ПОВЕСТЬ 5 из книги "Такие разные ягоды" П. Краснощеков
РАСКУЛАЧИВАНИЕ
Сия чаша не миновала Ксению Скупову, она это предполагала, поэтому заранее часть своих личных вещей отдала своей подруге детства и соседке Варваре Клениной с просьбой, если раскулачат и будут высылать, то на станции у эшелона передать часть этих вещей. Но всё же, теплилась надежда, что с четырьмя детьми, двое из которых были ещё грудными, семью пожалеют, или, хотя бы, не вышлют. Но не пожалели. Пришли.
Девятимесячные близнецы Коля и Лида в это время спали на печке на подушках. Когда из дома все вещи вынесли, переписали, дошла очередь до подушек под младенцами. Они попросту грубо выдернули их из-под детей так, что те с рёвом раскатились по печке.
- Оставьте хоть подушки малышам, - попросила Ксения.
- Таперича оне не баре на перинах спать. Вон подстилку в собачьей будке возьми. Нам не жалко. Ха-ха-ха
- А сдохнут – не велика потеря, от вас, врагов народа, стране одне неприятности.
Семью погрузили на телегу и отправили вместе со всеми раскулаченными в этот день в Антиповке на сборный пункт при станции Лапшинка.
На сборный пункт прибывали раскулаченные со всей области, даже с южных заволжских сёл. Некоторые с собой захватили плотницкие инструменты: пилы, топоры, рубанки, женщины захватили драчки, мясорубки, утюги, продукты, а некоторых вывезли в чём стояли на тот момент, как это случилось с Ксенией.
* * *
ГОРЬКИЕ ЯГОДЫ ПЕЧОРЫ
Эта часть книги написана по мотивам
отрывочных записей из студенческого
литературного дневника Лиды Скуповой,
дополненные детскими воспоминаниями
Лёли Скуповой.
Состав из паровоза и сорока столыпинских вагонов медленно, с длинными остановками продвигался на север. Движение скорбного эшелона отмечалось снятыми на станциях трупами, а иногда их просто выбрасывали на ходу из вагонов. Смерть двигалась вместе со спецпереселенцами в этом составе. В эшелоне, этапе насчитывалось от 1200 до 1500 спецпереселенцев, причём их количество с каждым днем в пути следования эшелона, этапа, баржи уменьшалась и до места назначения приходили не все. Голод, холод, болезни за время этапирования случалось косили до половины численного состава.
Охранники – молодые ребята в гражданской одежде, но с винтовками, видать, срочно набранных из рабочих, косо поглыдывали на поверженных «врагов народа». Ещё недавно они вместе требовали свободы, мира, свергали царизм, вместе сражались с беляками на фронтах, и вот сейчас… «справные»крестьяне стали тормозом, лишними людьми для страны, строящей социализм. Ленинская идея построить социализм руками врагов воплощалась в жизнь.
Ксения никак не могла привыкнуть к противному запаху, который ветерком от приоткрытой двери вагона нет-нет и доносился к ним от параши, стоявшей в углу за сложенными пожитками: пилами, топорами, лопатами и прочими инструментами. Вся одежда и прочие тёплые вещи были одеты, накинуты на плечи, головы для тепла, либо люди просто сидели на них. В вагоне мужчины, женщины, дети все сидели на полу, чтобы пройти по нужде к параше, когда становилось уже совсем невтерпёжь, надо было просто перешагивать через чьи-то ноги, спящих детей, подыскивая свободное место куда бы поставить ногу, продвигаясь к нужной цели. В первые дни Ксения никак не могла в такие минуты перебороть стыд, ведь вокруг мужчины, дети. «Что естественно, то не безобразно» - твердила она себе и продвигалась к параше, да и стыд уходил куда-то на второй план, когда смерть стояла рядом Общая беда как-то сплачивала, роднила людей, волею случая попавших в этот вагон.
В метре от Скуповых в семье из Ольховки тихо умирала старушка. Её невестка непрерывно тихо шептала молитвы. Чуть в стороне в другой семье в горячке метался пятилетний ребёнок. Ни врача, ни лекарства у охраны и поездной бригады не было, больных с поезда на станциях не снимали и врача к больным не приглашали. За эти пять дней из их вагона уже вынесли на станциях три трупа. Это намечался уже четвёртый, а, возможно, и пятый.
На станциях охрана заставляла дежурных выносить парашу и приносить в бачке два ведра холодной воды, на узловых станциях иногда удавалось добыть бачок кипятка. Старший по вагону получал у охраны сайки черного плохо пропечённого хлеба и распределял на тридцать два едока (теперь уже двадцать девять), выходило по двести граммов. Свои продукты у всех закончились еще при ожидании поезда на станции Лапшинка.
За высоким зарешёченным окном, проплывали поля, леса, деревни, города, природа тоже менялась, появились высокие островерхие сосны, ели, белели высокие берёзы, солнце в обеденное время склонялось всё ниже к горизонту, ночью становилось холоднее, по утрам зачастили туманы, а дни стали заметно прохладнее.
