"...и мораль твоя не тверда, жди и
скоробудет так:
Живые будут завидовать мертвым..."
МШ
- Вы Виктор Сергеевич, сами во всем виноваты. Зачем вы с женой так поздно гуляли, да еще в состоянии алкогольного опьянения.
- Да сколько можно повторять, что мы возвращались с женой со дня рождения моего отца. Да и не был я в таком сильном опьянении, что бы ни запомнить этих подонков, устроивших стрельбу на улице.
- Вы мне это постоянно повторяете как попугай, а результаты экспертизы говорят об обратном. Они свидетельствуют о том, что вы находились практически в тяжелой стадии опьянения, и соответственно не могли ориентироваться во времени и пространстве, что и явилось причиной ваших домыслов о том, кто стрелял в вас и вашу жену.
- Я их запомнил. Это были не русские, возможно кавказцы, и они ехали на дорогой иномарке, черного цвета, тогда я не знал марку автомобиля, но потом посмотрел каталог и теперь знаю, что это был «Майбах». Номеров на нем не было.
- Запомните Виктор Сергеевич, у нас в стране все Россияне и упоминание о кавказцах как о преступниках без весомых доказательств, может привести вас к скамье подсудимых по 282 статье УК РФ. У преступности нет этнического лица.
- Да что вы несете, у меня жену любимую убили, а вы меня же на скамью подсудимых хотите посадить. Были бы в той машине проклятой, русские подонки или другой национальности преступники, я бы так и сказал. Мне без разницы, какой национальности был стрелявший, я просто видел, что это молодые сволочи кавказцы. Просто это лишняя зацепка для органов полиции. Да и кто у нас в стране, кроме них, любит носиться на дорогих машинах и устраивать пальбу на улице?
- Ну конечно только южные ребята. А вы не думаете, что это могли быть русские, маскирующиеся под кавказцев. Что этим они хотят разжечь национальную рознь и вы им в этом, возможно просто по не знанию, а может и специально, содействуете.
- Товарищ следователь, вы думаете, что после того как Лену убили у меня на глазах, я стал бы вводить следствие в заблуждение и этим помогать убийцам? Вы за кого меня принимаете, вы еще скажите, что я ее заказал. И кстати мои слова насчет «Майбаха» и его пассажиров можно легко проверить, просмотрев записи камер наблюдения. Вон их сколько понавешено.
- Не учите нас работать Виктор Сергеевич, все мы проверили, но, к сожалению как у нас нередко бывает, система дала сбой и камеры в течение часа не работали. Вот заключение нашей экспертизы. Экспертизам – то вы верите, надеюсь?
- Вы знаете, уже как-то не очень, особенно после того как меня признали абсолютно невменяемым на момент убийства.
- Ну, знаете, это уже переходит всякие границы. Что вы хотите этим сказать? Что мы успешно прошедшие переаттестацию, не справляемся со своими обязанностями и покрываем преступников?
- Я ничего не хочу сказать. Вы сами все сказали.
- Я? Я ничего не сказал, а вот вы уже достаточно много написали, и я подозреваю, что попытаетесь написать и про это дело. Так вот, в интересах следствия я вас убедительно прошу не делать этого и понапрасну не будоражить общественность. А пока все ваше поведения и слова я списываю на то, что вы еще не отошли от смерти супруги, но в дальнейшем я не собираюсь выслушивать ваши оскорбления. Дело мы возбудили, так что ждите результатов расследования. Вы свободны. Когда понадобится, я вас вызову.
Карпуков Виктор Сергеевич, тридцати восьмилетний сотрудник газеты «Правовое поле», проснулся с привычным, за последнее время, чувством тоски и безнадежности. Вчерашний разговор со следователем, не давал ему покоя. Прошло уже две недели после похорон его супруги Елены, а уголовное дело и не думало двигаться с места. Сам следователь, молодой парень, явно ничего не собирался предпринимать, и по всему было видно, что через некоторое время дело просто сдадут в архив и благополучно о нем забудут.
Была и еще одна проблема. После убийства Лены, его отец, видимо виня себя за то, что в тот трагический вечер не настоял на вызове такси, слег в больницу с сердечным приступом. И сейчас Виктору предстояло ехать к нему, что бы передать продукты и деньги лечащему врачу на хорошие лекарства. К отцу его пока не пускали. А после этого необходимо было прибыть на работу, в редакцию, где он последние тринадцать лет писал статьи о криминале.
В свое время Карпуков был очень модным журналистом. Известный правозащитник, радетель приезжих чернорабочих из Средней Азии, борец за толерантность. При его помощи местное МВД избавилось от нескольких оборотнях в погонах, пытающихся крышевать свежеиспеченных бизнесменов Северного Кавказа. Правда по городу ходили слухи, что это настоящие бандиты, и что оперов просто подставило свое руководство, но доказательств не было, а слухи как известно к делу не пришьешь. Много Карпуков писал и об уважении обычаев трудовых мигрантов, расхваливал их трудолюбие и даже немного помог на выборах губернатору. При его таланте и восторженному тону статей, о том, как мы все богато заживем при свободном рынке, люди верили ему и полностью поддерживали местную и областную администрации. Так что можно сказать Виктор был на короткой ноге с властями, хотя в последнее время отношения немного подпортились. Карпуков взялся писать о модной в это время борьбой с коррупцией, чем и вызвал некоторое отторжение власть имущих. Но Виктора это мало расстраивало, в, то время он был полностью погружен в пучину любви с Еленой.
Знакомству их поспособствовала как раз одна из разоблачительных статей о поборах местной службы ГИБДД. С Елены тогда вымогали крупную взятку или в случае отказа обещали лишить прав. Видя, что руководство ГИБДД выступает на стороне своих подчиненных, она обратилась за помощью в газету «Правовое поле» и Виктор провел очередное блестящее расследование, в результате которого вымогатели были с треском уволены из органов. Виктор получил премию и стрелу амура в сердце, ну а Лена вернула права, веру в справедливость и преданного поклонника, а впоследствии и мужа.
И вот теперь все закончилось самым нелепейшим образом. Пьяные джигиты проезжая по ночному городу устроили стрельбу, и Елена теперь была мертва, отец в больнице почти на пороге смерти, а следствие явно не хочет ничего предпринимать. У многих, при такой ситуации опустились бы руки, особенно у простого человека, не имеющих связей в верхах, но Виктор был далеко не прост, и выступать в роли бесправной жертвы, он не собирался. Для начала он решил провести свое собственное расследование, а заодно описать свою беседу со следователем. Предупреждение о возможных негативных последствиях он просто проигнорировал.
