7 Особенности внутренней и внешней политики России
Если в 1711 году русская армия – инфантерия и кавалерия составляли 106 тыс. человек, то в 1720-1721 г.г. общее число пехоты и кавалерии достигло 121 тыс. гарнизонных солдат, бывших резервом полевой армии. Рост армии и вообще – военной составляющей в русской жизни заставляли Россию и в дальнейшем, уже после смерти Петра использовать ее при всяком военном конфликте Европы.
Из установленных Петром военно-полицейских порядков, кстати, и вытекают 200 лет имперских завоеваний России. Следствием ее Имперской политики стали в разное время раздел вместе с Пруссией и Австрией Польши, захват Финляндии, ставший возможным, вследствие Тильзитских переговоров Александра Миротворца (будущего) и его союзника (тогдашнего) Наполеона. Превалирование внешнеполитических задач над внутриэкономическими подвигало русское общество решать прежде всего интересы других стран – союзниц по тем или иным военным союзам – Австро-Венгрии (подавление венгерского восстания 1848-1849 г.г.), Болгарии (освобождение ее из-под турецкого ига в русско-турецкой войне 1877-1878 г.г.), освобождение Европы в войне с Наполеоном (иностранная компания1813 г.) и др. Российское имперское устройство, загоняло внутренние проблемы страны все глубже, пуская метастазы рабства по всему ее обширному организму. Реляции о величии побед русского оружия застилало от Самодержавия главную внутреннюю проблему - тупик рабского пути развития страны, лишающего ее будущего.
Все внутриполитическое устройство, оставленное России Петром, было задействовано на максимально полную и всеобъемлющую материальную нагрузку на общество, которое продолжало держать на своих плечах груз Петровских реформ на последнем физическом пределе человеческих возможностей. Возросший в разы груз податей и отработок на помещика и казну были таковы, что ставили народ буквально на грань выживания, уподобляя их жизнь существованию рабов, угнанных с родных земель в полон грозным завоевателем.
Можно сказать еще несколько слов об утяжелении податной нагрузки на крестьян за счет ликвидации сословия холопов. Холопство – исконный институт российского права с древнейших времен. Традиция их существования уходит вглубь веков, первые упоминания о них относятся еще к ХI веку. В холопы поступали либо, попав в плен (пленными могли быть, как иноплеменники, так и соотечественники), либо за преступления, либо за невыплату долга, либо - по рождению от несвободного сословия (естественная прибыль челяди). Были так же возможны добровольные переходы в холопы: продажа самого себя или женитьба на холопке. В голодные годы, чтобы избегнуть голодной смерти, крестьяне сами бесплатно отдавали детей богатым хозяевам и сами отдавались им на тех же условиях. Холопы считались, наравне со скотиной, собственностью хозяина и составляли его многочисленную челядь. Они использовались в домашнем хозяйстве, на земледельческих и черных работах, а также могли владеть и ремеслами. Петр ликвидировал холопство, как сословие, положив их в тягло вместе с крепостными крестьянами, что было продиктовано фискальными интересами государства, т.к. до Петра, холопы, работая на барской пашне и в хозяйстве своего господина, не были положены в оклад и не платили налогов. Кроме того, холопы имели право по смерти господина выйти на свободу. 5.01.1720 г. Петр писал Сенату: «Понеже я слышу, что в нынешних переписях пишут только однех крестьян, а людей дворовых и протчих не пишут… Того ради, подтвердите указом, чтоб всех писали помещики своих подданных, какова они звания ни есть…». Со становлением при Петре регулярной армии, с институтом холопства было покончено: согласно указам от 1.02.1700 г. и 23.12.1700 г. помещикам, дававшим холопам вольную, должны были представить их в Преображенский приказ для освидетельствования и зачисления в армейские полки. До 1711 года было освидетельствовано 158 тыс. человек и принято в полки 139 тыс.
Холопы обеспечивали помещиков рабочей силой. Около 70% дворовых являясь холопами, не были положены в тягло и не платили подати. Они не имели собственного хозяйства, жили в людских, получая «месячину», т.е. питание на месяц. С уничтожением этого сословия значительная часть барских отработок ложилась уже на плечи крепостных, выросших неимоверно, ставя по данным историка Ю.А. Тихонова, крестьян «на грань физической возможности эксплуатации».
