По мотивам аниме
... – Нет! Я не буду этого делать, даже не уговаривай! – возмущенно кричала Райка, черные глаза поблескивали праведным гневом, личико слегка побелело от негодования... Руки – в бока. – Не буду!
Надешика горько вздохнула, устало покачала головой, досадливо прикрыла глаза.
- Рая, ты же знаешь... Надо.
- Зачем? – бушевала Райка, испепеляя ненавидящим взглядом все вокруг. – Сукины дети! Говно!
Надешика неприязненно поморщилась – она терпеть не могла грубых, жаргонных, матерных выражений. С трудом удержалась от замечания, но все же посчитала своим профессиональным долгом укоризненно покачать головой.
- Эх ты... – на узком бледном лице забрезжила рассеянная улыбка, однако взгляд светло-карих глаз неожиданно погрустнел и потускнел. – Понимаешь, Раиска... Этот раз – не такой, как предыдущие. В пятницу даже не думай о том, чтобы выкинуть какой-нибудь свой очередной фокус... – она пыталась говорить деловито, с достоинством (все-таки, это невыносимая, взбалмошная, сумасшедшая Раиска обязана подчиняться ей, а не наоборот), но в голос невольно пробивались умоляющие, жалобные нотки.
- Ублюдки, подонки...Ненавижу... – продолжала кипеть от злости Райка, нервно меряя комнату шагами и, похоже, вовсе не слушая Надешику. – Как же так... – внезапно она осеклась, резко остановилась, удивленно глядя на "гарнитуру". – Слышь, мебля... А что там такое особенное в пятницу намечается?
- Ростислав Рудольфович приезжает в гости, - с готовностью сообщила Надешика, проигнорировав даже оскорбительное, пренебрежительное, вульгарное "мебля". – Я надеюсь, ты понимаешь, что должна быть на высоте? – нервно, торопливо. – Если ты облажаешься, хозяин...
До Надешики с запозданием дошло – вспоминать Ярослава было грубейшей тактической ошибкой с ее стороны. Лицо Раисы тут же исказилось от бессильной, иступленной ярости.
- В рот я имела твоего хозяина! – выкрикнула неистово.
Надешика с сочувствием покосилась на нее. Уж кому, как не Надешике, знать, каково пришлось этой темноволосой девушке... еще почти ребенку... И... что же, после всего того, что Райка пережила, она, несомненно, имеет полное право и на злобу, и на ненависть.
- НАШЕГО хозяина, - очень мягко поправила Надешика, ласково, успокоительно погладила Раю по плечу. – Уже полтора месяца, как нашего.
- Сучка, - беззлобно отозвалась Райка, передернула плечиками, угрюмо насупилась.
С минуту постояли молча. Рая бессильно прислонилась к столу, она выглядела порядком приунывшей, безразличной.
- Так что же, ты согласна хорошо себя вести? – Надешика, наконец, не выдержала, с надеждой взглянула на опечаленную маргиналшу. – Ну, Рай... Сама подумай, от тебя-то и требуется всего:быть покорной, тихой, мирной, нежной – такой, какой и полагается быть женщине...
Райка подняла голову, напряженно, через силу улыбнулась. В глазах – обреченная безысходность, отчаянная безнадежность загнанного в угол животного, раненого, ослабленного, но все еще опасного. Волк всегда борется до последнего, вне зависимости от того, самец он или самка.
- А разве у меня есть выбор, Нади? Ты ведь все-равно заставишь меня, не так ли? – с вызовом.
Надешика за время разговора так ни разу и не вспомнила о небольшом, невесомом приборчике, лежащем у нее в кармане, поэтому даже ощутила легкую обиду, смешанную с досадой. Не доверяет... Не доверяет ей Райка, ни на мгновение не забывает о возможном болевом сигнале.
Ну да, что тут думать... Надешика сама виновата. Не нужно было так часто пользоваться этим методом воздействия на первых порах. Но разве с безумной Раиской по другому можно было?
Это сейчас дикарка кое-как образумилась, обтесалась, привыкла... уже и разговаривать по-человечески с ней возможно. А тогда...
Надешика неожиданно подошла вплотную к "зверушке", молча, нежно обняла ее, крепко прижала к себе. Взгляд – сожалеющий, виноватый.
- Да. Но хорошо бы... чтобы ты сама... – неловко, смущенно отвела взгляд. – Не хочу... доставлять тебе... боль.
***
... – Я выгляжу, как дешевая ***! – с нескрываемой брезгливостью констатировала Райка, придирчиво разглядывая себя в большом зеркале.
