МАГАЗИН СУВЕНИРОВ / В ОЖИДАНИИ СНЕГОПАДА
Воздух был прозрачен холоден и свеж, как бывает только накануне снегопада.
Вот только снега здесь практически никогда не было. Он считался редкой удачей. Его изготавливали из бисера, обрезков серебряной тафты и белоснежных кружев, его дарили в изящных коробочках больше похожих на пудреницы.
Город был затейливо украшен разноцветными гирляндами. Они отражались в чистых, мокрых от недавно прошедшего дождя мостовых и тротуарах и казалось, что улицы вымощены тусклыми зеркалами. И казалось, что в мире что-то не правильно.
- У меня отпуск,- напомнила себе Инга, откинув капюшон пушистой белой шубки, сшитой из чего-то такого, что наводило на мысль о взъерошенных маленьких перьях. - Сейчас я пойду на набережную, медленно пойду, не торопясь. Буду слушать звук собственных шагов в этой тишине предновогоднего вечера. Эту тишину можно потрогать руками. Ее можно попробовать на вкус. Она…
Инга споткнулась. Чуть заметная трещинка на тротуаре, куда предательски попал каблук, вмиг расширилась, побежала по черному зеркалу асфальта, и мир вздрогнул. Мигнула фонари, потускнели гирлянды, запахло пылью и вокруг выросли фанерные дома и картонные деревья. Блестевшее вдали море стало мятой кулисой.
- Да что же это такое?! - рассерженно прошептала Инга и топнула ногой. - Я в отпуске! Я не собираюсь… никому устраивать ПРАЗДНИК!
При слове "праздник" раздался хрустальный звук, словно кто-то уронил бокал. Все вокруг вновь засияло красками. В переулке, который она только что миновала, ласково тренькнул колокольчик. Инга поморщилась. Колокольчик тренькнул снова. Он был укреплен на двери в магазин подарков и звонил сам собой. Над ее головой насмешливо каркнула невесть откуда взявшаяся ворона.
- Ну, ладно, - хмуро сказала Инга. - Я вам еще это припомню.
И погрозив вороне пальцем, направилась к магазину.
х х х
В одном углу магазина продавались цветы, в другом - рамы для картин и безделушки, уставившиеся на Ингу пустыми фарфоровыми глазами.
- Что вам? - недовольно спросил человек, передвигающий вазы с цветами.
- Я по поводу работы. Могу оформлять вам витрину.
- Где вы до этого работали?
Инга неопределенно пожала плечами, пытаясь угадать по выражению глаз, кого этот хмурый, похожий на матерого дворового кота мужик, видит перед собой.
- Спасибо, вы свободны, - сказал Глеб так, как обычно говорит хозяин банка совету директоров.
Перед ним стояла девушка в серой потрепанной курточке, стоптанных кроссовках, и Глебу стало противно за этот тон. Он тоже был в потрепанных кроссовках, и толстом, вручную связанном свитере, вот только стоили эти невзрачные вещи гораздо больше, чем это можно было представить.
- Может быть, вы позволите мне оформить вам витрину? - спросила пришедшая. - Если не понравится… обещаю, я ничего не испорчу.
- Ладно, - махнул он рукой, недовольный собой окончательно.
Бывают дни, когда все не ладится. Трескается одно единственное блюдце и сервиз из китайского фарфора можно продавать только порознь и на сувениры.
Орхидеи, которые так любят покупать, когда не знают, что подарить, не желают верить искусственному свету и теплу и стоят поникшие, совершенно утратившие товарный вид.
И у девушки этой, так робко шуршащей в проеме окна - тоже не лучший день.
- Ну, что там у вас? - нависая над ее спиной, спросил Глеб. - Учтите, мне пора закрываться.
- Вы лучше посмотрите с улицы, - не разгибаясь, сказала она.
Глеб вышел из магазина.
