Повесть 7 из книги "Такие разные ягоды" П.Краснощеков
РЕЧКА СОЙ-Ю
Что это за место спецпоселения военный так и не объяснил Ксюше. Никто не знал куда везут их и из ссыльных следующего эшелона, с которыми Скуповы и погрузились в баржу с этого же места следующего дня. Людей в трюмах на этот раз не закрывали, разрешали выходить наверх. Но предупредили, что кто упадёт в воду, останавливаться и поднимать не будут, просто пристрелят в воде.
Плыли медленно, на течение, кое-где на перекатах скорость каравана и вовсе замедлялась, Из Котласа плыли вверх по Двине, а затем вошли в её правый приток реку Вычегду, которая протекала по сильно заболоченной долине. Цвет воды в реке поразил ссыльных, она была жёлтой и мутной. Другой воды на барже не было, её приходилось пить только с закрытыми глазами, но расстройствами желудков не страдали. Кто-то объяснил, что раньше Вычегда называлась Эжвой, что значит желтая вода, а в другом прочтении просто луговая вода.
Проплыли почти 700 километров, у Усть-Кулома остановились, ни буксир, ни низкосидящая баржа дальше плыть не могли. Со второй половины лета эта часть реки была несудоходна. Больше недели пришлось ждать прихода малых катеров и плоскодонных дощаников. На барже начался настоящий голод, закончился хлеб, выделенный по скудным нормам на всё время движения на этапе от Котласа до Вольдино. Всё время вынужденной стоянки с баржи никого не выпускали, местное население Усть-Кулома и окрестных деревень жалея голодающих подвозило продукты: хлеб, рыбу, шаньги. Но охрана их хотя и вяло, но отгоняла. Уже на пришедших дощаниках проплыли ещё 350 километров до Вольдино. Дальше Вычегда была не судоходна даже для дощаников, хотя и до Вольдино уже приходилось на порогах, перекатах верёвками проводить и катера, и дощаники. От Вольдино по тракту пешим ходом колонна ссыльных под небольшой охраной вооруженных винтовками энкавэдешников направилась к Троицко-Печорску. Сопровождало колонны полтора десятка пароконных телег, на которых везли малолетних (до шести лет) детей, больных и поклажу (пилы, лопаты и топоры без черенков и топорищ). Шурка сидел в телеге и приглядывал за Колей с Лидой, а Мишка, держась за край телеги, бежал рядом. Рядом с телегой шла и Ксения. Ночевали у костров, августовские ночи на Печоре уже холодные.
Наконец и Троицко-Печорск. Снова баржа, снова в путь, но теперь уже вниз по Печоре всё дальше на север. Сквозь чистую, как слеза воду можно рассматривать дно реки, по берегам можно любоваться красотами меняющихся северных таёжных пейзажей. Но голод, неопределенность, страх за детей постоянно возвращают к невесёлым думам, которые вот уже почти месяц не дают покою Ксении: «За что? За какие провинности перед новой властью приходится её семье терпеть такие лишения. Муж на каторге в Воркуте, она на каторге на Печоре, малые несмышлёные ребятишки тоже на каторге. Они-то за что?».
Печора петляла, иногда казалось, что они возвращаются назад. Наконец, к концу второго дня, на 1180 километре от устья реки Печора подошли к большому острову, сразу перед ним на правом берегу в Печору впадала маленькая речка, это и была та самая речка Сой-Ю - «Песчаная речка».
Причалили баржу к высокому берегу, установили мостки, которые речники запасливо захватили с места погрузки. Разгрузились, здесь же сложили лопаты, топоры, пилы и ещё какие-то инструменты. В стороне положили трупы умерших на барже людей. Буксир снял баржу с импровизированного причала, дал противные три длинных гудка и они направились к фарватеру.
