В зеркале оранжево блеснул вечер. У нормальных людей это означает, что рабочий день подошёл к концу. У нормальных... Я глянул на часы. Пора! Теперь нужно бесшумно закрыть кабинет, молниеносно преодолеть восемь метров до лестничного марша и невидимкой пробраться мимо дежурного по райотделу Заболотного. И всё! Я уже у цели и меня ничто не остановит.
В доме напротив меня ждет Ева. Евангелина, если официально. Черт его знает, как я попал в этот капкан, но мне в нем было комфортно и интересно, в отличие от чадящего семейного очага, где у меня не осталось ничего, кроме обязанностей.
Нет, я бы не назвал свои походы к Еве супружеской изменой и, тем более, не считал её своей любовницей. Там было другое. Много разговоров по душам, много водки, много медленных танцев и чуть-чуть секса. Впрочем, чаще всего мы обходились и без него. Секс возникал, когда водки было уж слишком много. Вот такая странная у нас была любовь.
Сегодня проставлялась Ева. Сорвала с очередного папика кучу денег и обещала какой-то умопомрачительный сюрприз.
Я неслышно провернул ключ и на цыпочках двинулся по коридору. Дверь приемной распахнулась и из проема выглянул полковник Тимофеев. По его губам легко читалось привычное «дивизию Колумба мать».
Я метнулся к первой попавшейся двери и опустив ручку, медленно потянул на себя. Закрыто! Сука! Попал!
- Стас! Чижик! – крикнул шеф и оглянулся по сторонам. Чижиком он меня звал только в узком кругу старых оперов. – Собирайся. Поедешь на Набережную.
- А что, больше некому? – уныло протянул я, понимая, что Евиного сюрприза мне уже не видать.
- Как видишь…- Тимофеев с снова оглянулся и развел руками. – Дело там непростое. Журналюге голову оторвало.
- В смысле? Как это, «оторвало»? – представить себе, что летним, субботним вечером на многолюдной набережной можно было как-то потерять голову, я не мог.
- Взрыв.
- Теракт, что ли? Так пусть чекисты едут, - я попытался найти лазейку.
- Чекисты уже там. На теракт мало похоже. Скорей всего убийство. Езжай!
- А кто сегодня дежурит от отдела? – схватился я за соломинку.
- Слава Омельчук. Он уже там. Не выпендривайся, Чижаковский. Я пока прошу. А могу и приказать.
На свежеположенной тротуарной плитке, под белой простыней лежал человек. На месте головы простыня провалилась и побурела от впитанной крови.
- Стас! – обрадовано крикнул наш эксперт Василий Палыч. - Слава Богу, нормального опера нашли!
-Момент, - я глянул в бегающие глазки Палыча. – Нашли, говоришь? А ведь это ты, сука, стребовал с Наумыча именно меня. Нет?
- Во чутьё! – пробормотал эксперт. – Я ж говорю, ты лучший. Омельчук – пацан совсем. Тебе и распутывать.
- Сам-то ты еще больше не запутал? Что тут произошло-то?
- Взрывное устройство. Стопудово башку умышленно снесли.
- А конкретней?- я все еще не мог простить Палычу сорванную встречу с Евой.
- Степан Анатольевич Кузнецов, скандально известный в городе журналист.
- Это не тот, который в криминальных новостях? – прервал я эксперт.
- Оно самое и есть,- кивнул Палыч. – Значится, пошел наш журналист с женой по Набережной прогуляться. Свежий воздух, прохлада от воды…
- А жена где?
- Вон она, со Славой беседует.
В этот момент Омельчук поднял голову и, заметив меня, радостно улыбнулся.
- И что жена? – продолжил я допрос Палыча.
- Она мороженого захотела. Побежала к киоску. Потом бабах! И вот….
- Может, у него тыква сама рванула? От избытка компромата? – попытался пошутить я.
- Увы, пластид, - непонятно чему обрадовался эксперт.
- Это как же его угораздило? Не в рот же ему запихали.
- Кстати, версия – усмехнулся Василий Палыч. – Могли в сигареты напихать. Правда, там граммов сто пятьдесят было.
- Ага и сигарета, как палка колбасы.
- Шучу, - тут же отреагировал эксперт. – Видишь, старуха стоит. Иди-ка с ней поговори. Она тебе все расскажет.