Просто не понятно, как можно разместить на квадрате бывшего окна бывшей квартиры такое огромное, наполненное воздухом пространство. И ничего ТАКОГО не было в нем - сувенирная атласная туфелька на укутанной шелковым платком коробке, страусиное перо, нитка бус. И ощущение - ощущение изысканного стиля, позволяющего додумать все остальное. Экзотические цветы в прозрачных высоких вазах, шахматные фигурки из нефрита, фарфоровые статуэтки, пасхальные яйца, бонбоньерки, ножницы для сигар.
Глеб закурил.
Инга поправила складку платка и отошла вглубь магазина. Что-то было в ее глазах. Как что-то было глазах той - "чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя ярко желтыми цветами".
- Беру, - сказала он, возвратившись в помещение. - Заверните. Это было его любимое выражение.
х х х
- Это просто свинство с вашей стороны, - говорила Инга сердито, протягивая вороне кусочки сыра. - Я в отпуске сто лет не была. Я хочу пожить нормальной человеческой жизнью. Сделать себе прическу, розочки на ногтях нарисовать, в ресторан сходить, познакомиться с кем-нибудь, наконец.
Ворона насмешливо каркнула.
По номеру валялись в беспорядке разбросанные вещи. Платье из золотой кисеи, чулки, остроносые туфельки. Какие-то шарфики, сумочки, расчески и заколки - вся эта, милая женскому сердцу дребедень.
Огромные крылья из настоящих перьев покачивались на низко свисавшей люстре.
- И нечего смеяться. Я сегодня иду на бал! Да! Буду там танцевать до утра.
Ворона скептически разглядывала высокие тонкие каблучки.
Инга провела пальцем по зеркалу, разглаживая у своего отражения тоненькие морщинки вокруг глаз, способные выдать возраст.
Стандартный гостиничный номер-люкс отражался в огромном зеркале, и не было в нем ничего необычного и примечательного, кроме нагло расхаживающей по кровати вороны.
- Где вы раньше работали? - спросил Глеб.
Сколько их было - таких вот гостиничных номеров?
В первый миг после пробуждения, она не всегда могла вспомнить, кто она, где и зачем. И вид из окна зачастую был одинаков, как одинаковы все пейзажи за окнами стандартных панельных многоэтажек во всех городах.
Можно сойти с ума, если изо дня в день, с каким бы настроением ты не встал, первое, что ты видишь в окне - унылую ободранную серую башню противоположного дома, до которого при желании можно доплюнуть.
И можно сломаться и впасть в депрессию, оправдываться перегрузками на работе, пробками в транспорте и головной болью.
Это легче чем… скажем, достать акварельные краски и разрисовать свое окно. Раскрасить на стекле, как на холсте башню напротив. И превратить ее, скажем, в гусеницу. И научить соседских детей делать тоже самое. Дети быстрее взрослых понимают, зачем это нужно.
Затем купить еще несколько банок, теперь уже масляной и покрасить перила на лестнице во все цвета радуги. И делать это до тех пор, пока перепуганные и недовольные жильцы не начнут улыбаться. Потому что просто невозможно ходить по веселой лестнице с хмурым лицом.
Иногда люди делают это сами.
А иногда… ветер приносит не только нянек для непослушных детей. Иногда он приносит и декораторов.
В ее чемодане лежат акварельные краски, цветные мелки, семена экзотических цветов, отрезы шелка и бархата, флаконы, хранящие запахи гор и долин.
А еще - резиновые перчатки, универсальное моющее средство и набор щеток. Потому как, прежде чем наводить красоту, надо хорошенько выгрести мусор и пыль из всех углов.
Ну и что, что она в отпуске? Разве этот город, так старательно украсивший себя фонариками и гирляндами, так чисто вымывший свои улочки и окна, не заслужил свой праздник? Свое личное маленькое чудо?
Отыскав в косметичке лак с серебряными блестками, она быстро нарисовала на стекле снежинку. Она получилась немного кособокая, потому что ворона каркала под руку, но в целом - вполне похоже.
