Эта странная и удивительная история так поразила когда-то моего отца, что он помнил и рассказывал о ней всю свою жизнь.
В тридцатые годы прошлого века началось так называемое раскулачивание наиболее успешного крестьянства.
Другими словами, самые крепкие крестьяне, те, которые не пили водку, трудились в поте лица и приняли участие в передовой аграрной реформе Столыпина, были объявлены большевиками чуждыми новому строю элементом, врагами народа и подверглись жестоким репрессиям.
Реформа сельского хозяйства, предложенная Столыпиным в 1906 году, была гениально проста и прогрессивна и заключалась в предоставлении крестьянину права выхода из крестьянской общины и закрепление за ним надела земли в частную собственность.
Она, эта реформа, была нацелена на создание отдельных крепких и независимых фермерских хозяйств взамен малоэффективной общинной системе хозяйствования.
По своей сути это было создание системы, принятой, например, в США задолго до этого и доказавшей свою высокую эффективность.
Мой дед одним из первых принял эту реформу, вышел в отрубное хозяйство, то есть получил отдельный от общинного надел, и начал хозяйствовать на хуторе на свой страх и риск.
Благодаря огромному трудолюбию и хозяйской смекалке дела пошли хорошо.
Деду удалось даже построить небольшой кирпичный завод.
А кирпич в те годы был в большой цене.
Дед с гордостью говорил тогда (конечно, преувеличивая), что пол-города Истры было построено из его кирпича.
Но к власти пришли большевики и объявили крепких трудолюбивых крестьян врагами народа, а командовать ими поручили бездельникам и выпивохам.
К началу тридцатых дед, не выдержав чудовищных перемен в старом и родном ему укладе жизни, умер.
Его старшие сыновья и дочери спешно разъехались кто куда, и только мой отец со своей мамой, моей бабушкой, продолжали жить на хуторе, неподалеку от деревни Ивановское, Истринского района в тревожном ожидании приближающейся беды.
И эти ожидания подтвердились.
Из деревни пришли друзья и сообщили бабушке, что назавтра в правлении будет рассматриваться дело об их раскулачивании.
Раскулачивание в те страшные годы предполагало лишение всей собственности и высылка в далекую Сибирь, что, практически, означало смертный приговор.
Вот отрывок из живого рассказа моего отца: «Вряд ли вы, живущие теперь, сможете представить себе ужас, который охватил мать и меня. Мне тогда было пятнадцать лет и я прекрасно понимал, что нас ждет. Отчаяние наше было так велико, а надежда на спасение так мала, что мать, рухнув на колени перед образами в Красном углу, сказала мне: «Молись, Сереженька, молись так, как ты никогда в своей жизни не молился!»
Я встал на колени рядом и стал истово молиться.
Когда наступили сумерки, мать, устав стоять на коленях и плакать, зажгла свечу и поставила самовар.
В тоскливом молчании мы пили чай, когда в дверь кто-то постучал и в избу вошел незнакомый человек в одежде охотника.
« Здравствуйте, меня зовут Лидин, - объявил он. – Вы, должно быть, меня помните. Я когда-то приезжал к вам на охоту.»
Здесь необходимо пояснить, что мой дед в свое время был известным охотником, прекрасно знал окрестные леса, и к нему частенько приезжали охотники из Москвы.
Однако охотника по имени Лидин ни бабушка, ни отец, как они ни старались вспомнить, не припоминали и никогда раньше не видели.
Его пригласили к столу, и за чаем он спросил, отчего они такие печальные.
Бабушка охотно рассказала ему о беде.
Лидин, подумав немного, сказал следующее: «Вот что мы сделаем. Вы сейчас напишете под мою диктовку заявление в правление вашей деревни. А я завтра пойду на охоту и по дороге занесу его туда. После охоты я к вам не вернусь, а сразу уеду назад в Москву.»
Наутро, когда отец проснулся, Лидина уже не было.
В тревожном ожидании прошел день, потом другой, третий. Боясь появиться в деревне, они невылазно сидели дома.
А неделю спустя пришел кто-то из деревни и сказал, что их неожиданно исключили из списка раскулачиваемых.
Всех остальных, кто был в том списке, отправили на вечное поселение в Сибирь.
Отец всегда добавлял, что позже они с бабушкой часто размышляли, кто же мог быть этот странный человек, так неожиданно появившийся в их доме в самый критический момент.
Бабушка, принимавшая и кормившая всех гостей, которые раньше, при жизни ее мужа приезжали поохотиться, конечно же, знала их всех в лицо и помнила по именам.
Всех, кроме Лидина.
Позже мой отец пытался расспрашивать своих братьев и сестер, (а у него было три брата и три сестры) о Лидине, чтобы как-нибудь найти и отблагодарить его, но никто из них не знал и не мог вспомнить этого человека.
PS. Уважаемые читатели!
Чтобы вы лучше поняли ситуацию, в которой оказались мои бабушка и отец, прилагаю свидетельства тех, кого выселили, как кулаков в 1930 году, в том году, в котором идет речь в моем, а точнее, в рассказе моего отца.
"Из письма к Председателю ВЦИК М.И.Калинину:
1930
Добрый Михаил Иванович, зная, как Вам дороги интересы крестьян и как Вы крепко стоите за правду и справедливость, я решился довести до Вашего сведения, каким мукам подвергают крестьян.
В город Енисейск нагнали тысячи семейных крестьян, набили ими дома, дают в сутки 300 гр. хлеба взрослым и 200 гр. детям и больше ничего. Даже кипятку не дают. Дети мрут и старики тоже.
Все в ужасе от рассказов о зверствах, проявленных к ним при выселении с места и дорогой. Выселили их так; семьи выгнали в 50-ти градусные морозы с детьми на улицу, запрещая пускать в дома даже детей. Отобрали все, даже пеленки у детей."
Иван Чернявский
А вот из другого письма к тому же "доброму" Калинину:
1930
"Находясь в ссылке я насмотрелся на весь ужас этого массового выселения целых семейств и, не имея возможности как-нибудь иначе помочь всему этому страждущему народу, я решил обратиться к Вам. От имени невинных младенцев, их несчастных матерей и отцов, от имени седовласых старцев, прошу обратить внимание на лагерь переселенцев близ города Котласа. Вот картина этого лагеря. Сотни две бараков, крытых соломой и землей, раскинулись недалеко от железной дороги среди жалкого сосняка. В лагере уже поселены десятки тысяч люде всех возрастов, и каждый день прибывают все новые и новые эшелоны. В каждом бараке ютятся двести с лишним душ. Теснота ужасная: днем толкотня в проходе между нарами, ночью люди лежат на нарах вплотную, как сельди в бочках. Многим не хватает места на нарах и они сидят и спят на земляном полу. Три железные печи не в состоянии отопить эти бараки. Дети толкаются возле этих печек, толкают друг друга. Весь барак оглашается криком и плачем детей. Люди кутаются в одежды, стирать негде, заедают паразиты. Пища скверная, варят на дворе в мороз и ветер, хлеба не хватает. Многих привезли в летней одежде, люди простужаются и болеют. Каждый день хоронят по нескольку человек...
И.В. Крыленко