла руки и повела сотрясающуюся от рыданий девочку в комнату. Проходя мимо мужа, она сделала «большие глаза», давая понять, что он перегнул палку. В комнате. Посадив Машу на колени, Наталья стала гладить ребенка по голове, уговаривая успокоиться. Девочка тут же вскинула личико:
- А на следующей неделе, я пойду к ней?
Наташа на мгновение остановилась, не зная, что сказать.
- Мам, ну ма-а-а-м…- дергала Наталью малышка.
- Тебе так хочется пойти?
- Да, очень. – Глаза ребенка были широко распахнуты и лучились надеждой.
Наташа отвела взгляд, обманывать не хотелось.
- Нет, Машуня.
- Ну, почему-у-у? – захныкала девчушка, и из глаз вновь полились слезы.
- Как тебе объяснить? – растерялась мать. – твой дедушка умер и ходить тебе больше не к кому.
- А бабушка? – настаивала малышка.
- Твоих бабушек давно нет, а Калерия Ивановна чужая бабушка у неё есть свои внуки. Мы ведь тебе это уже говорили, - тяжело вздохнула Наталья, понимая, что её слова совсем не убедили ребенка.
- Но она меня любит! - с вызовом произнесла Маша. Наталья прижала дочь к себе и сама чуть не расплакалась.
- Доченька, мы с папой очень тебя любим! Мы все для тебя сделаем! Не плач, не надо…- она вновь стала торопливо гладить девочку по голове, тихонько, укачивая. Когда Маша как показалась матери, успокоилась, и все сказки были прочитаны, Наталья спустила её с колен.
- Иди, поиграй.
Девчушка резво побежала и у двери оглянулась на мать, задав тот же вопрос:
- А если месяц пройдет, я смогу пойти к бабушке?
Глядя в солнечное личико ребенка, Наталья, молча, покачала головой.
Больше Маша «бабушку» не видела. Лишь однажды Калерия Ивановна позвонила Кондрашовым. Трубку сняла Наталья.
- Наташа? – голос вдовы больше не источал медовых нот. – А Игорь дома?
- Нет, он сегодня работает.
- Тогда передай, пожалуйста, что я звонила. У меня вызов с его мобильного высветился, - буд-то оправдываясь, объяснила вдова. – Пусть перезвонит мне, когда будет свободен, - она как обычно стала перечислять все свои дела и говорить о своей безмерной занятости. Наталья прервала её на полуслове:- Хорошо, я передам.
Видимо что-то в голосе молодой женщины насторожило вдову и она спросила:
- Наташа, мне кажется или я ошибаюсь? Ты обижена на меня?
Обижена?! Наталья даже задохнулась от такой наглости!
- Нет, Калерия Ивановна, на вас я не обижена, - голос женщины звучал сухо и отрывисто.
- Тогда может с Машей что-то? – продолжала настаивать вдова.
- Нет. С Машей, слава богу, все нормально. – Наталья уже готова была сорваться. Дочь почти каждую неделю устраивала истерики, требуя отпустить её к «бабушке». Игорь, во время таких «концертов», выходил из себя и не раз брался за ремень. При этом он словесно проклинал «старую стерву» разбередившую ребенка.
- Я была уверенна, что ты умная женщина и все поймешь, - послышался в трубке голос Калерии Ивановны. Тут она допустила ошибку, перейдя на менторский тон, который практиковала когда хотела показать своё превосходство. Наталью буд-то прорвало. Вся неприязнь, накопившаяся в ней к этой женщине, вылилась как ушат холодной воды на голову.
- Что я должна понять?! Как вы обвели всех вокруг пальца?! – взвилась Наталья. – Как вы ловко втерлись к нам в доверие через ребенка?! Как вы лишили наследства родных внуков?
- Что ты такое говоришь? – лепетала Калерия Ивановна.
Но Наталью было уже не остановить. Она высказала все, что думала.