* * *
Советской пропагандой усиленно муссировался Марксистский постулат, что у пролетариата, т.е. у всех советских людей, строящих коммунизм, нет Родины. Не было ее у Сталинской армии заключенных, валивших лес, проводивших каналы, мывших золото, строивших Днепрогэс и Магнитку, своими костьми выкладывая дорогу в коммунизм. Той же «брусчаткой» (в смысле - костями), выложены и петровские стройки лучезарного будущего: Петербург и Ладожский канал и пр. Так же, как у Сталинских заключенных, не было Родины и у Петровских рабов, подчиняющихся «регулярству» его политики (достигшего апофеоза 100 лет спустя в Аракчеевских поселениях и трудовых армиях Уральских заводов), строящих мифическое «всеобщее благо».
Г.Б. Бильфингер, профессор философии, ставший академиком Петербургской академии наук, в торжественной речи 1731 года, посвященной Петербургу, сказал о трудностях, связанных с его строительством: «Но работы должны были продолжаться, ибо упустить время, значило бы отсрочить предприятие надолго или навеки. Во время войны минуты дороги и не зависят от нашей воли. Поэтому надобно было смотреть на народ, умирающий над работой, как на людей, убитых неприятелем». И это было точно подмечено, потому что любое начинание на Руси напоминает военные действия: державный замах на великие, как всегда исторические цели (других не бывает), ставимые властями, для достижения которых не считаются ни с какими жертвами, и каковые, по прошествии времени, оказываются очередной великодержавной авантюрой, в сочетании с безудержным воровством присосавшихся к начинанию жуликов и проходимцев, заканчивающемуся, как всегда, ничем. Так было, например со Шлиссенбургом или Ладожским каналом. Шлиссельбург, Ключ-город, отвоеванный у Шведов: ключ к воротам империи. Россия, выйдя на Балтику, становится великой морской державой. Сейчас это - заштатный провинциальный городок с разбитыми дорогами, куда, кроме как из Петербурга, не ходит никакой общественный транспорт.
Или Ладожский канал: на его строительстве руководитель работ – Миних, дабы не пугать вновь прибывших к «канальному делу», велел снести все кресты над могилами скончавшихся строителей, ибо окрестности стройки напоминали большое кладбище, и что же там сейчас? Зацветшее, покрытое ряской болото, по которому мирные дачники переходят по качающимся мосткам к вновь прорытому в начале ХХ века новому руслу, чтобы искупаться в жаркий день. По новому каналу изредка ходят катера и рыбачьи надувные лодки.
Русский народ в силу своего менталитета, корни которого, конечно, лежат в религии, ибо культуру, язык и национальный характер определяет, несомненно, его религия, обладает в большей степени, нежели другие народы, такой чертой, как жертвенность, стойкость в страдании. Поэтому почему-то ничего на Руси не делается в спокойной обстановке, но только авральными темпами, под лозунгом: «Либо теперь, либо никогда». И эта его особенность на протяжении всей тысячелетней истории не дает ему обустроить собственную жизнь, ибо он все время сострадает кому-то, решает чужие проблемы, сражается за кого-то, видя первоочередность решения чужих проблем перед своими собственными. Так было в 1762 году, когда внук Петра I - Петр III, только что вошедший на престол после смерти своей тетки Елизаветы, сразу же прекратил военные действия против Пруссии, и заключил с королем Пруссии Фридрихом II Иетербургский мир, вернув ему Восточную Пруссию (которая к тому времени уже четыре года как являлась составной частью Российской Импенрии), отказавшись от всех приобретений России в ходе фактически выигранной Семилетней войны. Заключённый 24 апреля мир вызвал в обществе недоумение и негодование, он расценивался как предательство и национальное унижение. Продолжительная и затратная война закончилась для России ничем, она не извлекала никаких выгод из своих побед. Так было и в ХХ веке, когда Россия, заступаясь за братьев сербов, была погребена сама под волнами гражданской войны, впервые в своей истории неся в войне миллионные потери. И конечно, никакие братья - Сербы ничем ей не могли помочь.
