Что нужно двум незнакомым русским людям, когда они случайно оказываются в одном купе, и поезд мчит их далеко-далеко? Им необходимо выпить по маленькой и поговорить. Моего попутчика звали Владимиром Ивановичем. Роста он был невысокого, возраста среднего и ничем особенным не отличался, кроме глаз. Они были у него необыкновенно живыми, будто никогда не уставали спрашивать, разглядывать и удивляться. По-детски искренне и открыто.
Поезд вез нас на юг, в Крым. Путешествие предстояло долгим, и я не возражал, когда Владимир Иванович достал из сумки бутылочку хорошего коньяка и предложил выпить за знакомство. Он плеснул в стаканы из-под чая янтарной жидкости, и когда ее тепло согрело грудь, и кровь в жилах побежала быстрее, завязался обычный, малозначимый и не обязывающий разговор. Как водится, поругали правительство и посетовали на то, как скудно, неправедно и скучно мы живем.
За окном уходили назад и навсегда оставались в своей маленькой жизни безлюдные поля, березовые рощи и покосившиеся забытые деревеньки на берегу заболоченных прудов. Эти унылые картины чужого существования, где нельзя задержаться и куда возвращаться не хочется, всегда наводили на меня грусть. Солнце еще окрашивало надеждой зелень мелькающих трав и лесов, но в голове почему-то стучала в такт колесам мысль: «Скоро осень, и короткое многоцветие вновь пожухнет в серости и тоске».
Словно угадав мое настроение, Владимир Иванович сказал безотносительно к предыдущему разговору:
- Вы знаете, я недавно был в Плесе. Это старинный, странным образом сохранившийся городок на берегу Волги. Там есть дом-музей Левитана, и от экскурсовода я услышал его слова, созвучные с картинами: «В России осень всегда грустная и беспросветная». Может быть, потому, что он слишком русский художник, у нас его знают все, а за границей он неизвестен.
Давайте переменим немного тему, а то устаешь от столь привычного нам, болезненного самоедства. Оно ведь от одиночества и недостатка любви.
Я расскажу Вам одну историю, довольно необычную для нашего времени.
* * * * *
Эта история началась восемь лет назад, когда мой племянник Сергей вдруг женился. Его женитьба стала неожиданностью для всех его родных, потому что, хоть он и встречался с девушками, но всегда говорил: «Я еще не готов связывать себя семьей. Вот закончу свой медицинский и поеду года на три в Мексику врачом. А уж потом…» Почему-то ему очень хотелось увидеть Мексику.
Отношения у нас с племянником были доверительные, даже дружеские. Он часто заезжал ко мне. Мы выпивали водки, говорили, сидя на кухне, он брал в руки гитару и пел. Мне до сих пор кажется, что он не столько хотел прийти ко мне, сколько убежать хоть на время от своей матери. Моя сестра была хорошим человеком, но общаться с ней было лучше на расстоянии. Слишком уж она подавляла своей заботой, навязчивым вниманием и безапелляционными суждениями.
В тот вечер Сергей был необычно взволнован, и казалось, что ему необходимо выговориться.
- Дядя, я собираюсь жениться. Решил с тобой посоветоваться.
Выяснилось, что у их любви была давняя, романтическая предыстория. Десять лет назад они встречались в скаутских лагерях и были влюблены друг в друга. Потом расстались, забылись и потерялись. А два месяца назад случайно встретились в компании общих друзей. По его словам, Юлю больше всего поразило то, что он учится на врача.
Я немного растерялся от столь стремительных событий.
- Так вы знакомы всего два месяца, исключая юношескую влюбленность?
- Да, и мы собираемся в ближайшие дни подать заявление. Но это еще не все.
Я уже понял, что он пришел не совета спрашивать, а поставить меня в известность. И приготовился к самому неожиданному.
- А что же еще?
- У нее трое детей. Никите семь лет, Варе – пять, а Даше годик.
Невольно у меня вырвался вопрос:
- А на что же вы жить собираетесь?
- Переведусь на вечернее отделение. Буду работать.
Сергею было двадцать пять лет. Ему оставалось еще два года, чтобы закончить институт. Юля, как я понял, не работала и занималась детьми. Против такой любви и такого безумства возразить мне было нечего. Я сделал робкую попытку оттянуть окончательный шаг.
- Поживите хотя бы вместе полгода, год. Притерпитесь друг к другу, дети к тебе привыкнут. А потом женитесь. Вот мое мнение.
- Мы подумаем.
На следующий день мне позвонила сестра.