- Вы думаете, что можно играть чувствами маленького ребенка?! Сначала вы избаловали Машу вседозволенностью и повышенным вниманием. Между прочим, в ущерб своим внукам, - укорила Наталья, вспомнив как в один из субботних вечеров, Калерия Ивановна отправила родных внуков домой, оставив Машу у себя. Её дочь Полина, тогда устроила сцену ревности, с сарказмом сказав, что свои внуки бабушке не нужны, ей чужие дороже. Наталья с Игорем были поставлены в крайне неудобное положение, т.к. их дочь явилась яблоком раздора. Они решительно хотели увести Машу домой, но дед в категоричной форме заявил, что его внучка останется. Выделенная из всех Маша ликовала. На её фоне родные внуки Калерии Ивановны Паша и Анечка были расстроены и не скрывали этого. Полина, криво усмехнувшись, с неприкрытой неприязнью сказала:
- Вот такая у нас бабушка!
Маленькая Маша в тот вечер просто фонтанировала обаянием. Отвлекаясь от игр, она прибегала к столу, где сидели взрослые и без капли смущения, вступала в разговор, чем очень веселила окружающих. Перецеловав всех родственников, она так же стремительно убегала, как и появлялась. Глядя, как непосредственно девчушка обнимает «бабушку», предлагая свою помощь в сервировке стола, Полина не без ехидства, кивнув детям на Машу заметила:
- Вишь какая! Так и оттеснит вас от родной бабушки!
Взрослые за столом засмеялись, переведя все в шутку. Позже Наталья, проанализировав поведение Калерии Ивановны, поняла, что «бабушка», в ту пору, из кожи вон лезла, что бы угодить Михаилу Семеновичу. Она со всем пылом изображала любящую бабушку и мать большого, дружного семейства. Надо сказать, что эта роль ей удалась в лучшем виде.
- Вы так цинично обманули ребенка, Калерия Ивановна, - бросила Наталья в трубку. – Я ещё тогда знала, что это плохо кончится.
- Что именно? – успела вставить вдова.
- Зачем вы назвались Маше бабушкой? Кто вас просил?! Ребенок привязался к вам и теперь страдает.
- Я действительно считала, что так будет лучше, - с обидой произнесла Калерия Ивановна. – Наташа, ты не права, я и сейчас хочу, что бы Машенька ко мне приходила. – Она начала уверять Наталью в своей любви и искренности к ним всем вместе взятым. Наталья с горечью отметила тщетность их разговора и уже не слушала «бабушкины» увещевания.
- Не переживайте, Калерия Ивановна, мы это как-нибудь переживем, - перебила её Наталья.
- Мне жаль, Наташа, что ты составила обо мне ошибочное мнение, - бесцветным голосом отозвалась трубка. – Не думала, что все у нас так получится…
В течении следующего года Игорь еще два раза общался с родственницей. Калерия Ивановна звонила, чтобы обсудить установку памятника мужу. Вдова настаивала на плите черного мрамора с высеченным на ней портретом, от расходов она устранилась, сославшись на свой недавний выход на пенсию. Новая фаза общения с вдовой назрела после годовщины смерти Михаила Семеновича. Вопрос с продажей квартиры требовал тотального контроля со стороны семьи Кондрашовых. Узнав, что вдова дала объявление о продаже жилья, Игорь заметил:
- Посмотрим, как она сдержит своё обещание.
По истечению месяца Игорь решил напомнить мачехи о своем существовании.
- Есть предложения, но я пока не тороплюсь, - чинно ответила Калерия Ивановна на вопрос Игоря о продаже квартиры.
- Я надеюсь, что вы знаете реальную цену такой площади? - уточнил он.
- Конечно, знаю. Не беспокойся, как только найду покупателя, сообщу вам.
Наталья видела, что Игорь нервничает. Положив трубку, он задумчиво уставился в пол.
- Ну, что она сказала?
Игорь махнул рукой: - Как только, так сразу…не верю я, что она так просто от денег откажется.
- Но ведь она пообещала?! – воскликнула жена. Она и сама не очень-то верила в честность Калерии Ивановны. Иначе зачем, тогда вдове затевать, всю эту эпопею с завещанием? Неужто для того, что-бы потом все добровольно раздать?!
- Как пообещала, так и откажется. Что ей это стоит? Тем более, что свидетелей её словам нет. Ладно, поживем - увидим, - оборвал сам себя Игорь.
Он понимал, что отец не делал никаких распоряжений насчет года проживания Калерии Ивановны в квартире. Игорь прекрасно знал, что вдова сдавала собственную квартиру внаем и срок аренды должен вот-вот закончиться. Калерия Ивановна просто выдумала эту сказку для «алчных родственников» как последнюю волю папы. В течении следующего месяца Игорь решил не звонить вдове, что-бы не спугнуть её. Прошло довольно много времени, но вдова сама не звонила. Воспользовавшись имеющимися связями в городских конторах, он внезапно узнал, что квартира продана. Сделка состоялась еще неделю назад.
