Сначала я жил у Гены и его мамы. Тогда я был молодой, шустрый и обаятельный.
Гена редко бывал дома. Мама ругалась и говорила, что ей надоели его пьянки. А когда Гена приходил, то она прятала от него все лекарства с алкашным запахом. Иначе он все выпьет, и она не сможет лечить свое сердце.
А однажды Гена нашел в шкафу, на самом верху, волшебный напиток, за которым я давно охотился.
Гена залпом выпил бутылочку и лег спать, а я всю ночь вдыхал пьянящий запах, который разливался по комнате и проникал во все щели. Я нашел бутылочку, поймал на язычок несколько капель и бегал по стенам и потолку. Я был счастлив, как никогда.
Мама заболела, и я все время спал в ее ногах, чтобы они не мерзли. Она меня гладила и пела колыбельные песенки: «Сон приходит на порог», «Спи, моя радость усни», «Теплый сумрак ночной всех зовет на покой». Мне особенно нравилась песенка «Придет маленький волчок и укусит за бочок». Было чуть-чуть страшно, но приятно. Я засыпал, и мне казалось, что я парю в межзвездном пространстве, управляя полетом легкими изгибами хвоста. Незабываемое ощущение.
А потом мама умерла, а Генка все пьянствовал и пьянствовал. Почти меня не кормил. Приносил только иногда остатки от бутербродов, которыми он закусывал в рюмочной.
Все кончилось тем, что он попал в больницу для алкашей, и меня забрал Генкин закадычный друг Гришка. Он хоть и был закадычный, но закладывал реже, чем Генка, и я чуточку оттаял от вечного стресса. И кормежка была достойной. Мясцо, печеночка, рыбка всякая, ряженка, сметанка.
Я вошел во вкус и стал даже куражиться: этого не хочу, того не хочу. А Гриша, его жена и дочка причитают: «Кушай, Кузенька, Кузеныш-Раскузеныш, пожалуйста». А я мордой кручу, привередничаю и кочевряжусь.
Но иногда Гриша тоже приходил поддавший. Я слышал его шальные шаги, как только он начинал затяжной подъем по лестнице. Я лапой поднимал крючок, и он вползал, пьяненький, в прихожую.
Однажды утром, Гриша, протрезвев, прочитал посвященное мне стихотворение:
Средь корешей и милых дам
Вчерась нажрался в хлам.
Приполз на кочерге,
На четырех и автопилоте,
На кривоходе-сапоге.
Кто дверь открыл? – Любимец. Котик.
Я был растроган. Любит он меня, алкаш стоеросовый. Ну да ладно. Лишь бы кормил хорошо.
Все бы ничего. Но Гришка, жена и обе дочки мало уделяют мне внимания. Все вечера и заполночь у компьютера. Не оторвать.
Но нет худа без добра. В длинные темные вечера я осваивал поэтическую технику. И из меня получился изрядный поэт. Вот моё последнее стихотворение, можно сказать – крик души.
Жалоба кота
Хожу по коридору, плачу,
Печаль, тоска и грусть меня берет,
Хозяин за компьютером маячит,
Его жену другой компьютер ждет.
И дочка втюхнулась в еще один компьютер,
Играет в кошки-мышки и принцесс,
Не выдержать такой мне жути-баламути,
Меня сгноит технический прогресс.
Нет, чтобы котика погладить,
И словом ласковым побаловать его.
Они же с яндексом и гуглом шашни ладят,
В хайтеках этих я - не в зуб ногой.
Когтями я вопьюсь в мудрёный сервис.
Я зол, неистов, меня не удержать.
Возьму с расстройства и разденусь
И покажу ему кузёну-раскузёну стать.
Гришке стихи мои нравятся. Говорит, что в них много воздуха и иронии. Надо, говорит, протолкнуть тебя в Союз писателей. Только не знаю, говорит, в какой? Уж больно их много, этих Союзов. Один другого краше.