Они остались в его памяти, остались на старых стёртых от времени рисунках. Полногрудая и в меру пышнотелая Варвара Григорьевна и её дочь Лиза – незамужняя и страдающая.
Василий тогда ещё верил, что вытащил счастливый билет, поступив туда, куда никто не мог попасть из их заштатного Зареченска. Ему было радостно, что он несёт в своей душе маленькую свечку таланта, даже не таланта, а так жалкий огарок способностей. Первым его способности заметил учитель черчения. Это был милым старичок с острым взглядом серых глаз. Он говорил, что Васе надо ехать в Питер и учится ремеслу.
Он оказался в Питере в сентябре 1936. Оказался, словно какой-нибудь ходок с невзрачным чемоданчиком и надеждой не опозориться, пойти в число избранных. Наставления Евграфа Ивановича он помнил назубок.
Занятия в Академии заставляли его вглядываться в Красоту. Вася искал её всюду, старательно вглядываясь в вязь древесных ветвей, или в те здания, чьи фасады выходили
на Невский проспект.
И эта две женщины вошли в его жизнь, как ожившие кариатиды.
Варвара Григорьевна. Она была одета довольно просто, как будто была обычной домохозяйкой. А её дочь могла бы спокойно затеряться в толпе на Невском: затеряться, как будто бы маленькая бусинка теряется во множестве других бусинок.
Они приходили всегда вместе. Приходили, что предстать в образах богини Любви прислуживающей ей нимфы. Образы Буше словно бы вышагнули из рамы и оказались тут, розоватые и стыдливые.
Никто не знал, чем жили эти две женщины. Варвара Григорьевна была молчалива, и играла роль Венеры со стоическим терпением, а его дочь смотрела на мать с обожанием институтки, ловя каждый взгляд её на своём стройном, но очень несчастном теле.
Вася был уверен, что со временем узнает их тайну. Он пытался понять их, водя остро отточенным карандашом по бумаге, превращая случайные штрихи и подмалёвки в подобия человеческих фигур. Он запоминал эту классическую постановку, и думал, что в какой-нибудь из бань Ленинграда они могли сидеть так же, как здесь, что в их квартире есть керогаз, и Лиза ходит за керосином, что она, возможно, отзывается на робкие звонки в дверь.
Он не решался сделать самое сложное – познакомиться, выделиться из толпы, стать ближе к этим двум женщинам. От этого было как-то не по себе, словно бы он брезговал ими. Это чувство грызло его по ночам, когда он давал себе слово сделать следующий шаг немедленно тот час.
Он не представлял, кем будет там в Зареченске. А возможно он останется здесь, в Ленинграде, останется надолго, на всю жизнь. Он сын волжского грузчика Артёма Ивановича и простой прачки Фёклы Ивановны.
Он писал домой краткие письма, писал наспех, макая перо в казенную чернильницу где-нибудь на почтамте. Дома были уверены, что он вернётся домой в модном костюме с питерскими гостинцами.
Иногда Васе казалось, что он просто выдуманный кем-то персонаж, что он спрыгнул с киноэкрана и потерялся в странном цветном и трёхмерном мире, что он просто забыл свою роль.
Варвара Григорьевна и Лиза были такими же «потерянными персонажами». Побыв часа два Венерой и нимфой, они уходили прочь, оставляя после себя аромат тайны.
Василий не знал, повезло ли ему.
Он думал, что уезжает из Ленинграда на месяц, а оказалось, что навсегда.
Тогда, сразу после защиты, после того, как в его кармане затяжелел свежий диплом, он сразу же поспешил к родным.
Поезд отходил пятничным вечером.
Варвара Григорьевна и Лиза оставались в прошлом, они даже не пришли на вокзал. А он, боясь выдать себя, вовсе не ждал их.
Он запомнил лица друзей, запомнил всё, как будто бы его глаз был объективом кинокамеры, а мозг, плотно намотанной бобиной с киноплёнкой.
Он не знал, что всего через двое суток будет сожалеть о своей поспешности, что сразу рванётся назад, но…
Он так и не нашёл. Не нашёл, боясь обнаружить во множестве искореженных голодом трупов дорогих ему людей. Тек, чьи тела когда-то так просто и честно излучали самое главное в мире – Красоту…