- Ты что? – почти искренне изумилась Надешика. – Ты очень-очень красивая! – украдкой с завистью покосилась на Райкино гордо выпирающее богатство – грудь третьего с половиной размера. У Надешики-то к двадцати двум годам еле-еле первый наметился...
- Ну, мебля, посмотри: сквозь это платье видно труселя и лифон! – Райка с отвращением потянула на груди тонкую, легкую, мягкую ткань. – Может быть, мне уж сразу, без церемоний, голой к ним выйти? – съязвила.
- Голой – не положено, - рассеянно заявила Надешика, не уловившая сарказма своей подопечной. Устало, досадливо махнула рукой. – Райка, кончай препирательства. Ты выглядишь шикарно.
Надешика не грешила против истины. Черные прямые, мягкие волосы до пояса, смугловатая, гладкая, чистая, нежная кожа, правильный овал лица, немного изысканной косметики, аккуратный маленький носик, полные, пухлые, сочные, чувственные губки, выразительные печальные глазищи в пол-лица, по-детски тонкая шейка, большая, упругая грудь, осиная талия, идеально стройные ножки в игривых розовеньких чулочках, узенькие плечики будто бы просящие "обними меня", "защити меня"... Райка была хороша.
Хотелось бы Надешике знать, найдется ли в Империи хоть один представитель сильного пола, отказавшийся бы по своей воле от такой "зверушки".
Райка зарделась, стыдливо опустила взгляд. Нет, дело было вовсе не в откровенном платье – для Гарика, она, помнится, одевала и более открытые, недвусмысленные вещи... но то – для Гарика... Единственного, любимого, родного...
- Это ОН выбрал такое платье? – тускло, горько спросила.
- Нет, нет, это я выбрала его, - поспешно заверила Надешика, настороженно глядя на красавицу. Узнав, что одеяние пришлось по вкусу господину, Райка вполне могла с ненавистью разодрать в клочья злосчастное маленькое платьице... Такое безрассудное поведение было в ее стиле.
Надешика озабоченно покосилась на маленькие, тоненькие часики на руке. Напряженно вздохнула.
- Рай... Пора. Ты хорошо поняла, как следует себя вести? – вскинула строгий взгляд. Последний инструктаж не помешает, ведь повторение, как известно, - "мать учения".
- Да, - скучно, уныло, равнодушно отозвалась Райка. – Вести себя как можно тише, внимания к себе не привлекать, не подавать голоса, взгляда от пола не поднимать. Любой приказ господ выполнять незамедлительно, быстро, точно, и, по возможности, молча...
- Достаточно, достаточно, - улыбаясь, замахала руками Надешика. – Я вижу, усвоила... Только главное – на важном мероприятии не забывай эти несложные правила, не теряйся, и не расслабляйся.
Райка мрачно кивнула.
***
... – Господа чего-нибудь изволят? – почтительно осведомилась Надешика, подобострастно кланяясь почти до пояса. "Мебля – она мебля и есть, никакого самоуважения" – механически отметила про себя Райка, ее взгляд был неотрывно прикован к гостю – достопочтеннейшему министру внутренних дел Ростиславу Рудольфовичу. В данный момент Рудольфыч склонился над стеклянным изысканным столиком, разливая до безобразия дорогой коньяк по бокалам. Соблазн с размаху заехать ногой по тощему пердаку Ростика был столь велик, что Райке с трудом удалось подавить его и взять себя в руки только когда она живо представила себе картину отчаянно плачущей, абсолютно несчастной Надешики...
"Ради Надешики, крепись ради Надешики" – убеждала себя, но неуместная мысль о пенделе для Ростика прочно засела в голове. Огромным усилием воли Райке удалось сдержать беззаботный смешок.
Надешика скрылась за тяжелой, крепкой дверью, украдкой напоследок показав Райке сжатый кулачок. Райка тихонько, печально вздохнула. Ее работа началась. Стоять в замешательстве нет времени, необходимо...
Бесшумно, так, как ее много раз учила Надешика, засеменила по мягкому коврику по направлению к креслу, где вальяжно развалился этот использованный гондон... то есть, тьфу, хозяин. Эта падла, необходимо отметить, выглядела очень даже прилично...
Райка горько вздохнула. Что толку обманывать себя? Ярослав выглядел восхитительно. Именно так, по-другому не скажешь.
