Вообще утром мы собирались вылезти из своей норы в Soho, но решили никуда не ехать и остаться дома. Собраться, перебрать фотографии, отдохнуть немного.
Отдохнуть не особо получилось - глаза после четырех-пяти часов сна почему-то сами открываются - и всё.
Я вызвала рекомендованное знакомыми такси. Собрались. Последнее финальное «до свидания» нью-йоркской квартире, позвонил водитель – и мы поехали. В Чикаго.
Точнее, мы выкатили чемоданы и увидели серебристо-голубой «мерседес» с мягкими, как диван, кожаными сиденьями. Ну, это я его окрестила мерседесом. Это было неопознанное, слегка представительское американское авто. Водитель в белой рубашке был учтив и расторопен, поэтому сумму в 42 доллара я округлила до 50, таким образом, оставив первые за всё время путешествия 20-процентные американские чаевые.
Приехали мы неприлично рано для внутреннего рейса и минут 40 ждали регистрации. Регистрация представляла собой забавное действо. Ты подходишь к стойке авиакомпании. На тебя особо даже и не смотрят и не разговаривают с тобой. Ставишь чемодан на весы. Перед тобой стоит сенсорный экран и там сказано: введите номер подтверждения брони. Хорошо, что он был у меня с собой. Потом выбираешь , сколько у тебя чемоданов. Потом тебе автоматически распечатывается талончик, потом тетенька тебе говорит взять чемоданы и отнести их за стенку какому-то дяденьке чтобы он их рентгеном просветил. «А потом обратно к вам?» - спрашиваю. «Нет. Там оставляете», - отвечает она. «А куда теперь нести чемоданы?» - спросила я дяденьку еще раз на всякий случай. «Никуда. Всё. Оставляйте тут - и идите». В общем, так непривычно вся эта процедура выглядела…
Потом мы пошли пить кофе. Мужу – эспрессо, себе – латте, стандартно. Я долго объясняла кассиру, что мне нужно именно эспрессо и именно двойной (потому что одинарного обычно мало). Она кивала головой. В итоге, налила мне огромную бадью какой-то ужасной темной жидкости. Это было точно не espresso. Муж, увидев бадейку, долго ржал. Мы решили, то если бы какой-нибудь итальянец увидел сие эспрессо, то его хватил бы удар:)
Потом идешь на security check. Тебя просвечивают. У мужа что-то бесконечно пикало, и вот я вижу, что сотрудница чернокожая ему что-то торжественно сообщает. Муж хлопает глазами. Подхожу я и говорю: “ Повторите, я переведу”. Она повторяет: «Сэр, вы подходите под категорию особой проверки, и я собираюсь просветить вашу обувь»
«Сэр», - говорю я мужу, «вашу обувь собираются просветить. Можно?»
«Да пожалуйста», - отвечает муж
Дальше – опять особенности внутренних перелетов. Подходишь к выходу, а там мужчина что-то вещает. Я слышала что-то про «объявиться у стойки за 15 минут до посадки, иначе…» Про «иначе» я забыла, поэтому решила таки появиться у стойки. Оказывается, при регистрации тебе не дали посадочного талона, а даёт его как раз дядя у стойки, причем если ты не объявишься, то твоё место могут аннулировать и вообще тебя на борт не взять, а взять кого-нибудь другого. Еще дядя определяет тебя в группу. Они там грузятся на борт группами – A, B и С. Причем в каждой по 2 подгруппы. И вот он объявляет – группа A – на посадку, группа B – приготовиться и тп. Мы попали в самый конец группы С, что значило только одно – что места нам остались только разные и только посередине. И еще там не кормят, потому то это дорого, и если хочешь есть, – то плати. На этом рейсе только поили. Причём стюардесса, как официантка, ходила по салону и спрашивала, кто и что будет пить, записывала в блокнотик, а потом каждому в отдельности приносила всё это.
Здесь я сделаю языковое лирическое отступление, точнее признание. Только в Америке, вот уже второй раз, я чувствую, как плохо знаю английский. Да-да, не смейтесь. Я не знаю, что это, но именно в Америке меня как-то вырубает. Меня, филолога, преподавателя английского и человека, вся работа которого связана с английским. Я немного настороженно ждала этого – повторится или нет? Повторилось.
Вообще, это такое испытание для гордыни.
Попытаюсь объяснить. Во-первых, меня не всегда понимают. Ну то есть, часто переспрашивают и напряженно вслушиваются. Хотя я всегда считала, что говорю с американским акцентом.
Во-вторых, я то ли тушуюсь, то ли начинаю чувствовать себя какой-то сильно иностранкой, и когда говорю с людьми, то мне кажется, они так нетерпеливо на меня смотрят и думают, ну вот опять что-то там непонятное трындит – и у меня наступает какой-то лингвистический коллапс. Я забываю простые слова, я становлюсь молчаливой, я боюсь открыть рот и т.п. Это вообще очень странно для меня. Очень.
И вот я говорю об этом в надежде, что я не одна такая в похожей ситуации. А если – одна, то тогда это что-то психологическое.
