Повесть 11 из книги ТРУДНЫЙ ХЛЕБ П.Краснощеков.
ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ
Ещё в 1975 году были полностью электрифицированы все удалённые объекты, в селе в том же году достроен цех ремонта комбайнов, каждый год перестраивалось 5 - 6 овцеточек и чабанских домов. В 1976 году сдан в эксплуатацию детский садик на 90 мест с центральным отоплением от котельной школы, в которой были заменены на более мощные котлы. Проложили бетонную дорогу по центральной улице села в 1976 году. В 1977 году построили асфальтную дорогу от магистрали к селу. Молочный комплекс расширили ещё двумя коровниками по 200 дойных коров в каждом, в 1978 году получили почти 4 тысячи гектаров орошения от пришедшего на колхозную землю Быковского канала. В колхозе уже построены очистительные комплексы ЗАВ-40, ЭКЦ-50, СБ-1,5. На поливных землях широко, по-научному применялось, как органическое, так сложные минеральные удобрения. На молочном комплексе внедрено охлаждение молока, что дало возможность сдавать его непосредственно на молочном комплексе в заводские молоковозы.
Строительный бум, при котором организаторские способности председателя были так востребованы, в колхозе постепенно заканчивался, кроме того, приходило время, ускорения, широкой гласности, перестройки, широкой демократии. А Владимир Васильевич, привыкший к единоначалию в своей жизни, не вписывался в новое время и не замечал недовольства некоторых колхозников, не отличавшихся большим трудолюбием, и просто порядочностью. А в результате «полетели» жалобы на председателя – «угнетателя демократии», «пособника расхитителей колхозной собственности». Именно хозрасчётные звенья на арбузных полях, их заработки не давали этим, с позволения сказать, демократам, покоя.
Дело дошло до первого секретаря обкома КПСС Куличенко, который довольно в грубой форме высказывал председателю эти необоснованные претензии.
- Понимаю, пришло время, и я просто стал ненужным в своём колхозе этим кляузникам. Кучка горлопанов, будет строить в хозяйстве погоду? Да, у них это в крови, за пятьдесят дет колхозной жизни они «съели» тридцать одного председателя, я буду в этом скорбном списке тридцать вторым. Получается средняя продолжительность работы председателя в колхозе всего полтора года. Даже удивительно, как мне дали проработать восемь лет…
- Ты, Владимир Васильевич не лезь, не лезь в бутылку, надо сейчас всем нам перестраиваться, наступила пора гласности, выборности снизу доверху. У тебя скоро отчетное собрание в колхозе, а не «прокатят» тебя там, а вместе с тобой и нас? Эта кучки, как ты выразился, «горлопанов» в нашей жизни выходят на авансцену, а, главное, имеют такую поддержку сверху, что мы тебе сейчас не сможем ничем помочь.
- А я и не держусь за своё кресло, пусть эти… «горлопаны» поработают на председательском месте. А я…, я посмотрю, как это у них получится.
- Раз так, не понимаешь политического момента, мы будем рекомендовать на председателя колхоза «Октябрьская Революция» другую кандидатуру… Всё. Не задерживаю. – И начал читать бумаги из лежащей на столе папки.
- Ну что ж, я то-же проживу без председательства. Слава Богу, руки и голова на месте.
Та мина замедленного действия начала отсчитывать последнее время до взрыва. И она взорвалась на колхозном отчётно-выборном собрании. Председатель, который за восемь лет столько сделал для колхозного производства, для села оказался не нужным кучке слишком активных горлопанов. Время перестройки, которую и перестройкой трудно назвать, время ускорения, когда ничто не ускорялось, время демократии, когда она становилась банальной охлократией, время гласности, когда гласность становилась просто горлопанством, это время призывало совсем других руководителей. И они пришли.., их образно называли «ни рыба, ни мясо», но разваливать работающие предприятия они были настоящими мастерами. Как сказал поэт еще в начале века:
«… Дикое скопище пьяниц,
Не создавать, разрушать мастера…».
Их потом заменили другие, но и этих других снова призвало новое время, время возрождения дикого капитализма, первичного накопления капиталов в основном присвоением народного имущества «прихватизацией», так образно назвал народ то время, но до него ещё было о-ох, как далеко.
* * *
Продолжение в повести 12.