- Я люблю тебя, - сказала Инга снежинке.
- Я люблю тебя, - говорила она каждой улочке, каждому дому, по очереди возникавшему за ее окном. - Я люблю тебя…
- Давай, - каркала ворона. - Еще немного.
- Я опаздываю! - спохватилась Инга, когда лак в баночке кончился, а стекло сверкало, покрытое затейливым узором. - Все! И хватит! Не смей больше меня уговаривать.
Ворона прыгнула на подставленную руку, и они препирались, пока ехали в лифте и бежали через гостиничный холл - нарядный, пустой и гулкий.
Дежурная за стойкой проводила золотистую крылатую гостью равнодушным взглядом.
Ну, подумаешь, говорящая ворона. В этой гостинице кто только не останавливался. Особенно на Новый год.
Выскочив на улицу, Инга вытянула руку посмотреть на часы и что-то холодное спланировало на ее ладонь. Это что-то сверкнуло под случайным лучом света, и было оно немного кособокое, слишком крупное, но в целом - вполне узнаваемое и таять не собиралось.
Инга подняла голову к небу. Оно было низким, тяжелым, так что - не будь острых и покатых крыш маленьких особнячков - оно давно легло бы на тротуар влажной темной тканью.
Небо было затянуло толстыми холодными тучами, полными снега. Тучи теснились, натыкались друг на друга, недовольно перешептывались. Они несли свой груз далеко отсюда, когда волшебный рисунок на стекле заставил их изменить маршрут.
- Вы что, - возмущенно воскликнула Инга, - сами не можете?
И снова далеко-далеко, слышный только ей, ласково тренькнул колокольчик.
- Ну, ладно, - хмуро сказала Инга. - Но, если я опоздаю на бал… ох, что я вам сделаю!
Она решительно свернула в переулок, а довольная ворона поскакала следом.
х х х
- Инга, - сказал он за ее спиной, - это ты?
Ах, как не к стати! Почти все уже было готово и еще ничего не сделано до конца.
И она торопилась и опаздывала, как Золушка. Ну что его принесло в магазин в последнюю ночь года?
- Что ты здесь делаешь, Инга?
- А вы не видите? Оформляю витрину.
На прозрачных, почти невидимых лесках кружили над фарфоровыми домиками большие белые перья.
И хлопья снега кружили над городом, превращая его в рождественскую открытку из прошлого, когда снег был белым, елки - пушистыми и мандарины знаменовали собой приход праздника.
- Инга, - шепотом сказал Глеб.
Она провела рукой по крылу, достала тонкое острое перо и нанизала его на леску. Оглянулась через плечо.
Игра света и тени. Это всего лишь игра света и тени.
Не больше.
А это - всего лишь женщина.
Его служащая, которой он платит зарплату, и сегодня вечером хотел пригласить в ресторан.
- Я хотел пригласить тебя поужинать, - сказал он, стараясь не смотреть на острокрылую, невозможную тень, лежащую на полу у его ног. - Да, я знаю, моя жизнь запутанна и не нужна тебе. У тебя видимо какие-то дела в этом городе и тебе пришлось остаться тут надолго, а даже тебе, похоже, надо что-то есть и где-то жить. И ты, конечно, не могла мне ответить, где ты работала до этого… нет, я не пьян. Ну, немного пьян, конечно… не смотри на меня так. Инга…
- Тише, - сказала она и закрыла его рот прохладной ладошкой. - Ты спугнешь…
Свет померк.
Из приоткрытой двери тянуло холодом.
Трепетали огоньки в фарфоровых домиках, мигали окна в домах, на крыши которых беззвучно ложился мягкий пушистый снег, похожий на острые перья.
- С новым годом, Глеб.
Они целовались посреди сувенирной мишуры, подсвеченной разноцветными огнями из окон напротив…
Целовались в небе над городом, в холодном воздухе, пахнущем ванилью и апельсинами.
На крыльце магазина сидела большая ворона и задумчиво поклевывала сыр.