Тещины веники

Станислав Лосев
Васильцов тащил на базар два мешка аккуратно сложенных веников. Заехал за сто километров от своего села, школы и хоть чувствовал себя неважно, мог еще поддерживать в себе бодрость духа. Однако предстоящая распродажа страшила его. Чем ближе он подходил к базару, тем острее ощущал какое-то неудобство. Его начинало подташнивать, точно перед операцией, от которой теперь не отвертеться.
Васильцов женился на местной девахе через год после распределения. Деваха, симпатичная и бедовая до замужества, замужем сразу скисла. Жаловалась на здоровье, вздыхала тайком, иногда плакала. Васильцов тоже вздыхал, но крепился, терпел.
Жили в достатке. У щедрых тещи и тестя брали молоко, сметану. От них несли кур, кролей. Везли картошку и морковку... Всего не перечислишь. Одно нужно сказать: сельский магазин не мог сравниться с тещиными закромами. В магазине брали хлеб да сахар.
Тесть умер неожиданно. К недугам жены добавились болезни ее матери. Тещино хозяйство пошло в разлад. Теперь впору было засучивать рукава молодым.
И все же зять растерялся, когда разговор пошел о вениках. Как-никак учитель, и, говорят, неплохой. Однако когда тему о вениках возобновила жена - отступать было некуда.
Под воскресенье Васильцов взвалил на плечи приготовленные тещей мешки и, провожаемый ее напутствиями, потопал на вокзал. Потом два часа трясся в черном оконном проеме пригородного поезда и вот теперь, с дрожью в душе, подходил к базару.
Было еще почти темно. Пустые ряды только-только начинали заполняться торговым людом. Покупателей не видно, лишь одна бойкая, пронырливая старушонка рыскала по рядам, интересуясь, что и откуда привезли.
Васильцов некоторое время топтался на месте, оглядывался по сторонам, удивительно напоминая потерявшегося малыша, у которого еще хватало мужества не расплакаться.
- Становись рядом, молодой человек. Места всем хватит, - окликнула его дородная тетка, казавшаяся приставленной к пустому прилавку.
- Да я... Теща веники попросила продать, - как бы оправдываясь и вместе с тем чувствуя облегчение, заговорил Васильцов.
- Веники у нас обычно продают у входа, - с достоинством сказала тетка, - но вы можете стоять и здесь. Покупатель свой товар найдет.
Обрадованный Васильцов зашел за прилавок, сбросил на землю мешки и стал их распаковывать. Изредка, между делом, он несколько раз взглянул на соседскую детскую коляску, придавленную к земле всевозможными сумочками и пакетами. Понял - народная медицина. Он слышал, что лекарственные растения на рынках продавать запрещено, однако ему и в голову сейчас не пришло, что это правило может распространяться на его покровительницу. Напротив, что-то доверительно убеждало его в правомерности и даже закономерности ее присутствия здесь.
Базар между тем оживал. Двинулся неспешно по торговым рядам редкий пока еще люд. Громче стали голоса. Васильцов окунался в какой-то новый для себя мир, незнакомый и чужой.
- Напрасно выложили так много веников, - сказала травница, - два-три и хватит. А то будут только рыться да перебирать. Кому надо, тот возьмет.
Васильцов подумал и убрал несколько веников из пышного веера на прилавке. Тетка по-прежнему стояла без дела, не распаковывая свой товар, и спокойно осматривала появившихся покупателей.
Спросили о цене. Васильцов ответил, как учила теща, невольно при этом покраснев. Но ничего. Терпеть можно было.
Учителя потеснили на прилавке новые соседи. По торговым рядам усилилось течение. Теперь вокруг только и слышно: «Почем?..», «А у вас?..», «Сколько?..». И когда в этом гаме вспыхивало слово «веники», Васильцов спешил ответить, порой еще не рассмотрев человека: «Два рубля».
- Хорошие веники, - сказала худенькая, аккуратная женщина, так напоминавшая Васильцову завуча школы, что он даже вздрогнул. - Я беру.
- Пожалуйста, - засуетился учитель, ободренный удачей. Он получил деньги, выложил на прилавок новый веник и весело оглядел ряды.
Соседка, к его немалому удивлению, все еще стояла с нераспакованным товаром.
