Судьба стихоплёта

 
Не в том судьба – быть в юности поэтом,
 А в том, кем он становится потом,
 Так уж заведено на свете этом –
 Был лириком когда-то, стал скотом.

 Он в двадцать был великим менестрелем,
 Он мнил себя как будто полубог,
 Венком сонетов и верлибра хмелем
 Бывал порою даже и неплох.

 Он альтруистом был и гуманистом,
 Любил людей, ему казалось, всех
 Был в помыслах и в мыслях чистым,
 Но не чурался и земных утех.

 Он спитчевал, острил, он балагурил,
 Произносил за тостом, снова тост,
 Пока от водки как поэт не умер,
 И стал неповоротлив он и прост.

 Неторопливый и одутловатый,
 Потеет лысиной и подбородком кругл,
 Как плюшевый медведь, набитый ватой,
 А харя просится об дома угол.

 Он нарастил на шее сала складки,
 Живот отвис от свежего пивка,
 До выпивки и закусона падкий –
 Подобно кадке распустил бока.

 Он рифмовал и в январе, и в мае,
 Живописал красоты лет и зим,
 Теперь жара и холод – всё мешает
 Ходить за водкой рядом в магазин.

 За судьбы мира полон треволнений,
 Он дактилем когда-то жёг сердца,
 Теперь он рад лишь порции  пельменей   
 С бутылкой самогона иль винца.               

 Он лазил к женщинам по трубам через окна,
 Слагал им оды, облекая в трель,
 Но нынче всё упало и поблёкло –
 Он к ним не ходит даже через дверь.

 А проблеск юности? Давно уже утрачен,
 Он что-то помнит, лишь бывая пьян,
 Порою что-то смутно замаячит,
 Неявно проступая сквозь туман.

 С друзьями он не ласков, не приветлив,
 Со сволочами он уже не груб,
 Вот так живёт он, даже не заметив,
 Как постепенно превратился в труп.

 Одна в судьбе его теперь отрада,
 В конце житья  малюсенький успех –         
 Ему, как трупу, умирать не надо –
 Он для себя мертвец, да и для всех.


 АТВ, 19-20 февраля 2006г., Лонг Бич, США