Наконец, поезд остановился ранним утром на пустынном перегоне. По вагонам уже гуляла весть, что впереди большая станция Котлас. В зарешёченное окно сквозь густой туман было видно, что эшелон, окружён солдатами с винтовками и собаками на длинных поводках.
- Похоже, господа хорошие, приехали. Собираемся, - сказал старший по вагону.
Дверь с шумом открылась, спецпереселенцы начали выходить по трапу, сделанному неумелыми руками, а дальше через коридор из солдат с винтовками, злыми собаками на поводках, готовых в любую секунду кинуться на выгружающихся из вагонов женщин, детей, стариков. Вокруг стоял невообразимый шум, состоящий из стона людей, женского и детского плача, грубых мужских окриков, изощрённого мата, лая и рыка озлобленных собак. Наконец все выгрузились, трупы вытащили отдельно в сторону в общую кучу, живых построили в колонну, объявили, что шаг в сторону считается побегом и стреляют на поражение.
Тронулись. У Ксении два мешка были сшиты вместе и перекинуты через плечи. В переднем коротком мешке сидели десятимесячные близнецы Лида и Коля, в заплечном мешке нехитрые пожитки, которые подруга Варвара все же смогла передать Ксении на стации Лапшинка. По низу своего пальто Ксения по бокам пришила петли, чтобы за них держались Миша и Шурик. Мише было уже семь лет, и за плечами у него была небольшая сумка с вещичками. Шурик был без сумки, ему всего пять лет, ему бы самому без помощи пройти этот путь до пристани, где их уже ждёт баржа.
Эти десять километров колонна шла четыре часа. Говорили, что после колонны оставались лежать ещё полуживые немощные старики и старухи, мёртвые дети. Их за руки-ноги кидали на повозки и куда-то отвозили.
Баржа стояла у крутого берега, с берега на баржу были перекинуты сделанные наспех деревянные мостки с перилами только с одной стороны. Мостки раскачивались, и, казалось, вот-вот упадут вниз в холодную воду.
Начали грузиться на баржу. Коленька, а затем и Лидочка заорали, требуя материнскую грудь. Ксения отошла в сторонку (охрана благосклонно разрешила и расступилась) покормить грудью близняшек. Усевшись на одно из спиленных деревьев и оставшиеся от строительства мостков, она кормила Лиду и Колю, Миша и Шурик склонив голову на колени матери от усталости уснули. Под стоны и ругань задремала и Ксения. Проснулась, а берег уже пустой, только уже не нужные мостки сиротливо лежали на вытоптанной траве, видимо ожидая следующей погрузки. Ни ссыльных, ни охраны, а баржа уже отчалила. Ксения подхватила своё семейство и, как ей казалось, бегом кинулась к мосткам.
- Погоди-ите-е, а мы-ы? Куда же вы без нас?
Но на её крики на буксире не обращали никакого внимания. На обрыв к месту погрузки подошёл военный, по виду начальник.
- Что, не успели?
- Пока покормила близняшек, опоздала, куда же мы теперь?
- Да-а…. Не отчаивайтесь и радуйтесь, что опоздали. Смотрите, что сейчас будет. А вы завтра с другим эшелоном на другой барже поплывёте дальше.
Колёсный буксир с баржой на тросу вышел на фарватер Двины и медленно, натужно, выпуская из трубы столп чёрного дыма, стал удаляться. Рядом с черным дымом показалась белая струя пара и послышался резкий противный гудок. Один, второй, третий. В конце третьего гудка вдруг буксировочный трос отцепился от баржи, а на барже в её носовой части Ксения вначале увидела, а потом и услышала грохот взрыва. Баржа стала медленно оседать носом в воду, но на палубе баржи никого из людей не было, скорее всего, они были закрыты в трюме. Снова послышался противный длинный гудок буксира, от которого поползли по телу мурашки. Через несколько минут баржа скрылась в холодных водах Северной Двины, захватив с собою более тысячи жизней.
(Здесь Ксения Степановна всегда при своём повествовании останавливается, с плачем крестится, молит Бога за упокой невинных убиенных. Только минут через десять успокаивается и продолжает свой рассказ.)
- За что их, гражданин начальник?
- Первая категория раскулаченных, склонных к террору подлежит ликвидации. Вот так и ликвидировали почти три тысячи врагов народа сразу, одним махом. Завтра придёт эшелон ссыльных второй категории, подлежащих высылке на Беломорье, Печору. С ними вы и поплывёте на место вашего спецпоселения. Радуйтесь, что остались живы вы и ваши дети. Считайте, что сегодня у вас второе рождение, в рубашках, видно, вы все родились.
- Ведь там одни женщины, дети и старики, какие же это…, - она ещё не договорила, а военный повернулся и ушёл с берега, словно из кинозала, где уже закончились последние кадры захватывающего фильма.
* * *
Продолжение в повести 6