- Вы почему не продаете? - спросил Васильцов с тем участием и добротой в голосе, с каким незлые по натуре люди обращаются обычно к менее удачливым, чем они сами.
- Мой покупатель еще не появился, - с прежней невозмутимостью ответила женщина. - Я пришла пораньше, место занять. - Она задержала на парне взгляд, и, видно, заметив в его глазах недоумение, коротко пояснила:- Кто с рассветом приходит за покупками, редко спрашивает лекарства.
Эта, вроде бы незначительная на первый взгляд информация, немало озадачила Васильцова. Сначала он даже не понял, почему, но потом все связалось: вспомнил жену, ее участившиеся за последнее время недомогания, жалобы, вздохи в постели, когда он утром собирался на уроки. Спала она до десяти, а то и дольше...
- Эй, хозяин! Спрашиваю, твои веники?
Васильцов вздрогнул и увидел перед собой невысокого старичка с рыжей бородкой, живыми глазами.
- Мои.
- Хороши веники, - похвалил старичок. - Я сам в молодости вязал. Вижу, не перевелись мастера. Ишь, как лозу умело заделал, - провел бережно ладонью по ручке. - Молодец.
Васильцов улыбнулся, сам не понимая своих чувств, и молча, несколько стесняясь, принял деньги у покупателя. Тот еще раз поблагодарил, растворился в толпе. И тут будто прорвало. Один за другим подходили люди и брали, брали веники.
- Легкая у деда рука, - заметила травница, неторопливо распаковывая свой товар. Васильцов лишь взглянул на неe и не ответил - стал спешно распаковывать второй мешок.
Мысленно он уже прикинул, сколько потребуется времени, чтобы распродать свой товар. Выходило так, что перед обратным поездом будет у него в запасе часа два. Успеет заглянуть в книжный магазин, скупиться.
Повеселевший, ободренный бойкой торговлей, учитель стал жизнерадостнее взирать на толпу, покосился и на соседский прилавок. Ах, каких только трав и корней здесь не было! Васильцов даже приблизился к тетке, рассматривая ее богатство. Но той уже было некогда. Появились ее покупатели. Одни спрашивали какую-то травку, другие искали средство от застарелой болезни. Тетка со всеми говорила по-разному: кому-то скупо что-то советовала, с иными обходилась ласково, другим рассказывала все в подробностях. Что у нее, к примеру, от желудка, при какой кислотности нужно употреблять, в какие сроки нужно ожидать эффект. А то советовала редкий корень. Тут же раскрывала книжку, показывала его на рисунке, просила прочесть такой-то абзац.
Васильцов хоть и урывками, но с нескрываемым интересом слушал эти советы и как-то не удержался, воспользовался моментом:
- А что делать, когда боль в правом боку, вот здесь? - показал.
Торговка не задумываясь спросила, нет ли горечи во рту, и когда учитель утвердительно кивнул, спокойно сказала:
- Это печень. У мамы, наверное?.. Можно попробовать пижму, корень барбариса, но я чаще всего советую бессмертник, - и она показала на желтые цветочки, хорошо знакомые Васильцову, так как за тещиным домом на песчаном пустыре их росло видимо-невидимо.
Он хотел еще спросить, но тут его отвлек покупатель, а потом к соседке надолго подошла тучная женщина, страдающая одышкой. Когда же снова выдался момент, Васильцов завел осторожно разговор о болезнях жены, старательно вспоминая все ее жалобы и недуги. Он долго, подробно, объяснял, но добиться совета так и не смог, лишь основательно запутал свою доброжелательницу.
- Знаешь что, - сказала, наконец, тетка, - пусть мама сходит в больницу и хорошенько обследуется. Будет точный диагноз - я подберу нужные травки, даже редкие достану.
Васильцов кивнул и задумался.
Базар к этому часу стал каким-то другим - голосистее, что ли, а может, крикливее. То тут, то там вспыхивали мелкие перебранки. Веники стали брать неохотно, даже цену теперь спрашивали редко.