Белые прямые волосы чуть длиннее, чем следовало бы. Черный деловой костюм, узнав о цене которого, около половины девушек и женщин Империи, несомненно, пришли бы в восторг от его обладателя. Худенький, ничего лишнего, на первый взгляд даже какой-то хлипенький и хрупкий. Идеально правильные черты лица. Спокойный, задумчивый взгляд – человек решает дела государственной важности. Без преувеличения.
Очки совсем не портили его. Нисколько. Наоборот, в них он казался мудрее, опытнее.
Аккуратное тоненькое колечко с темным камешком на пальце. Аромат дорогого, изысканного парфюма.
Улыбка – прямая, открытая, дружелюбная... Слегка печальная улыбка человека, желающего только одного для своего полного счастья и удовлетворения: мира для всего мира и достатка, процветания для своей Родины.
Он – просто скромный слуга своего народа. Да, именно так.
Еще совсем молоденький и доверчивый, не знающий жизни – на вид не дашь более тридцати пяти.
Именно таким неизменно оставалось впечатление от Ярослава. Он умел внушать людям доверие, симпатию. Умел, как никто иной. Чертовски хорошо умел.
Райка остановилась позади широкого кресла засранца, уныло потупив взгляд. Руки сцепила в замок.
Господа на нее – ноль внимания, тихонько воркуют о своем, словно и не существует Райки... Ну да, фиг с ними, с выродками... Вот только...
Райка недовольно заерзала: узкие туфли на пятнадцатисантиметровых шпильках немилосердно сжимали ноги, пятки, непривычные к такой неудобной, нерациональной обуви уже начинали противно ныть и беззвучно материться. Чтобы хоть немного улучшить многострадальным "ходилкам" настроение, девушка бесстрашно облокотилась о высокую спинку кресла Ярослава. За это мимолетное проявление слабости ей, несомненно, попадет от Надешики, но в данный момент это Раю не волновало.
Ногам стало легче, Рая равнодушно прислушалась к разговору высокопоставленных особ. Через минуту растерянно захлопала ресничками: вот вроде бы мужчины и на одном с ней языке говорят, но... Неужели разница в возрасте в три раза и разница в коефициенте IQ в два с половиной раза могут создавать такой барьер в понимании?..
Рая не знала. Думать не хотелось.
Стало скучно, девушка меланхолично подняла взгляд к потолку. Невольно снова вспомнился Гарик, единственный близкий человек во всей загнивающей, разглагающейся Империи... на всей долбанной планете.
Они с Гариком были знакомы давно – собственно, с самого рождения. От обоих детишек отказались матери, их двоих поместили в один и тот же детдом, им обоим "повезло" родиться черноволосыми.
Малышам едва исполнилось по шесть лет, когда они совершили свою первую кражу. Совершили предельно слаженно, дружно: пока мальчуган старательно отвлекал внимание толстой, сердобольной тетеньки-продавщицы, девчушка аккуратно, неслышно брала с низенькой полочки шоколадные конфетки в ярких, красочных обертках...
Не для себя старались – для лучшей подружки, Томои. Бедная кроха болела уже более месяца, личико заливала странная, неестественная бледность... Вот и решили Гарик и Райка порадовать ее. Откуда им было знать, что Томоя умирает, и ей нельзя больше шоколадных конфет? Нянечка до самого конца не говорила ребятам всей правды, щадила их чувства.
Райка до сих пор в немилосердных подробностях, до болезненных мелочей помнит спокойное, умиротворенное лицо маленькой девочки – она походила на доброго, светлого ангелочка... Когда Райка увидала ее в тот день, она не сразу поняла, что произошло – поначалу даже обрадовалась, - подружка заснула, отдыхает, а не плачет от боли, как всегда. А вот Гарик осознал: съежился, и тихонько, отчаянно, испуганно заплакал...
Через пару лет они вдвоем сбежали из детдома, подались, как и многие их ровесники, на вольные хлеба. Четырнадцатилетняя худенькая, изможденная, бледная, растрепанная, чумазая беспризорница Райка еще не знала тогда, что она – красивая...
Сначала юным скитальцам по миру не везло – от жителей великой Империи неблагополучные подростки видели только брезгливость, настороженность, недоверие, презрение... "Отбросы общества"... "беспризорная мерзость"..."гнусное ворье" – эти и другие злые, непонимающие, высокомерные высказывания людей надолго сохранились в памяти Раи. Запомнила она также и предложение солидного лысенького джентельмена лет сорока-пятидесяти о том, что "неплохо бы сгноить маленьких паршивщев в газовой камере". "Маленькими паршивцами" были, конечно же, они, Гарик с Райкой, провинившиеся перед обществом только лишь низким происхождением да позорным цветом волос...