На берегу остался комендант со своей дородной женой, несколько человек охраны и спецпереселенцы, что осталось от пятисот семей – 1239 человек. За время путешествия из воронежских степей до печорской тайги скончалось более двухсот человек. За два года с 1931 по 1933 год умерло от истощения, непосильного труда, цинги ещё 289 и выбыло 41 человек. В таких муках рождался спецпосёлок Сой-Ю Савиноборгского сельсовета Троицко-Печорского района Печорского леспромхоза.
На берегу не было ни жилья, ни даже площадки годной под строительство. Кругом и под ногами комариная тайга, не было места сделать шалаши, землянки, где бы можно согреть больных и малых детей. А тут ещё зарядил мелкий и нудный холодный дождик. Оглядевшись вокруг, зная, что нет ни еды, ни тёплой одежды людей охватила паника, над Печорой стоял невообразимый истошный крик, плачь, стон, люди бросались в холодную воду Печоры следом за баржой. Только выстрелы охраны немного успокоили обезумевших людей. Мокрые, замёрзшие, голодные спецпереселенцы приходили в себя зажгли костры, начали строить шалаши. Под ногами обнаружили ягоды, охрана подсказала, что это брусника и клюква, ягоды съедобны, хотя и плохо утоляли голод, но вкус был приятен, и в желудках появилось хоть что-то. У костров в шалашах, сделанных неумелыми руками прошла первая ночь на новом месте у реки Сой-Ю. В головах спецпереселенцев была одна мысль: «Надо жить, надо выжить в этих диких условиях».
Рано утром комендант дал команду построиться всем перед ним.
- Граждане спецпоселенци, это теперь ваш дом, его пока нэмае, но надо построить тут посёлок. Никто его вам строить не будэ, окромя вас самих. Ось тута лежат пилы, топоры, лопаты, руки у вас есть, строительный лес рядом и его дочёрта. Сейчас конэць августа, уже скоро уже начнутся морозы. Конечно, тёплые бараки для всех до морозов мы построить не сможем, поэтому начнём со строительства землянок на 6 семей. У нас есть грамотный и опытный строитель, он и покажет, расскажет, как строить землянки, печки в них, бараки и всё остальное. От каждых шести семей на строительство землянок выделите по четыре человека, вальщики с завтрашнего дня идут на валку леса, имеется ежедневный, еженедельный, ежемесячный план валки леса нашим отрядом. Кто будет выполнять план, тот будет получать, рабочую хлебную карточку – 400 грамм хлеба, трохы крупы и селёдку, неработающие, больные, разные прочие иждывенци получат тико 200 грамм.
И запомнить, я, Игнат Петрович Бабуля, здесь для вас Бог, царь и батько ридный. Внизу по реке в четырёх километрах находится лагерь уголовников, у них случаются побеги, поэтому даже в ту стороны дывытыся не желательно, особенно женщинам и детям. Вы знаете шо там може буты. Выходить за пределы спецпоселения строго запрещается, наказывать за это буду сидением в яме от суток до пяти. Бежать здесь некуда, кругом тайга, и в ней медведь хозяин, а здесь в посёлке хозяин я с правом наказания виновных вплоть до расстрела. Дай Бог, шоб цёго нэ случилось. Давайтэ, житы дружно.
С весны создамо колхоз мясо-молочного направления, будем стране давать мясо и молоко. Все вы здесь на перевоспитании бывшие зажиточные хозяева, работать умиитэ, значит, выживете и создадытэ колхоз. В перспективе планируется шо в ваши семьи, в колхоз вернуть ваших батькив, мужикив с воркутинских шахт. Если, конечно, они там доживут до того времени. Так шо ждить. От ще чого хочу сказаты, в тайге богато ягод, есть грибы, разная съедобная трава, в реке есть рыба, научитесь у политических их определять и как их употреблять в пищу. Особенно будьте осторожны с грибами. Вам, конечно, ловыть рыбу запрещается, да и собирать ягоды-грибы быдэ николы, дети нехай ловят рыбу - малявку, собирают в лесу ягоды-грибы. Это будет вам дополнительный паёк и лекарство от многих болезней. У меня всэ.
