Не снимайте шляпку
Восемь утра. Ирина уже выкупалась. Целый час бултыхалась в крепко солёной воде Средиземного моря. Она сидит в белом пластмассовом кресле на веранде бунгало. Западный ветер колышет зелёные веера высоких пальм.
Пересекая вымощенную белым природным камнем дорожку, бежит таракан, размером длиннее её мизинца. «Скорее, скорее. Главное, – проскочить в цветочный куст. Там прохладно и безопасно», – так думает таракан, изо всех своих молодецких сил перебирая лапками.
– Нисколько и не боюсь тебя, – говорит Ирина.
– Не боюсь… Небось завизжала бы, завернул бы я в твою ванную комнату, – на ходу кричит ей таракан ( хорошо, что она не слышит ). Да уж такая - то ни личинок, ни яиц не отложит. А я молодой и красивый. У меня всё впереди. Ну, слава богу, добежал до кустов. Если есть рай, так он здесь, среди густых стеблей цветов. – Он затих, выглядывая из своего убежища. Но всё - таки до конца не успокоившись, подумал: «Скорее бы сезон закончился», и крикнул, не выдержав,
– Понаехали. А здесь всё моё. Я родился здесь и вырос. В вечной тревоге живу из-за этих оккупантов.
– Ворчи, ворчи, – наблюдая за тараканом, сказала Ирина, – забежал бы. Щас! Хлопнула бы тебя феном по башке. Узнал бы, кто такие оккупанты! Нет. Фен жалко. Тапочкой. Нет. Тапочкой страшно. Нагнёшься хлопнуть, а он, как пошевелит усами… Брр… Лучше горничную позвать. Это её забота обо мне заботиться.
Ирина прошлась по густой траве газона к своему шезлонгу. Ей надо было ещё открыть зонтик, чтобы не сгореть под солнцем – загорала только в тени. Пыхтя, силилась открыть зонтик. Ей хотелось сделать это легко и красиво. Но зловредная железяка не поддавалась. Ирина рванула посильнее. Зонтик вырвался из своего гнезда и с громким криком «О, бля!», она начала крутиться с ним по залитой солнцем лужайке, пытаясь вставить коварную трубу опять в гнездо. Всё. Получилось. Ух! Многочисленные, встревоженные взгляды отдыхающих начали расслабляться.
– Бля, – с улыбкой произнесла незнакомое слово гречанка. Она не понимала значения этого слова, но было ясно, что это слово выражает отношение к трудной ситуации. Кто ж этого не понимает?
– Да, – ничуть не смущаясь, отвечала Ирина, – чего только не вырвется с языка. Я в принципе не ругаюсь, а тут, вдруг, знаете, вне разума как-то.
– Спа - си - бо, – говорит гречанка. Она не знает языка. Но «спасибо» выучила и при удобном случае любила блеснуть на русском.
Рядом сухопарый англичанин, отдыхающий с женой, показывает на свой зонтик, что он, мол, тоже прошёл через подобное испытание со своим зонтом. Цокнув языком и тыча перстами на свой зонтик, восклицает заветное словцо.
Ситуация единения приятно захлестнули его, разнеженные на солнце, чувства. Он потянулся ущипнуть за тощую ляжку свою жену, которая, кстати сказать, превосходно сохранила девичью фигуру, со скидкой на 70 прожитых вместе лет. Он потянулся. Но голова его перевесила нижнюю часть тела. Перевернув шезлонг, он уткнулся носом, да, да, в ту самую точку, что пониже спины, своей подруги. Она обернулась и, оценив давно забытую нежность мужа, умильно улыбнулась ему.
– Вот это бля, так бля, – съехидничал таракан.
Удобно устроившись на шезлонге, Ирина словила себя на мысли, что если есть рай на земле, то он здесь и сейчас. Она произнесла эту здравую, свежую мысль вслух, ни к кому не обращаясь и даря её сразу всем.
Хорошо! Слева ряд высоких жёлтых цветов, на которые то и дело вспархивают маленькие серенькие птички. Цветы защищены плотными, высокими, широкими листьями.
К ним подходит рабочий грек, обслуживающий растения райской лужайки. Начинает вырубать крайние мясистые листья. С шезлонга встаёт полная русская женщина, подходит к рабочему.
– Мужчина, зачем вы вырубаете такую красоту?