- Палыч! Нахрена мне твоя старуха? У меня встреча срывается. Важная и, возможно, неповторимая. Плевать я хотел на твоего журналюгу, его голову, эту старуху и на тебя тоже. Можешь хоть раз человеком побыть? - рассвирепел я. – Давай, рассказывай все, что по делу есть, и я побежал. К ночи созвонимся, чтобы я утром на планерке доложился.
- Ну, ладно. – дед даже растерялся от моего напора. – В-общем, девушка отошла за мороженым, Кузнецов прогуливался по Набережной, а по дороге его остановил какой-то мужик. Пожилой, лет под шестьдесят. Попросил сфотографировать его с женой на фоне фонтана. Подал ему фотик. Кузнецов нажал на кнопку и фотоаппарат взорвался.
- А мужик с женой где? Задержали?
- Нету! Их кроме старухи никто не заметил.
- Славян, - позвал я Омельчука. Тот, оставив вдову, кинулся к старшему по званию. – Посмотри по сторонам по поводу камер. Ищи любые кадры места преступления и окрестностей. Найдешь, считай повезло. Потом бери свидетельницу и пусть смотрит. Может эти любители пофоткаться где-то в кадр попали. Понял?
- Так точно, - салобонисто вытянулся Омельчук. – А я и не догадался про камеры, товарищ капитан.
- Какие твои годы, бичо? Ладно, я убежал. Только не вздумай меня спалить! Если Наумыч спросит, я у экспертов или работаю со свидетелями.
Сюрпризы Евы начались с порога. На ней были тугие, обтягивающие брючки и короткий пиджачок на голое тело. Выбравшись из полутьмы прихожей, я обнаружил и макияж на лице моей подруги и недавно уложенные мастером волосы. Если учесть, что обычно она встречала меня в застиранном байковом халате, не удостоив даже накрашенными ресницами, вся эта красота, вряд ли предназначалась мне. Скорей всего, у Евы сорвалась какая-то встреча, и она решила снять стресс в компании старого собутыльника.
После второй рюмки Ева предложила потанцевать. Это был сюрприз номер два. Обычно для начала наших музыкальных обжималок требовалась определенная кондиция.
Ева принесла зажженную свечку, выключила свет и, обвив мою шею правой рукой, левой нажала на кнопку пульта. Как всегда первым номером захрипел про Прекрасный мир Луи Армстронг. Я даже разочаровался. Кончились сюрпризы…Но я ошибся.
Ева медленно припала к моим губам. Я ответил, но тут же отпрянул.
- Алё, мадам! Вы нарушаете конвенцию, - улыбнулся я. – Не вы ли хлестали меня за подобное по морде и читали морали о женской дружбе и супружеском долге?
- Сегодня можно! Разрешены все приемы вплоть до боевых,- томно прошептала она.
- У нас сегодня прощенное воскресенье? Или что-то неизвестное произошло во Вселенной?
- Сегодня наш последний день, Чиж. Больше танцев не будет. Но я хочу, чтобы нам было, что вспомнить, - Ева сделала шаг назад и расстегнула пуговицу пиджака. – Ну? Кому стоим, Чиж?
Я включил свет и внимательно вгляделся в её глаза.
- Что значит, «последний день»?
-А то и значит. Я замуж выхожу, - Ева попыталась беззаботно улыбнуться, но получилась натянуто.
- Не вижу препятствий! Я, как бы, тоже не холост. Что нам мешает снимать квартиру для встреч?
- Судьба мешает. Уезжаю я… В Москву. Завтра вечером.
- Постой. Ты в Москве замуж выходишь? – я не верил, что все кончится просто так.
- Ты про Шишова слышал? Шоумен на первом канале.
- Это который «приходите, посмотрите наше шоу», а звучит «на Шишова»? Знаю такого. И?
-Вот за него и выхожу.
- Где ж ты его подцепила, первая женщина?
-Места знать надо, - кокетливо глянула одна. – Всё, кончай допрос, ментяра. Пойдем, вмажем по стакану за моё семейное счастье, и в отрыв! Без правил и комплексов!
Домой я так и не пришел. Отзвонился жене от Евы и сказал, что занимаюсь убийством журналиста Кузнецова. Половина сонно выслушала и положила трубку.