Необъяснимая, несправедливая враждебность окружающего мира, в конце концов, принесла свои плоды – подросшие Гарик и Райка стали воровать по-крупному. Успешно крали на продовольственных складах, заводах. Потихоньку богатели, обживались – купили себе приличную одежду, сняли маленькую, захламленную и грязную, но все же – комнатку, приобрели по мотоциклу...
Люди все-равно не хотели признавать их из-за цвета волос, но парочку это теперь не волновало. Они были счастливы: молодые, горячие. Вся жизнь впереди. Они вырвутся, они покорят этот мир, они покажут всем жалким негодяям, на что способны...
Адреналин закипает в крови, воздух бьет в лицо с такой силой, что становится сложно дышать, уставший, пенсионного возраста мотоцикл из последних сил гонит со скоростью 200 км в час... Вот это – жизнь. Настоящая, яркая, непредсказуемая.
Постепенно к Гарику и Райке стали прибиваться и другие ребята – такие же безродные, никому не нужные, отверженные, презираемые обществом юнцы – бывшие детдомовцы и беспризорники. Сложилась небольшая, но дружная, сплоченная банда молодых грабителей. Райка – мозг, лидер, идейный вдохновитель компании, Гарик – сердце, счастливый талисман...
...Только сейчас Райка с удивлением отметила, что на губах уже полчаса, как застыла блаженная, настольгическая улыбка. Очнулась, улыбка медленно завяла. С запозданием осознала, что же ее отвлекло от воспоминаний: Ярослав не спеша удалился из кабинета. До этого он, кажется, мило улыбаясь, что-то негромко сообщил Ростику...
Теперь Рая делила помещение только с Рудольфычем. Забыв про запрет, она бесстыдно пялилась на него.
Министр внутренних дел на нее не смотрел. Он задумчиво пускал в потолок круги сизого дыма. И... внезапно что-то в его раскованной, расслабленной позе, небрежных, плавных движениях, отстраненном, равнодушном, царственном взгляде показалось Райке ужасно, просто до безобразия оскорбительным. Она ощутила, как гнев медленно, но верно охватывает ее.
Паршивый подонок даже не считает ее за человека: поглядите-ка, как развалился-то со своим куревом! Ничего, Райка ему еще покажет, где раки зимуют... она еще ему эту трубочку засунет, куда следует...
Рая поджала губы, руки невольно сжались в кулаки. Ишь ты, барин нашелся!.. Вообразил о себе невесть что... А на самом деле... дерьмо на палочке, и ничего более.
Райка не успела подумать – все произошло как-то само собой. Она неожиданно плюхнулась в глубокое, уютное кресло своего хозяина, удобно растянулась в нем, потянулась... Кресло, расчитанное на взрослого мужчину, было слишком велико для хрупкой миниатюрной семнадцатилетней девушки, поэтому Райка с удовольствием забралась в него с ногами, с наслаждением скинула неудобные, мучительные туфли, облегченно вздохнула...
- Ах, Ростик, ты даже не представляешь, как мне полегчало!.. – нагло выдохнула, откидываясь на спинку кресла. Рудольфыч со спокойным удивлением и веселым любопытством взирал на нее. Неужели теперь-то признал в ней человека, личность?
Райка озабоченно, хмуро уставилась в потолок, задумчиво размазала рукой ярко-алую помаду по лицу, распустила длинные волосы, с таким трудом уложенные Надешикой в замысловатую прическу. Удобно, расслабленно развалилась в кресле, по-мужски широко расставив ноги – абсолютно непозволительная для красивой "зверушки" поза. Садясь, "зверушка" всегда обязана сдвигать коленки, чтобы не отвлекать серьезных, взрослых людей от их важных дел и глубоких мыслей.
Райка рассеянно потянулась к столику, уверенно взяла в руки бутылку элитного коньяка.
- Ну, что, Ростя, хочешь поиметь меня?
Брови Рудольфыча изумленно взметнулись, он ухмыльнулся. Деликатно кашлянул:
- Я полагаю, ты даже не понимаешь, что будет с тобой, если... – вкрадчиво, насмешливо начал.
- Мне плевать, - равнодушно откликнулась Райка. С отстраненным удивлением осознала, что сказала чистую правду – ничего, кроме безразличия не осталось внутри.
Жадно приложилась к бутылке – спиртное, проходя по горлу, привычно обжигало его.