Придя в редакцию, он сразу прошел к главному редактору, принимая по дороге к кабинету шефа соболезнования от сотрудников газеты. Главный принял его очень приветливо, предложил даже фирменного коньяку, но увидев, что Виктор настроен, работать, сразу взял быка за рога и поинтересовался его дальнейшими планами.
Карпуков, быстро обрисовал суть будущей серии материалов по своему журналистскому расследованию. Но к его удивлению, шеф почему-то не проявил большой заинтересованности, и, сказав, что горе - горем, но сейчас, про засилье кавказцев в исконно русских городах писать не рекомендуется и что можно запросто загреметь по 282 статье, предложил проводить расследование в свободное от работы время. Но в случае если Виктор документально докажет, что это были именно представители маленьких но гордых народов, то так и быть он рискнет и поставит материал в газету и даже возможно на первую полосу. А пока он предложил заняться накопившимся за время отсутствия Виктора материалом, в частности увеличившимися случаями бытовых драк и квартирных краж.
Сказать, что Карпуков ошалел, от таких речей главного редактора, не сказать ничего. Это был удар, с ноги ниже пояса. Сначала он хотел даже нагрубить главному, но вовремя одумался, ведь какой никакой, но шанс вывести убийц на чистую воду ему все- таки оставляли. Не такой как он себе представлял, но все-таки шанс. Холодно попрощавшись, он вышел от шефа, и, взяв у секретаря материалы, отправился к себе в кабинет изучать документы.
В течение следующих трех дней, Виктор разрывался между работой, больницей и собственным расследованием. Шеф ежедневно требовал отчета, и вообще казалось, что важнее драк по пьяной лавочке в этом городе ничего не происходит. Своими делами Карпекову пришлось заниматься уже после работы, но и в этом направлении он наткнулся на глухую стену. Имея неплохие отношения с местной кавказской диаспорой, он обратился к старейшинам, стараясь посильнее надавить на чувство справедливости, но все его слова оказались не услышанными. Да, ему сочувствовали и даже обещали помочь, но Виктор видел, что все это сплошное лицемерие и помощи он здесь в лучшем случае не дождется, а в худшем его просто прикончат. Затем он встретился со знакомым из ФСБ, но и тот внимательно выслушав Виктора, лишь развел руками.
- Извини дружище, но раз это были кавказцы, то тут я тебе помочь не могу. У нас негласная установка их не трогать.
- Да какая к дьяволу разница, кавказцы это или русские, хоть инопланетяне!!! Они убийцы, вот что главное!!!
- Короче думай, что хочешь, но помощи ты здесь не найдешь, по крайней мере, в этом городе. Да, и не вздумай мои слова, где ни - будь опубликовать. Это не угроза, это просто дружеский совет.
А через три дня отец Виктора скончался в больнице. Перед смертью он пришел в сознание, и на удивление твердым голосом, попросил дежурную медсестру, дежурившую возле его постели, передать Виктору несколько слов.
- Ваш отец просил вам передать, что бы вы обратились к Семену Григорьевичу, со своей проблемой. Телефон найдете в старой записной книжке. Где она лежит, вы знаете.
Немного помявшись, она добавила, - вы знаете, он был в ту минуту, как будто лампочка, - та, перед тем как перегореть, ярко вспыхивает. Весь такой бодрый, твердый, я прямо обрадовалась, подумала, ну ж он–то точно выкарабкается. А он сказал и умер. Жуть просто. Я даже…
- Больше он ничего не говорил? – резко прервал медсестру Виктор, но тут, же смягчил тон, - вы извините, просто к похоронам готовиться, времени не хватает.
- Да, да. Конечно. Еще он сказал, что у вас появился шанс.
- Шанс? Какой шанс?
- Я не знаю, он не успел закончить. Вот собственно и все. До свидания и… держитесь.
- Спасибо, - пробормотал Виктор, погруженный в собственные мысли. Жить не хотелось. Сначала Лена, теперь вот отец. Больше у Карпекова никого из родни не осталось. Матери Виктор не помнил (она ушла, когда он был еще слишком мал), дедушка и бабушка с ее стороны тоже не проявляли особенных чувств к внуку. Родители отца скончались в возрасте 70 лет, задохнувшись газом, и никто не знал, произошло это случайно или было самоубийством. Виктор, как ни странно склонялся ко второй версии, он слишком хорошо помнил деда (сурового мужчину), тщательно следившим за порядком в доме и поверить в то, что тот мог лечь спать, не проверив вентиль газового баллона, Виктор просто не мог.
После похорон Виктор запил по черному. Закупив ящик водки и много закуски, он отключил телефоны и погрузился в алкогольное затмение. Несколько раз к нему кто-то приходил и утомительно долго звонил и стучался в двери, но он никого не хотел видеть. И вскоре от него все отстали. В голове кроме сакраментальной фразы: «За что мне все это?», никаких мыслей не было, да и ответа тоже. Со всеми у него были вполне добрые отношения. То, что благодаря его последним статьям, органы полиции немного очистились от негодяев, так зло должно быть наказуемо, и многие это оценили. Он никогда не подличал, не подставлял ближнего своего, не лез по головам и вообще был очень толерантен. Так почему все это случилось именно с ним и его близкими? Вопрос в никуда.
А через неделю запоя Виктору приснился отец. Находились они вдвоем в отцовской квартире, и отец, молча, укоризненно качал головой и крутил в руках свой старый телефонный справочник. Затем он аккуратно положил его на стол, и тихо, как и при жизни произнес:
- Хватит, мучить себя дурными вопросами, на которые нет ответа. Позвони. Времени у тебя осталось в обрез, дня три. Надо решать вопросы, если ты конечно захочешь. Но в этом твой шанс.
- Какой шанс? – выкрикнул Виктор.
- Позвонишь – узнаешь, - почти прошептал отец, и далее ни слова не говоря, вышел из комнаты.
Тут в комнате как-то сразу потемнело, и Виктор уснул в своем сне.
Проснулся он на удивление свежим. Встав с дивана, он оглядел загаженную за неделю квартиру, потер заросший подбородок и принялся за уборку. Часа через два квартира сияла, а сам Карпуков, помытый, гладко выбритый и одетый в костюм и свежую белую рубашку, совсем не напоминал ушедшего в запой человека.
На работу идти было уже поздно, поэтому он поехал на квартиру отца, что бы, наконец исполнить его последнюю волю. Сон хоть и не шел у него из головы, но никакой практической пользы от него он не видел.
- Наверное, отец, кому-то остался должен или обещал чего после смерти, вот и приснился. Вот ведь педант, как при жизни, так и после нее, - Виктор невольно усмехнулся. Сам он ни во сны, ни в призраков никогда не верил, а тут вот на тебе, почему-то проникся. Но хоть из загула выбрался.