Грек доволен. С ним заговорила почти голая иностранка. Для добродушного садовника это удовольствие – постоять и поболтать с хорошенькой толстушкой. Предполагая, что она заинтересована его работой, видимо, тоже любит цветы, он отвечает ей на греческом.
– Да, да. Я садовник. С детства занимаюсь цветами. Видели бы вы мой собственный дом. Он утопает в цветах, – грек приосанился, с улыбкой потирая руки.
– Слушайте, специалист, под этой высокой зарослью цветов тень в течение всего дня. Я привыкла к этому месту. А вы что задумали, испортить мне привычный отдых?
– Правильно, правильно эта русская говорит, подумали тараканы, – этот грек, хоть и свой, вечно придёт, вырубит цветы, а нам беги, ищи новые места для убежища.
– А ночью, когда вы спите, – грек многозначительно посмотрел на женщину, – когда вы спите, газон поливается автоматически. Вот посмотрите, по всей лужайке в траве, – он разводил крепкими руками в разные стороны, – вот там, вот там и там установлены разбрызгиватели воды. Они шумят по ночам, но не настолько, чтобы будить отдыхающих. Согласны со мной?.. А эти жёлтые цветы – мои любимые, но их надо прореживать, чтобы цветы не ушли в листья, а те не заняли, как сорняки весь газон. – Мужчина широко улыбнулся, считая, что сказал очень красиво.
– Это правда, – кинули друг другу мысли тараканы, – вода это жизнь! Хорошо, что грек знает толк в разбрызгивателях воды!
– Турка не русская. Хоть кол на голове теши – ничего не понимает. – Женщина раздражённо вздохнула и с улыбкой Монны Лизы пошла к своему шезлонгу.
– Дальше цветы рубит, не очаровала, – разочаровались тараканы.
– Спа си бо, – добродушно произнёс грек любимое и единственное в его словарном запасе русское слово. Он, окрылённый комплиментами привлекательной толстушки, принялся за своё привычное дело.
К Ирине подошла её попутчица по путешествию, в общем, как раз та ложка дёгтя, рядом с которой тебя не покинет чувство опасности, тревоги и ежеминутно ожидаемой проблемы, даже здесь, в самых труднодоступных для проблем местах. Она называла себя улыбкой Афродиты, хотя заметить улыбку на её всегда озабоченном лице было самым нелёгким делом.
– Ты мои газеты не видела? – вопрошала Афродита
– Нет.
– Но я их носила в руках. Ты должна была видеть.
– Это те, что в самолёте бесплатно раздавали?
– Ну, не прикидывайся, мои газеты. Может, ты отдала их кому -то?
– Продала за два евро вон тому пожилому англичанину.
–Как продала? Мои газеты? Старые газеты? Кому они нужны? – улыбка Афродиты потрясала тонким рулоном газет, которые искала. Её негодованию не было границ.
– Значит кому - то эти газеты тоже нужны, раз тебе нужны. Эта корова и мне нужна.
– Какая корова? Что ты плетёшь? – Афродита тщетно ждала от Ирины словесной потасовки, но та была непреклонна, находясь в блаженном настроении.
– Улыбнись, Афродита, газетами не тряси, – томным голосом отвечала Ирина
– Какими газетами?
– Те, которые ты ищешь и которые у тебя в руках? Эх, Афродита… – Ирина потянулась в шезлонге, вглядываясь вдаль бирюзового моря. Оттуда доносился смех, шум разбивающейся о скалы волны, запахи морской воды, шёпот счастья.
Афродита остановилась, бултыхнувшись всем телом, чуть не выронив волны его прелестей из купальника, подозрительно поглядывая то в лицо Ирины, то в сторону пожилой четы англичан.
– Ты всегда выискиваешь у меня какие - то недостатки. Невозможно, просто невозможно отдыхать. – Она побежала в номер, ещё громче включила телевизор, рычание которого успокаивало, обречённые на вечное негодование нервы. Афродиту мучила ревность к возмутительно тихому покою Ирины.
– 3 –
Тесной, дружной стайкой перелетают с пальмы на газон и обратно воробьи. Они, как наши, российские. Весёлые, шумные. Но не такие пушистые. Воробьи Кипра не знают злых морозов. Им
знаком зной. Они более серые, как пыль, и поджарые, почти плоские. Пьют нектар жёлтых цветов и питаются их лепестками.
