На мясокомбинате люди меняются. Дело не только в специфике производства — например, убойный цех, где воздух полон смертью и страданием. Я говорю о специфике человеческих отношений. Здесь происходит нравственный перекос, смещение моральных ценностей, передвигаются какие-то общечеловеческие ориентиры. Вначале это беспокоит, но потом становится привычным.
Чего стоит одно только липкое ощущение страха и униженности, когда идешь через проходную с незаконным грузом. И даже если идешь налегке, абсолютно чистый перед законом и охраной, сохраняется чувство уязвимости, боязнь досмотра, пусть безрезультатного, но оскорбительного. И еще — страх перед подставой. Что мешает охраннику «обнаружить» несуществующее (по чьему-то указанию или из личной неприязни)?
Этот страх растворяет рабочую гордость, желание справедливости, желание критиковать. Как однажды сказала одна работница директору: «Наш рот раз и навсегда заткнули ворованным куском, поэтому мы всегда со всем согласны».
Поэтому на собрании все дружно голосуют за любое решение-постановление, поэтому здесь практически не встретишь настоящей дружбы — каждый как бы сам по себе, сам за себя. Осторожность и недоверие, опасение предательства и неискренность, неуважение к самому себе, нечестность и скрытность (даже вне производства, в быту) — характерные личностные особенности на таком производстве.
Есть два способа избежать этого — вовремя уйти, при первых же симптомах, пока состояние не стало привычным, либо просто держаться, не нарушать своих принципов, не воровать. Хотя соблюдение заповеди «не укради» не защитит от возможного произвола, просто подставы, поэтому лучше всего особо не высовываться, сохранять добрые отношения не только с руководством, но и с рабочими — ведь люди обожают изобличать свои недостатки в других, равно как и плохо переносят чужое благородство (подозрительно это).
Я рада, что не проработала там и трех лет и никогда не пожалела о том, что обстоятельства подтолкнули меня к решению уйти. Именно подтолкнули, а не вынудили — потому что решение уйти появилось после того, как мой сын увидел принесенные мной сосиски и ехидно протянул мне журнал «Крокодил», на обложке которого изображался веселый красномордый «несун», весь обвешанный сосисками, лихо перепрыгивающий через забор мясокомбината.
Наверное, сейчас мы все же несколько проще смотрим на эти вещи, но те годы были годами советской власти, с пионерско-комсомольским прошлым, с кодексом строителя коммунизма, и я сказала себе: «Увольняюсь!» Остальное было вопросом времени.
Какие-то изменения, наверное, произошли и во мне, так как даже через много лет после увольнения, увиденный мною сон с мясокомбинатским сюжетом безошибочно указывал на начало заболевания или грядущие неприятности. Никакого суеверия — просто организм предупреждал об опасности доступными и понятными образами.
Прощай, Мясокомбинат! У меня есть еще очень много сюжетов о тебе, но я не хочу больше о тебе вспоминать, пусть сюжеты еще дозревают на дальней полочке, может и пригодятся, если не забудутся.
Но вот дописала все, а в голове назойливо стучит непрошеная аналогия с нашей жизнью, теребит и не дает покоя — как часто мы меняем самоуважение и чувство собственного достоинства на сиюминутное благополучие. Что важнее — гордо и независимо или сытно и спокойно? А совместить никак?