От автора: если вам по воле влюбленного демона пришлось стать привидением, не спешите провожать покойника на его похороны. Уверяю, ваш покойник будет разочарован, а вы озадачены. Ну, если у вас за пазухой не находятся бриллианты, добытые вами в борьбе со смертью.
Уфа встретила нас пасмурной погодой. Люди, укрывшись под разноцветными зонтиками, спешили куда-то, одолеваемые привычными повседневными заботами.
– Счастливые, – подумала я и с тревогой посмотрела по сторонам.
Погони не наблюдалось.
– Недалеко мой дом, – прошептал Кирилл и указал на блочную хрущевку возле остановки городского транспорта.
По широкому проспекту, наводняя окружающее пространство выхлопными газами, весело мчались вездесущие машины.
– Нечем дышать, – пожаловалась я аборигену и внезапно для себя чихнула.
– Будь здоров, милый, – пожелала черноволосому парню хорошенькая девушка с раскосыми глазами, бодро шагающая под нашими воздушными телами.
– И ты тоже, – вскинул голову к небу ее изумленный спутник.
– Вот, блин, дают, – возмутился усопший, указывая на закрытый гроб, равнодушно примостившийся на блеклых ободранных табуретках во дворе его родимого жилища.
Возле скромного гроба тихо плакала изнеможенная женщина в глухом черном платье. За ней пристроились мальчики лет десяти и четырнадцати. Хлюпая покрасневшими носами, они с силой натирали кулаками воспаленные веки.
Несколько мужичков терпеливо ждали приказа, чтобы поднять домовину на газельку с жизнерадостным шофером в кабине, обклеенной, словно безвкусными обоями, фотографиями вездесущих оголенных девиц.
– И это все, кто захотел проститься со мной? – вскричала потрясенная увиденным душа.
– У тебя были друзья? – осматривая расположившийся под дождем немногочисленный безучастный народец, осторожно поинтересовалась я.
– Не имей сто друзей, а имей сто рублей, или лучше, миллион, – пробормотал Кирилл, присаживаясь на ветку вербы, – по крайней мере, так я думал, пока был жив.
– А сейчас? – с иронией осведомилась я.
– Не надо об этом, – взмолился покойник, слетел вниз и попытался обнять жену.
Полумертвая от горя женщина, обхватив руками то, что осталось от мужа, отчаянно и дико зарыдала.
– Бедная, – заплакал за ней энергетический сгусток, – Бедная, бедная.
Дружно вздрогнув от пронзительного вопля вдовы, скучающие мужики разом поспешили к гробу и потащили его к ожидающей страшный груз газельке.
– Не пущу! – завыла несчастная и, пошатываясь на отказывающихся служить ногах, побрела к ненавистной машине, посмевшей увезти от нее кормильца.
– Не хочу лететь за гниющим трупом, – неожиданно отреагировал на трагическую ситуацию усопший.
Я с тоской посмотрела вслед нестройной похоронной процессии и вспомнила о своем бедственном положении.
– Пошли в дом, – пригласил Кирилл и уверенно взлетел на третий этаж.
Двухкомнатная квартирка с плохим ремонтом встретила нас пугающей пустотой. Следы от грязной обуви перепачкали деревянный, давненько не крашеный пол. Занавешенные темными тряпками зеркала в древнем серванте и коридоре напоминали о скорбном событии, произошедшем в данном месте.
– Хочу, блин, выпить, – простонал покойник и заглянул за плательный шкаф в поисках заветной заначки.
Она действительно стояла там и манила виновника торжества полнотой своих стеклянных краев.
Взять в руки бутылку не удалось.
– Тяжелая, блин, – проворчало привидение и тотчас увидело презент, который преподносят покойникам в честь их долгожданной или внезапной кончины.
– Ура! – заорал «счастливец» и попытался схватить граненый стакан, накрытый куском черствого хлеба, установленный любящей рукой на маленьком журнальном столике перед его фотографией.
Но непреклонные материальные предметы не желали подчиняться бесплотной душе. Впервые игнорируя своего законного хозяина, они продолжали находиться на прежнем месте.
Послышался звук открываемой двери. Толстая тетка ввалилась в ванную, совмещенную с туалетом, и стала наливать воду в синее пластмассовое ведро.
– Айда за мной, – быстро скомандовал Кирилл и словно бабочка вспорхнул на пыльную поверхность древнего полированного шифоньера.
Сидеть было страшно неудобно, но выбирать не приходилось.
– Эй, Валька, ты здеся?
Бабулька в застиранном халате просунула в дверь любопытную остроносую мордочку.
– Здеся, – отозвалась Валька, – входи, Зинаида.
– Бедная Маруська, – вздохнула бабушка. – И как она будет поднимать двух шалопаев без отца?
– Кирюшка и сам был шалопаем, – отчаянно работая металлической шваброй, отозвалась Валюша, – пил без просыху да мотался по заграницам.
– Только денег не привозил, – подытожила ее слова старая сплетница. – Жил себе там в удовольствие, а его бедная баба, чтобы прокормить спиногрызов, вкалывала за троих.
Кирилл заерзал и, чтобы успокоиться, постарался втянуть бесплотным ртом пропитанный смертью воздух. Возмутившись его беспокойным поведением, лежащая на шкафу старая пожелтевшая газета, шурша нечитанными страницами, плавно слетела на мокрый пол.