Если маленький воробей взлетал на пальму и находил там что-нибудь вкусненькое, тут же принимался неистово оповещать об этом всех сородичей, которые мгновенно слетались на весёлый призыв с криками удачи, любопытства, перебивая друг друга чириканьем. Наблюдая за неугомонной воробьиной колготнёй, Ирина вспомнила Германию 70-ых. В те годы она работала там с мужем. Русские женщины казались немцам похожими на воробьёв. Если одна из русских, заходя в немецкую драгерею (торговую лавку), покупала новые сапоги или туфли, она мчалась, как тот воробей, домой. Скорее сообщить подруге о новой покупке. Та смотрела, мерила, нюхала, восхищалась. Бежала к соседке. Совсем скоро, одна за другой, молодые женщины пробегали известной тропой к драгереи, покупая точно такие же туфли или сапоги, доставляя владельцам лавки прибыль, удовлетворение и радость.
– Завидуем вам, – говаривала Ирине фрау Катя, – Вы, русские, такие дружные, открытые. Мы, немцы, не такие. Каждый молчит о своём. А вы, как воробьи. Мы завидуем вам.
–––
На густом газоне рядом с Ириной остановилась только что подошедшая высокая девушка в белой широкополой шляпке. Длинные русые волосы ниспадали по спине. Вокруг неё и шезлонгов
крутился молодой интересный брюнет. По всему эта пара переживала брачный период.
– Поставь шезлонг так, чтобы птички на меня не какали, – растягивая слова, по - детски прогнусавила девушка.
– Да что ты?! Радуйся, блин, что тараканы не летают, – усмехнулся таракан.
– Поставлю, поставлю. Только как? Птички везде летают, – брюнет чмокнул девушку в щёчку так, что шляпка упала в траву.
- Какой же ты неловкий. Поставь, не под пальму, а вот где-нибудь здесь. Нет, как-нибудь не так, по-другому. Нет, не так. Ах, какой же ты…
– Солнце моё, птички-то малюсенькие. Да им и какать-то нечем, этим птичкам, – волновался и смущался под многочисленными взглядами брюнет, – они едят-то одни жёлтенькие лепесточки цветов. Солнце моё, ты видела хоть одного обкаканного отдыхающего?
– Не знаю что там с отдыхающими, а мне точно лапы оттяпают со своей вознёй, – злился таракан, перебегая с места на место в густой траве.
– Не видела, а, вдруг, меня обкакают. Ну, тёпа, куда ты собираешься опять?
– Ты загорай, отдыхай спокойно, я пойду, поиграю в мяч.
– Ну, тёпа, Ты, что уйдёшь опять без меня на пляж играть с этими англикакашками? –прогнусавила она. – Я их не люблю. Они забирают тебя у меня… Тёпа, а кто будет охранять шезлонги?
– Я поохраняю, чего уж там, – крикнул девушке таракан, пробираясь под её шляпку.
– Солнце моё, здесь никто ничего не охраняет. Смотри, там стоят машины с открытыми окнами. В них всё валяется: сумки, кошельки, видеокамеры. На Кипре не страшно. Загорай спокойно. – Убегая, Тёпа послал любимой воздушный поцелуй.
Ирина надвинула на лицо свою оранжевую очень широкополую шляпку и от души похихикала.
Хорошо! Стайка молодёжи где-то, за её головой обсуждала свои утренние новости.
– А к нам сегодня вернулся наш таракан. Вот такой.
– Да? Брр. У нас ещё не было.
– Я его на фото снял и размещу в интернете. Чтобы все узнали, какие тут животные, кроме нас, водятся.
«Я этого и добивался, – подумал таракан, живший в цветнике, – не зря рисковал, забегая к ним в номер. Теперь моё фото увидит весь мир. Меня узнают во всех уголках вселенной».
Через лужайку строевой походкой, как через плац, делая, как только можно более широким шаг, не шла, а летела высокая, худощавая, лет сорока женщинка. Пёстрое, с рисунком африканского тигра парео, казалось, вот - вот сорвётся с неё и улетит. На её ушах были наушники.
Она очень громко, резким голосом пела под аккомпанемент, который никто, кроме исполнительницы, не мог слышать. Пересекала поляну справа налево, затем слева направо. Повторяла манёвр, продолжая упорно, как в бою, не на поражение, а на победу, неистово петь.
– Ненормальная что ли, – подумал таракан, – Весь газон перетопчет. Эти девки приезжие орут, суетятся, неадекватные какие-то. Не знаешь, в какую сторону от них бросаться. Что суетятся? Кроме нас, никто и не замечает их.
