В мастерской старого художника грелся сиреневый цвет сумерек. Картины, развешанные по стенам, плавали в сиреневом тумане и причудливо расплывались, вырываясь из золотых багетов или совсем простых рамок на простор неопределённости и фантазии. Им словно надоело раз и навсегда изображённое, а хотелось некоторых перемен, оттенков настроения и вымысла.
На мольберте стояла уже готовая картина. Река неторопливо несла свои воды, голубое небо холодно смотрело с необъятных высот. Его высокомерие смягчало пушистое белое облачко. На берегу ёжились от осеннего ветра полурастрёпанные берёзы, и одинокий домик, стоявший поодаль, довершал сюжет.
Старый художник вышел из дома и стал прогуливаться по асфальтовой дороге, что тянулась через весь дачный посёлок. Осень осыпала листьями землю, выгнала теплолюбивых птиц из лесу, они собирались в стаи, взмывали в небо, печально переговариваясь на птичьем языке, и, повинуясь жестокому року природы, улетали в дальние страны.
Художник подумал, что вот так однажды и его душа вырвется из тела и взлетит неведомо куда, неся в себе весь груз прожитой им жизни.
Наверное, ей нелегко будет подниматься. Жизнь его назвать безоблачной и правильной было бы трудно. Где они, лёгкие души, не отягощённые грузом грехов и ошибок? Может быть, умершие в юности и не успевшие наломать дров в дремучих зарослях жизни?
Его грех был странен и необычен. Много лет назад, когда он был молодым и неизвестным, случилось вот что.
Он стоял перед мольбертом, смотрел на готовую картину и понимал, что сделано всё на совесть и правильно, всё тщательно прописано, а того, что трогает душу, нет. И как он ни трудился, вновь и вновь добавляя мазки или убирая их, всё оставалось безукоризненно холодным. Художник очень устал и прилёг на диван, стоявший в мастерской. И подумал, что немного полежит и поймёт, в чём ошибся. Он вздремнул, но вскоре очнулся от лёгкого треска. Приоткрыв глаза, художник увидел, как из огромного старинного зеркала, стоящего на полу, вышел седой старик, очень похожий на него самого. Гость из зеркала, одетый в странный камзол, бархатный, зелёный, бросился к мольберту, схватил кисть и лёгким движением что-то подправил на холсте. Отошёл, полюбовался, снова его кисточка коснулась холста, и теперь старик из Зазеркалья остался доволен. Он обернулся и увидел ошарашенное лицо хозяина мастерской.
– Кто вы?
– Я оттуда, – старик качнул головой в сторону зеркала.
– Вы чем-то похожи на меня, но ваш возраст...
– Ну да, я почти ты, но в несколько старом и более талантливом варианте. – Старик помолчал и почему-то перешёл на «вы». – Если вы не возражаете, посмотрите на плоды моих исправлений.
Художник подошёл к холсту и ахнул: от картины глаз нельзя было отвести, всё в ней светилось и пело, как будто слышна была музыка.
– И это всего лишь несколько мазков? – с горечью произнёс художник.
– Мне так скучно в Зазеркалье… Хотите, я вам буду помогать всегда?
И художник сказал «да».
К нему пришла слава. Он стал известен. Все принимали происходящее за чистую монету. Но его сын уже в детстве знал о существовании старика из Зазеркалья и укоризненно молчал. Отец и сын разговаривали на эту тему только глазами. И художнику было тяжело и стыдно.
Сын страстно любил живопись и тоже стал художником. Его картины были тоже так же тщательно выписаны, сюжеты оригинальны и необычны, чувствовалось мастерство, но от них не замирало сердце. Молодой художник понимал это и горевал. Однако когда к нему пришёл старик из Зазеркалья и предложил свои услуги, твёрдо отказался.
– Что же, я посредственность, но я не хочу выдавать себя за другого.
Старик грустно сказал:
– Мне ничего не надо. Как хочется тебе помочь. – Старик помолчал и как-то по-детски жалобно продолжил: – Как хочется порисовать…
– Вы дали отцу славу, а забрали душевный покой. Пусть, я буду неизвестен, но совесть моя будет чиста.
– Тебе обеспечена бедность и неизвестность. Прощай! – с этими словами старик скрылся.
Молодой художник много работал, но его картины не имели успеха. Чтобы прожить, он делал всякую халтуру, даже афиши писал. И всё равно с трудом сводил концы с концами. Но иногда бросал всё и снова подходил к мольберту, и снова погружался в мир фантазии и красок. Но ничего не менялось, его картины были правильны и тусклы.
У художника подрастал сынишка, влюблённый в живопись. Целыми днями сидел он у отца в мастерской, и выгнать погулять его было сложно.
– Сынок, не мечтай стать художником. Труд этот тяжёл и неблагодарен.
– Но наш дедушка знаменит, – отвечал мальчик.