Зайдя в квартиру, он, не разуваясь, прошел в кабинет отца и обнаружил записную книжку ровно на том месте, куда ее тот положил во сне, ну, это тоже можно было списать на подсознание. Взяв ее в руки, он быстро нашел нужный телефон и немного помявшись, набрал номер. Через пару гудков в трубке раздался немного глухой, но властный голос:
- Я слушаю. Представьтесь, пожалуйста.
- Это Карпуков Виктор. Сын Сергея Ивановича.
- Здравствуйте Виктор. Давно жду Вашего звонка. Нам необходимо встретиться и желательно сегодня. Время поджимает.
- Вы извините Семен Григорьевич, но в чем собственно дело? Отец Вам должен остался денег или что–то другое? – решил уточнить Карпуков.
- Да нет, дело не в Сергее, а в тебе. У тебя я слышал, есть проблема, которую ты не можешь разрешить? Так что если есть желание этот вопрос обсудить милости прошу подходить к 22-00 в один трактирчик, «Хронос» называется - и Семен Григорьевич назвал адрес, - скажешь на входе, что пришел ко мне, и по военному коротко закончил, - Всё. Жду.
Виктор хоть и знал, практически все рестораны и кафе своего города, но о таком услышал впервые, да и название довольно странное для трактира. Хотя после того как он увидел магазин под названием Лимбо, что в переводе с английского значит «преддверие ада» и еще несколько вариантов тоже нерадостного значения, кроме одного - Вест-индийского танца с элементами акробатики, то удивляться уже не приходилось.
Ровно в 22-01 Виктор подошел по указанному адресу. Если бы он точно не знал, что здесь находится трактир, он бы ни за что не догадался о его наличии. Располагался «Хронос» в подвальном помещении дома сталинской постройки, вход имел неприметный, вывеска с названием тускло светилась, и случайный человек вряд ли обратил на нее внимание. Было видно, что хозяина или хозяев, внешний вид заведения нисколько не интересует. Спустившись вниз по ступенькам, Виктор толкнул массивную облезлую дверь, но она оказалась заперта. Внезапно из двери раздался вежливый, но безо всяких эмоций голос:
- Что вам угодно?
Присмотревшись, Карпуков обнаружил возле двери решетку домофона.
- Я к Семену Григорьевичу. Виктор Карпуков. Он мне встречу назначил, - скороговоркой произнес он.
Через секунду, дверь без малейшего скрипа неторопливо открылась, и сделав несколько шагов вперед, Виктор очутился в небольшом вестибюле. К нему тут же подошел крепкий молодой человек, в строгом костюме, и ни слова ни говоря, провел в зал.
Зал был небольшой, всего на шесть столиков, стоявших в заметном удалении друг от друга. Все было довольно стандартно, не считая множества часов висящих на стенах. В дальнем от входа углу стояли поражающие воображение старинные часы. Присмотревшись, Виктор обнаружил, что идут они в обратную сторону и про себя подумал: «Что-то перегнули они с оригинальностью».
Прямо под часами сидел пожилой человек, лет шестидесяти восьми, и лениво ковырял вилкой салат. То, что это был именно Семен Григорьевич, сомневаться не приходилось, ибо кроме него в зале больше никого не было.
Подняв голову, он тяжелым взглядом окинул вошедшего и неожиданно улыбнулся, моментально превратившись в доброго дядюшку.
- Ааа, Виктор, проходи, присаживайся, - он протянул руку, указывая место перед собой, - заказывать, что ни будь, будешь? Рекомендую шашлык и вино красное.
- Да нет, спасибо. Мне воды, пожалуйста, минеральной холодной ну и салат из свежих овощей, - он повернул голову к непонятно откуда появившемуся официанту.
Через несколько минут заказ был исполнен. Сделав глоток ледяной воды, Карпуков, наконец, обратился к Семену Григорьевичу:
- Извините, а откуда вы моего отца знаете? Я вроде со всеми его товарищами был знаком, а вас что-то не припоминаю.
- Да по службе мы друг друга знали, но не по той по которой он пенсию получал. В общем, не суть это важно, сейчас проблема в другом.
- В чем другом? Ах, ну да, просто вы меня немного ошарашили, про другую службу. Отец просто мне никогда даже не намекал ни на что такое.
- Да ты не переживай. Мы все давали подписку, и не в твоих интересах было бы, что – то знать. Постоянно под колпаком находиться, да и с выездом за границу много вопросов возникло бы. В общем, не было ничего. А теперь по твоему вопросу, - тут Семен Григорьевич наклонился под стол и мгновенье спустя выпрямившись, положил перед Карпуковым тонкую папку, с завязанными тесемками.
- Что это? – Виктор отрешенно посмотрел на папку.
- Да ты не бойся, открывай. Может, признаешь кого, - вкрадчиво произнес собеседник.
Виктор аккуратно развязал тесемки и открыл обложку. Внутри находились, фотографии каких-то молодых людей кавказской наружности. Он начал перебирать фото и тут его взгляд зацепился за черную иномарку.
-Неужели тот самый,- воскликнул он, и теперь уже более внимательно начал всматриваться в лица молодых людей, - Точно, вот этот и стрелял, а вот этот орал, что-то не по-русски. Как вы их нашли, и кто они такие? – почти со слезами в голосе спросил он у Семена Григорьевича.
- Там дальше вся информация про них и их семьи, - неожиданно жестким голосом произнес он, - только не думаю, что тебе это пригодится.
- Почему? – растерянно спросил Карпуков, - вот ведь фотография автомобиля, по любому она на кого ни будь из них записана, да и вы как я понимаю, что-то можете подтвердить в суде.
- Ты что, правда, веришь, во что говоришь, или из образа журналиста все выйти не можешь? – презрительно осведомился Семен Григорьевич, - тебя в полиции практически открытым текстом послали, в редакции тоже смотрю, не шибко бросились помогать. Да и что ты в ментам предъявишь, - эти фото? Так на них ничего такого нет, что бы к делу подшить.
- Ну, я же узнал машину и стрелявшего, - возмутился Виктор.
- А про освидетельствование свое ты забыл? Тебя любой адвокат с потрохами сожрет. Да и не будет ничего, вернее будет но совсем не то, чего ты добиваешься. Взбодрил ты всех немного конечно, и как ни странно этим себя обезопасил. Убивать тебя сейчас не станут, слишком много будет вопросов, да и не надо это никому. Полицаям лишний глухарь, слухи разные, которые в нынешнее время могут, кому ни будь на руку сыграть. Даже твое самоубийство. В общем, суд будет, только судить будут каких ни отморозков, которым пожизненное светит и сознаются они во всем, потому, что предъявлять их будут за непреднамеренное убийство и лет так через пять выйдут ребята по амнистии какой или там по УДО. И всем будет от этого хорошо. Кроме тебя естественно.