– Да что вы ещё как замечают, – рассказывала та же девица – «певица», вечером, сидя в открытом ресторане под пальмами, двум дамам, которые слушали её с большим любопытством. – В Эмиратах отдыхала в прошлом году. Так арабы, те просто спали у моих дверей. Просто спали по три дня. Выйти было из номера невозможно. Выйти не могла. Прохода мне не давали.
– Да? – открыв рот, восхищённо смотрела на неё, превратившись в слух, яркая средних лет, полная блондинка. – Что же дальше?
– Я как распущу свои пушистые волосы. Ну, вы понимаете, одену своё белое платье – ни прорваться… Один говорит: «Умру, если со мной не будешь. Я три ночи не спал, тебя караулил». Представляете, он три ночи из-за меня не спал. Три ночи. Он, правда, француз был. Прехорошенький. Просто красавец. Но я с другим встречаться стала. С англичанином.
– Он больше нравился?
– Нет. Англичанин ни рыба, ни мясо. Так. Нет, он мне совсем не нравился.
– Но с кошельком, – продолжила с соседнего столика Ирина, обращаясь к Афродите с усмешкой.
– Да старше её на целую жизнь и женат, конечно, – отвечала Афродита Ирине.
– Он мне совсем не нравился. Жадный, не приведи бог. Но прилично было пройти с таким.
– Где пройти?
– Да хоть где. А домой просто хоть не возвращайся. Муж из дома гонит. Вот только здесь и нахожу покой от стрессов этих домашних.
– У неё и муж есть, и работа. Чего мечется-то здесь? Непонятно, – удивилась Афродита.
– Чего непонятного. На работу, поди, никто не берёт, – прокомментировала Ирина.
– Да, на счёт работы, – вспомнила «певица», – прихожу на кастинг. Разговариваю. Представляете? Да, чётко отвечаю на все вопросы. Говорят «Спасибо. Мы вам позвоним».
– Не позвонили?
– Ещё как позвонили! Позвонили! Я приехала. Но я сказала «Нет!». Вы сразу не разглядели во мне специалиста высокого класса! Хотя с одного взгляда на меня это понятно!
– Какого класса?– с восхищением спросила дама - блондинка.
– Неважно. Любого. Итак, вы прогадали, я накажу вас. Я никогда не буду у вас работать. Никогда. Ни ког да!
К столику «певицы» подбежал один из администраторов ресторана. Подбежал, так как они (их были десятки), не подходили, а подбегали к столикам, чтобы успеть заработать на чаевых от заказов вина и напитков.
– Так, спасибо. Что будем пить? Сок? Вино? Я пишу. Говорите. Спасибо.
– Я тебе сто раз сказала. Вино будем заказывать только на отвальную, – скороговоркой отвечала ему «певица».
– Что? Я русский плохо чуть-чуть. Ещё раз медленнее. Спасибо.
– Отвали, не мешай отдыхать. Вот пристал. Всё время смотрит на меня. Знаю, что ему надо. Сверлит, просто сверлит меня взглядом. Я не так проста! Баста! – она отмахнулась от него рукой.
– О! Понял! Баста! Спасибо, – он побежал встречать других отдыхающих, входивших в ресторан.
– У тебя и муж есть? Так зачем же? – с участием вопрошала дама - блондинка.
– А так, – громко сказала «певица», откинувшись на спинку стула, – Забавно мне. Мужчины кругом. Каждый не прочь в обнимку со мной. А я нет. Хожу мимо всех. Хотел бы, да не достанет.
– 5 –
– На - ко, выкуси. Достань, на - ко! – она протянула со смехом фигу, направленную в пространство не понятно на кого.
– Чего это она раскричалась? – ¬ Наклонившись к жене, спросил поляк свою жену.
– Видимо, официанту на чай не хочет дать, – ответила мужу полька.
– Правильно, зачем им на чай давать? Глупость одна.
– Принято. Положено.
– Да кто сказал, что принято? Кем положено? Носятся, как тараканы. Особенно тот, плешивый, посмотри. Не грек он, точно из наших. Меня не обманешь. Приехал сюда лет двадцать назад, женился на местной и подрядился здесь. А мы ему ещё на чай должны. Покажи ему тоже фигу - то.
– Их тут много! На всех фиг не хватит! Точно говоришь, ползают, как тараканы.