А сейчас делитесь по шесть семей, для строительства себе жилья - землянок на первую
зиму. Перезимуете, значит, будете жить, не перезимуете – звиняйтэ, - на этом пламенная речь коменданта спецпоселения Игната Петровича Бабули закончилась.
Поделились по шесть семей, набралось почти на сто землянок, по четыре «легкотрудника» поставили строить землянки. Из ослабленных набрали санитарно-погребальную команду, из них же доставщиков из тайги некондиционного леса и обрезков в посёлок для строительства землянок и других хозпостроек.
Всех мужиков и более – менее здоровых женщин записали в вальщики леса, Ксения попала в эту команду с правом получения полной рабочей карточки, вторая команда, будет работать на обслуживающем, лёгком труде, «легкотрудники» – получают 300 граммов хлеба. Дети, инвалиды, все иждивенцы получают по 200 граммов хлеба. Однако это не всегда выполнялось. То муку не завезут, то хлеб не могут привезти из лагеря уголовников, где его выпекали, то крупа закончится, то рыба протухнет.
ФОТО
Раскорчёвка под посёлок.
На следующий день вальщики леса уже работали на отведённом им участке. Конечно, никакого плана в этот день выполнено не было, степняки и пахари учились с Самсоном Абрамовичем правильно валить лес. Второй день повторилась та же история, до плана не хватало боле трети. На третий день – план был почти выполнен. Бригадира и всех вальщиков с третьего дня жёстко предупредили, что нет плана – нет хлеба. Со временем стали с трудом, но давать план.
Санитарная команда под присмотром врача из лагерной больнички уголовников на берегу Сой-Ю установили три больших котла, под ними разожгли костры и в двух из них стали кипятить всю одежду легкотрудников, инвалидов и детей. За время пути до Сой-Ю многие, особенно дети, завшивели. Врач дала команду всех женщин остричь накоротко, невзирая на шикарные косы у некоторых спецпоселенок. Детей, стариков и старух было приказано стричь наголо. Из третьего котла брали воду для мытья в двух больших шалашах, мыла не было, мылись золой из костров. После рабочего дня обслуживали рабочую команду.
На территории будущего посёлка ровными рядами росли огромные (4 на 12 метров) ямы глубиной в 2 метра. В конце этих двух ямных улиц на высоком берегу началось строительство первого барака для охраны, конторы и квартиры коменданта. Начинали строить его мужчины с острова, который назывался просто «Большой остров», оказалось на нём расположен лагерь политических ссыльных. Общение с ними дозволялось всем спецпоселенцам, позже разрешалось даже жениться, но семья должна жить в посёлке Сой-Ю. Достраивали первый барак уже свои спецпереселенцы, мужики, подростки, женщины. Подростки старше 13 лет в обязательном порядке работали на подсобных работах, а некоторые и на валке леса. Так Жора Дейкин с отцом с тринадцати лет уже работал на валке леса, чтобы получать рабочую хлебную карточку для своей семью из шести человек.
ФОТО
Подготовка леса к сплаву.
Впереди была настоящая каторга. Начали валить лес, не умели – научились. Строили землянки, затем бараки, не умели – научились под присмотром и с подсказками строителя Самсона Абрамовича, неизвестно как оказавшегося еврея в этом эшелоне. Из ссыльных комендант выбрал грамотного и серьёзного Баранчикова Семёна Акимовича (бывшего мельника) и назначил его писарем, но попутно он вместе с Самсоном Абрамовичем руководил не только стройкой, валкой леса, но и организацией колхозного хозяйства.
За тяжелой работой (10-12 часов) постепенно познакомились с местностью, куда привела более тысячи несчастных их общая судьба.
