Ты не видишь снов, моя ласточка, потому как спишь без чувств...
Какие же видения посещают тебя после возвращения с этой работы, где работаешь, как вол, а в результате, голый как сокол.
Все видения идут извне. Именно они и замещают утраченные чувства. А откуда они приходят? Видимо от судьбы, от которой не убежишь даже во сне, где сны без картинок и без звука. И переплелись перпендикуляры с параллелями, и создали они бесконечный клубок. И даже Ариадна не в силах вывести тебя из лабиринта, где только шины, монтаж, машины и звонки по телефону на непонятном языке, упорно выдаваемым за русский.
- Слушай, а если мы сейчас здесь возьмем и сдохнем? - спросили её грузчики.
- Не мандите! Играйте шинами лучше. А на жопе еще успеете сидеть ровно! - кричала им по селектору моя ласточка.
- У нас нет глаза на этом месте! - огрызались русские грузчики.
- Все когда-нибудь проходит, еще одна машина и всё рассосется само собой, - покрикивала им моя птичка.
- Вы не понимаете, товарищ Завскладом, с глазом в жопе мы не можем приносить посильную помощь даже Японии и её...., тьфу ты, матери! - орали снова русские, -Эти бесконечные шины и наши дороги, будь они трижды неладны!
Ей стало противно до тошноты. Эта работа, где бесконечные шины из Японии так и норовили задушить в ней всю ее русскую светлость и тягу ко мне. Она ругалась, как последний сапожник с Халявного переулка на свежем воздухе. Ей некогда было даже думать обо мне. На нее постоянно валились эти шины, как будто Фудзи прорвало резиново-каучуковым пеплом. А наши тоже хороши! Нет, чтобы дороги делать не на соплях, они лучше будут народ доводить до японской матери, чтобы после плюхнувшись в постель ни о чем таком больше и не мечтать, даже о головной женской боли и коликами ниже пупка. "Совсем озверели, гады! - подумал я и натянул на мою пташку одеяло, чтобы она не вскрикивала от напряжения японской неразберихи".