– Сказанул, как тараканы, – обиделся таракан, сидевший под пальмой и ожидающий окончания ужина, – Тараканы никогда на чай не берут. Что осталось, крошки какие, мусор, подчищаем, убираем. После себя соринки не оставляем. Без нас тут бы все в грязи заросли. Вон, тётка эта Афродита, опять себе на грудь соус пролила. Нет, чтоб на пол.
– Что ты мне не подскажешь?! – возмутилась Афродита. – Опять я кофту испортила, новую.
– Что ж тебе подсказать-то надо было?
– Что? Что? Салфетку чтоб я себе одела на грудь-то. Подоткну, хоть сейчас, – сердилась Афродита, засовывая в декольте чистую салфетку.
– Ты лучше на ночь поменьше бы ела, Афродита. Три больших тарелки перед тобой. Не ужин, а издевательство над организмом. Пожалей себя.
– Сама себя пожалей. О себе заботься. А я о себе. Хоть лопну, а всё съем на дармовщинку. Сейчас отдышусь, отдохну немного, пойду ещё мороженое и тортики принесу.
– Ужас, – прошептала Ирина, – смотреть страшно. Какая дармовщинка? Ты же за путёвку заплатила.
– Заплатила.
– Ладно, сменим тему. – Ирина начала затрагивать романтическую прелесть сегодняшнего вечера в ресторане под пальмами. Афродита не слушала её. Отдышавшись, принималась за следующее блюдо. Глаза её, пьянея от еды, блуждали по столикам ресторана. Она подсчитывала, сколько надо съесть в ужин, чтобы пополнить обед, не входивший в путёвку. За обед она не платила, но обед съест вечером вместе с ужином. Получается путёвка с трёхразовым питанием. Экономия.
– Ой, это невозможно. Почему ты не смотришь на меня? Я для тебя рассказываю.
– А почему ты решила, что твои рассказы мне интересны. Не мешай отдыхать.
Желая растопить сердце собеседницы, Ирина изрекла:
– Вчера, когда мы были в Свято – Киккской обители, я молилась за тебя.
– За себя молись. Я сама за себя помолюсь, – резко оборвала её Афродита.
– Улыбнись, не сердись, Афродита. За себя я молюсь. За тебя молилась, чтобы твоё сердце смягчилось. Ты станешь веселее, так и мне рядом с тобой легче станет. Нам вместе жить в одной комнате. Надо же как-то совместно пережить этот рай.
– Вот уж эта поездка в монастырь – твоя затея. 50 евро на ветер, – угрожающе начала было Афродита. Её питало не только мясо, но и удовольствие от неудовольствия окружающих.
– Не будем об этом. Уже съездили. Это был прекрасный день. – У Ирины не было больше сил лицезреть свою «собеседницу». Она, готовая расплакаться, поднялась и пошла мимо столиков, мимо пальм к высокому берегу моря, волны которого кипели, ударяясь о скалы.
На бархатном шатре небосвода перемигивались яркие, крупные звёзды. Ирина загляделась, вспоминая, как когда-то с папой они подолгу, в мороз, стояли вечерами, вглядываясь в ночное сияющее звёздами небо, мечтая о будущем, которое, казалось, светлым, обещающем только одно лишь счастье.
– Ох, уж эти мечталки о счастье. Кто ж его не ждёт? Да мало кто дожидается, – вздохнул таракан, отдыхающий в темноте на тёплом камне, как раз возле каблуков, принадлежащих синим сандалиям Ирины, в которых она стояла, запрокинув голову и глядя в небо.
Рядом шарахнулась огромная, с ворону, ящерица, прошуршала по стволу пальмы куда-то вверх. Ирине стало не по себе. Пора отдыхать. День благополучно закончился.
–––
– Игорь! Игорь!– Красивая юная женщина не могла докричаться до своего спутника, который лежал на соседнем от неё шезлонге, слушая музыку.
– Что ты орёшь на весь отель?– толкала в бок её мамаша, которая отдыхала вместе с «детьми». Не слыша матери, девушка продолжала
– Игорь! Я с тобой разговариваю! Игорь, банан глухой! – девушка потянулась к милому, зло срывая наушники, дьявольская улыбка гуляла по её личику. Она была на редкость хороша собой. Точёная фигурка, нежный загар, но язык явно чужой, извергал огонь из недр красивого тела.
– Чё ты, срываешь-то? – заикнулся Игорь.
– А ты, чё не слушаешь меня? Оборалась уже!