Посёлок Сой-Ю расположился на высоком и обрывистом берегу Печоры.
Своею южной частью посёлок упирается в маленькую, но быструю речку Сой-Ю, что в переводе с языка Коми «Песчаная речка». Она пробегает всего 46 километров по тайге, попутно собирая чистую, как слеза, воду множества таёжных ключей и ручьёв. Поэтому и вода в ней просто прозрачная, берега Сой-Ю были из чистейшего светлого, золотистого песка, а на середине речки, где глубина около двух метров легко просматривается дно, можно любоваться цветными камешками, которые в воде кажутся просто сказочными. Бывало, вспоминала через десятилетие Лида Скупова в студенческом общежитии Саратовского пединститута, - «нырнёшь, достанешь этот камень, а сказка-то и уходит, камень оказывается простым булыжником, бросишь в воду, он снова сказочно засветится. Так и казалось, что хозяйка медной горы из сказок Бажова смеялась над нами».
Устье Сой-Ю прикрывает маленький остров, он так и называется «Маленький остров». В половодье он затапливается, на нём растут пойменные травы, среди них щавель, который там собирали пацаны и некоторые девчонки, умевшие плавать. Это было существенной витаминной добавкой к питанию семей и детворы весной. Почти весь этот остров был покрыт кустами краснотала, из которых впоследствии делали корзины и запасали веники для корма овец зимой. Со временем на Маленький остров колхоз построил деревянный мост, благо леса было «до-чёрта», как сказал комендант.
За Маленьким островом шла песчаная коса, которая тянулась под водой до самого Большого острова. С Маленького острова на Большой остров можно было переходить вброд. В самом глубоком месте взрослым было по пояс, но встречались заструги, где глубина резко увеличивалась, случалось и до двух метров. Заструги могли перемещаться, и там, где неделю назад ходили вброд, сегодня уже не пройдёшь. Так что на Большой остров впереди детской ватаги всегда шёл подросток, умеющий плавать. Но всё это будет потом, ещё не скоро. А за Большим островом шёл основной фарватер Печоры, с плотами, баржами, буксирами и пароходами, на которых так хотелось всем жителям Сой-Ю уехать в прошлую жизнь на свою родину. Ниже по течению за Большим островом на противоположном берегу расположился посёлок Ичет-Ди, что переводилось, как «Маленький остров». Этот посёлок состоял из таких же ссыльных спецпереселенцев. Там была семилетняя школа и многие ученики, закончив четырёхлетку в Сой-Ю, ехали в Ичет-Ди заканчивать семилетку, жили они в интернате при школе.
Ширина Печоры здесь доходила до километра и более. Зимой Печора сковывалась льдом, и по льду прокладывали зимнюю дорогу, завозились и вывозились материалы, продукты и пр.
Снег зимой падал иногда сутками, хорошо, что Самуил Абрамович приказал, чтобы двери в тамбурах землянок открывались только вовнутрь. Частенько за ночь снегом заносило так, что вокруг казалась пустая снежная тайга, но с рассветом откапывались входы, печные трубы, появлялись, тянущие кверху сизые дымы, от землянки к землянке прокладывались дорожки. Взрослые спешили на работу, кто в тайгу на сесоповал, кто на строительство, кто на ферму, а дети в школу. Со временем у землянок получался не вход в тамбур, а лаз, по которому иногда, особенно дети, скатывались вниз на пятой точке. Но зато землянки были зимой с дополнительным утеплением.
* * *
Появились первые умершие спецпереселенцы из числа ослабших стариков и малолетних детей. Надо отметить, что мужчины не так стойко переносят лишения, как женщины, именно старики и дети первыми умирали в самые сложные годы основания посёлка Сой-Ю. Хоронили и женщин из числа вальщиков леса, которые в основном по неопытности погибали под падающими деревьями.