- Чиж, а что там с этим Кузнецовым? – Ева потянулась, как кошка.
- Башку ему оторвало вечером. На набережной, у фонтана. Фотоаппарат с взрывчаткой ему подсунули.
- Теракт?- поёжилась Ева.
- Непохоже. Умышленное убийство.
- Жаль.
- Кого? Журналиста или того, кто теперь будет искать, кому он так насолил? - крикнул я из кухни, наливая кофе.
- Жаль, что не теракт, - раздалось из спальни.
- Это почему? А! Понял. Этим бы занимались не менты? Верно мыслишь!
- Нет, я о другом. Этот Кузнецов с неделю назад в своём блоге написал, что предсказал теракт за год до того, как он произошел. Было бы здорово: предсказатель теракта погиб при теракте.
- Добрая ты у меня! Чего-чего он там предсказал?
- Вкратце, - Ева отхлебнула кофе. – О! Молодец, умеешь. Жаль, раньше не знала, что ты кофе умеешь заваривать. Всё это случилось бы раньше.
- Ну-ну. И ей, как бы, верят, - рассмеялся я. – Так что там с предсказанием?
- Этот Кузнецов написал сценарий для кино. Там по сюжету боевики захватывают театр. Спектакль про военных летчиков, самолет на сцене, актеры в зале. Зрители даже сначала не поверили, что это боевики.
- Понятно. И что?
- Ничего. Отдал какому-то режиссеру, тот ещё кому-то. В общем, забраковали, как жестокий и нереальный. А через год все случилось в реале. Почти один в один. И летчики, и самолёт на сцене и террористы в зале. Ну, трагедия на «Двух капитанах» в Москве, помнишь? Собственно, он этим и похвалился. Предсказатель, мол, оракул и все такое.
- Чудес на свете не бывает, как говорит наш полковник Тимофеев. У всего есть простое объяснение.
- Чиж, а иди-ка сюда. Хватит разговоров, - Ева поставила чашку на пол и откинула одеяло.
Все-таки жаль, что она уезжает. Теперь будет там смотреть «на шишова» каждый день. И хрен с ней!
В отделе я появился к обеду и тут же встретил Славку Омельчука.
-Товарищ капитан, вас полковник ищет. Рвет и мечет!
- Спасибо, Славян. Пойду сдаваться! – я поднял обе руки, развернулся и столкнулся взглядом с Тимофеевым.
- Чижаковский! – гаркнул тот. – Немедленно ко мне!
В кабинете начальника было как всегда дымно.
- Где ты бродишь, Чижик? Ты понимаешь, что дело Кузнецова на особом контроле? Папаши покойного кореша уже до замминистра дозвонились..
- А я, что? Я по этому делу и брожу, - сделал я простецкую мину.
- И ночью тоже? Жена говорит, ты сутками на работе горишь, - укорил меня шеф.
- Наумыч, с женой у меня не получается ничего, - взял со стола Тимофеевский «Полёт» и прикурил. – Вообще ни с кем ничего не получается.
- Ладно. Дурака учить, только портить. Что нарыл по Кузнецову?
- В редакции ничего хорошего не нарыл. В том смысле, что хорошо о покойном никто не сказал, но и молчать не стали.
- Ну-ну…
- В общем, говорят, что бесталанный он был, что без образования, что в журналистику попал через папу. Врагов у него не было и быть не могло, потому что как журналист он бнздарен, туп и ленив. На личном фронте тоже ничего хорошего. Женат четырежды. Есть сын от первого брака. Нынешняя его половина на 16 лет моложе. Пацанка совсем. И вообще тот еще ходок. Да, и большой мастер заказных статей.
- И что ты думаешь по поводу всего этого? – нахмурился полковник.
- Думаю, что ни за что людей не убивают. Тем более таким изуверским способом. Там свидетельница есть. Видела супружескую пару, вроде как, дала ему фотоаппарат и попросила их снять. Я приказал Омельчуку найти все видеокамеры в радиусе пятисот метров, взять записи и показать свидетельнице. Может, опознает там эту парочку. Хотя бы будем иметь их изображение.
- Омельчук докладывал. Нашел он записи и уже поехал за старухой.