Отец мрачнел и ничего не отвечал.
Однажды вечером художник залюбовался закатным солнцем. И вдруг привычно заныло сердце, он отшвырнул в сторону очередную афишу и стал торопливо смешивать краски на палитре. Холст, давно натянутый на мольберте, словно обрадовался, что к нему прикоснулись руки художника, и краски заговорили. Появилась чёрная кайма туч на горизонте, выше поднялось тёмно-серое небо, загорелся красный столб угасавшего светила. Полотно ожило. Сынишка стоял рядом и смотрел то в окно, то на картину, и когда отец закончил, он сказал:
– Папа, это хорошо, по-моему. Это самая хорошая твоя картина.
Отец ласково и благодарно ответил:
– Спасибо, сынок.
Вечер величаво перешёл в ночь. Окно закрыли, зажгли свет. А мальчик неотрывно смотрел на полотно, потом молча и без разрешения взял кисть и сделал только один мазок, он добавил немного огня в угасающий закат. И из этого огня вспыхнули искры света, которые озарили всю картину. Светилось серое небо, светилось чёрное покрывало туч, торжественно светилось угасающее солнце. Произошло чудо. Картина ожила и заворожила. Отец потрясённо смотрел на происходящее. И, наконец, торжествующая улыбка озарила его лицо.
– Малыш, мы с дедушкой занимались живописью только для того, чтобы ты стал художником.
Он взял кисть и в уголке картины, где ставят фамилию автора, написал: «Иванов Юра, Иванов Юрий Георгиевич».
– Папа, зачем ты написал моё имя, я же не рисовал картину?
– Ты осветил её.
– Значит, я буду художником?
– Ты уже художник.
В мастерскую вошёл дедушка и впился взглядом в пламенеющий закат, который горделиво демонстрировал холст. Он взглянул на сына и полуутвердительно спросил?
– Здесь был «он»?
– Дедушка, кто это «он»? – вмешался в разговор внук.
– Сбегай, принеси дедушке воды.
Когда мальчик ушёл, сын сказал отцу:
– Это сделал мой сын, твой внук.
– Как? – растерянно спросил дед.
В мастерскую вошёл внук. Он осторожно нёс кружку с водой.
– Малыш, твой папа сказал, что ты сумел исправить картину. Не покажешь ли ты и мне, как ты это делаешь?
Мальчик радостно рассмеялся.
– Папа, можно я попробую вон на том рисунке, который ты сделал карандашом?
На нём была изображена молодая красивая женщина, Юрина мама. Она стояла по щиколотку в воде на пустынном берегу моря.
– Осторожно, я очень дорожу этим рисунком.
Он снял его со стены и протянул сыну. Юра взял карандаш и уверенно провёл совсем небольшую линию. Сразу стало казаться, что мама не то идёт по воде, не то летит, едва касаясь воды.
Юра вопросительно посмотрел на дедушку, потом на папу. Они оба молчали, но Юра понял, что сделал что-то необычное.
Ночью мальчику снился волшебный прекрасный сон. Юра парил над землёй, и там, на высоте, он рисовал её горы и моря. А потом эти картины улетали вниз на землю, где их ловили протянутые руки людей. Но сон прервался, его разбудил старик из Зазеркалья. Он тихонько покашлял и сказал:
– Ты будешь рисовать лучше меня. Мне больше нечего делать в этом доме. Прощай, малыш!
Вечером дедушка, папа и внук сидели в мастерской и разговаривали.
– Дедушка, мне сегодня приснился странный сон, – сказал Юра. – Ко мне приходил дедушка, похожий на тебя, но не ты. Он был в зелёной бархатной курточке. Он как будто из старинной сказки. Он мне сказал, что я буду рисовать лучше, чем он, и что ему больше нечего делать в нашем доме.
Настало тягостное молчание. Дедушка подошёл ближе к мольберту и стал пристально рассматривать картину с закатом и подписи на ней.
– Юра, твой отец был вчера предельно честен. Он не захотел принять помощь просто так. – Продолжая рассматривать картину, добавил. – Неужели это сделал мой внук?
Раздался лёгкий треск. В зеркале появился старик, он прощально махал рукой и ласково улыбался, глядя на маленького Юру, а потом исчез, а зеркало раскололось и стёкла с грохотом посыпались на пол.
Вслед за ним со стены упала дедушкина картина, одна из самых лучших, он её подарил сыну. Когда к ней подбежали Юра и его папа и подняли картину, им показалось, что это грубая и примитивная её копия.
Дедушка стоял рядом, лицо его побелело, а губы дрожали.
– Дедушка, я помогу, я исправлю картину. Я знаю, как!
Юра обнял дедушку и прижался к нему.
Нежно-нежно зазвенели разбитые осколки зеркала, они словно выводили мелодию, в которой слышался смех старого волшебника из Зазеркалья.