– Слушай, мы с тобой пятый день отдыхаем тут, только пятый день, а я уже голос твой слышать не могу. Понимаешь? А впереди, что целую жизнь твой ор слушать и на твою маму смотреть?
– Не нравимся – вали отсюда. Бери свой рюкзак и вали.
– Ну и свалю. Возьму свой рюкзак и свалю, – тихо сказал расстроенный Игорь.
– Какое красивое слово «банан», – рассуждал с газетой в руках чопорный англичанин, обращаясь к стареющей жене и выразительно глядя на красивую девушку, – интересно, что обозначает это слово, банан? Как ты думаешь, дорогая?
– Эти молодые очень темпераментно разговаривают. «Банан». Это что-то о любви.
– Молодость, страсти, любовь…
Игорь встал, толкнув ногой шезлонг, побрёл к отелю.
– Догони его! Чё, ты всё орёшь? Веди себя скромнее. Попомни моё слово – он на тебе не женится.
– Не больно и хотелось.
– Вставай! Догони же его!
Девушка встала и, поводя плечами, кобенясь и капризничая прекрасным телом, поторопилась вслед уходящему Игорю.
По ступенькам с пляжа поднималась на поляну Афродита. Загорелое тело её, покрытое блестящими солёными каплями, притягивало взоры.
– Ух, наплавалась! За скалы уплывала! Мужчина молодой крикнул мне: «Когда увижу плавник акулы, вам сообщить?» Слушай, тут внизу кран провели. Теперь можно песок смыть со ступней. Очень удобно.
– Посмотрю, – улыбнулась Ирина, – ты сейчас очень красивая, да и мне поплавать тоже пора. – Она прошла по густой траве, спустилась по тёплым каменным ступеням, где встретилась с экскурсоводом Катей. Катя с улыбкой наблюдала за молоденькой гречанкой и её малышом. Мальчик, не более трёх лет от роду, сидел посреди лужи, которая образовалась рядом с тем местом, где ополаскивали от песка ноги. На нём были красивые шортики, сандалики, полосатые носочки. Малыш удобно устроился в луже, бил по воде ладонями, не слушая уговоров матери.
– Любовь моя, сынок, вставай. Посмотри, ни один дядя, ни одна тётя не садятся в лужу. Все идут купаться в море. В лужах не купаются. Встань, любовь моя. Не печаль свою маму.
Мимо проходили туристы в купальниках, предлагая каждый свой метод воздействия на непослушного малыша.
– За шкирман его трихани как следует. Быстро успокоится, – посоветовал таракан.
Англичане без участия проходили мимо. Ирина слушала перевод одностороннего диалога матери с сыном. Улыбалась малышу, матери его и Кате. Катя поведала о своём восхищении в воспитании детей здесь, на Кипре. Детей до шести лет воспитывают только через любовь взрослых к детям. С шести лет отдают в школу и начинают приучать к обязанностям. Дети легко воспринимают новое, так как их обучают взрослые, которые их очень любят. Поэтому, видимо, на Кипре очень добрые взаимоотношения. Народ чувствует себя легко, свободно, радостно. Русские при встрече, в большинстве своём, напряжены, подозрительны, всегда готовы к грубости.
– Катя, вы гречанка или русская? – спросила Ирина
– Русская. 17 лет назад приехала на Кипр работать, здесь вышла замуж…
– За грека?
– Нет, за русского. А теперь уже точно остаёмся здесь навсегда. У меня много друзей в деревне Омадас, Мандриа и везде.
– Если можно, задам вам личный вопрос, который меня волнует, можно?
– Да, я слушаю. Задавайте.
– Когда мы подъезжали к Свято – Киккской обители, вы обмолвились, что, благодаря молитвам и приложении к иконе божьей матери монастыря, у вас сладилось дело, которое долго не получалось? Расскажите об этом, если можно.
– Когда мы с мужем решили остаться здесь навсегда, ничего не получалось с недвижимостью. После того, как я побывала и стала довольно часто появляться в обители с верой и молитвами, дело само собой разрешилось.
– Каким образом?
– Престарелую англичанку забирали дети с собой в Англию. Она срочно продавала дом и землю возле храма в Пафосе и сама вышла на меня. Теперь у нас хороший дом, своя земля и я просыпаюсь утром под звон колоколов.
– Об этом можно только мечтать.
– Мои мечты сбылись.
