С Костей я познакомился случайно. Оба мы любили хороший рок, причём – именно джаз-рок, а конкретно – Карлоса Сантану.
Все думали тогда, что он – испанец, спустя годы я узнал, что Сантана – мексиканец, причём даже почётный гражданин родного городка Аутлан де Наварро в Мексике, где в его честь названа улица. И только за классную игру на гитаре. Это была и есть, действительно – поющая гитара.
Костя был «вечный студент», короче, наш институт был для него далеко не первый….
После удачного прослушивания « Сантаны-72», Костя, от навеянных гитарой размышлений, сказал мне: «А не выпить ли нам за Карлоса здоровье?» Проголосовали – единогласно!Костя предложил - в бар «Баку».
Заказали коктейли, а ром у него был всегда с собой, в плоской, но довольно вместительной металлической плоской фляжке, он был любителем не только латиноамериканской музыки, но и соответствующих ей напитков.
Добавив рому до верха стаканов, выпили по коктейлю за Карлоса. Потом, конечно, повторили, теперь уже за Сантану.
Сидим хорошо, под восточную музыку. И тут на танцплощадку бара вплывает она – Татьяна!
Как она танцевала – это была песня - музыка и она, её красивейшая фигурка, было одно целое….
Костя встал и пошёл к ней, это была любовь с первого взгляда, они слились в одно целое и больше не расставались.Но….
Танюша вышла из-за целого столика «восточных ребят», где она была единственной девушкой. Там воцарилось зловещее молчание.
Интуиция моя подсказала мне, что будет, скорее всего, небольшой бой. Но нас – двое, а их – пятеро.
Та же интуиция подняла меня с места, я подошёл к южным друзьям и с тем же южным акцентом, с зажигалкой «Ronson» в руке и с горящей сигаретой во рту, попросил у них прикурить….
Они забыли про Костю и Танюшку от неведомой наглости, да и ещё запрещённые тогда мои волосы до середины спины…. Бой, почему–то, не состоялся….
Потом я Костю видел редко. Но всегда с Танюшей…. Это была любовь.
А тут, внезапно, Новый Год!
Костя пришёл с Танюшкой ко мне в общагу на Фонтанке, 123, отмечать Новый, 1976 год. Через полчаса застолья они разругались не из-за чего, Костя схватил бутылку рома и исчез «к друзьям»... А друзей-студентов в огромной общаге у него было немало.
Я, как истинный друг, конечно же, немедленно пощёл на поиски исчезнувшего и, обшарив пару этажей, нашёл и водворил его в свою комнату к любимой Танюше…..
Но они снова разругались в пух и прах…. И разбежались в разные стороны….
Ну, что ты будешь делать, а Новый год в разгаре! Я снова пошёл на поиски неразлучной ранее пары.
А в общаге царило полное веселье, многие встречные в коридорах уже придерживали рукой стену, чтоб удержать равновесие и благопристойный вид. Костю я больше не нашёл, зато Танюшку обнаружил, конечно же, танцующей на дискотеке на 1-м этаже.
Её поразительное чувство ритма собрало вокруг целую толпу, но мне удалось к ней пробраться и мы легли на обратный курс. Я шёл следом и отбивал тянущиеся к ней руки. Постепенно вернулись ко мне в комнату, бутылки с ромом стоят, но Кости по-прежнему нет. И тут Танюшку затрясло.
- Мне холодно! – прошептала она, сидя на моей кровати, ибо диванов в комнате не было. Я накрыл её одеялом.
- Всё равно холодно! - твердила она. Я набросил на красивую второе одеяло.
- Холодно! Мороз какой-то! - не унималась Танюша.
- Ром будешь? – не терял я надежды согреть её.
- Эту гадость? – она не разделяла Костиной любви к рому.
- А Рижский Бальзам? – ударил я «крупным калибром».
От данного напитка, гордости Латвии, в то время не отказался бы никто, ибо купить его можно было только в Риге, а мой друг, сосед по комнате, латыш по имени Володя, был как раз из Елгавы, городка в 40 км от Риги, и у него данный напиток всегда был в запасе.