В Русско-Японской войне, начатой Николаем II, ради укрепления влияния России в Восточной Азии, умерли от болезней и ран, стали инвалидами около 100 тысяч человек. Неявная цель состояла в том, чтобы отвлечь страну от революционного движения. По словам министра Николая II Плеве: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война». Удивительный предлог, чтобы убить и искалечить около 100 тысяч человек! Т.е. чтоб повоевать, никаких особых причин и не было нужно, на людские жертвы смотрели легко, как на воду, черпаемую из обещавшего никогда не оскудеть источника.
Характерен пример Болгарии. Россия освободила ее в ХIХ веке от Османкого ига, под которым Болгария пробыла 5 столетий, будучи турецкой провинцией. Россия заплатила за ее освобождение десятками тысяч жизней своих сынов (самый известный подвиг русской армии в тогдашней войне – «шипкинское сидение» 1877-1878, где только обмороженными русские войска потеряли до 9,5 тыс. человек), а Болгария «в благодарность» обе мировые войны воевала против России, и сейчас, вступив в НАТО, остается России недружественной. Зачем России было освобождать Болгарию? С точки зрения политических резонов (которыми пользуются все страны Запада) их не было. С точки зрения Христианского долга, протягивая руку спасения братьям по вере, смысл был. Царская Россия оставалась последней страной в мире, которая руководствовалась в своей внешней политике Христианскими принципами.
С точки зрения стран Запада, в силу этой своей особенности сострадания чужим проблемам во внешней политике, современная Россия остается дикой страной, не смотря на свою тысячелетнюю историю и наличие высокотехнологичного оружия, отвечающего последним достижениям научной мысли, страну третьего мира. Беда в том, что достижения России всегда остаются в единичном экземпляре, они продолжают быть эксклюзивными образцами в нашей стране, призванными поразить международное мнение, но не получают массового использования внутри страны. Если, например, СССР опережал весь мир в космическом кораблестроении, то, российский автопром, рассчитанный на массового потребителя, плелся в хвосте у любого европейского автогиганта, т.к. был рассчитан на внутренний рынок, т.е. предназначался для своих соотечественников, которым, с точки зрения властей, в силу жерственности их менталитета, предназначались лишь консервные банки на колесах. Модернизация автопарка не проводилась десятилетиями. Обновление каждые три года новыми моделями, как это делалось на всех европейских автогигантах, было немыслимо. Многие иностранцы знают про Кремль, балет Большого театра, с такой помпой, открытого в недавнее время, а также знаменитые исторические ансамбли Петербурга. Но чего не знают иностранцы, так это того, что большинство населения России, опять-таки в силу своей жертвенности, живет в отведенных им еще советскими властями убогих хрущебах, толкаясь в тесных кухнях, крошечных прихожих, и простаивая утром в коммуналках к местам общего пользования - совмещенным санузлам, изобретенным советской архитектурной мыслью для экономии места.
Европейским странам, которым Христианское сознание в политике всегда было органически чуждо (вспомним Крестовые походы, создание колониальной системы и завоевание Нового света), Россия всегда выглядела чужаком. Именно поэтому в России такое слабое, несовершенное внутриполитическое устройство, позволяющему делать с ней любому проходимцу, оказавшемуся у власти, что угодно, что, благодаря менталитету русского народа с его склонностью к состраданию и терпеливости он готов всегда решать, в первую очередь, не свои, но чужие проблемы. Опять вспомним, как поначалу население приветствовало вступление России в первую мировую войну, заступаясь за собственный политический престиж. Правда, спустя 3 года международный престиж страны уже мало, кого волновал, что свидетельствует о некой легкомысленности национального характера, заставляющего народ очень быстро забывать то, чем горел в совсем недавнее время. Терпеливость русских обманчива, правитель, которого поначалу носят на руках, может быть растоптан разъяренной толпой, вследствие своих неумелых действий. Такова была судьба Бориса Годунова и Гришки Отрепьева, Павла I и Николая II.