– Пожелаю вам только удачи во всём,– сказала Ирина,– Катя, пойдёмте к морю.
– Состаришься и тебя, как старую англичанку, заберут дети обратно в Россию. Было бы кому забрать! Хе-хе, – ехидничал таракан.
– Спасибо. У меня экскурсия. Забежала только искупнуться. Убегаю. До встречи.
Ирина прошла по дорожке к морю, по золотому песку и погрузилась в прозрачную воду, в которой какими-то ромбами сияли солнечные блики. Хорошо! Лови мгновения счастья! Вот он, этот миг между прошлым и будущим – он называется Кипр.
Ирина перевернулась на спину и лежала, как щепка, на поверхности солёного моря. Она любовалась фотосессией новобрачных. Невеста в белом длинном платье со шлейфом, который аккуратно переносил ей жених, переставляя её с камня на камень, меняя эпизоды. Он трогательно помогал ей перешагивать через препятствия, чтобы не соскользнула его любовь и не поранилась. Что может быть прекраснее этого цветка, как только что родившаяся любовь!
Ирина долго не могла расстаться с морской лагуной, забыв, что в августе вода, как линза, а солнечные лучи коварны. Ирина перегрелась и уже вечером почувствовала озноб. У неё поднялось давление, сердце частило. С большим трудом она пришла в ресторацию, высматривая среди отдыхающих русскую женщину постарше, у которой могли оказаться таблетки. За соседним столиком сидела симпатичная, скорее всего семейная пара. Ирина подошла к женщине, тая в душе надежду на помощь.
– Я прошу прощения, не найдётся ли у вас простой таблетки андипала? У меня давление поднялось. Извините, ради бога, что вторгаюсь к вам с просьбой в такой замечательный вечер.
– Что вы, что вы, не извиняйтесь. Если у себя не найду, поспрашиваю у других. А вы посидите, отдохните, здесь прохладно. Мы вас всем миром вылечим, – женщина встала и пошла, видимо, в свой номер.
– Какая миловидная женщина. Настоящая русская душа. Мне даже легче стало от её взгляда и слов. Как она мне запястье пожала.
– Ты уж и растаяла сразу, – сказала встревоженная Афродита, – я тоже за тебя испугалась.
Подбежал администратор зала, спросил заказ. Ирина заказала только стакан сока. Есть не хотелось вовсе. Не успели принести сок, как на столик бросили счёт.
Заполучив стакан апельсинового сока, Ирина, не торопясь, тянула его через трубочку, моля богородицу вернуть ей здоровье. К столику торопливо подошла юная, красивая девушка, протянула с сияющей улыбкой таблетки андипала.
– Это у вАс давление? Вот для вас лекарство от моей мамы. Поправляйтесь. Чтоб завтра опять в море плавали.
– Солнышко. Какая ты красивая! Пусть господь пошлёт тебе верного и доброго жениха! – Ирина, принимая из рук девушки таблетки, уже чувствовала себя гораздо лучше. Она тут же выпила таблетку, запив её соком.
– Не болейте больше, а если что – обращайтесь вновь. Поможем. Девушка лёгкой походкой устремилась дальше по своим девичьим делам. В душе Ирины пели песни все благодарные струны. Она потянулась за коричневой папкой, открыла счёт. Он был слишком велик для одного стакана сока, который допивала Ирина. Она позвала официанта. Молодой грек учтиво наклонился к ней.
– Извините, я заказывала один сок за два евро, но посмотрите на счёт!
– О, – официант позвал администратора, тот подбежал, поговорил с официантом, принялся размахивать руками, бесноваться, горячо хлопать рука об руку.
– Господи, что происходит?
– Мадам! О! Финал! На ресепшен! Виза! О! – администратор подбегал к соседним столикам рассказывал всем понимающим и не понимающим его историю, которая разыгрывалась на глазах отдыхающих.
– Час от часу не легче, – молвила Афродита, доедающая четвёртую порцию мяса и третий салат.
– Придётся идти к русскоязычному администратору.
Оказалось, за этим же столиком сидела компания, где ели, пили и ушли. Счёт же положили Ирине. Всё быстро встало на свои места. Должников не выпустят без оплаты долга.
Ирина пришла на свою любимую лужайку, легла на шезлонг, рассматривая звёзды и наслаждаясь вечерней прохладой. Неслышно подошла к ней молодая хрупкая женщина.
– Извините, это у вас давление?
