Посвящается учительнице по литературе Капиталине Михайловне Гринавецкой
Первого сентября 1956 года группа студентов второго курса МВТУ им. Баумана вместо того, чтобы пойти на лекцию по физике, была направлена на уборку льна в один из колхозов Подмосковья.
Через некоторое время к нам в колхозе присоединилась группа студентов одного из театральных училищ.
Мужской состав групп был задействован на сборе льна ( как говорили: драли лен ), девушки шли за нами и вязали сорванные стебли льна в снопики. Работа была не из приятных. На ладонях, не привыкших к такой работе, возникали болезненные волдыри.Поля льна были большие. Все уставали.
Но мы были молоды и, несмотря ни на что, вечерами все собирались вместе. Разводили костер, запекали картошку... Не обходилось и без выпивки. Пели песни. "Лирики" ( так мы называли студентов театрального училища) были "запевалами".
"Лирики" оправдывали свое название. Они и лучше пели, рассказывали интересные байки, играли на гитаре. Что говорить: с ними было интересно. Как сейчас говорят: их рейтинг был высок у наших девушек.
Да еще и я усугубил положение. Как то в разговоре у костра я произнес вместо "кофе": "кофэ". Один "лирик" просто в открытую посмеялся надо мной, спросив: где я учился.
Все мои попытки объяснить, что я жил на Кавказе и так привык говорить, не помогали.
Мой рейтинг упал до микроскопического размера. Вечера при костре с этой минуты потеряли для меня интерес.
Наконец наступил последний вечер. На следующий день мы уезжали. Запылал костер. Идти туда мне не хотелось и я отправился прогуляться по улице вдоль деревни. Попрощаться.
Но на улице было темно. Горел только один фонарь. Пройдя по темной улице, я, все-таки, решил подойти к костру. Меня тянуло к свету. Я подошел незамеченным к костру. В это время мой обидчик читал поэму Лермонтова "Мцыри". Я стал слушать. Он читал прекрасно. Стояла необыкновенная тишина, прерываемая только потрескиванием дров в костре. Он читал:
"...Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою..."
Здесь он поднял голову (может так было задумано по сценарию) и увидел меня. Наши глаза встретились. На секунду замешкался и вдруг замолчал. Похоже было, что он забыл дальше текст.
И здесь, не зная почему, я решил ему помочь и продолжил:
"Я осмотрелся, не таю,
Мне стало страшно. На краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал.
Туда вели ступени скал.
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез."
Все сидели как завороженные. Но я замолчал, глядя на обидчика и ожидая, что он продолжит. Начиналась новая глава поэмы.
Здесь я хочу дать пояснение читателю, чтобы дальнейшее было более понятно.
Учился я в небольшом подмосковном городе, расположенном ровно на 101 км от Москвы.
В школе были прекрасные учителя. Некоторые раньше преподавали в Москве.
Но после того, как их мужья были репрессированы, им было разрешено жить только за 100 км от Москвы. Самой любимой моей учительницей была учительница по литературе.
По природе я очень любил математику, но не любить литературу при такой учительнице было невозможно. Даже второгодники и хулиганы, сидевшие на задних партах, умолкали и сидели, не шевелясь, когда она говорила. Она всегда говорила тихо, спокойно, стоя на одном месте. Когда она рассказывала о том или ином писателе или поэте, то наизусть читала отрывки их произведений. Скоро поэзия стала для меня какой-то притягательной силой. И эта сила не отпускает меня по сей день.
Поэтому понятно читателю будет то, что произошло дальше у костра.
Неожиданно мой обидчик отказался читать дальше. Может быть у него испортилось настроение, а может он хотел опять посмеяться надо мной, если я не смогу продолжить чтение. Так или иначе, но все просили, чтобы кто-нибудь продолжил.
И я решился. Как было отказать таким красивым девушкам. Правда, я никогда ранее не читал стихи аудитории и это меня волновало. Я продолжил:
" Кругом меня цвел божий сад.
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слез..."
Я был в каком-то непонятном состоянии. Никого не видел и ничего не слышал. Текст как-то сам выплывал в сознании, когда надо было его говорить.
Я опомнился только , когда прочел последние строки поэмы:
"...И что вполголоса поет
Он мне про милую страну...
И с этой мыслью я засну,
И никого не прокляну!..."
Раздался какой-то шум, мне что-то говорили. Я ничего не понимал. Мне налили...Я выпил. Потом увидел, что костер тухнет, и что кто то поцеловал меня в щеку. Тут до меня дошло, что мой рейтинг вознесся до небес.
Подошел мой обидчик и сказал:" Не ожидал. Уважаю." И протянул мне руку. Я протянул ему свою и подумал:
"Вот подружились физики с лириками, благодаря моему любимому поэту Михаилу Юрьевичу Лермонтову и, конечно, моей любимой учительнице по литературе".