- Что ж, подождем, - вздохнул я. – Честно говоря, не вижу за что ухватиться.
- Хватайся за что хочешь, но к вечеру мне результат выдай. Мне замминистру докладывать. Иди уж! – шеф махнул рукой. – И это! Раз не куришь, не трогай сигареты. Все равно не помогает. Понял?
Сегодня нам с Омельчуком везло. Старуху с набережной он дома не застал, но она позвонила сама и сообщила, что искомая нами парочка находится в городской больнице. Свидетельница работает санитаркой в реанимации. Женщина с обширным инсультом, доставленная ночью, показалась ей знакомой. А когда она увидела в ординаторской её мужа, сомнения рассеялись. Это точно те самые любители сфотографироваться по-семейному.
В больницу я поехал один. Подозреваемый дедок оказался полковником в отставке и почетным чекистом, Савранским Аркадием Яковлевичем. Старый дзержинец был высок, сед и осанист. Как и положено людям его профессии, чувствующим свои цену.
- Капитан Чижаковский? – прочел он в моей ксиве. Внимательно осмотрел меня с ног до головы.- А почему до сих пор капитан?
- Да был я майором. Правда, недолго, - махнул я рукой. Симпатия к этому человеку росла с каждым мгновением. Я просто кожей почувствовал – свой.
- Разжаловали? Круто у вас. А за что если не секрет? За честность и принципиальность?
- Неудачно обмыл звезду майора. По дороге с банкета совершил наезд на сержанта из дэпээс.
- И правильно сделали, что разжаловали! Терпеть не могу пьяных за рулем. Особенно, когда человек при погонах, - полковник развернулся и пошел прочь, давая мне понять, что больше говорить со мной не желает. Я даже растерялся.
- Одну минуту, гражданин Савранский! – Я будто бы скинул себя чары. – Я сюда приехал не для того, чтобы обсуждать мои неудачи.
- Ого! Прям-таки уже и гражданин. Ну-ну… Предъявляйте, что там у вас, - самоуверенно усмехнулся дедок.
- Вы были с супругой вчера на набережной? Примерно в восемнадцать тридцать.
- Были, что скрывать.
- Вы видели, как погиб журналист Кузнецов?
- Так этот несчастный паренек журналист? – Савранский сокрушенно покачал головой.- Конечно, видели. Собственно, это событие в результате и привело нас сюда. Люба у меня больная вся. После смерти нашего единственного сына. А тут такое…
- Погодите. Вы общались с погибшим?
- Это трудно назвать общением, капитан. Парень подошел к нам, сказал, что мы прекрасная пара и предложил сфотографироваться на фоне фонтана.
- Предложил? Сам? - что-то мне не нравилась вся эта
история. – У вас был фотоаппарат и он решил вас запечатлеть?
- Что вы? – отмахнулся полковник. – Хорошая оптика стоит дорого, а плохая… Она и есть плохая. У юноши был свой фотоаппарат. «Никон», по-моему.
- «Никон»?
- Да. Он еще девушку свою фотографировал. А потом она за мороженым побежала. Слава Богу, на безопасное расстояние. Могли ведь погибнуть вдвоём.
- Отбежала, значит? Интересно…Ну, а вы? Почему вы не обратились к работникам милиции? Вы же свидетели!
- Любе стало плохо и мы поспешили в гостиницу. А там уже скорую вызвали, грустно ответил полковник. Помолчал и добавил. – Да какие мы свидетели? Этот взрыв вся набережная видела. Человек пятьсот.
- Ясно. А сами вы на каком расстоянии от взрыва находились?
- Пятнадцать метров. У меня глазомер профессиональный, - полковник даже приосанился.- Это парень сам ракурс выбрал. Чтобы и мы, и фонтан, и закат в кадре были.
- М-да… Вот тебе и ракурс…
Я позвонил Омельчуку и приказал слетать в редакцию. «Никон» игрушка не дешевая и если он был у Кузнецова, коллеги не могли об этом не знать. Странно, что юная вдова ни словом не обмолвилась о страсти мужа к фотографии. Я решил поговорить с безутешной сам.
Едва я потянулся к звонку, как дверь распахнулась сама. Из квартиры вышел невысокий человечек в круглых допотопных очках. В обеих руках он нес завернутую в старое покрывало картину.