– Да. Как вы узнали?
– Сказали, что русская женщина заболела. Я поняла по описанию, что это вы. Вот у меня две таблетки папаверина. Возьмите. Пригодятся. Мне и вовсе не надо. Берите на всякий случай.
– Спасибо. Я так тронута вашей заботой. Спасибо, дорогая.
« Дорогую» звали Юлей. Она присела рядом на соседний шезлонг. Услышав шорох, женщины обернулись. К ним подошёл молодой мужчина с миской и графинчиком в руках.
– Милые дамы, добрый вечер! Нарушу ваше уединение. Мы завтра с семьёй уезжаем. Говорят, вы заболели? – обратился он к Ирине, – оставляю вам наследство. Здесь таблетки от отравления, от температуры. А вот графинчик с лёгким, хорошим ликёрчиком.
– Спасибо. Как хорошо, когда вокруг свои.
– Мы же далеко от Родины и должны помогать друг другу.
– Иначе нельзя, – с благодарностью сказала Ирина.
– Вы не только, как воробьи. Вы, как тараканы, – негромко сказал им, сидевший в траве таракан, – иначе давно бы повымерли. Нас сколько травили? А мы вот они и везде, где бы ни ступала нога человека. Мы всегда с вами и мы такие же, как вы, дружные. Уважаю.
– Когда вы улетаете?
– Рано утром, когда вы выходите из номера и идёте на море.
– Сумки проверили? А то прихватите с собой парочку тараканов для развода, – засмеялась Юля.
– Налегке летим. Сумки проверены.
– Счастливой вам дороги и мягкой посадки.
– Спасибо.
Таракан подумал, а не забраться ли ему в сумку к этому доброму дядьке. Хотя все сумки у него уже упакованы. Нет. Заберусь - кА я в сумку к этой Ирине. У неё таблеток там столько, что с голоду не помрёшь. Хотя я молодой и выносливый. Голод мне ни по чём. Голод-то голодом, да зачем мне родину оставлять? Все возвращаются по домам; испанцы, поляки, англичане, русские. Так вот улетишь с этой Ириной, а оказии обратно не случится. Нет, моя родина – этот цветник, пальмовая аллея вокруг ресторана да тропинка к тёплым камням у моря.
Шорох волн убаюкивал. Ирина увидела, как упала звезда.
– Вы видели?
– Да.
– Да.
– Успели загадать?
– Да.
– Значит, всё сбудется.
– Конечно, сбудется. Невозможно, чтобы не сбылось.
–––
Утром, когда Ирина входила в воду, стремглав на неё почти набросилась «певица»
– Нет, вы только на неё посмотрите. Сейчас же закрыть голову!
– Ещё солнце не взошло. Прохладно.
– Взойдёт, поздно будет. Вы что это припёрлись в такую даль с больной головой?! Но, ничего! Сейчас я вас вылечу. Не таких лечила, мне и безнадёжные попадались. – Из своего парео на голове Ирины она соорудила чалму. – Теперь смотрите на меня и слушайте. Бросайте все таблетки. Главное дыхание. Главное правильно дышать. Я специалист в этой области. Каждое утро приходите сюда в это время. Я научу вас правильно дышать. Со мной вместе начали. Вдох.
Ирина была очарована заботой, казалось, совершенно чужих людей и таких разных, собравшихся сюда неизвестно откуда, но оказавшихся своими в нужную минуту. Искупавшись, Ирина шла к своей лужайке, с радостью отвечая на приветствия и на повторяющийся вопрос:
– Как вы себя чувствуете?
– Вам лучше сегодня? Осторожней на солнце.
– Шляпку одевайте, когда плаваете.
Ирина прошла на открытую веранду своего бунгало, села в белое кресло, перед круглым белым столиком. Открылась стеклянная дверь соседнего номера, на веранду вышел молодой человек. С прекрасной улыбкой юного красавца, поставил на столик Ирине две отпотевшие бутылочки воды и сказал:
– Алексей. Я вчера прилетел. Какое замечательное утро! Сегодня будет жарко. Водичка со льдом для вас и вашей спутницы. Не снимайте шляпку, она вам очень идёт. Женщину в шляпке забыть невозможно.
Ирина открыла свой дневник и написала
Я ЗДОРОВА И СЧАСТЛИВА. Я ЛЮБЛЮ ВСЕХ ЛЮДЕЙ И ВСЕ ЛЮБЯТ МЕНЯ!