Городские начали заезжать к нам в конце июня, как раз разжарилось от души, и всем любопытно. Мне вот и так хорошо, но мужики телочек ждали. Как будто своих мало, ага. Но эти-то все дырявые, а городские вроде как повезет.
Борис каждый день мимо остановки катался, как время автобусу подъезжать. Я ему отдраил тачку, стала круче иномарки. И внутри тоже все отмыл, старался. Он, если видел, что я плохо старался, заставлял языком вылизывать. Там кое-где тяжело язык доставал, но ничего, я корячился жопой кверху, весело даже было, когда пацаны со мной играли еще. Шерсть на заду подожгут, а то и еще чего придумают, чтоб и мне приятное, и им весело. Я это люблю, когда мне все внимание.
В общем, в два часа и вечером залазили в его крутецкую четверку еще Вадик, Ромка, Толик, Ромка и Рябой и я на самом почетном месте в багажнике еще. Ездили обычно бестолково, но на второй неделе повезло. Стоит. Ну телка, как телка, но видно, конечно издалека, что не нашенская. Боря тормоз в пол, резво так окатил ее пылюкой, мол, давай подвезу. Там же пилить до поселка километров пятнадцать, ага. А она за сумку вцепилась, мол, дед ща подъедет. Тут уж не знаю, откуда Боря просек, что это Сан Санычева девка, слышал, видать, на ферме, что тот внучку ждет, и говорит: да я как раз от твоего деда, чтоб тебя довезти. Пацаны понятливые, все типа по делам вылезли, к соседям зайти или еще зачем, а меня забыли. Ну, мне и так неплохо было. Тем более с Борей интересней, так что я там расположился со всем комфортом и ниче.
В багажнике же сзади подбито неслабо было, и крышка болтыхалась, можно в щелки смотреть. А телочку Борька не быстро так вез, но довез. И тут я смотрю - нечисто что-то. Я ж такое сразу секу. И видно мне хорошо было, как Борька мой эту городскую, значит, по ручке так погладил перед заборчиком. Оно, конечно, мож, и показалось, но меня аж трухнуло там. Но ниче, пересидел. А вечером мы в клуб пошли. Ну, мужики то есть, пошли, я там чуток провинился, когда туфлю Боре начищал, стормозил и в говнице испачкал типа случайно. На самом деле, не случайно, пальцем в своей же жопе поковырял, но туфли слишком нарядные были на мой вкус, а я же сразу понял, зачем он их надеть решил. В общем, оказался наказан и на дискотеку попозже доковылял. Но самое главное увидел. Да и вообще все видели. Боря за кралей этой к деду ее пошел, вытащил в клуб и вроде как за ручку прошелся, чтобы типа все видели, че отхватил. А она тоже ниче такая, не против. Еще бы. Борька-то самый красивый у нас: и плечи и рожа, и *** у него самый-самый, точно говорю. А это ж девкам самое главное.
Потом, значит, отвел он городскую обратно к деду, и мы пошли по зову природы. Ну, то есть, девок своих уже выцепили, а я там всегда был на подхвате. Потому что без меня всегда скучно. И девки-девками, а мужики без меня никуда, вот такой я незаменимый. Так что я даже простил Боре эту телочку, и то, что он ее по руке погладил, и то, что в клуб притащил. Зато она, вон, дрыхнет, дуреха, а у нас тут самое веселье. И я ж на все руки мастер, меня вон девкам в пример ставили, когда те кочевряжились. Светка, например, только двоих могла за раз взять, а я выносливей. Ну да не буду уж хвастать, хорошо так посидели, душевно. Я напоследок как обычно до Бори добрался, он разрешил себе зад вылизать. И ниче, что после сортира. Зато свое, родное, любимое...
А на другой день Боря на сходку не пошел. И потом еще. И так аж всю неделю! Я соскучился, яйцы ломило. А потом выяснил же, а это он к телочке повадился. Вроде как ей наш клуб не понравился, и они вдвоем стали сами по себе тусить. Пацаны нормально это все поняли, а я... Аж сердце замерло. Как услышал, убежал от всех и в кустах сел реветь. Глупо, конечно, но мне уж хреново очень стало. Прям тоска, хоть вой. И не знаю почему, ведь пацаны ж правы - девка вроде красивая, поиграют немного, и уедет обратно в город. Борька отсель никуда не денется, а чует жопа, что плохо это все. Совсем-совсем плохо. И пацанам-то пофиг, а я Борьку знаю. Он как че удумает - мало не покажется, а за ручку еще никого не гладил и неделю к ряду ни из-за какой такой телки ни разу не пропадал.