С другой стороны, покорность русских людей своим правителям позволяет последним решать свои политические задачи в мире, максимально полно распоряжаясь ресурсами страны, не отчитываясь не перед кем. Так было и в царские, и в памятные до сих пор советские времена, когда в дефиците были туалетная бумага и предметы женской гигиены, колбаса и, практически, все остальное, что может вообще понадобиться человеку в жизни, но при этом СССР содержал огромное множество стран социалистической ориентации. Советский союз тратил миллиарды долларов на совершенно отвлеченные, не имеющие к собственному народу никакого отношения, цели: содержал за свой счет, т.е., говоря точнее, за счет того же народа, половину мира, выбравшего социалистический путь развития (т.н. «страны социалистической ориентации»). СССР был друг (из кармана которого сыпались обильные нефтедоллары) многих банановых республик Африки, не знающих в своей истории государственности вовсе. В этом коммунисты были продолжателями внешней политики самодержавия – помогать всем, кроме собственного народа, коли он все равно такой жертвенный и жалостливый. Глупо заботиться о своих гражданах, которые к тому же преданы идеям соцстроительства и ничего от тебя не требуют, когда долг повелевает позаботиться о чернокожих голодранцах, совсем недавно слезших с пальм, и делающих первые, еще нетвердые шаги в государственном строительстве. Африканские царьки, бывшие вожди племен, нашедшие вход в кремль, строили себе дорогие резиденции и купались в роскоши, беря за образец модель жизни в СССР. Никто из старцев в Политбюро их не трогал, ибо политическая мысль помощи социалистическим единоверцам не шла дальше самого жеста дарения советских нефтедолларов, до анализа и контроля их расходов русская мысль уже не доходила, т.к. ее не было в самой концепции братской помощи. Помощь, милостыня ведь и состоит в самом жесте дара, а что с ней сделает страждущий - обратит на хлеб или на водку - дарителя не касается. Этим, кстати, пользовалась большой друг СССР Ф.Кастро, перепродававший получаемую им по «братским» ценам нефть из СССР другим странам уже по коммерческой стоимости.
И Советский (бывш. Русский) народ никогда не возмущался существовавшим положением вещей, почему он живет в гораздо более скотских условиях, чем его братья по соцлагерю, которым он помогает? С 1991 года РФ, правопреемник СССР, простил многие миллиарды долларов своим должникам, бывшим большим друзьям СССР, выплатив, в свою очередь, кредиторам бывшего СССР все до цента с процентами. Объясняется эта терпеливость, как мне представляется, тем, что вектор русской мысли всегда направлен к состраданию, если русский живет относительно благополучно, он чувствует себя не в своей тарелке. Ему не хватает жизненных диссонансов. Эту русскую черту остроумно обыграл в своей пьесе «Самоубийца» Николай Эрдман:
Клеопатра Максимовна. Мне претит эта скучная, серая жизнь. Я хочу диссонансов, Егор Тимофеевич.
Егорушка. Человек!
Костя. Что прикажете?
Егорушка. Диссонансов. Два раза. Для меня и для барышни.
Костя. Сей минут.
Особым расположением тогдашнего политбюро пользовалась Куба – этакая фига американцам под самым их носом. Да еще СССР держал на своих плечах (точнее, опять-таки на плечах своего народа, живущего с точки зрения стандартов «золотого миллиарда» в пещерных условиях) страны Варшавского договора, т.е. почти всю Восточную Европу, один таща на себе за них всю гонку вооружений с Западом. После 19991-го вся военная техника братских стран соцлагеря пошла под нож. Все эти титанические усилия, не могущие быть вынесенными ни одним народом в мире, закончившиеся в итоге ничем, т.е. развалом СССР и гибелью всех его международных амбиций. Все это было следствием не ставимых руководством страны конкретных политических целей, но – следствием состояния русской души: отдавая сегодня все, что угодно, строить светлое завтра. Светлое завтра никогда не наступит, ибо будущее определяется настоящим. Не может из темного беспросветного сегодня вдруг неизвестно откуда взяться лучезарный лик будущего всеобщего процветания и благоденствия. В извечном жертвовании русским народом собой ради отвлеченных, не имеющих к нему отношения целей, не предвидится процветания, ибо на первом месте у русских не обустройство собственных судеб, но – совершенствование мирового порядка на земле.
