Среди наполовину оголённых деревьев, на скамейке, видавшей, наслушавшейся и испытавшей на себе многое и многих, уединилась молодая учительница географии Ираида Семёновна. Она уныло наблюдала, как время от времени, выдернутые ветром или просто от осенней бессильной старости, планировали красочные листья и ложились поверх хрупкой плёнки льда небольшой лужи.
Из состояния отрешённости её вывел кленовый листик, опустившийся на ладонь. Она взяла его двумя пальцами и неспешно крутнула. Красный… Жёлтый… Зелёный… Внешне красив. А если присмотреться? Дрянь. Ничего особенного. Ираида Семёновна провела ладонью по листу. Шершавый. Холодный. Затем, вначале погладив кленовые прожилки, она сломала одну особенную венку, вторую… А летом они гнулись. Что ж, время идёт, всё стареет, вянет.
-Был зелёный, сильный, - неожиданно сказала она вслух. - А теперь привлекательный, но безжизненный.
Учительница бросила красочную мертвечину под ноги и вздохнула.
Потянуло свежим ветерком, и одновременно выглянуло солнце. Почему-то вспомнилось детство… Беззаботная, такая скоротечная пора. А ведь тогда так хотелось быстрее повзрослеть, опериться, улететь свободным полётом…
Сколько она помнила себя, столько всегда мечтала стать учительницей. Ходить в строгом - взрослом! - костюме, учить, воспитывать, наказывать… Как же без этого, без наказаний.
* * *
Слёзы выступили на глазах. Нет, детства уже не жаль. Всё равно не вернёшь, а настроение и без этого поганое.
Казалось бы, такое прекрасное утро! Пришла в школу, словно на крыльях! Как же, свои первые уроки можно на пальцах пересчитать, дети ещё не надоели, первоначальное смущение уже ушло в историю и отлегло в памяти, интерес к предмету, думалось, достиг предела. Она объясняла тему вдохновенно, с воодушевлением и признательностью глядя в восторженные, цепкие и благодарные глаза учеников. Она старалась прикрыться вуалью строгости, но за эти пару месяцев работы никого ещё не наказала. Наоборот, иногда настолько увлекалась объяснением, что начинала смеяться и шутить, идя на поводу у класса. Ведь даже ни одной двойки пока не поставила…
И вот злосчастный выстрел резинкой какого-то шалопута. Конечно, было больно. Конечно, не долго жгла щека. Но обида!.. Куда её денешь? Может быть, она не настолько опытна, чтобы снисходительно отнестись к поступку? Или это закономерность? Нет-нет, резинкой пульнули в неё случайно. Но…
Их глаза! Внимательные, чистые… Что, блеф? Игра с учителем? Лесть? Мы, мол, сидим смирно, откладываем в свои мозги информацию; а сами, притупив внимание «географицы», делаем, что захотим. Получается, я думаю, что ученики слушают меня с интересом, а они на самом деле посмеиваются в душе: придурковатая молодая тётка выпендривается и несёт всякую чушь, вроде магмы и ядра, стратосферы и биосферы, Исландии и Кипра. Да плевать они хотели, что у них под ногами, лишь бы не дерьмо. И дышать большинству безразлично чем, наоборот, некоторым табачный дым и клей заменяют кислород. А Кипр и подавно не интересует. Знают, что там круглый год тепло, что достаточно купить туристическую путёвку - и вот тебе Кипр со всеми прилагающими.
Ираида Семёновна почувствовала, как слёзы скатились по щекам…
Она хотела быть им почти что своей и в то же время держать дисциплину… Наверное, так нельзя, так невозможно, даже бесчестно по отношению к ученикам. Но она хотела как лучше. Ей не хотелось ссор, не хотелось обоюдной вражды, не хотелось через «доброжелателей»-учителей или учеников узнать свою кличку. Хотелось, как прежде… Впрочем, кличку, безусловно, дадут, потому что имя располагает к этому. Надо же было родителям одарить меня таким именем!
Ираида! Что, кто, к чему? Почему не Ира? Почему не Инна? Ещё бы Изольдой или Ирмой нарекли! Был бы полный финиш! И так даже в старших классах пытаются не обращаться по имени- отчеству… Впрочем, всё это эмоции.
«По-моему, не в ту телегу я запряглась. Не с моим характером. Взять сегодняшний случай. Я не заплакала перед ними, но попросила признаться, кто выстрелил. Никто не поднял руку. То что трус и негодяй в классе - это факт, - размышляла Ираида Семёновна. - Казалось бы, похвально, что никто не встал и не указал на виновника происшествия. Однако… Я вынуждена была оставить весь класс после уроков, чтобы показать, что сильная духом, что поблажка гарантирована только в случае признания. Неужели тяжело подняться и сказать: « Я виновен, извините, получилось ненарочно»? Нет. Никто, ни единая - пусть юная, но пакостная душонка – не извинилась за весь класс. В открытую…»
Но затем, после дополнительного часа, когда она просидела молча, а ученики спокойно делали домашние задания и взялись даже балагурить, её выловили «сочувствующие» и нашептали имя разгильдяя.
Теперь у неё вопрос: что делать? Как расправиться с малолетним трусом? И стоит ли вообще мстить? Ведь извинение от класса не получила. Мстить классу? Или вообще уйти из школы?..
«Господи, какую дурь я несу! - осмыслила Ираида Семёновна. - Кому я нужна, учительница географии? Разве что из одной школы в другую перейти; но это не выход».
Значит, остаётся одно: тщательно продумать, как наказать класс, особенно шалопута и «сочувствующих шестёрок». Времени много. Нужно только ждать. А следующий урок следует начать, словно ничего не произошло.
И надо изменить поведение и стратегию. С ними иначе нельзя!..
Стало зябко. Смахнув слезы, посмотревшись в зеркальце и приведя лицо в порядок, Ираида Семёновна поднялась и, высоко подняв голову, направилась к дому. Родители ничего не должны узнать о неприятности на работе. Она, как и предыдущие неполные два месяца, придёт домой радостная, восторженная лицом, а потом увлечённо будет рассказывать, как прилежные ученики слушали её объяснения, как внимали каждому её слову, и как вообще она счастлива, что выбрала профессию учителя…
А в парке опадали листья. Зелёно-красно-жёлтые, красочные, радовавшие глаза, иссохшие, с пятнышками гнильцы. Опадали, чтобы к весне превратиться в грязь, в вонючий силос.