- Ты уже знаешь? Ты с Сергеем разговаривал? Что ты ему сказал? Он с ума сошел. Меня он не слушает. Поговори с ним еще раз.
Она звонила каждый день, предлагала встретиться, но я благоразумно отказывался.
А через месяц меня пригласили на венчание. В церкви было тепло и торжественно. Собрались немногочисленные родственники и друзья.
Прошел месяц, ушел год, потом еще один. У них родился Алеша.
Я их навещал не так часто, и только после знакомства с детьми впервые подумал, что, возможно, Сергей был не так уж и неправ в своем решении. Я приходился детям двоюродным дедушкой, но когда вдруг старшие бросились мне на шею с криком: «Дедуля приехал», - а Даша забралась на колени и обняла меня, я неожиданно для себя понял, что мне давно не было так хорошо и спокойно. Младший Алеша спал в колыбельке, и вместе с его безмятежной улыбкой в сердце просачивались забытые чувства умиротворения и гордости.
Сергей приезжал ко мне реже. Я старался не задавать лишних вопросов, хотя видел, как точит его по капле усталость. Он закончил институт и поступил в интернатуру.
- Как дети? Как Юля? Как у тебя на работе?
- Нормально, - обычно отвечал он.
И лишь изредка рассказывал о себе.
- Осень для меня - самое жуткое время. Ужасно хочется спать, особенно, после суток работы. Потом невыносимо болит голова. Да, таблетки пью. Но дело не в головной боли. Осенью, вместе с дождями, на меня наваливается непонятная тревога и раздражительность. С Юлей ругаюсь без причины, так, чтобы дети не слышали. Главное, сам все понимаю – я же доктор. Но поделать ничего не могу. Иногда хочется напиться, но это ненадолго помогает. Сдерживаюсь и жду, когда кончится слякоть, и мороз остудит мысли. Дети такие замечательные, но иногда устаешь от беготни и криков и хочется просто тишины. Скорей бы отпуск. Ребят мы оставим с бабушками и уедем с Юлей на море.
Через два года Сергей официально усыновил детей. С немыслимой для нашего времени скидкой и щедростью государство полу подарило, полу продало им, как многодетной семье, огромную квартиру в новом доме.
Сергей уже работал в больнице, дети росли и учились.
Летом они отдыхали в Плесе у Сережиной тещи, а потом уезжали вдвоем на море.
Как-то я заехал к ним в Плес. К этому времени Никите исполнилось одиннадцать лет, Варе – девять, Даше – пять, а Алеше два года. Тогда я смог лучше разглядеть их характеры.
Никита старался чаще бывать со взрослыми, но стеснялся своей неуклюжести. Как мне рассказывали, на контрольной по математике вместо одного варианта он решал три и поскорее выбегал из класса. Варя показывала мне свои рисунки. Она была по природе своей художницей и, казалось, что мыслями очень далека от нас. Она улыбалась мечтательно, и по ее лицу было видно, что пройдет несколько лет, и она расцветет красавицей. Даша была самостоятельной и энергичной. Мы как-то сидели во дворе на закате солнца, когда она вдруг сказала: «Пора уже спать. Варя, Никита, пошли в дом». Алеша сидел у матери на коленях и наблюдал за сестрами и братом.
* * * * *
Полтора года назад Сергей, как всегда, неожиданно заехал ко мне и сказал:
- Дядя, я хочу с тобой посоветоваться.
Что-то подобное я уже слышал от него и приготовился к худшему, зная заранее, что ни в каких советах он не нуждается и свое решение уже принял.
- Мы хотим уехать из Москвы и жить в Плесе.
- А как же твоя работа?
- Врачи везде нужны.
Сергей был реаниматологом-анестезиологом, и я подумал, что в данном случае он прав.
- Чем же Москва вас не устраивает?
- Надоел этот муравейник, эта суета, шум, пробки на дорогах. Бежать надо из Москвы, пока она совсем не засосала, устал я от нее.
- Когда же вы собираетесь переезжать?
- Сначала съездим туда с Юлей, выберем дом, сдающийся в аренду. Я поезжу по ближайшим больницам, договорюсь о работе.
«Может быть, он и прав, - думал я. – Большинство из нас привыкло никогда не покидать насиженного с детства гнезда и куковать век в своем болоте, будто нас навечно привязали к нему и держат взаперти. Или мы просто боимся что-то менять в своей жизни».
Месяц спустя они сдали свою квартиру в Москве и поселились в Плесе.
* * * * *
Недавно я был у них в гостях. И в который раз убедился, что они правы, во всем правы.