Министр внутренних дел озадаченно взирал на то, как девушка судорожно пьет коньяк прямо из горлышка, как первые струйки спиртного выливаются из ее рта, выплескиваются на тоненькое платьице...
Наконец, спустя пару мгновений, Райка оторвалась от бутылки, вытерла рот рукой, растерянно уставилась на свою мокрую, липкую грудь.
Брякнула кулаком по столику, в пьяной ярости взглянула на богатея:
- Я – человек! Понимаешь, Ростик? Я человек, - тихонько икнула, подняла бутылку с коньяком над головой, ощутила, как там, внутри нее, медленно перекатывается спиртное, и... изо всех сил шарахнула ею по столику.
Бутылка, жалобно звякнув, мгновенно раскололась на множество стеклянных осколков, светло-коричневая жидкость заструилась по столу. Рая ощутила, как мелкие кусочки стекла впиваются в кожу, ранят ее до крови...
В это самое мгновение в комнату вошел улыбающийся Ярослав.
***
... Пульсирующая, приступообразная боль медленно разливалась по всему уставшему, изможденному телу, мешая думать, отнимая душевные и физические силы.
Она лежала на теплых досках, совершенно голая и оттого еще более беззащитная и беспомощная. Откуда-то спереди лился мягкий, ненавязчивый свет.
- Козлина... – беззвучно прошептала Райка разбитыми губами. – Какая же ты сволочь... – кое-как, превозмогая боль и слабость, приняла сидячее положение. – Ненавижу...
Медленно, с трудом подняла голову – посмотреть в бесстыжие глаза своего обидчика. В ту же секунду ощутила несильный, безболезненный и оттого еще более унизительный удар по щеке.
- Так ничему и не научилась? - иронично, с некоторой долей сочувствия спросили откуда-то сверху. Паскудник снисходительно улыбался – она не могла видеть этого, но чувствовала кожей. – Давай-ка полюбуемся на твою спинку...
- Пошел ты... – уныло, безнадежно пробормотала Райка. Она знала – с мерзавцем Ярославом шутки плохи.
Сильные мужские руки осторожно взяли ее за плечи, рывком развернули, крепко зафиксировали в нужном положении, мягко откинули волосы со спины...
Райка сжалась, испуганно втянула голову в плечи. На миг что-то по-детски жалобное, умоляющее промелькнуло на бледном лице. Девушка зажмурилась, закусила губу в предчувствии страшной боли.
Ее спина, должно быть, представляла собой довольно жалкое зрелище: окровавленная, горящая адским пламенем. Райка отчетливо чувствовала, как по злосчастной, многострадальной спине течет что-то теплое.
Не так страшна сама боль, сколько ее предвкушение. Скорее бы он уже...
Но неожиданно рука оказалась ласковой и мягкой – она нежно, невесомо погладила Райку между лопатками, плавно заскользила вверх... С губ Райки сорвался тихий, слабый то ли стон, то ли вздох, тело послушно выгнулось, радостно встречая привычную ласку.
- Убери граблю, - выдохнула бессильно, заранее зная, что говорить что-либо не имеет ни малейшего смысла. Рука Ярослава, меж тем, зарылась в ее волосы, и Райка инстинктивно, несознательно потерлась затылком о теплую, сильную руку. Развернулась, молча поцеловала ладонь разбитыми в кровь губами, блаженно прикрыла глаза.
Равнодушно отметила, что даже не стала бы пытаться сопротивляться, если бы Ярослав возжелал сейчас сделать с ней "это". Да и... имело ли когда-нибудь значение ее сопротивление?
Нет, но она все же держится, отчаянно старается сохранить последние остатки достоинства, чести, самоуважения.
Если Ярослав сейчас грубо отымеет ее, то дальнейшая борьба будет бессмысленной – она падет на самый низ.
И что она ощутит тогда? Неужели расслабленное облегчение?..
От этой мысли Райка в ужасе вздрогнула. Нет... нет, лучше умереть, чем так жить.
- Ярик.... Пожалуйста, добей меня, - хрипло, горячечно пробормотала.
... Он не убил ее и не изнасиловал, - просто ушел, закрыв за собой дверь, и тем самым, лишив Райку даже того неяркого, неясного света, что лился в подвальчик раньше.
Он не сломал Райку. По крайней мере, пока.
- Не сломлена... не сломлена... не сломлена... – горячо шептала Райка, лежа на теплых досках и испытывая одновременно и печаль, и радость оттого, что Гарика не было рядом.