Как было сказано выше, Россия, являющаяся правопреемницей СССР, простила должникам, начиная с 1991 года, миллиарды долларов, тут же выдавая в отдельных случаях прощенным должникам новые кредиты на покупку у нее же новых вооружений (Алжир, Венисуэлла и др.), в то же время отдав все долги СССР своим кредиторам. Мне кажется, в этом отношении к окружающему миру, столь рознящие Россию и Запад, коренится ответ, почему Россия никогда не сможет жить богато. Россию слишком переполняют эмоции, которые в сочетании с жестокой подошвой традиционного деспотизма, делают ее политику непредсказуемой и мало поддающейся какому-либо анализу. Россия слишком пространна и богата, ширь ее просторов и природных богатств настолько пьянят разум, захлестывают чувства. Рожденные российскими реалиями ощущения столь бурны, что становится весьма сомнительно, чтобы Россия могла думать еще о чем-то, кроме чужих проблем. Свои беды в глазах ее правителей теряются где-то в дымке ее бескрайних просторов, а на первый план выходят воздушные замки фантастических проектов, еще невиданных доселе на земле. Таких, как мировая коммуна, или нынешняя модернизация и внедрение инноваций, или зимняя олимпиада на бывшем главном летнем курорте СССР.
Этой особенностью России, исторически болеющей за мировую справедливость, безнаказанно пользовались в разное время разные авантюристы, пробирающиеся к животворным финансовым ключам, бьющим под сенью кремлевских стен. На незлобивости и нетребовательности народа со времен укрепления Московского княжества играет верховная власть, не желающая видеть рядом в управлении страной никого из представителей народа.
- А давай, я буду верховной авторитарной властью? - спрашивает власть у народа.
– А давай! – соглашается народ.
- А давай я теперь запишу тебя в холопы? Будешь до конца своих дней у меня крепостным?
- Давай! Это не имеет значения, мы же с тобой одной веры и одного языка!
- А давай теперь я буду твоим полновластным хозяином, а веру ты будешь исповедовать не свою, Христианскую, а мою, бюрократическую!
- Нет, так не годится. Я так не могу, не мо…, - оглядываетсяя народ, а уж ничего не воротишь, сам голову подставил, сам запрягся в хомут: на всех перекрестках янычары с нагайками, всюду дыбы да виселицы, - некуда уже русскому человеку податься!
* * *
По завершении реформ Петра, начиная с 1720-х годов, не будет, наверное, большим преувеличением сказать, что у русских не только украли их прекрасную необъятную Родину, но еще и объявили преступником всякого, кто покидает свое место жительство, куда был приписан в ходе податной реформы. У русских украли не только Родину, но и самих себя, ибо крепостной, тяглый, а ими являлись все крестьяне и посадские, положенные в оклад, принадлежали не самим себе, но - государю, помещику, армии. Холоп не располагал своим временем, оно было не его, а чужое, хозяйское, что и подтверждалось его постоянными отработками на барщине, разных строительных работах и пр. Многие крепостные хотели бежать из созданного Петром «рая» за кардон, но на западных границах стояли заградительные кордоны усиленные регулярными Петровскими войсками.
Добавив к уже существующему крепостному сословию помещичьих крестьян крепостных государственных, вышедших из некогда свободных групп населения, Петр окончательно закупорил котел Российских противоречий. Отныне не было никакой отдушины для решения неразрешимых конфликтов «барин-холоп» в русском обществе. Он окончательно разделил русское общество – общность людей, говорящих на одном языке, имеющих общую культуру и религию на два непримиримых лагеря, два противоположных полюса, разделенных непреодолимой пропастью: тех, кто продавал «крещеную собственность», и тех, кто, будучи этой собственностью, продавался. Это «поляризация» общества с усилением противоречий, накопившихся за 150 лет существовавшего института крепостничества в том виде, каком создал его Петр, привело к невиданному расколу, закончившимся невиданным по масштабам социальным взрывом, произошедшим в 1917 году.
