Два свата, уже в преклонных годах, хорошо выпив за праздничным столом водки, вышли на крыльцо покурить. Из дома доносились голоса гостей, смех, музыка. А старикам что-то взгрустнулось.
- Да… Пролетела жизнь! – со вздохом проговорил Иван Петрович.
- И не говори! – поддержал, тоже вздыхая, Семён Иванович. – Как-то уж больно быстро мы состарились, сват. Тебе сколько стукнуло?
- Семьдесят восемь. А тебе?
- Э-э-э салага ты ещё! Я тебя на четыре года старше – шутливым тоном ответил Семён. Он был худощав, среднего роста и выглядел бы намного моложе, да как-то сутулился. Был трудоголиком – всё время находил себе работу во дворе, в огороде, за что его сердито попрекала жена.
- Ещё лет пять назад я себя бодро чувствовал, - не обращая внимание на реплику свата, продолжал рассуждать Иван. – А сейчас тут болит, там болит. Чуть поработаешь – одышка. Скорей бы на покой, в «могилёво».
Иван был полным, грузноватым мужиком с красным, от выпитого спиртного, лицом. И ростом почти на голову выше Семёна.
- Ну – ну! Сват! Перестань! Туда всегда успеем, сколько еще дел надо переделать, - затягиваясь папироской, категорически запротестовал Семён.
- А ты заметь, что в нашем краю мы с тобой одни старики остались. Кругом одни вдовы, старухи живут. При жизни своих мужей всячески попрекали, ругали, а теперь вспоминают: «Какой у меня хороший муж был, заботливый». Иван даже старушеским голосом передразнил их слова.
- Вот, вот! Точно так сват, - весело поддержал Семён. – Помнишь соседа Николая, который всё последнее время сидел на камне, что на углу переулка? Это он от жены сбегал, чтоб не слушать её упрёков. А на каменюке сидит, со всеми прохожими поговорит. Только как-то быстро он сгорел, умер.
В комнате раздавался женский смех, пробовали запеть песню.
- Мне кажется, что жена его допилила, да ещё этот камень. Потом на нём сидел Василий Иванович. Тоже от жены сбегал на улицу, чтоб поговорить с прохожими. Я его предупреждал: «Не сиди на камне – камень тепло, силы из человека вытягивает». Так мне в детстве отец наказывал, когда на покос ходили, и я пытался сесть отдохнуть на валун. Лучше, говорит, садись на пенёк или на ствол дерева. Дерево тепло даёт.
- А может ты и прав. Ведь и Василий тоже вскоре умер. А всё из-за баб. Доведут мужика своими упреками, да скандалами, что тот из дома рад сбежать.
Дверь на крыльцо скрипнула и выглянула дочь Семёна Ивановича, уже в годах, полная женщина. Оглядев стариков, сердито сказала: - Идите домой! Мама зовет.
- Сейчас, сейчас, - как-то торопливо, испуганно проговорил Семён. – Уже докуриваем.
Дверь захлопнулась и сватья переглянулись.
- Строгая она у тебя.
- Вся в мать, - отмахнулся Семён. – А куда девался тот камень? Что-то не видать его стало.
- Когда грейдировали улицу, то его сдвинули прямо к палисаднику и его не видно из-за выросшей травы. А что, сват, тебе тоже захотелось посидеть на том камне?
- Да иногда просто невмоготу от ворчания жены. Так бы и сбежал куда глаза глядят. Хотя бы на тот камень.
- Не вздумай! Посидишь - потом и конец. Мне кажется, что он смерть приносит.
- Да всё равно все мы помрём, - вздохнул Семён и, поднимаясь, потянул свата Ивана за руку. – Пойдем, пропустим ещё по маленькой, пока есть такая возможность.