- Я найду эту мерзавку! Ведь знал же, знал, что она захочет обвести меня вокруг пальца! Но этот номер у неё не пройдет! – Игорь метался по комнате как тигр в клетке, то и дело лихорадочно тыкая кнопки телефона. Калерия Ивановна, что называется - плотно ушла в тину, дозвонится до неё, не было никакой возможности.
- Игорь, на все божья воля. Нам от этих денег легче не станет. Раз отец отписал ей все – пусть так и будет. Обойдемся. Сколько лет жили и сейчас проживем. – Наталья пыталась успокоить мужа, но от её слов он, казалось, раздражался еще больше.
- Я уничтожу эту гадюку со всеми её родственниками! Таких надо стирать с лица земли! Она ведь это заранее задумала. Ребенка приручила, что-бы отцу показать, что она его внучку любит как родную. Одной рукой Машку по головке гладила, а другой в карман залезла – обобрала! – Игорь заскрипел зубами.
- Успокойся, я тебя очень прошу, - уговаривала Наташа. – Не бери грех на душу.
- Нет уж. Таких как она надо останавливать. Ты думаешь это последний её дедок? Аппетит приходит во время еды! На дедках как наш папа можно бизнес делать…
Наталья слушала гневные речи мужа и все больше расстраивалась. С одной стороны ей было жаль потерянного наследства, с другой она испытывала дискомфорт от того, что они пошли против воли покойного. Игорь все больше распалялся, проклиная отца за его любвеобильность и предательство собственных детей. Он считал, что требует свое, вспоминая вещи из квартиры, принадлежавшие еще его бабушке.
- Почему комод, который своими руками делал мой дед, достался ей – посторонней бабе?! – вопрошал он. – Ей плевать на него и на мамины альбомы с фотографиями, которые она не отдает почему-то? – Игорь был в ярости.
Наталья понимала, что ему надо выпустить пар и позже он успокоится. Она только боялась, как бы Маша не услышала этого разговора. Наташа то и дело прикладывала палец к губам, в надежде, что муж будет говорить тише. Это ему плохо удавалось. Он то замолкал, следуя сигналам жены, то распалялся вновь и его громовой голос раскатисто гремел по всей квартире. Наконец ему это надоело.
- Почему я должен от кого-то таиться в собственной квартире?! А Маше давно пора понять, что это змея, ей не бабушка и никогда ею не была! Пусть знает, что она её обманула и использовала. А то думает, что родители - изверги к доброй бабушке её не пускают…
«Добрую бабушку» Игорь поймал на следующий день в 7.30 утра. Вдова, мягко говоря, была не готова к столь раннему разговору с пасынком.
- Калерия Ивановна, наконец-то я до вас дозвонился, - голос Игоря звучал бодро, если не сказать радостно. – Ну как наши с вами дела продвигаются?
- Пока все в той же фазе, - сухо ответила мачеха. – Я же сказала, что сама отзвонюсь, когда найду покупателя, - казалось, она еле сдерживает раздражение.
- Вот как?! – нарочито удивленно вскинулся Игорь и через паузу обличительно добавил: - А у меня другие сведенья! Вы видимо вздумали водить меня за нос? Я вас предупреждал, что этого не надо делать. – Он на мгновение замолчал, будто давая, Калерии Ивановне шанс оправдаться, но трубка выжидающе молчала.
- Так вот! Я знаю, что вы еще неделю назад продали квартиру и знаю кому и за сколько, - он вновь умолк, но тут же задал вопрос в лоб: - Вы решили меня обмануть?
В трубке послышался треск. – Что ты такое говоришь, Игорь? Сделка еще не закончена, поэтому я и не звонила. Я получила только часть суммы, остальное мне отдадут в среду. Наш договор остается в силе, - заторопилась Калерия Ивановна
- Я надеюсь, что вы выполните свои обещания, - с нажимом на последнем слове сказал Игорь.
-Я думаю, что не давала повода, чтобы не верить мне, - с обидой произнесла вдова. – Как только я получу всю сумму, я позвоню и мы договоримся о встрече.