- И что вы предлагаете, если все так плохо как вы говорите? - злобно спросил Виктор, не поверивший ни одному слову старика.
- То, что злишься это хорошо. Только не на меня надо злиться, а на себя и на других кто страну к такой ситуации привел. А я тебе предлагаю решить вопрос не по закону, тем более такому гнилому, а по справедливости.
- Это как? Убить мне их что ли? Вы с ума сошли, я смотрю, тут от старости, - выпалил Карпуков и собирался уже покинуть трактир, но вслед ему донесся насмешливый голос:
- Документики захвати, дома почитаешь на досуге, а про убийство я тебе ничего не говорил. Если согласишься выслушать мое предложение, звони. Возможно, не я отвечу, но встречу тебе обязательно назначат.
Виктор на несколько секунд задумался, но папку всё, же схватил и через минуту выскочил в удушающую жару августовской ночи.
Придя домой, он начал читать бумаги переданные Семеном Григорьевичем и постепенно вся его злость на друга отца сошла на нет. Родители убийц занимали в их городе и районе, официально пока еще вторые места, но было видно, что это просто маскировка. Крупные бизнесмены, меценаты, дети учатся на юристов и управленцев, - в общем, добропорядочные граждане, любящие родители и послушные дети. А то, что про них иногда проскальзывало в не местной прессе, что это бандиты натуральные, так это все происки конкурентов и информационная война.
Рядовой гражданин после такой информации, вряд ли продолжил испытывать судьбу, но у Виктора к этому моменту просто перегорел предохранитель инстинкта самосохранения и он решил идти до конца.
На следующий день он принес фотографии следователю и без колебаний указал на фотографию убийцы своей жены. Следователь, взглянув на фото, сначала побледнел, потом покраснел и необычно тихим голосом спросил:
- Вы уверены?
- Абсолютно уверен, - подтвердил Виктор.
- А как вы можете быть уверенным, если в деле фигурирует справка, что вы были в невменяемом состоянии. Поэтому эти фотографии никакого отношения к делу не имеют, а вот вы можете быть привлечены к уголовной ответственности за клевету и дачу ложных показаний. И хочу вам заметить, что мы уже задержали настоящих убийц и они дали признательные показания. Кстати вот их фотографии, все они русские, наркоманы со стажем, может они и похожи на кавказцев, но, тем не менее, факты говорят со всем о другом.
- Но почему меня не пригласили на опознание? – чуть ли не застонал Карпуков.
- А смысл? Вы же ничего не помните. В прошлый раз пытались мне доказать, что преступники ехали на чёрном «Майбахе», а на самом деле автомобиль был «Лада Приора» темно синего цвета. Так что не надо все усложнять, да и дело на следующей неделе будет передано в суд. Справедливость восторжествует, уж будьте уверены. А теперь идите, мне еще с преступностью бороться надо, - с этими словами следователь выпроводил Карпукова из кабинета.
Все время до суда Виктор писал статьи можно сказать ни о чем, - главный редактор упорно не хотел давать ему более-менее важные материалы. Объяснял он это заботой о сотруднике, вроде как поменьше нагрузки, - отдых нервам и прочей чушью. А когда Виктор попросил, написать материал, о процессе над убийцами своей жены, редактор моментально встал в позу и заявил, что не может поручить ему такое дело, так как Виктор лицо заинтересованное и может нелицеприятно выразиться об участниках процесса, если ему, что-то не понравится. Вместо Виктора «Правовое поле», представлял на суде его старый приятель Павел Никонов. Карпуков рассказал ему всю подноготную дела, и Пашка, пообещал написать такую статью, что горы содрогнутся.
Суд состоялся в октябре месяце, и прошел в точности по сценарию, описанному Семеном Григорьевичем. Судья оказалась очень гуманной, к преступникам, поэтому убийца, получил всего пять лет. Как выяснилось в ходе процесса, автомобиль ребята просто взяли без спроса, типа покататься, и обнаружили в бардачке пистолет (хозяин «Лады» так, кстати, и не нашелся), тут автомобиль тряхнуло на яме, и совершенно случайно последовал выстрел, от которого и скончалась гражданка Елена Карпукова. На всех обвиняемых были предоставлены замечательные характеристики, с места их проживания и работ. А когда Карпуков захотел озвучить настоящие фамилии преступников и свое отношение к проведенному следствию, то судья с чисто русской фамилией Магомедова, заявила, что он сам во всем виноват, ибо в таком состоянии каком он был, надо ездить на такси, а не шляться по ночному городу.
После такого заявления, Карпуков, на суде больше не появлялся и явился только на вынесение приговора, после которого стоял как оплеванный. И все эти месяцы он размышлял над предложением Семена Григорьевича. Изначально ему претила сама мысль, о самосуде, над виновниками постигших его несчастий, но по мере того как он начинал видеть все больше беспредела, который коснулся его, а не какого-то Васю Пупкина, тем больше он начинал внутренне соглашаться со стариком. Его даже посетила мысль, а сколько было вот таких постановочных дел, которые он описывал на страницах своей газеты? Сколько настоящих преступников осталось безнаказанными? Но пока его вера в справедливость, на человеческом уровне, хоть и вяло, но продолжала сопротивляться.
И вот открыв, через две недели «Правовое поле», он увидел на всем развороте бросающийся в глаза заголовок: «Разжечь не удалось». Сама статья была написана очень толково, но суть ее сводилась к тому, что Карпуков пытался еще во время следствия, опорочить уважаемых людей и членов их семей, и что даже когда были пойманы настоящие преступники, он все равно можно сказать продолжал разжигать межнациональную рознь. Но максимально сгустив краски, Паша ударился в минорный лад, мол, все мы люди и что Карпукова можно понять, - за короткое время он потерял двух дорогих ему людей, и поэтому возможно пребывал не совсем в адеквате, чем и воспользовались злые силы и националисты. Внушили они падкому на алкоголь журналисту, что во всех его бедах виноваты приезжие и тот проявил слабину. Но наш суд в лице благороднейшей судьи Магомедовой, на корню потушил искры национальной розни, и молодым людям русской национальности был вынесен справедливый, но не жестокий приговор. Суд мотивировал свое решение, что молодые люди впервые оказались на скамье подсудимых, и что все случившееся, ничто иное как череда досадных случайностей и жизненных парадоксов. А самое главное, что в отличие от потерявшего нравственные ориентиры Карпукова, судья проявила сострадание к русским людям. И за это ей честь и хвала.
