Я так тщательно слежу за своим сердцем: отслеживаю взаимоувязки, сверяю явки, устанавливаю пароли, отправляю «в плавание» АйПи.
Советы? Брось, в чужих жизнях все исправляют только свои ошибки. Никогда не слушаю советов, хотя очень боюсь почувствовать себя преданным «после всего». Мне удается это до поры, но как, скажите на милость, самому никого не предать? А, сегодня плевать. Мы не сделаем ничего плохого.
Давай со мной на прогулку на воздушных шарах? Мне одному неохота… страшновато, наверное.
Они вздыхают, как киты. Сопла у них огнедышащие, и корзины только по пояс, и холодно там, наверху.
Они идут над городом и лесом, норовят нарушить дистанцию. Вокруг вьется маленький самолет, кажется совсем игрушечным. Сгоняет их в кучу, как пастуший пес, крутится, рычит на них, и шары выравнивают строй.
Мой будет красный, хорошо? А тебе – белый, ты любишь казаться холоднее, чем есть.
Воон мой дом, с серой крышей. За ним шары делают поворот влево, твой первый. Он уже за высоткой, и тебя видят два мансардных окошка дома с флигелем, а я завидую им: мне не дотянуться и не увидеть тебя так близко.
В этом месте они сломают почти идеальный круг маршрута, срежут дольку. Знаешь почему?
Там, над окраиной города - странное аномальное место.
Смотри! Видишь эти облака? Они похожи на два перевернутые снежные пика, с вершин которых ветер рвет колючую белую пыль.
Здесь, над долинкой любой шторм всегда сворачивает в штопор. Тогда я выхожу в холл, стараюсь не шевелиться, не тревожить фотоэлементы. Загорится свет, и уже не увидеть скрученные тугим жгутом синие тучи. И окно уже не открыть – сильный ветер.
Если повезет, солнце успеет ударить с запада из-под тучи, выхватит кусок дождя, а на востоке растечется двойной радугой. Всегда двойной, поверишь?
Хочешь со мной? Хочешь. Хочешь.
Видишь, нам можно так много, пока есть невозможность.