– Тьфу, – сплюнула на газету Валентина и решительно отправила ее в помойное ведро.
– А еще, – продолжала повествование всезнающая бабка, – Старшенький, Витька, недавно заболел. Говорят, кровь у него дюже плохая. Надоть делать операцию, а здеся, в России, такие не делают. Надоть ехать в Германию. А на какие такие шиши?
– Да уж, – вздохнула ее собеседница, вылила грязную воду в унитаз и пошла мыть руки.
– Скоро уж, поди, приедуть, – прошамкала заботливая бабуся, – наверное, уж помянули непутевого.
– Наверное, – отозвалась Валя и по-медвежьи протопала по коридору на выход.
– Блин! – взревел Кирилл и по привычке почесал за призрачным ухом. – Значит, вот что обо мне думают эти мегеры, а я еще им утюги налаживал! А старший мой, видно, сильно занемог, коли в загранку необходимо отправлять. Витюня, бедный Витюня! И где теперь Машка возьмет бабки?
– Успокойся, – погладила я несчастного по воздушной щеке, – что-нибудь придумаем.
Прошло несколько утомительных часов, которые мы провели в тревожной полудреме.
– Хочу к папке! – внезапно заорал светловолосый мальчик, возвращаясь с поминок.
– Молчи, Антошка, – ткнул его в бок Витя и усиленно потер воспаленные глаза.
Маша кулем ввалилась в квартиру и в изнеможении упала на пол
.
– Вставай, мамка, – заскулил Антон и обнял мать за безвольные плечи.
– Где же я возьму теперь денежки, чтобы вылечить тебя? – усилием воли приоткрыла синюшные веки Мария, обращаясь к старшему сыну.
Я искоса посмотрела на бывшего главу семейства. Он тихо плакал, обхватив непутевую голову некогда сильными руками, призванными самим Господом стать опорой тем, кто нуждается в их помощи.
И тогда, вынув из-за лифа завернутые в тряпицу драгоценности, я бросила их к ногам Витюши.
Он вздрогнул, взглянул наверх и протянул матери поднятые с пола материализовавшиеся сверкающие брюлики.
– Что это? – озадаченно разглядывая сокровища, изумилась она. – Откуда это?
– Наверное, тетя Валя оставила, – предположил сообразительный Антошка, – у нее вечно всякие безделушки на шее висят.
– И в ушах, – быстро добавил Виктор.
– Бижутерия, – вздохнула разочарованная вдова.
«Придется объяснить этим профанам, что перед ними настоящие бриллианты, – раздраженно подумала я. – Но как это сделать»?
Никогда еще мне не приходилось материализовываться. Я зажмурилась и представила себя живой плотью. Ничего не получилось. Я снова закрыла глаза.
– Тетя Валя пришла! – закричал младший и бросился к услужливой соседке.
– Это ваше? – показывая гостье драгоценности, осведомился старший.
У нее загорелись маслянистые глаза и затряслись от вожделения грубые руки.
– Ах, обронила, – вскрикнула мошенница и с жадностью протянула сарделькообразные пальцы к чужому добру.
– Неправда! – заорала я и мешком свалилась с платяного шкафа, напугав до смерти хозяйку дома.
– Вы кто? – удивились все сразу.
– Это самые настоящие бриллианты, – благополучно поднимаясь на ноги, пояснила я изумленным дилетантам, – их послал вам Кирилл, когда еще был жив.
– А как вы сюда попали? – наконец, отмерла Машенька.
– Тетенька сидела на шифоньере! – восхитился моей невоспитанностью Антон. – Я говорил мамке, что там клево!
– Это подлинные драгоценности? – недоуменно запорхали мокрые ресницы несчастной вдовы. – Я смогу продать их и отвезти сына в Германию, чтобы вылечить?
– Почему вы сказали, что это ваше? – грозно взглянул на соседку побледневший Витюша.
Валя крякнула, поспешно опустила глаза и побежала к выходу.
– Садитесь, – пригласила меня к столу ободренная Маруся, – садитесь и расскажите, пожалуйста, о муже все, что знаете.
Прокашлявшись, я набрала в легкие побольше воздуха и начала самозабвенно лгать.
Я расписывала Кирилла в самых радужных красках. Я сочиняла басни о таких превосходных качествах его натуры, как благородство, мужество, работоспособность и умение зарабатывать на благо детей.
Наблюдая за ожившими членами семьи несчастного жмурика, я воодушевлялась еще больше. Запамятовав, что признательные слушатели – обыкновенные люди, я поведала им о том, что их близкий родственник в единственном числе избавил Англию от нечистой силы.
– Привидений не существует, – нахмурив отцовские брови, возразил завравшейся тетке старшенький.
– Хотите чаю? – спросила вдова и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню.
Весь вечер мы пили чай с яблочным вареньем и разговаривали. Вернее, говорила Мария, а я, не желая повторять ораторские оплошности, внимательно ее слушала. Меня благодарили за избавление, возмущались вероломством алчной соседки и с нежностью вспоминали о потерянном кормильце.
А он, раздавленный и опустошенный, сидел на пыльном шифоньере и беззвучно плакал.
(отрывок из романа "Гримасы навязанной молодости")