- Только не затягивайте с этим. Мне кажется, я уже достаточно ждал, - твердо сказал Игорь. – Надеюсь, что игры в кошки-мышки вы прибережете для другого случая.
Игорь ей больше не верил, боясь, что ушлая женщина попытается исчезнуть из города, он раздобыл телефон покупателя и созвонился с ним. Вкратце обрисовав ситуацию, он уточнил все детали их договора с вдовой. Деньги действительно должны были быть переданы в среду, в этом она не лгала. Теперь оставалось ждать звонка. Наталья даже представить себе не могла, как поведет себя Игорь, если Калерия Ивановна не позвонит. В его высказываньях сквозила неприкрытая угроза. Он говорил, что сожжет её квартиру, если она обманет. Наталья надеялась, что это всего лишь слова и муж говорит так, потому-что мысленно не может смириться с такой ситуацией. За последнее время они столько нервничали по этому поводу, что ей уже не хотелось этих денег. Но она видела, как важно для Игоря получить наследство. Она понимала, что он это делает в память о матери. Он не мог остаться проигравшим в этом деле, не имел права, т.к. перестал бы себя уважать.
Свои пятьдесят процентов Игорь получил в банке. Калерия Ивановна перевела причитавшуюся ему сумму со своего счета на его карточку. Операция заняла около сорока минут. Вдова держалась чинно и благородно. Недосчитавшись некоторой суммы Игорь даже не стал протестовать. Он так устал за последнее время, гоняясь за мачехой, что спокойно воспринял её жалобы на непредвиденные расходы в связи с переездом и необходимостью учить внука в престижном вузе. Скандалить и ругаться не было ни сил, ни желания. Сдержанно простившись, обе стороны вздохнули с облегчением. Дальнейшее общение не предполагалось.
Время шло своим чередом. Лето с его цветущей роскошью, сменялось богатой на краски осенью, а дальше зима с белоснежными простынями сугробов и утреней голубизной инея. Вот и ручьи побежали, размывая грязные снега и свисая обледеневшими неровностями с крыш домов. Природа просыпалась и умывалась весенними талыми водами, а вместе с новым сезоном обновлялась жизнь.
Игорь вышел из магазина и не спеша двинулся через двор тщательно выбирая дорогу, обходя лужи и слякотную грязь. Он уже намеривался завернуть за угол когда услышал позади визгливый смех, обернувшись, он увидел показавшуюся ему знакомой, женскую фигуру в белом пальто. Её лица он не разглядел, т.к. женщина стояла спиной. Она нескладно топталась на одном месте, жестикулируя кому-то одной рукой, при этом она смеялась, держась второй за живот. Игорь даже приостановился. Ему показалось, что тщедушная фигурка вот-вот переломится пополам. В этот момент он увидел, что от подъезда навстречу ей шагает пожилой мужчина с тяжелыми сумками. Очевидно ему она и махала.
- Ох, уморили, Николай Васильевич, - услышал Игорь голос женщины и тут же её узнал. – Картошку –то не забыли? А то мама опять отправит, - радостно хихикала Полина.
Игорь наблюдал, как мужчина опустил на землю сумки и открыл багажник «Волги».
- Нет, ничего не забыл. Не беспокойся, Полина, Лерочка будет довольна…
Погрузив свою ношу, он открыл заднюю дверь автомобиля и жестом пригласил Полину.
- Прошу.
Белое пальто, качнувшись на тонких, будто подломленных ножках скрылось в салоне. Мужчина обошел автомобиль и уже протянул руку к дверце водительского сиденья, но внезапно вскинул голову в окно второго этажа. Его лицо моментально озарила улыбка, подняв ладонь, он помахал рукой. Игорь заметил, как в окне качнулась занавеска и мелькнула чья-то тень. Он не успел разглядеть человека, но это было совсем не нужно. Игорь прекрасно знал, кто находился по ту сторону окна. «Псевдобабушка», Калерия Ивановна, Лерочка – это была она. «Волга» уже давно исчезла за поворотом, оставляя за собой шлейф выхлопных газов и увозя в своем чреве «новую любовь» и благополучную жизнь теперь уже чужой мачехи, а возможно и бабушки. Игорь еще какое-то время стоял, глядя на зашторенные окна второго этажа. В быстро сгущающихся сумерках ему показалось, что с той стороны стекла, он видит лицо Калерии Ивановны со столь знакомым для него выражением - улыбкой «Моно Лизы»