Одна покупательница, повертев в руке тещино изделие, небрежно бросила его назад на прилавок, даже не удостоив Васильцова взглядом. Потом подошел какой-то бледный тип в очках и принялся долго взвешивать веник в руке, морщился, поправляя очки, никак не мог на что-то решиться. Потом он исчез и снова появился, но так и не рискнул купить. Еще подходил маленький взъерошенный человечек и пронзительным голосом увещевал мастера, учил, какие именно веники следует вязать. У некоторых, на его взгляд, были очень длинные ручки, другие слишком лохматые. Он критиковал азартно и громко, отбивал и без того редких покупателей. Окончательно смутил учителя, и когда тот уже готов был признать, что веники во втором мешке попались действительно хуже, достал деньги и купил два.
Еще подходила серьезная женщина. Она перебрала все веники, заставила Васильцова выложить даже те, что оставались в мешке, подняла крик по поводу высокой цены и явной обдираловки. Гордая в своем негодовании, она все же нашла свой товар - выбрала однобокий длинный веник, который теща хотела было отложить ,когда собирала поклажу, но все-таки оставила, предупредив зятя, чтобы тот в случае чего отдал веник за полцены. Женщина уложила свою покупку поверх сумки и, облегченно вздохнув, заплатила полную стоимость. После этого она величественно удалилась.
Учитель долго стоял изумленный. Это походило на спектакль. Невольно вспомнилась школа, авторитетные коллеги, такие целеустремленные, такие деловые и серьезные. Их нравоучения и советы... Что-то в этом улавливалось общее.
...Опомнился Васильцов, когда пред ним на прилавке остался всего один веник. Два часа, на которые рассчитывал учитель, прогорели, но он все же ощущал себя удачливым человеком. Пожалуй, он даже был уверен в своей удаче. Ходить по магазинам расхотелось. Пока было немного времени до поезда, стоял и молча смотрел, как вершилась вокруг торговля.
В этот момент учитель и заметил идущую по базару молодую цыганку. Она скользила взглядом по прилавкам, по лицам торгующих и машинально тащила за собой грязного загорелого мальчугана. Учителю было приятно видеть красивую цыганку и ее смуглое дитя. Что-то привлекало в ней.
И тут их взоры встретились. Черноокая вздрогнула, оказалась, как бы застигнутой врасплох. Мельком глянула на прилавок, потом снова на учителя, и в ее глазах появилось недоумение. Что-то не связалось в ее представлении.
Круто свернув к Васильцову, она приблизилась к нему, все так же небрежно таща за собой дитя.
- Молодой-хороший, хочешь, погадаю? - спросила весело, но нехотя.
- Денег нет. Тещины веники продаю, - смело ответил Васильцов. - Вот, последний остался.
Цыганку его слова насчет денег нимало не смутили. Казалось к тому же, она абсолютно поверила ему.
- Веник мне нужен, - и она, порывшись в кармане, вытащила мятый рубль.
Васильцов, с детства наслышанный о коварстве цыган и, вместе с тем, испытывающий к ним необъяснимое влечение, слегка подвинул веник собеседнице, давая понять, что он согласен на ее цену. И только теперь, в этот миг, понял, как он устал сегодня от этой своей необычней роли, от этой базарной работы.
Цыганка сунула покупку под мышку, но не ушла, посмотрела на парня, выжидая.
- Слово, дорогой, скажу...
Никогда в жизни Васильцову не гадали, тем более цыгане, а он считал этот талант сродни поэтическому.
- Ждет тебя впереди высокая должность, - цыганка поправила под рукой веник, помолчала, - но живешь ты несчастливо. Не все в том твоя вина, но только от тебя сейчас зависит, как повернется твоя жизнь. Думай.
... Уже давно позади остался чужой город, шумный базар, а Васильцов все не мог сбросить с себя этих пут, сбить этой базарной окалины. Снова и снова переживал те чувства, которые уже испытал сегодня, вспоминал лица и жесты незнакомых людей, думал о цыганке и ее напутствии. Откуда было знать ей, живущей за сотню километров от его села и школы, то, к чему он сам относился с недоверием и сомнением? Не разошлись же по всему миру эти слухи, невесть каким ветром принесенные в школу, слухи о том, что его, Васильцова, будут рекомендовать на должность директора?
Ехал учитель у окошка, слушал перестук колес и думал над нелегкими в своей жизни вопросами. А до дома оставалось всего два часа пути.