Расколу русского общества также способствовало привитие Петром правящим сословиям России так называемых западных ценностей: новой культуры, платья, языка и обычаев (известно, что дети дворянских родов говорили по-французски лучше, чем по-русски), в то время как простых крепостных его реформы традиционной русской культуры не коснулись. Если раньше и знать, и простой люд имели единые культурные и национальные корни, пели одни и те же песни, соблюдали одни и те же обряды и обычаи, ходили в одни церкви, то с приходом Петра, русские предания старины, которым остался верен народ, в глазах дворян стали патриархальным пережитком прошлого, что способствовало углублению пролегшей имущественной, культурной и социальной пропасти между правящими и тягловыми сословиями, предуготовляя дальнейший раскол русского мира.
В какой-нибудь другой стране старания того или иного одиозного правителя, борющегося с национальной традицией и историей собственной страны, после его смерти предали бы проклятью, ибо у каждого народа есть инстинкт самосохранения, другими словами, стремление к национальной самоидентификации, отличающей его национальные особенности от других народов, но только не в России. Здесь любое действие власти, если даже она, говоря современным языком, давно нуждается в психиатрическом лечении, священно. Россия предпочла сама сойти с ума, нежели признать действия помазанника Божьего действиями сумасшедшего. Всякое нововведение сверху здесь освящается традицией старины, даже если оно направлено как раз против этой самой священной старины. Петр уничтожал московскую (и вместе с ней, вообще, русскую старину) пользуясь освященной временем традицией этой самой старины благословлять любое действие, предпринятое царской властью. Петр угодил, пожалуй, в самый центр удивительного парадокса русской жизни, отчего она уже спустя 300 лет после его правления вся Россия гудит, словно растревоженный пчелиный улей.
Русские – стойкий и терпеливый народ. Но его отход от Бога в ХХ веке навлек на него испытания, которых еще не знала русская история. Выдержав и устояв, чего, наверное, не смог бы сделать никакой другой народ, русское сердце, тем не менее, как бы сжалось (ибо, терпя нужду во всем, в отсутствие Бога, оно неизбежно ссыхается). Народ стал озлобленным, склочным, сварливым, и, - будучи лишен какого-либо имущества, которое у него отобрала на десятилетия Советская власть, - скаредным, чего прежде за ним никогда не водилось.
Таким образом, получается, что терпеливость, стойкость русского народа, его готовность к самопожертвованию – это не врожденное свойство и не предмет его свободного выбора, основанного на глубоком религиозном чувстве, а лишь порождение его наследственного, генетического чинопочитания. Пока правители были Христолюбивые, и народ был таким же, совершая подвиги, во имя Господне, а когда власть переменилась и сделалась вполне сатанинской, стал безбожником, и много ради нее претерпел, показав, что ради главной своей особенности – способности обожествлять любую власть, - готов пожертвовать всем: и своей историей, и культурой, и традицией, и заветами старины (некогда покоившихся на почитании старших, в частности, отца и матери). И даже продемонстрировал, что во многом готов приблизиться к стаду свиней, лишь бы не меняться, а оставаться, как был, носясь, словно дурень с писанной торбой, со своей безграничной любовью к власти в России. В ХХ веке она выражалась в любви к партии, коммунизму и лично к тов. Сталину, которую СССР навязывал всем своим восточным соседям, не знавшим, в свою очередь, куда от нее деться, и которых СССР был готов в буквальном смысле слова задушить в своих объятьях, вводя танки в Прагу в 1968-м, строя берлинскую стену в 1961-м, и подавляя восстание 1956-го года в Будапеште.
Петр с помощью армии и насаждаемого им института фискальства превратил Россию в один большой полицейский околоток. Каковы повседневные будни полиции? Это очные ставки, допросы, пытки, дознания и т.д. Все это на своей шкуре и испытал сполна русский народ, сталкиваясь с полицейской системой в России, ставшей отныне обществом, в котором «полиция есть душа гражданства».
.