Ниже стояла подпись П. Никонов.
Конечно, статья была гораздо больше, но суть можно было выразить довольно коротко: Русские злобные негодяи, - кавказцы ангелы во плоти. Схватив газету, Виктор бросился к редактору и, не взирая на протесты секретарши, ворвался в кабинет. Кроме главного, там сидел и предатель Паша и они на пару над чем-то заразительно хохотали. При виде взбешенного Карпукова, оба осеклись, но тут Виктор взглянул на стол и увидел там развернутую передовицу, помеченную в некоторых местах красным карандашом.
- Ну, ты и сука, Павлуша. Не зря тебе имечко то такое дали, - с этими словами он со всей силы ударил Никонова в лицо. Из носа иуды брызнула кровь и залила костюм и немного газеты. Брызги оросили и шефа.
- Что же вы твари делаете. Бабки вам важнее всего? – с горечью произнес Виктор, и ногой пнул в грудь Пашу. От удара Паша вместе с креслом, упал на пол и дико закричал. На крик в дверь просунула голову Анжела, быстро окинула взглядом картину побоища, кивнула и моментально побежала за помощью.
- Витя, ты не понимаешь, нас бы просто убили, если бы мы не согласились, - залепетал редактор.
- Да кому вы на хрен нужны. Трусы и предатели, - расчет на карточку переведете. А трудовую книжку почтой. Ублюдки!!! – с этими словами Виктор покинул кабинет главного редактора и тем закончил свою карьеру журналиста. Но напоследок он услышал:
- Ты бы из города уехал, Витя. Это страшные люди. Прости нас.
- Да пошел ты!!!
В этот же вечер Виктор набрал номер Семена Григорьевича. Ответил ему молодой голос, и, подождав, когда Карпуков представится, попросил его перезвонить завтра в это же время.
Ночь он провел в тягостных раздумьях, по поводу своего решения придти к тем, кто видимо жил, не по закону, а по справедливости. Хотя справедливость тоже бывает разная. Конечно, последней каплей была статья в газете, причем в той самой газете, которой он отдал тринадцать лет своей жизни. И что он получил взамен? Ведро помоев и чуть ли не обвинение в экстремизме? Хотя еще год назад, он сам бы с удовольствием написал что-то подобное. А ведь, благодаря ему, сколько ментов было уволено из органов, за незаконные задержания, подтасовку фактов и подмену вещдоков. Но сейчас, когда судьба столкнула его с системой лоб в лоб, его мнение об уволенных, резко изменилось. А не был ли он участником, возможно невольным, какой-то грязной игры внутри МВД? Ведь те, кого он крыл позором и предавал анафеме, задерживали не простых гопников, а в основном уважаемых бизнесменов или чиновников. И брали их не за хулиганство, а за реальные темы, вроде крупных партий наркотиков, финансовых махинаций, содержания борделей и прочих дел такого уровня. Да и само руководство, на удивление быстро избавлялось от таких сотрудников и даже не пыталось защитить честь мундира.
А все те в защиту, которых он выступал, дарили ему в благодарность, различные презенты, то в виде золотых часов, то в виде заграничных туров и кредитных карточек с довольно круглыми суммами на счету. Все это он принимал как этакое экстравагантное спасибо, да и в самом деле, состоятельному мужчине сказать просто спасибо, как-то неудобно, а вот подарить, что нибудь, в самый раз. И поэтому Карпуков полагал, что у него со многими власть имущими почти дружеские отношения. Но сейчас у него закралось подозрение, что это были не подарки, а простая оплата его услуг – статей, и он простая используемая в темную рабочая сила. А разве кто-то будет говорить, что дружит с ассенизатором только потому, что периодически оплачивает ему вывоз фекалий?
Вот к таким неутешительным выводам он пришел в ночь накануне предстоящего серьезного разговора с Семеном Григорьевичем. И по всему выходило, что идти ему больше было некуда, и не к кому. Да и слова сказанные, напоследок главным редактором, не внушали оптимизма.
Уснул Виктор только утром.
На следующий день, он в условленное время позвонил старику, и снова повторилась вчерашняя процедура опознания. На этот раз ему предложили придти в тот же трактир, ровно в 22-00, и что встреча будет длиться ровно пятьдесят минут, потому поэтому пунктуальность была в его интересах.
И вот ровно в назначенное время, после коротких переговоров по домофону, Виктор прошел в зал. С момента последней встречи, в там ничего не изменилось. Только Семен Григорьевич, на этот раз ограничился стаканом чая в вычурном подстаканнике.
Приветственно махнув рукой, он пригласил Виктора присесть и, прихлебывая чай, исподлобья взглянул на бывшего журналиста. Немного помолчав, он неожиданно выдал:
- То, что ты морду, дружку своему бывшему набил, это ты конечно молодец, а с другой стороны дурак. А вдруг бы он в полицайню заявил? С нашими судами в игры играть не надо, припаяли бы тебе покушение на убийство и вперед на зону, а там туберкулезы всякие, личности неадекватные, попытки к побегу и в конце неизвестная могилка известного в прошлом правоведа правозащитника, - последние слова Семен Григорьевич, почти выплюнул.
- Ну, да ладно, гонорар он хороший получил, как и все остальные участники всего этого спектакля. Но главред тебе правильно сказал, - уезжать тебе надобно, пока не прибили, хулиганы, какие, ни будь, но, - тут старик выдержал многозначительную паузу, - можно ведь и вернуться. Короче ходить вокруг да около не буду, - ты о моем предложении видимо хорошо подумал и если решился на встречу, то думаю, согласился. Но все, же уточним, - ты хочешь восстановить справедливость? Я говорю не о месте, а именно о справедливости, - справедливости большинства.
- Как это? – тихо спросил Карпуков, в принципе уже понявший, о чем речь.
Семен Григорьевич, усмехнулся, какой-то странной ухмылкой, и Виктор вдруг с ужасом понял, что старик видит его насквозь.
- Сам знаешь, о какой. А, если и не знаешь, то по любому догадываешься, но если хочешь, поясню, - Той, которой вы все лишились. Просрали, можно сказать. Обменяли как какие-то туземцы дикие, на бусы стеклянные. Сунули вам в пасти ваши, отраву всякую и сказали, что это вкусно и пока вы все ее жадно хавали, все ценное и сперли, а вы еще и помогали все ценное выносить. Свободы вам захотелось, только не свободу вы получили, а закон джунглей, кто сильнее тот и прав. В рабов вас превращают, а вы и рады, общество потре****ей. Кто работает на реальном производстве и что-то производит, - тот лох и неудачник.