Хоронить приходилось санитарной команде просто в яме без гробов и без крестов, досок для гробов пока не было, а кресты в новой жизни не положены, они считались пережитком прошлого. Перевоспитание. Комендант дал приказ хоронить умерших и погибших за посёлком в молодом ельнике, не пригодном пока ещё для лесоповала, а им считается ельник возрастом до пятидесяти лет. Под этими деревьями и рыли могилы для умерших. Семья, у которой кто-то умирал, выбирала своё дерево и на нём ставила зарубки, фамилию, имя и года жизни. Буквы и цифры ставили так, что получался православный крест. Обычно фамилия умершего ставилась сверху вниз, имя и отчество поперек фамилии, а года жизни наклонно. Так и получался православный крест. Комендант на эту хитрость спецпоселенцев не обращал внимания.
К этому дереву семья ходила помянуть своих усопших или убиенных родственников. Вскоре и у Скуповых появилось своё дерево в этом скорбном ельнике. Недалеко от их дерева было дерево Баранчиковых, сбоку было деревья Рубцовых, Барабаевых, Мамоновых, Бирюковых, в стороне стояли деревья Иванчиковых, Захарченко. Привезли в 1931 году пятьсот семей, значит, и скорбных деревьев было никак не меньше.
В конце первой зимы простудился и в несколько дней «сгорел» маленький Коленька. Землянка была постоянно сырой, холодной, на стенах во время варки пищи по вечерам оседал слой измороси. Днём, во время работы Ксении на лесоповале, малые Лидочка и Коленька были под присмотром Мишеньки, которому и самому ещё шёл только седьмой годик, видать где-то недосмотрел.
ФОТО
Зима на Печоре. Рис. спецпоселенки.
На ночь на себя надевали всю имеющую одежду, ложились на нары вместе всей семьёй, накрывались всем, что было из вещей в семье. По отдельности никто не спит, просто в землянке нет места, да и одному спать намного холоднее.
Хотя печь топили круглосуточно, всё же к утру в землянке было холоднее всего. В дальних углах землянок, случалось, что и замерзала вода. В первую зиму замёрзли все жители трёх землянок. Причина - уснул, а возможно просто умер дежурный истопник. (Только по официальным источникам известно, что в первые две зимы умерло от голода, холода и цинги около 30% прибывших на Печору в 1931 году спецпереселенцев.)
Из истории посёлка Ичет-ди. «В первые же две зимы из более чем полутора тысяч высаженных на пустынный берег Печоры воронежских крестьян умерло около трети. "Причина смерти - цинга и голод", - сказано в Акте обследования поселка Ичет-ди от 14 июня 1933 года. Оставшиеся в живых со временем обустроились: раскорчевали лес и распахали землю, построили дома-бараки, обзавелись хозяйством, и не только себя кормили, но и поставляли государству древесину, картофель, овощи, мясо, молоко».
Саманная печь на ночь увешивалась мокрыми фуфайками, платками, валенками и рукавицами. Частенько бывало, что и подгорала чья-нибудь рабочая одежда. Самое бойкое место в землянке по вечерам это у печки, здесь готовят пищу, здесь греют ноги, руки у огня, рассказывают новости, разные интересные случаи, колют дрова, отдыхают, пригревшись у ласкового огня, да и просто топят печь.
* * *
Зима потихоньку стала отступать, но по ночам морозы были не меньше, чем зимой. Постепенно и они стали уходить, весна брала своё, на пригорках сначала появились проталины, а затем целые поляны уже просушенной земли, на которых собиралась детвора посёлка играть в чижика, догонялки, хотя после голодной зимовки детвора выглядела приморенными мухами.