Вообще, у меня есть объяснения происходящему. Одна знакомая финка, которая долго жила в Штатах ,сказала, что испытывала похожее, ей понадобился месяц, чтобы ее перещёлкнуло – и речь, что называется, полилась. Это «финское» объяснение меня успокаивает. Месяца у меня, конечно, нет. Но чувства действительно своеобразные. Ты весь окружен английской речью. Ты непроизвольно подслушиваешь чужие разговоры и понимаешь их, ты понимаешь все объявления в общественных местах. Однако, когда с тобой начинают разговаривать лично – то ты как дурак становишься. Как называется сей феномен – я не знаю. Если знаете – то расскажите.
Так вот, возвращаясь к полёту. Идёт стюардесса, и я ей говорю, что буду «still water» Она делает вопросительный взгляд. Понеслось, думаю… «Just still water», – повторяю я, и ей становится еще более непонятно. «Что это?» - вопрошает она «Ну приехали», - думаю, - «в Америке больше не понимают, что такое still water?» Потом я начинаю мысленно перебирать варианты как бы ей так кратко это объяснить – и еще более запутываюсь. Она меж тем мою «still water» превратила в какую-то «distilled water». Выручает девушка, сидящая рядом. «Without bubbles» (“без пузырьков”), - говорит она. «Спасибо», - с чувством говорю я ей. До стюардессы тоже допирает, что я имела в виду. «А, обычную воду, а я думала дистиллированную». Хохочем. Будем надеяться, что это она исключительно из-за шума самолёта не расслышала мою «just still water»…
Вот я пишу всё это, а самолет при этом болтает из стороны в сторону.. Какая-то турбулентность у нас тут. Кстати, на борту есть wi-fi. Платный, правда..
Приземляемся, иду по аэропорту – и чувствую уже какую-то другую Америку. И она мне нравится больше. И аэропорт нравится больше, хотя он не центральный аэропорт Чикаго. Нас встречает наш брат Иосиф с Катей. Выяснилось, что Катя – дочь знакомых наших родственников, которая гостит у них уже четвертый месяц. Она учится в Питере и сейчас на перепутье – не знает что ей делать : брать академ в Питере и оставаться в Штатах или возвращаться домой.
Нас усаживают в огромный Nissan Armada испрашивают , не хотим ли мы проехаться по downtown Чикаго. Downtown – так называют центр города в Америке. С вашего позволения, засорю русскую речь и буду называть его так же, аутентично, как его называют русские здесь – даунтауном. Кроме того, в даунтауне работает жена Иосифа – Юля. Время – 10 вечера, а Юля еще на работе. Выясняется, что она - корпоративный юрист и закончила Гарвард. «Ого! Мне уже страшно – юрист, из Гарварда – звероубойная смесь», - смеюсь я. «Она очень милая», - заверяют меня.
Забираем Юлю. У нее тяжелая сделка и еще ей трудно говорить по-русски. С Иосифом они разговаривают в основном по-английски. Выглядит забавно. Она с трудом рассказывает нам про свой рабочий день, щедро пересыпая речь английскими фразами, немного злясь на то, что не может подобрать русские слова. Юля приехала сюда в 11 лет, Иосифа привезли в 9. Но ей труднее использовать русскую речь.
Попутно Иосиф нам устраивает мини-тур по центру Чикаго. Чикаго нравится. Уже сейчас из окна машины, больше чем Нью-Йорк.
О родственниках можно написать книгу, но если совсем вкратце, то их зовут Гера и Лена. Они врачи китайской медицины. Приехали сюда 18 лет назад. Провидение их буквально арканом притащило в Штаты, хотя изначально они собирались иммигрировать в Израиль и совсем не хотели ехать в Америку. Эта история заслуживает отдельной главы. Но факт остается фактом – они приехали в США. Они совсем не знали языка. У них не было денег и на учебу в колледж их взяли ради смеха, думая, что не продержатся и семестра. На первой лекции они поняли два слова «ok» и «but». В итоге они стали лучшими студентами. Сейчас у них своя небольшая частная клиника по акупунктуре, мануальной терапии и массажу.
Гера защитил докторскую, которая входит в десятку лучших докторских работ по акупунктуре и разработал уникальную диагностическую модель. У них квартира при клинике в Чикаго, красивый дом в пригороде Чикаго, вилла во Флориде и дача на берегу озера в Висконсине. Они любят страну и очень благодарны ей за то, что она им дала.
Муж не видел их Бог знает сколько лет. Я их не видела (и не слышала) никогда.
Они встречают нас у двери. Ведут в комнату. Я путаюсь в их лестницах и пролетах – они купили 2 таунхауса и объединили их. В одной части - клиника, в другой – живут они по рабочим дням. На выходные уезжают в свой дом. Лена прекрасно готовит и кормит нас вкусным ужином с нашей любимой гречкой. Потом до трёх ночи, мы долго-долго разговариваем. В основном про Америку и политику. Гера говорит, что с Обамой – это уже не та страна, в которую они когда-то приехали. Он и его команда меняют её и меняют в другую сторону. Под конец Гера даже заявляет, что если его переизберут, и он продолжит быть у руля, то они не знают, захотят ли в перспективе жить здесь…
Звучит сильно. Потом, уже много и долго поговорив с Герой и увидев, как он относится к стране, я подумала, что вряд ли он отсюда уедет. Он слишком её любит. Что-то должно очень сильно измениться. По его словам, такое вполне может случиться. Кое-как отрываемся от разговоров и намечаем план на ближайшие дни. На выходные нас везут в дом в Чикаго. В воскресенье мы едем в даунтаун и возвращаемся в их квартиру при клинике.