Русские лентяи и алкаши, да здравствует трудовая миграция, – Средняя Азия нам поможет!!! Уважайте обычаи аулов, будьте толерантными. А ты не задумался, что ваша толерантность, какая-то однобокая, - ты их обычаи должен уважать, а они на твои давно хер забили. Пусть сидят у себя дома и там творят, что хотят, а раз ты пришел в мой дом, то изволь уважать мои обычаи, а не навязывать свои. Учи мой язык, обряды свои проводить езжай домой, а у меня дома не надо тут баранов резать, будь, черт возьми, толерантен, к моей культуре. С какого такого, мы местные должны уважать обычаи приезжих. Я их уважаю, если они не мешают моим нормам поведения. Если я приеду, а я приезжал, в чужую страну, то я как нормальный человек, не летел вперед паровоза, а изучал местные обычаи, что бы, не дай бог не оскорбить местных жителей. Потому что я действительно толерантен, ведь я в гостях.
В свое время конечно много не русских приехало в Россию, и большинство из них ассимилировалось, и Россия стала для них второй Родиной, но они трудились на благо страны, и я всегда уважал таких людей и буду уважать. Потому что они несли прогресс.
А у вас что? Все наоборот, - пол Москвы раком стоит и Аллаху молится, а потом жертвоприношения делают. Витя, это же безумие, в 21 веке, - жертвоприношения. Они вольются в нашу культуру и будут такими как мы!!! Они вливаются всем чем угодно, наркотой, болезнями, полным отсутствием понимания местных жителей, да и в какую нашу культуру им вливаться? Это которую целенаправленно уничтожают ваши русские чиновники и горе режиссеры? «Я так понимаю классику» «Это мое виденье замысла писателя, я имею право, я режиссер, я творец», - какой ты в задницу творец, по твоему замысел писателя 19 века, в том, что бы по сцене голые жопы скакали и сиськи тряслись? Церковь вне государства и политики, - скоро десятину платить будете, а атеистов на госслужбу принимать не буду, да и к частникам не устроятся, потому, как их гнобить начнут, те же православные органы. И везде, куда не посмотри, сплошной бардак. К чему вы пришли, - к счастью обладания несколькими автомобилями, кучей шмоток, выездом за границу, и главное зарабатыванием бумажек, которые ничего не стоят, так как золотишко-то там отсутствует. Только как вы их зарабатываете? Купил подешевле, продал подороже. Запомни Витя, никогда все не смогут быть богатыми, люди разные, и большинство из нас, к сожалению конечно, далеко не гении. И таких процентов 80 всего населения земли. Но справедливость и состоит в том, что бы дать этим людям гордость за свой труд, за свою причастность к осуществлению государственных планов. А не пахать на какого-то дядю, который будет набивать свой кошелек, а тебе платить мизер, а потом нагонит себе гангстербайтеров, а тебя на свалку истории выкинет, потому, что ты не вписался в новые экономические условия и сдуру потребовал прибавку к зарплате, а то на жизнь не хватает.
Знаешь что такое свобода?
Свобода это когда ты ходишь по улицам не боясь, что тебя, какие ни будь уроды изобьют, и не факт, что это будут бандиты, процентов 50, что это будут полицаи. Причем прошедшие переаттестацию, - которую провели, что бы остатки честных профессионалов уволить и оставить тупое быдло, которое выполнит любой приказ.
Свобода, это когда ты не боишься, за своего ребенка гуляющего вне пределов двора, и даже если он загуляется, то посторонние граждане отведут его домой. И он не будет бояться других людей, потому что педофилы, насильники, убийцы, сидят там, где им положено находиться или еще лучше закопаны без права на амнистию.
Свобода, это когда ты отработавший всю жизнь на благо своей страны, не боишься за свое завтра, потому что и пенсию тебе платят, и цены не растут как на дрожжах. И никто тебя не выкинет на улицу и не обманет, потому, что тебя уважают за все, что ты сделал для Родины.
Свобода, это когда у тебя возникают проблемы, то тебе помогают их решать всем миром. А главное, что ты уверен, что останешься не один. И если вдруг тебя ограбили или избили, ты идешь в милицию, а не к бандитам, только потому, что в полиции, ты помощи не дождешься.
Свобода, это получение бесплатного образования, медицины, духовного развития. Это независимость страны во внешней и внутренней политике. Это научный потенциал, различные производства, это свободный выбор профессии, главное, что бы ты приносил пользу обществу и стране. Да и много еще чего, устал я уже тебе перечислять.
Тут Семен Григорьевич прервался и крикнул официанту Сергею, что бы тот принес еще чая.
- Ну ладно, это лишь часть того, что я хотел тебе сказать, время на исходе, и, кстати, завтра, не опаздывай, у нас с тобой на разговоры времени уже нет. Я могу уделить тебе завтра вечером всего час, и ты должен принять решение, - с нами ты или нет. Ну и еще подумай сегодня, что и не без твоей помощи в стране случился этот бардак, - увидев, что Карпуков хочет возразить, Семен Григорьевич, предупреждающе поднял руку, - не надо Витя, сейчас спорить, дома подумай о том, что я тебе сегодня сказал, и вспомни, что ты писал в своих статьях. До завтра. И не опаздывай. Сергей тебя проводит.
Придя домой Виктор, заварил крепкий чай, закурил сигарету и попытался разобраться в своих внутренних противоречиях. Слова Семена Григорьевича, были для него как пощечина, ибо он в своих тех статьях был честен перед собой, и писал их от чистого сердца в полной убежденности своей правоты. Но вот ведь в чем парадокс, все, о чем ему поведал старик, тоже имело место быть, и Виктор давно должен был это увидеть и понять, что все его возможно благие идеи давно утратили свой первоначальный смысл, и вместо счастливого будущего получилось страшное, уродливое чудовище - настоящее, которое хотело только жрать и потреблять, ничего не производя, а только уничтожая все хорошее, что было в стране. И гадило, гадило зелеными бумажками, которые уже давно ничего не стоили. А управляла этим чудовищем кучка лиц и множество добровольных помощников – погонщиков, которые водили его по стране, где оно доедало остатки СССР и вещало что все это правильно, и что счастье людское только в рождении детей, семье и здоровом образе жизни. Что конечно было правильно, только чудище забывало объяснить, что все это хорошо в комплексе, с развитой культурой, образованием, творческим потенциалом и главное глобальной идеей объединяющей нацию.
Внезапно Карпуков запнулся, он понял, что повторяет слова Степана Григорьевича, и осознал, что внутренне готов принять предложение старика, и что ему действительно надо хоть как-то реабилитироваться перед простыми людьми.