- Благодарю, милочка, - бросил он через плечо. – А о Грабаре подумайте. Таких денег вам никто не предложит.
Ого! Наша вдовица еще мужа не похоронила, а уже его добро продает? Интересно…
-Здравствуйте, Марина Александровна, - широчайше улыбнулся я.
- Здрассте, - кивнула вдова. – А вы от кого? По поводу серебра?
- Да боже упаси! Я по поводу гибели вашего мужа, - я показал уголок удостоверения из нагрудного кармана. – Я понимаю, сейчас не вовремя, но у меня один-единственный вопрос.
- Ничего вы не понимаете! Наверно, думаете, что я фамильные ценности Кузнецовых распродаю, пока наследники не появились? И правильно думаете? Мне мужа хоронить не за что, а кроме меня некого. Я потом набегут сейчас бывшие жены и их детки. Ничего мне не оставят!
- Марина, успокойтесь. Ничего такого я не думал. Вы мне скажите, у вашего мужа был фотоаппарат «Никон»?
- Фотоаппарат? Зачем?
- Как зачем? Он же журналист. Мало ли? А потом, может, он фотографией увлекался? – я бросил взгляд на стену, увешанную разными снимками в деревянных рамках. Чаще всего на них была Марина.
- Бабами он увлекался. А фотоаппарат ему ни к чему. У него на мобиле камера была. Всё?
- Еще один вопрос. Вы видели, как погиб ваш супруг?
- Нет. Я у киоска стояла и вдруг взрыв.
- Но вы уже знаете причину смерти Степана?
- Это уже второй вопрос, - передернула плечами. – Говорят, ему взрывчатку подсунули. В фотоаппарате, что ли?
- То есть вам это не очень интересно? – я прямо оторопел от такого цинизма.
- А что мне дадут эти знания? Кузнецов погиб. Всё. Его уже не вернешь. Перелистываем страницу. И не смотрите на меня так! Там свидетельница есть, она подтвердит, что я тут не причем.
- Уже подтвердила. Все, Марина Александровна. Примите соболезнования и держитесь, - я изобразил благообразную мину и удалился. На лестничной клетке мне попалась знакомая дама. В прошлом году у неё украли коллекцию антикварного столового серебра. Она позвонила в дверь к Кузнецовым. Неужели, Марина? Во всяком случае, у неё мотив есть, в отличие от старика Савранского. Тот, вообще, ни с какого боку.
- Докладывайте, капитан Чижаковский, - Тимофеев в присутствии полковника из управления был категорически официален. Он даже воздержался от курева.
- Я встретился с человеком, которого опознала свидетельница Куренкова, как подозреваемого. Точнее, по её утверждению, именно он передал погибшему Кузнецову фотоаппарат, начиненный пластидом. Подозреваемый на поверку оказался полковником госбезопасности в отставке, Аркадием Яковлевичем Савранским. Он не отрицает, что они с женой были свидетелями гибели Кузнецова, но фотоаппарата они ему не давали и не просили их сфотографировать. Наоборот, у Кузнецова, по словам Савранского, была с собой фотокамера «Никон» и он сам предложил старикам сняться на память у фонтана. Сказал, что они фотогеничная пара и ракурс хороший.
- Интересно, - пробубнил управленец. – И какие же у вас мысли после разговора с этим полковником?
- Я не вижу причины не доверять Савранскому. Он не знаком с Кузнецовым, приехал с женой в наш город молодость вспомнить. У него просто мотива никакого нет. А потом возраст, жена инвалид. Какие они киллеры?- я даже усмехнулся для пущей убедительности.
-А как же показания свидетельницы? – поднял указательный палец Тимофеев.
- Во-первых, Савранский не отрицает, что Кузнецов погиб фотографируя его с женой. Мне кажется, бабуля видела только разговор Кузнецова и четы Савранских перед взрывом и сделала неверные выводы.
- Еще раз допросите. Узнайте все до мелочей, посекундно. Кто где стоял, кто с кем разговаривал и что делал, - прогундел полковник из Управления.
- Слушаюсь, - кивнул я.
- Дальше что предпринимаете?
- Я отправил лейтенанта Омельчука в редакцию, узнать у коллег о наличии такой камеры у погибшего. А сам направился к вдове.