Не отказалась и Таня. Сидя в кровати, под двумя одеялами, дрожа от холода, она отхлебнула прямо из горлышка керамической бутылки, причём так, что выпила всё её содержимое. 45 градусов бальзама сделали своё дело, Танюшка согрелась и уснула.
Я включил потихоньку Костин магнитофон, своего любимого Сантану, сел за стол, хлебнул рому и задумался, хорошо ли прошёл Новый, 1976 год. Но тут раздался стук в окно…. Я немало удивился. Хоть и второй этаж, но было довольно высоко, ибо первый этаж, со своими колоннами, был высотой, как два.
Открываю окно – «Папа Карло»! Так звали парня с моего этажа за схожую с папой Карло, творцом Буратино, внешностью. Посмотришь на него - ну, вылитый папа Карло. И все так привыкли к его новому имени, что старое не каждый мог вспомнить. Но парень был нормальный.
Он влез в окно, как и пришёл, в одной белой рубашке, стуча зубами от мороза в прямом смысле этого слова.
- Как ты залез сюда, Карло? – удивился я. - И откуда ты?
- По трубе водосточной! Из гостей!
- А почему не через дверь?
- Так закрывают же ночью дверь в общагу!
- Даже в новогоднюю ночь?
- Как видишь, даже. Уж как я ломился в неё! – речь у него из-за стучащих зубов была довольно скомканной.
Я понял, что надо согревать и его. Налил ему, а заодно и себе, полный стакан рому. Выпив стакан и закурив, Папа Карло быстро прекратил стук зубьев во рту и, успокоенный и согревшийся, развалился на стуле. И тут только заметил спящую под двумя одеялами красавицу, не проснувшуюся даже при открытии окна в морозную ночь.
- А это ещё кто? – спросил он.
- Танюшка, подруга Кости.
- И что она тут делает?
- Спит, как видишь.
- А кто такой Костя и где он? – вопрошал непонятливый Папа Карло, уподобившись Дуремару, другу Карабаса – Барабаса, из той же книги, что и его прозвище.
- Костя – друг мой, а где он? – ответить я не успел, так как в дверь мою заколотили, - хотя, вот похоже и он!
Это был, действительно, Костя, взлохмаченный и измученный новогодним застольем.
- А где Таня? – он не сразу заметил любимую под двумя одеялами. – И что она делает в твоей кровати?
- Спит, как видишь, не дождавшись тебя!
Костя всё равно с подозрением смотрел на меня.
- А это ещё кто? – удивлённо спросил он, заметив согревшегося замороженного.
- Папа Карло, кто ещё!
- И, действительно, Карло! - удивился Костя, не видевший до этого моего сокурсника. - Вылитый папа Карло! Рубанка ему только не хватает!
С трудом разбудили Татьяну, выпроводили в свои пенаты Папу Карло, который благодарил меня за спасение от замерзания и своевременный согрев. Моё окно, как оказалось, было не первым, куда он, обледенелый, стучался, но открыл только я.
И вот мы снова, как прежде, дружно сидим за столом. Новый год наступил!
P.S. Тридцатого апреля, вечером, четыре месяца спустя, бесцельно бродил я по Невскому. Костя, уже расставшись с институтом, первым моим, но далеко не первым его, уехал к себе в Обнинск. Отдохнуть от Питера и набраться сил для поступления в новый институт. Высшее образование должно быть многоплановым и разносторонним!
С Татьяной они тоже позже расстались, любовь прошла, оставив шрам в израненной душе...
Так добрёл я до Московского вокзала, и вспомнил, что Обнинск – недалеко от Москвы, сел в поезд и к утру был в Москве, там пересел на электричку и скоро пожимал уже дружескую руку Кости...
Вечером пошли на танцы в какой-то клуб, я там довольно быстро познакомился с девушкой красоты неописуемой. Я уже подумывал задержаться в Обнинске подольше, как в самый последний момент Костя увёл её у меня прямо из-под носа, сказав, что это его подружка, и отвёл её домой.
Отомстил, наверное, за ночь Танюшкину в моей кровати, не поверил, очевидно, что она просто спала, а я только, как верная собака, стерёг её сон.
Каждый судит других по себе.... Но любил же он её тогда !