Что же ему мог предложить старик, - убивать? Но Виктор к этому был абсолютно не подготовлен, да и не мог он лишить кого-то жизни. Скорее всего, он будет, чем-то вроде агитатора.
Еще немного поразмышляв о дальнейших перспективах своей жизни, он лег спать.
Следующим вечером, Карпуков снова сидел напротив Степана Григорьевича. За прошедшие сутки старик как будто постарел лет на двадцать. Лицо его приобрело свинцовый оттенок, глаза, и рот ввалились, а нос стал каким-то заостренным. Волосы тоже довольно сильно поредели. Руки же покрылись пятнами, похожими на трупные. Да и сама обстановка в трактире, неуловимо изменилась, в воздухе почти не ощущаясь, витал запах разложения и пепелища.
Виктор нервно поерзал, на стуле, все это ему ужасно не нравилось, особенно этот тяжелый взгляд старика из-под бровей.
- Ну, что ты согласен, замолить, так сказать, свои грехи, и заставить всю эту погань ответить за свои поступки? - наконец спросил Семен Григорьевич.
- Согласен, - промотал Виктор, и тут в голове прозвучал голос отца: «Контракт подписан».
Виктор помотал головой, но голос уже пропал. Старик, внимательно наблюдая за ним, криво ухмыльнулся и произнес:
- Так и есть, контракт подписан, и назад ходу нет. Только никакой агитации или разоблачительных статей в газетах. Писать ты будешь, только писать короткие истории и все они будут про смерть разных негодяев. Что-то вроде милицейских протоколов, с описанием места происшествия, - автокатастрофы там, отравление газом, ну и прочие несчастные случаи. И главное обязательно, ставить дату и время смерти, время можно приблизительно, но в пределах трех часов. Писать можешь в произвольной форме, но еще раз повторяю, дата и время обязательно. Саму смерть можешь не расписывать, просто пишешь, что такой-то, скончался от отравления угарным газом или от многочисленных внутренних повреждений, короче сам будешь смотреть, хотя подробности не возбраняются. Ну и еще одно из главных условий, обязательно в конце ставь точку. Это очень важно иначе документ будет не действительным.
- Погодите, погодите, что-то я ничего не понял, какие некрологи, и почему я должен обязательно указывать дату? А вдруг она неизвестна конкретно? И причем здесь точка и недействительный документ?
- Да потому, что это ты будешь определять способ смерти, дату и время. Ты будешь ставить точку в их жизнях. Вот твоя будущая работа. Если хочешь, можешь начать с убийц своей жены, все данные на них у тебя есть. И, что бы ни ошибиться, прописывай их полные данные, кто, откуда, год рождения, место проживания прочее. За нужной информацией будешь обращаться вот по этому телефону и не из дома конечно, и не с мобилы.
- Да что вы такое говорите, я на это не пойду, - закричал испуганный Карпуков.
- Витя ты сам дал согласие, и ты слышал голос отца. Может это все выглядит безумием, и не вмещается в рамки вашей действительности, но это реально. Тем более на убийство тебя никто агитирует. Ты хотел писать, так пиши. Только ответственно пиши, раз ты руки свои замарал пером, пером и отмываться будешь. И запомни ты не убийца, ты просто ставишь точку и все. За все платить надобно, о том и отец твой говорил. Очень ему твоя деятельность не нравилась, и если бы не жена твоя, не знаю, какие у вас отношения бы были.
- Но вообще как вы это себе представляете, я написал некролог и он раз и сбылся? Вы сумасшедший просто!!!
- А вот это уже не твоя забота Витя. Да и не моя. Это Его забота, - прохрипел Семен Григорьевич, и с видимым усилием ткнул пальцем в потолок.
- Да пошли вы к дьяволу!!! – Карпуков резко вскочил, опрокинув стул, на котором сидел и чуть ли не бегом покинул зал. Он не видел, как после его бегства большие часы пробили десять раз и тут же Семен Григорьевич рухнул грудью на стол и с неимоверной скоростью начал разлагаться. Крови, не было, от костей просто отваливались куски плоти и тут же превращались в прах. Скелет также подвергся распаду, и через несколько секунд все было кончено. На столе остались лежать лишь вставная челюсть и несколько прядей волос. Всю эту картину с молчаливым спокойствием наблюдали официант Сергей и несколько человек охраны трактира. Затем они споро убрали прах Семена Григорьевича, Сергей остановил часы и вскоре трактир погрузился в темноту.
По дороге домой Карпуков купил, в круглосуточном магазине, литровую бутылку водки и, придя домой, не раздеваясь, плеснул себе полный фужер. Выпив одним махом и без закуски, он тут же плеснул себе еще один и только после этого начал раздеваться. Третий фужер он пил уже не спеша и потихоньку начал приходить в себя.
- Что же это было, - спрашивал он сам себя, - то что старик двинулся умом не вызывало сомнений, да и видок у него за одни сутки претерпел радикальные изменения. Что он там нес? Ты будешь выносить приговоры, и ставить точки. Бред какой-то. 37 год во всей красе, но там хоть тройки были, а тут и судья, и палач в одном лице. Да если на то пошло, то с преступниками должны разбираться соответствующие органы и суд…
- Как с тобой? – спросил он сам себя, - или ты не видишь, что система практически сгнила, у кого много денег тот и правит бал.
Он хотел опять начать поспорить с собой, но тут, же осекся. Все было верно, никто кроме него или других, ответственных людей не мог остановить весь этот беспредел, ибо вся система была его плоть от плоти.
- Ну почему я? – задал он извечный смешной и грустный вопрос. Смешной потому что задавался он с завидной регулярностью, разными людьми и грустный, потому что в основном возникал он только в моменты страданий и лишений.
Дальше размышлять было не о чем. Все стало предельно ясно, как пелось в песне: «Кто же если не я». Но вот эти некрологи никак не вписывались в логику. Виктор попытался поразмышлять на эту тему, но алкоголь дал о себе знать и он так и уснул сидя в кресле. Ночью ему приснился отец, молчаливый и с презрением на лице, сокрушенно покачав головой, он так же молча, развернулся и сгинул, а затем в первый раз за все время после похорон ему приснилась Лена. Она смущенно улыбалась, как в момент одной из первых их встреч и что-то говорила, что именно Виктор не мог понять, но подспудно чувствовал, что что-то хорошее. Проснулся он, несмотря на вчерашнее происшествие, и неудобное ложе, почему-то, с прекрасным настроением. Выглянув в окно, Каруков обнаружил, что ночью выпал снег и благодаря пасмурной погоде улица стала какой-то матовой. Все это тоже вселяло радость и приближение чего-то большого и светлого, а также огромное душевное облегчение.
