Осень. Он шел по заброшенному парку. Под ногами шуршали полуистлевшие листья, какого- то дерева или кустарника. Да, да, все созвучно его возрасту. Он увидел листик. Листик был целым. Взял его в руки. В его руках он быстро состарился и рассыпался, превратившись в прах. Все и все рождаются, чтобы умереть, подумал он. Хорошо, что скоро зима. Снег прячет все умершее. Зачем? Ах да, вспомнил, друзья говорили, что есть еще весна и лето. Помню, подумал он. Весна – это много дождей, чтобы все росло. Лето – это жара и жажда.
Незаметно он оказался на улице, где сквозь сумерки увидел свет в окнах серых почти черных домов. Свет что- то ему напоминал. Что? Прошлую жизнь. Жизнь? Да. Она у него была. И тут вдруг он вспомнил. Когда он только, только родился ему дали альбом с картинками. Только картинки не были раскрашены. Когда ему давали цветные карандаши и разноцветные краски, кто то ласково сказал. Раскрась картинки сам. И он стал раскрашивать маму, папу стол, стул лес, речку, все. Раскрашивал в веселое, вкусное, доброе, светлое. Позднее появились тона, полутона. И однажды краски сами стали раскрашивать весь мир. Куда бы он не смотрел, было буйство красок. Да, да. Появилась она. У нее тоже был такой же альбом. Они соединили эти альбомы. Его и ее краски сливались. Получались цвета необыкновенной красоты. Мир наполнился еще и звуками. Звуками счастья.
Они красили и красили. Они купались в красках и звуках. Они не берегли краски и не заботились о них. Они не приобретали те краски, которые заканчивались. Тюбики с красками стали пустеть, карандаши стали теряться или ломаться. Никто их не точил. Когда они заметили, что красок мало она ушла, забрав остатки цветных красок и карандашей оставив ему только белую и черную краску. Общий альбом снова разъединился на два разных ставших вдруг с такими неинтересными картинками, которые не хотелось раскрашивать. Но, раскрашивать нужно было продолжать. В начале после ее ухода он смешивал белую краску и черную, раскрашивая друзей, которые что то ему кричали, махали руками и звали с собой. Как он их забыл. Теперь даже не помнил, какого они цвета. А ведь каждый имел свой особенный цвет. Почему он считал, что цвета божественной красоты только для нее? Теперь это не важно. Теперь все только черное и белое. Белое для того чтобы четче видеть черноту черной краски. Сколько времени прошло с тех пор, когда она ушла? Он не помнил, потому что уже много раскрашивал одинаковых картинок черным цветом. Он снова открыл альбом, чтобы раскрасить очередную картинку. На картинке была нарисована машина. По привычке взял черный карандаш. Нет. Черный цвет так надоел. Сначала вяло потом все неистовей и неистовей, он стал искать хоть какой нибуть карандаш. Другого цвета. Он нашел маленький огрызок красного карандаша. С нежностью и благоговением с большой осторожностью он стал раскрашивать машину. У него получилось. У него хватило карандаша.
Было совсем темно, когда он закончил красить. Он сел в эту машину и направил ее на восток. Там в дали на горизонте зарождались новые невиданные им картинки, и он уже знал, как он их раскрасит. Он вспомнил. Бывает весна и лето, и осень, и зима. Бывает жизнь. Только каждый раскрашивает ее сам.