Однажды ночью с реки послышались громкие взрывы, хлопки. На Печоре начался ледоход. К утру всё население Сой-Ю было на высоком берегу. Многим поселенцам из Воронежской, Тамбовской области, выросших на маленьких реках и речушках, мощный ледоход был в новинку. Печора, главная северная река Европы, собрала талые воды огромных таёжных просторов со снежным покровом, доходящего местами до двух метров. Печора с лёгкостью несёт толстенные льдины, иногда крутя их, иногда выталкивает их друг на друга, а иногда ставит их дыбом. Постепенно льдины трескаются, с громким шумом, напоминающего звуки взрыва. Вместе со взрывами над рекой стоит постоянный шум трущегося льда. Печора превратилась в постоянно изменяющееся нагромождение льдин. Великий хаос льда и звука высыпали смотреть и слушать все жители Сой-Ю без исключения, даже больные и немощные. Постепенно взрослые разошлись на работы, по своим семейным делам, на высоком берегу остались одни дети, во все глаза, смотрящие на великое ледяное столпотворение. Говорят, что на огонь и воду можно смотреть без устали, нет, на ледоход так же можно смотреть сутками.
- Мишка, вот бы на льдинах покататься, а? – предложил брату Шурка.
- Ага, у меня ещё спина от Кольки не отошла, а тут ещё и за тебя достанется.
- Ну, вон же ребята пошли кататься, давай и мы пойдём, хоть немножечко, ну, хоть у берега постоим? – Уговаривал старшего брата Шурик.
- Васька, Гришка, а ну домой, утопленников нам ещё не хватало, - окликнул их грозный голос Марьки Захарченко.
- Да мы, мамань, просто так, по бережку походим.
- Я сказала, марш домой, негодники.
Ребята походили по берегу и стали подниматься на кручу.
- Что, накатались? – Спросил ехидно кто-то из толпы ребят.
- И покатались бы, если бы маманька не увидела.
ФОТО
Паводок на Печоре.
Дети толпились на круче целый день, на следующий день толпа ребят поредела, надо выполнять домашние дела, но пока шёл по Печоре ледоход на берегу кто-нибудь, да стоял, с грустью провожая огромные льдины, льдины поменьше и бесконечную ленту мелкого крошева льда. Ледоход для детей, да и взрослых был своеобразным праздником.
Ещё не растаял снег в распадках, на берегу не растаяли полностью навороченные ледоходом льдины, а на Печоре начинается судоходство.
С великим нетерпением все жители ожидали появление у Сой-Ю первого парохода, караулили на берегу его появление из-за поворота реки. Старались первыми сообщить об этом взрослым. На высокой, стоящей над обрывом берёзе постоянно кто-нибудь сидел из пацанов Сой-Ю, выглядывая из-за поворота пароход. Среди пацанов считалось, что тот, кто первым увидит пароход, тот первым уедет на родину. Поэтому на «смотрящего» в посёлке была очередь.
- Иде-ё-ёт, орал на всю Сой-Ю «смотрящий», по этой команде кромка обрыва мгновенно заполнялась толпой пацанов и девчат, удержать их дома в этот момент было просто невозможно. Постепенно подходили к ним и взрослые, не занятые на работах в лесу: рабочие с МТФ, плантации, престарелые, больные.
ФОТО
Колёсный пароход «Сыктывкар» на Печоре».
Из-за поворота медленно выходил черно-красный буксир или белый – белый пароход. На Печоре был заведён порядок: первый пароход или буксир обязательно даёт гудок возле каждого поселения, словно спрашивая - живы ли нет ли?
- Живут же люди, ездят себе на пароходах куда захотят, а тут…, - такая мысль крутилась в голове каждого, кто в тот момент был на обрыве.
Дети и взрослые хорошо знали, что на пароходе никто никуда не поедет, но всё же, ждали, ждали, ждали. Снова на берегу было почти всё население Сой-Ю. В ответ на приветственный гудок парохода кто-то махал шапкой, кто-то что-то кричал, а кто-то тихо плакал, пряча свои слёзы в уголки головных платков, словом, на берегу снова был праздник, хотя и со слезами на глазах.
* * *
Продолжение в повести 8