- Это понятно, - хмыкнул полковник. – Молодого отправил к дяде, а сам пошел …
- Товарищ полковник, дома у Кузнецовых я обнаружил очень интересные факты. Во-первых, вдова срочно распродает фамильные картины и антиквариат Кузнецова. Ссылается на отсутствие средств на похороны. Во-вторых, она категорически отрицает наличие фотоаппарата у Кузнецова вообще и в момент гибели в частности. Но при этом у них вся стена увешана фотографиями, сделанными на очень хорошей технике.
- У Кузнецова в момент гибели была сумка на плече, возможно фотоаппарат лежал в ней, и супруга об этом не знала, - вставил Тимофеев.
- То есть вы склоняетесь к причастности к убийству жены Кузнецова? – прищурился управленец.
- У неё мотив, товарищ полковник, - убедительно доложил я. – Если она имеет отношение к убийству, ей есть смысл скрывать наличие фотоаппарата у погибшего. Что же касается семейства Савранских, это пожилые, приезжие люди. Кстати, у супруги полковника сразу после взрыва случился обширный инсульт и она сейчас в тяжелейшем состоянии находится в кардиореанимации. А главное, они не знакомы с Кузнецовым и никакого мотива не имеют.
- А что говорят в редакции? – Тимофеев вынул из пачки сигарету, сунул в рот, но спохватившись положил её на стол.
- Коллеги Кузнецова утверждают, что он был большим ценителем фотографий и всегда хотел иметь классный фотоаппарат. И, якобы, за пару дней до смерти хвастался, что нашел отличную камеру и не очень дорого.
-Так он её купил? – спросил Тимофеев.
- Этого никто не утверждает. В редакции к Кузнецову относились без симпатии. Его радость по поводу покупки камеры никто бы не разделил.
- Понятно, - полковник из Управления встал и направился к дверям. –Все говорят, что была камера, а распродающая барахло супруга утверждает, что не было. А где она была в момент взрыва?
- Отбежала за мороженым, - ответил Омельчук.
- Отбежала?
- Именно так утверждают свидетели. Отбежала, а не отошла, - подал голос я, вспомнив беседу с полковником Савранским.
- Ну, вот и крутите эту сучку! – повеселел полковник и, пожав руку Тимофееву, удалился.
- В- общем, я согласен с полковником, - Наумыч кивнул на дверь. – Надо крутить версию с Кузнецовой. Но запрос на полковника э-э….
- Савранского,- подсказал Омельчук.
- Да. Запрос я на него все же сделал бы. Нет у нас в стране более уважаемого персонажа, чем полковник разведки. А вдруг, он не тот за кого себя выдаёт?
- Не похоже, Юрий Наумыч, - махнул я рукой. – У него кагэбэшная хватка даже во взгляде есть.
- Я и не таких артистов видел. Да и ты тоже, Чижаковский. Веришь ты ему или нет, а подстраховаться не мешает. Видел, какие звезды к нам падают?
На столе Тимофеева запиликал телефон. Сколько работаю в уголовке, столько его и помню. Подарить шефу телефон на День милиции, что ли?
Наумыч кого-то выслушал и уставился на меня.
- Что? – почуял я хреновую новостью.
- Куркину, старуху свидетельницу джип сбил. Насмерть.
- Какой еще джип? – подскочил Слава.
- Вот в этом и дело. Судя по номерам джип принадлежит Степану Кузнецову.
- О как? Зачем? Показания свидетельницы подтверждают алиби Марины. Или несчастный случай?
- Поезжайте к вдове, ребята.
Вдова была навеселе и почти не одета. Явно только из-под мужика.
- Марина Александровна, где ваша машина? – решительно наехал Омельчук.
- Где-где, в Караганде? - пьяно хихикнула Кузнецова. – А гараже стоит. А ключи от гаража у вас. Вы же все забрали, что при Стёпе было.
- Разве дубликата у вас нет? – Слава не сводил взгляда с вывалившейся вдовьей груди.
- Вот у Степы и был дубликат. Он же ключи потерял по пьянке прошлой ночью.
- А где вы были последние четыре часа? – для проформы спросил я, понимая, что из квартиры Марина никуда не выходила. Любовь…
- Тут и была. Весь день. Куда ж мне идти? А что?