В общем, я в кустах пересидел, пока меня там звали, и похрен, что потом накажут. А вылез и потихоньку к Борькиному дому полез. А у него темно. Тогда я к Сан Санычу. Дед сам уж спал давно, и в доме во всем тоже темень, нет девки-то. А это уж совсем плохо. Потому что я как-то почуял, куда Борька ее повел. Сердцем теперь, не жопой. Прям точно знал!
Это у нас полянка тайная на болотах, где раньше усадьба начиналась. Там еще дуб остался, пилили его пилили, так и не спилили. Огроменный такой хер. Ну и в нем у нас тайник, общий, то есть, не у нас, но я ж вроде как на особом счету, без меня никуда. А место хоть и приметное, но хрен доберешься, там через пруд надо, по осоке и на островок, а потом по зарослям ежевики тропка специальная. И полянка. Трава сочная, мягче постели. И луна. И стрекочет вокруг что-то, звенит, плещется, прям все тридцать три удовольствия. А посередине всей красотени Борька с этой девкой. Наяривает ей. Ну, как наяривает... Он над ней че-то завис, а она стонет так, тихонько, прям как целка. Типа: ой, подожди, ой, сейчас, ой, больно. И он ждет, значит. А я смотрю и не пойму: зачем? Да я ж три таких хера, как у него, взять могу, не лопну, а тут тычет непонятно куда, мучается. И еще в ответ что-то шепчет, непонятное. Успокаивает как будто. Мол, потерпи, ща будет хорошо, а потом мы с тобой уедем, только ты и я, хоть на край света, ты ж моя жизнь, потерпи только чуток. Ну и подпихивает потихоньку. И не только подпихивает...
Луна же еще, кожа у них будто светится, а он ее по лицу гладит, целует, слезки слизывает. Меня аж затошнило, по-настоящему. И в животе скрутило. Как будто Борьку при мне убили и кишки выпустили, и сделали чучело. Это же не он совсем! Ведьма сглазила! Да Борька, да если б приспичило, девку эту с первого раза в кустах оприходовал бы, потом еще с мужиками поделился б. У нас же как, раз одному дала типа по любви, значит уже общественная. Любовь быстро проходит, дырка остается. Ну и порядок такой.
А эту, значит, втихаря, прячет, чтоб никто не знал.
Ну и злоба меня взяла. Как будто он нас всех предал. Меня в первую очередь. Я ж для него чего хошь, говно жрать буду, да вообще все. А он тут шепчется, сука. Аж в глазах помутнело, не знаю, если заревел опять, то не заметил уже. Мне даже заорать хотелось, чтобы все это сразу кончилось, а я бы проснулся, и все как раньше, чтобы все лопнуло на этой полянке, в клочья. Не знал, куда себя деть. И до сих пор не пойму, как они меня не заметили. Я так и вышел туда из осоки и долбанул Борьку по башке. Дощечка как раз подходящая попалась, на конце ржавый гвоздь с палец. И прям ему в лобешник. А девку так уже придушил, руками, она и взвизгнуть не успела. Мне тогда только полегчало.
Тут и Борьку сразу пожалел: лежит голый, в крови, белый-белый, теплый еще, а земля прохладнеет. Я его напоследок облизать хотел, чуток совсем, чтоб от девки на нем духу мерзкого не осталось. А он дышит! Живой! И все как прежде будет, это я сразу понял! Только лучше еще. Успеть бы только до рассвета... Но я быстрый. Вещички его все собрал, и его тоже, и так на себе утащил. Главное было, чтоб кровь не следила, но там пруд, все чисто. А у себя я его спрятал в сарае, за уголь прикопал. Денек потерпит, а там я уж тряпья у бабки натащу, сделаю постель по высшему классу. И сенца для запаха, а то в стене доски расходятся прям в свинарник, пованивает малек, хотя и сам Боря тоже обдристался на второй день неслабо. В себя он поначалу не приходил и не шумел, ну и ладно, а рот я ему на всякий случай заткнул. Ну и всего немного подстраховал проволокой, чтоб не выдался, когда очухается. Его ж по всей деревне ищут теперь. И даже в область искать отправили. Пацаны, видать, узнали, что общак из нычки пропал, рассказали следакам, что он при бабле сбежал после того, как Санычеву внучку кончил. Так что ему лучше со мной, в сарае. Со мной не пропадешь. Я все умею. И Боря мне теперь все-все разрешает и хвалит потом молча. Так что я стараюсь: и с ложечки покормлю, и мазью специальной намажу, чтоб пролежней поменьше там было, и вылижу всего, если не сдержится, мне привычно. Оно ж свое, родное. Любимое.