Представляю на суд читателей и коллег по перу отрывок из моей книги "Что наша жизнь", посвящённый моей няне - Кирюшиной Клавдии Лукьяновне. Ей было 89 лет и она практически всю мою жизнь прожила со мной.
Всё имеет свой конец. И каждый из живых приближается к неизбежному завершению своего земного существования. Господи! Как же это больно и несправедливо! Смотрю на свою нянюшку, вижу, как она безудержно угасает и НИЧЕГО не могу изменить. Только пару дней тому она докучала мне своими бесконечными «разбудишь?», что порой доводило меня до белого каления, ибо это повторялось с периодичностью в одну-две минуты по десять раз подряд, а сейчас эти слова приобретают для меня совсем другой смысл. Нянечка моя дорогая! Ты веришь, что я не дам тебе уснуть навеки, обязательно разбужу!
- Конечно, разбужу, - уверенно говорю я, понимая, что сделать это не в силах!
Что я против промысла Божия?! Врач не оставил нам никаких надежд, но поставил перед выбором: отдать в больницу или дать ей уйти дома. Какое решение я должна принять, понимая, что старуха в девяносто лет никому, ни за какие деньги, в больнице не нужна. Если бы не моя «химия», я бы смогла быть при ней, но в моём сегодняшнем состоянии это – нереально. Какое бы решение я сейчас ни приняла, жалеть и корить себя всё равно буду всю оставшуюся жизнь: или – что не отдала в больницу и упустила единственный шанс на спасение, или – что отдала её на заведомую смерть среди чужих людей и подвергла такому стрессу, что добило мою бабусю окончательно! Сердце разрывается пополам от невозможности понять, что правильно в данном случае!
Две тяжелейшие ночи, когда бабуся реально уходила в небытие, нам удалось пережить. В те минуты, когда она приходила в себя и видела меня, глаза её сияли, она тянула ко мне как-то сразу исхудавшие руки и подставляла губы для поцелуя. Я нежно целовала её, гладила по голове, говорила что-то утешительное и чувствовала себя полной сволочью от собственного лицемерия. А внутри всё рыдало от горя. Я улыбалась, стараясь сдержать совершенно не сдерживаемые слёзы, и улыбалась ей навстречу. Она успокаивалась и снова засыпала.
- Держи меня, держи меня крепко, не бросай, не оставляй меня одну! – бесконечно повторяла бабуся в минуты просветления.
Как я могла её оставить, её – маленькую беспомощную старушку на пороге Вечности, чужого человека, давно ставшего мне бесконечно родным?!
Кончилось всё плохо: больница, реанимация, и, не смотря на моё пребывание с ней день и ночь в больничной палате, мои взывания к Богу и все наши усилия, случилось то, что случилось – бабули больше нет… Она ушла также тихо, как и жила: никаких стенаний и жалоб, просьб и наставлений. Только: «Лилечка! Ты со мной?». « Я с тобой, Бабуленька, я с тобой!». В ответ – удовлетворённая улыбка, руки, из последних сил обнимающие меня за шею и прижимающие к своим губам для поцелуя – крепко, крепко!!! И бзик последних дней: «Ложись со мной!» и рука, указывающая, куда надо лечь. «Нельзя! - говорила я – Врачи не разрешают». Она раздосадовано качала головой и тихо засыпала.
На мой взгляд, врачи не сделали ничего, чтобы продлить ей жизнь, видимо решили, что она и так зажилась. Анализы, анализы, анализы, пока мой «терпеливый» Миша не предложил им засунуть эти анализы по известному адресу. Тогда началось лёгкое шевеление, проку от которого было, как от козла молока. Всё хорошо вовремя!
После бабулиной смерти в доме образовалась дыра, которая пока ничем не заполняется. Она смотрит на меня с фотографии, следит за мной, не отрывая взгляда, и улыбается, будто одобряет все мои поступки. Понимаю неизбежность кончины всего сущего, но согласиться с этим не могу!
Так не хватает нашего дорогого Бубусёнка! Она привносила в дом какую-то необыкновенно тёплую ауру, настрой на доброту и нежность. Останется ли это без неё? Не знаю...