Не обнадёживала больше перестройка.
Уже нельзя купить. К тому ж - и не украсть!?
Как в грязь лицом пред дамами не пасть?
К их празднику?!
– Ведь ты ж поэт у нас?! Ну сделай им красиво.
От имени нас всех! – в курилке дымной мужички давили.
И вывернул под те мгновенья душу.
Лишь классное о каждой поминая.
Одной строфой!
Но …тридцать откровений!
Бальзамом слов в их души проникая, я их очарованием упивался.
Не лица видел я уже напротив – Лики!
Как грациозно возвращаясь к месту, несли вязь слов в открытке и гвоздичку! Сквозь тишину переоценки взглядов.
А как затем роскошно отвечали в великолепном праздничном застолье:
«Слова твои сродни лучам весенним. Мы расцветаем. Мы благоухаем!» – И града слёз счастливых не таили.
Минует всё! И праздники прошли.
В рабочих буднях и настало Это!
– В публичном споре я посмел …ПЕРЕЧИТЬ!
Достойнейшей из дам!
В бесспорном! С ней!? Не согласившись??
Глаза же прочих дам – не менее достойных – дымились и пылали, осуждая.
– Как смел!? С самой?! Прощения! Сей час же!
На колени!!
Иначе жди утрат – по части грантов, отпусков, тринадцатых зарплат…
– Хорошие мои, – я вновь рискнул себе позволить, – забудем спор. Оно того не стоит...
И тишина! В ней очевидным стало – ла-ви-на сдвинута!
И грянет бой!
И прочь снесут любые бастионы русалки ненаглядные мои!!
Безумною психической атакой они объект враждебный обнесли.
Обмазали его приправой острой, жемчужными резцами раздирали!
И с хрустом джунглей диких разгрызали бесценнейшие косточки мои!
Но вдруг, совсем уж потеряв надежду, сражён я был картиною нежданной.
- Слёзы! Слёзы!
У всех! И каждой!
...Из вкушающих злодея!
И вспомнились не праздные ТЕ слёзы!
Те родники из Ликов благодарных!
Как - бредилось мне - милые страдают!
Как сражены безумием момента…
Ах если бы затем не то шипенье, дошедшее из тёмного угла:
– Какая же я всё же, бабы, дура, – достойнейшая простить себя не в силах, – всобачить в ту приправу ...столько хрена?!
И растворилось в горьком рёве ...благородство!..