тротуары

Юлия Геба
Третий день, как заговоренный, идет дождь, словно это субтропики, а не центр европейской части России. Влага напитала облупившиеся стены панельных коробок, обезлюдила детские площадки. Невозможно не чертыхаться на коммунальные службы и отсутствие нормальных стоков с коллекторами, из-за чего вода – то тут, то там – скапливается и утрамбовывается в мутные болота.

Плюнув на расползающуюся кожаную обувь, кое-как выбираешься на плиточную дорожку, ведущую к вестибюлю станции метро. И наступаешь на первую надпись – огромными белыми печатными буквами на тротуаре выведено: «Ты такая одна, Ниночка».
Вот она – сила слова: какая бы мыслительная жвачка не перемалывалась в голове вечно спешащего фрустрированного горожанина, она незамедлительно проглатывается, переключая сознание на неведомую Ниночку.

«Так кто ж ты такая?» – притворно разыгрываю изумление, предвкушая следующую надпись: «Ты ангел, Нина». И еще через несколько метров – новое послание «юного Вертера»: «Ты единственная в моем сердце, Нина».

Трогательные осколки куртуазной любви появились весной, как только сошел первый снег. Уборщики-азиаты пытались их уничтожить, сдирали и терли, но отступились – краска, видно, была качественная. Они только слегка подпортили следующую фразу сентиментального цикла – «Люблю тебя, Нина».

Интересно, какая она, Нина: худая или полная, блондинка или брюнетка, хохотушка или строгая бизнесвумен... Видела ли она сие творчество и как его расценивает. И кто этот менестрель, так размашисто и ярко заявивший о своей любви. Кто он – современный Тристан: пылкий подросток или горячий кавказский джигит, а может, брошенный муж… – вариантов не счесть.

Расположившиеся гуськом слова просверкали все лето и перевалились в осень. Переживут ли они снежное заточение? Теперь их судьба в руках природы и времени.

«Но финал один, итог: у любви всегда есть срок», – так, кажется, утверждает ДС. Когда я настроена на сходную волну, то мстительно подсмеиваюсь над «художником-трубадуром» и героями моих фантазий, возникшим благодаря его трудам. И тогда шагаю прямиком к буковке «М».
Но иногда мне жаль чувства, материализовавшегося из ниоткуда в асфальтную рябь. В таком случае я сворачиваю на боковую дорожку, где целомудренно прячется последний штрих этой расписной истории: «Дай мне шанс, Нина».