- Ничего, - замотал я головой. – Извините. Совет вам да любовь.
-Вы чего, товарищ капитан? – остановил меня Слава на лестничной площадке. – Брать надо эту сучку!
- Улики? Факты? Доказательства? Да она трахалась полдня!
- С чего вы взяли? Надо их обоих в отдел отвезти. Там расколятся, голубки!
- Въюнош, она тут не при чем. Сейчас найдем ключи, осмотрим машину, экспертов нагоним. Даже если они подтвердят, что именно эта машина сбила Куркину, доказать причастность Марины вряд ли удастся. Думаю, за рулем она точно не сидела.
- Значит, наняла кого-то.
- Заказала бабку? В чем резон? Зачем на своей машине? Не проще её по башке молотком стукнуть или перо в бочину воткнуть? И никаких следов! Думай, бичо, думай!
- И что теперь?
- Не знаю. Я бы поспал. На свежую голову думается лучше.
Вечером позвонила Ева. У нас произошел невнятный и бессвязный разговор, смысл которого укладывался в известную фразу «Я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу.» Можно подумать, что это не она сама разрушила наш таинственный союз. Пусть катится к свому Шишову.
Прибежал запыхавшийся лейтенант.
- Нет машины, товарищ капитан! Гараж вскрыли: пусто.
Охранник говорит, сам Кузнецов на ней выехал.
- Кто? И как он без головы ездит? – усмехнулся я.
- Вы не поняли. Он выехал в день убийства и больше не заезжал.
- Охренеть! Объявляй машину в розыск. Где-то же она есть.
Через два часа доложили из дэпээс. Гайцы обнаружили джип Кузнецова и задержали целую шайку пьяных молокосов. Один из них признался, что днём они сбили какую-то бабку на углу Луначарского-Чехова.
Домой идти не хотелось. Я уже не вписывался в тот интерьер, который там организовала переехавшая к нам теща. И повод нашла подленький! Мол, зятёк мало зарабатывает, поэтому я буду сдавать свою квартиру и поддерживать семью дочери материально. В кабинет опять влетел теперь уже счастливый Омельчук.
- Это вам от Тимофеева, - Славян положил мне на стол сложенную пополам бумажку.- Всё!
- Что «всё»? – не понял я.
- У Марины Кузнецовой был жених. Потом они поссорились, он ушел в армию, а оны вышла замуж.
- Ну, не тяни ты ! Дальше что?
- Жених был демобилизован по ранению. Служил в горячей точке. Сапером.
- Пластид? Похоже что-то складывается, - я довольно потер ладони. – Но! Это нужно как-то доказать! Нет доказательной базы, засунь свои подозрения и выводы, знаешь куда?
- Знаю. Их надо как-то скомпрометировать на действия, - задумчиво произнес лейтенант.- О! А давайте Кузнецову арестуем! А за сапёром проследим.
- За что ты её арестуешь, сынок? Тут думать надо! Думать, а не шашкой махать.
- Я это где-то уже слышал, - усмехнулся Славян.
- Вот видишь! Уже слышал, а с первого раза ни хрена не понял. – Давай-ка организуй наблюдение за Кузнецовой и этим сапером. Кстати, как его зовут?
- Виктор Мануйлин.
- Вот. И давай к Тимофееву с докладом. А я поверчу еще.
Омельчук убежал, а я завалился на потертый кожаный диван. Вот жизнь! На работе лучше, чем дома. И Ева уехала. Что же мне теперь кроме работы ничего и не остается?
Я потянулся к столу за принесенной Славиком бумажкой. Что там? Ага, ответ на запрос о Савранском Аркадии Яковлевиче. Ну, все пучком! Участвовал, был ранен, был награжден. Ангола, Афган, Югославия, Кавказ. Сын, Павел Аркадьевич, погиб в 2002-ом при захвате боевиками… Стоп! Что-то я уже слышал про этот захват. Когда же? Кто? Ева!