Сергей меня встречал на машине.
- Сережа, зачем? Городок ведь маленький, пешком бы дошли.
- Да, ладно. Я привык ездить на машине. К себе в больницу тоже на машине. Это в пятнадцати километрах.
- Что же, в Плесе больницы нет?
- Была. Да больничный особняк очень приглянулся кому-то. Его купили.
Мы остановились перед встроенным гаражом.
- Это самый большой дом на нашей улице. Мы долго выбирали. Зато всем места хватает.
Первой ко мне бросилась Даша: «Дедуля приехал». Алеша бегал по комнатам и в руки не давался. Варя превратилась в тоненькую, серьезную девушку: «Здравствуй, дедуля». Никита возмужал и перерос меня на голову. Встретив на улице, я бы его не узнал. Юля мало изменилась: «Проходите, я покажу вашу комнату».
* * * * *
Плес сбрасывал с себя ночные одежды и светлел церквями на холмах.
- Вам не хочется вернуться?
- Нет, здесь легко и спокойно.
- Почему так мало людей на улицах?
- Никто никуда не спешит.
Плес вытянулся к небу Соборной горкой и опоясался Волгой.
- Красивое, странное название – Плес.
- Так в древности называлась длинная полоса реки без изгибов или песчаная отмель. По-разному толкуют.
Плес карабкался по холмам старинными домами и вытягивался набережной вдоль двухэтажных каменных, еще купеческих палат.
- А где Юля?
- Пошла рано на службу в церковь.
- А дети?
- Алеша играет у себя. Старшие собрались, позавтракали и пошли вместе в школу. Здесь ведь одна школа. Знаешь, Никита стал защищать сестер. Раньше этого не было.
Внизу Волга тихо покрывалась серебряной чешуей.
- Чем же вы занимаетесь в этой глуши, кроме учебы и работы?
- Как ни странно, здесь проводится много фестивалей и концертов. Завтра музыкальный вечер в школе. Варя будет играть. Пойдешь?
- Она играет на пианино?
- И она, и Даша.
Город над вечным покоем. Город с полотен Левитана.
- А чьи картины у вас в гостиной? Варины?
- И ее, и мои.
- Сережа, ты стал писать картины?
- У нас все немного художники.
День зеленел березовыми рощами и сверкал золотыми куполами.
- Скажи, Сережа, почему вы все-таки решили уехать из Москвы?
- Говорят, что на седьмом году совместной жизни наступает надлом, привыкание, усталость будней. Как угодно можно назвать это состояние, но я его почувствовал на себе. Может быть, сила притяжения ослабла. Надо было срочно что-то менять в жизни. В Плесе все по-другому.
Я слушал Сергея и удивлялся. Интересный городок, где все друг друга знают, а директор Левитановского музея заходит по-соседски в гости и говорит со мной по-французски. Может и вправду эта древняя земля еще сохранила свою тайну – силу притяжения? Прав Сергей, в который раз он оказывается прав: перемешалось все в Москве, стираются и отторгаются души, и тогда их место занимают злоба, зависть, равнодушие и непрекращающаяся борьба.
- Я помню, ты мечтал поехать в Мексику.
- Возможно, потом. А сейчас не нужна мне Мексика. Мы дом собираемся строить.
- Какой дом?
- Свой дом, здесь в Плесе. Юля уже проекты подбирает.
Пришла Юля. Вернулись из школы дети. Даша стала музицировать: «Этот пассаж мне Варя показала, как играть», - сообщила она мне. Никита читал книгу у камина. Алеша уткнулся в ноутбук.
- Поговорите с Никитой об истории, - попросила меня Юля. – Он ее обожает, а мы с Сережей мало что помним.
Я услышал в прихожей Варины всхлипывания.
- Варенька, что случилось?
- Мама мне дала туфли для концерта, а я одну потеряла где-то.
- Варя, пойдем, я тебе другие туфли найду, - позвала Юля.
- В этом вся Варя, - сказал мне Сергей, - теряет, забывает и витает в своих облаках. Но у нас не принято ругать детей и повышать голос. Ничего, я ей новые туфли куплю.
- Даша, Варя, Никита, Алеша, за стол. Обедать пора.
Плес круто спускался к Волге, церковные колокола разносили вокруг благодатный звон. И про себя я начинал верить, что эта семья выстроит собственный дом на своей земле.
* * * * *
Неутомимый поезд, словно безудержное время, приближал нас к уходу дня, а за окном переливалась последними красками лета чужая жизнь.