Она мне рассказывала, что Кузнецов выложил в блоге статью о том, что предсказал захват театра за четыре года до трагедии. Интересная связь получается. Хотя, какая это связь? Совпадение…. А что у нас про сына Савранского есть. Я лениво поднялся и потянул ноутбук к себе. Забил в гугле Савранского –младшего. Гугл среагировал мгновенно. Вот тебе и раз! Оказывается, Павел Савранский был известным в Москве фотографом. Оказавшись среди заложников в зале захваченного театра, он ухитрился сфотографировать нескольких боевиков без масок, но его заметили и ответили пулей. Точно в объектив. Стоп! Теракт на «Двух капитанах», сценарий Кузнецова, сын-фотограф, фотоаппарат с пластидом. Савранский боевой офицер-спецназовец и имел дело с пластидом. Надо ехать в больницу. Срочно!
Полковник сидел на лавочке в больничном дворе. В правой руке вздрагивал огонек сигареты.
- Как она? – спросил я, у же догадавшись об ответе.
- Наверное, хорошо. Она умерла, капитан. Это моя вина. Не надо было тащить её с собой.
-Зачем вы убили Кузнецова, товарищ полковник.
- Он заслужил. Это был приговор. Наш с Любой. Мой…- полковник крепко стиснул зубы и отвернулся.
- За что? За то, что предсказал смерть десятков людей и ничего не сделал, чтобы предупредить или что-то изменить?
- Это все лирика, капитан. Беллетристика, мистика… Называй, как хочешь. А у меня есть факты! Материальные! Вот!
Савранский вытащил из кармана несколько выцветших листов бумаги, на которых что-то было отпечатано на машинке.
- Что это?
- Сразу после трагедии мы отрабатывали все возможные связи боевиков в Москве и Питере. У одного подозреваемого, студента ВГИКа, я обнаружил вот эти листки. Это был сценарий захвата. Мне так показалось. Я долго искал того, кто все это придумал и вот недавно нашел в Интернете статью Кузнецова.
- Подождите, Аркадий Яковлевич, - замотал я головой. – Кузнецов написал сценарий для кино. Всего лишь. У него не было преступных замыслов.
- Не было, но надо думать, в какие головы западет твоя идея.Даже если она кажется гениальной.- полковник подал мне листки.- Читай! Здесь описана смерть моего Павлика. Они даже это подогнали к сценарию.
- Ладно. Но зачем пластид? А если бы вокруг пострадали люди?
- Я все рассчитал. Место, вечернюю жару, мороженщицу неподалёку. Я не мог просчитаться. А фотоаппарат… Это была камера Павлика. Немногое, что от него осталось. Это был его привет сценаристу, придумавшему его смерть.
- Бред вы несете! В чем вина Кузнецова? В том, что его идея попала в ненужные руки?
- Кто виноват в гибели Хиросимы? Летчик или тот, кто придумал бомбу?
- По закону – летчик. А так… Оба, наверно…
- Хорошо, если бы тебе поставили задачу предотвратить гибель Хиросимы и дали бы машину времени. Кого бы ты зачистил?
- Изобретателя атомной бомбы, конечно.
- Именно! Мы в ответе не только за свои фантазии, но и за то в чьи умы они попадут. Ясно? Так что твой Кузнецов получил по заслугам. И ты сам это понимаешь.
- Аркадий Яковлевич, поехали со мной, - я взял полковника за руку.
- В тюрьму? А у тебя есть против меня улики? Доказательства? Мальчишка! Правильно у тебя майора отобрали! Оставь меня. Я должен все организовать. Будет у тебя чистосердечное признание. Завтра.. Иди, капитан. Как офицер офицера прошу…
Утром в кабинет постучал дежурный по райотделу.
- Стас, вставай! Семь часов, как заказывал. Тут тебе пакет передали. Бичара какой-то., - Заболотный протянул мне конверт, на котором было написано «Майору Чижаковскому лично!» - Кто-то тебя в майоры произвел.
Я открыл конверт. В нем было написанное по форме признание полковника в отставке Савранского и коротенькая записка мне. «Спасибо, сынок! Быть тебе майором.»
В это утро Аркадий Яковлевич Савранский пришел в морг еще раз взглянуть на умершую жену. Передал конверт с деньгами санитару морга с просьбой все устроить по-божески. Потом поцеловал жену, принял какую-то пилюлю и умер. Вскрытие показало инфаркт миокарда. Никаких ядов и вредных веществ в организме обнаружено не было.