«Как будто покаялся и получил прощение» - невольно вспомнились ему слова отца.
И тут же зазвонил телефон.
- Виктор?
- Да.
- С вами вчера говорили?
- Да.
- Тогда жду вас через час возле кладбища, где похоронен ваш отец. Время устраивает?
- Да.
В трубке хмыкнули и связь прервалась.
Они медленно шагали по кладбищу, приближаясь к могиле отца Виктора, и Сергей рассказывал, такое от чего у Карпукова просто голова шла кругом.
- В общем – то я сам многого не знаю, но о чем мне известно расскажу. Твой отец и Семен Григорьевич, служили в одном сверхсекретном отряде. Вообще их было там человек тридцать примерно, но сейчас в живых осталось лишь пятеро. Так вот, занимались они в основном ликвидацией некоторых граждан нашей страны, но не по приказам начальства, а вследствие, наступления определенных условий. Условий, вроде бы никак ни связанных с внутренней или внешней политикой государства. Вообще отряд их был прикомандирован к одной лаборатории, в которой занимались какими-то потусторонними делами и временем.
- Какими потусторонними делами? Вы что мне тут опять байки рассказываете? – вскипел Карпуков.
- Не кипятись Витя, а пройдем лучше сюда, - Сергей взял его за рукав и подвел к уже довольно старой, но более-менее ухоженной могиле, - смотри и читай.
С выцветшей фотографии на Карпукова строго смотрел…
- Асторин Семен Григорьевич, - прочитал оторопевший Виктор. 19.08.1923 – 07.01. 2003 г.г., - к-как это может быть, это что фикция какая-то? – запинаясь, пробормотал Карпуков и вытер враз вспотевший лоб.
- Слушай дальше и теперь станет понятней. Он действительно умер в 2003 г. и его возвращение, пусть и кратковременное, в мир живых именно результат его секретной службы. В свое время понадобилась группа добровольцев, для опытов, подробности и суть эксперимента я не знаю, так что можешь не спрашивать, - предупредил Сергей вопрос Виктора, - в общем, твой отец, Семен Григорьевич и еще десять человек приняли в нем участие. Как на них повлиял эксперимент, никто сказать не может, но точно известно одно, что они дали клятву, в случае чрезвычайной ситуации в стране, вернуться в мир живых. И вот видимо этот момент пришел.
- А не поздновато? - почему-то, Карпуков поверил Сергею, может быть, могила старого диверсанта излучала своеобразный магнетизм, а может, потому что Сергей рассказывал все это будничным тоном.
- Я не знаю, им все таки виднее, ты так не думаешь?
Карпуков задумчиво кивнул:
- Ну, а я то, тут каким боком?
- А ты,… а ты, просто единственный ребенок, родившийся у одного из группы добровольцев. Все остальные не могли иметь детей. Не знаю в чем тут дело, но это факт. Тебе по видимому, передались некоторые способности твоего отца. Поэтому тебя и выбрали на должность судьи. Впрочем, можешь называть себя как хочешь, - разящий пером, ангел смерти или ставящий точку. Суть от этого не меняется.
Ладно, я закончу, пожалуй, по этой лаборатории. Так вот, как я говорил ранее, приказы диверсантам никто не отдавал, они сами знали, кого надо ликвидировать, потому, что у них был какой-то хитрый либо прибор, либо древний артефакт, который показывал, что время определенного субъекта превысило определенный лимит. Там как мне объяснили, каким-то образом накапливался жизненный путь всех людей России. Все добро и зло, что они приносили другим.
Короче если по простому, то например тебе отмерено сто лет жизни, что в принципе вполне реально, а ты начинаешь грабить, убивать и вообще жить не по совести и все зло, что ты причинил людям, отнимает время твоего существования. Но твои добрые поступки, которые могут компенсировать твое зло, наоборот прибавляют тебе года твоего существования. Но когда твое зло перекрывает добро, то и тогда тебе дается шанс на исправление, в течение полугода, и если ты не исправился и время твоего существования, со всеми вычетами подходило к концу, эта группа получала сигнал на ликвидацию. Но не на конкретного человека, а на район его проживания и вот тут – то начинала работать разведка, аналитики, счетоводы, в общем, все кто каким-то образом мог помочь в выявлении этого человека. И как только все факты доказывали, что это только тот, а не другой в дело вступали ликвидаторы. Причем все проходило по высшему разряду, - просто несчастный случай, ну или максимум преступная разборка, без единого свидетеля.
А потом, после начала перестройки и смерти одного зажравшегося генерала, лабораторию закрыли и отряд расформировали. Была одна попытка ликвидации сотрудника группы, но вышел конфуз, - ликвидаторов и заказчика просто убрали. Причем показательно и жестоко, что бы другим было неповадно. Это был своего рода ультиматум, и он прекрасно сработал, больше никаких попыток покушений не было. Всем дали доживать свой срок отмеренный судьбой. Эти же, - Сергей пренебрежительно махнул рукой, знали, что на всех них есть компромат, который собирался с незапамятных времен. Ведь не могли же они шерстить тупо весь район или даже область, поэтому на всех мало - мальки засвеченных авторитетов, велось подробное досье. Правда, после разгона лаборатории, документы были якобы уничтожены, но кто мог поручиться, что никто из сотрудников не снял копии самых крутых эпизодов жизни некоторых нынешних политических деятелей. Но тут даже не это важно, - когда отряд расформировали, пропал прибор накапливающий информацию. Кто-то (хотя я думаю, что все из группы были в курсе), его спрятал, а все данные о теме исследований были уничтожены. Конечно, наверху знали о деятельности группы, но не все и лишь единицы, впоследствии, скорее всего погибшие, так как никто из кураторов все это время не пытались связаться с оставшимися в живых сотрудниками. Про ликвидаторов они вряд ли знали. Я имею в виду, поименно.
А полгода назад ко мне пришел один дедушка и предложил поработать, - забрать большие часы из одного музея. Естественно тайно. Ну, я сначала отказался, но он пообещал все объяснить и что я могу его сдать органам в любой момент, если его доводы меня не устроят. В общем, спер я часы, и через часа полтора, хватал себя за сердце. После того как я привез часы на какую-то квартиру, и дедок их завел в какой-то особой последовательности, из за них появился Семен Григорьевич, хотя я знал что в квартире никого нет, а еще через час он просто превратился в прах, причем за доли минуты. Некоторые говорят с ума сходили от такого зрелища, но я смерти в свое время насмотрелся, так что отошел быстро. А на следующий вечер он снова был живой. Как я понял, посредством этих часов, можно оживить одного из двенадцати тех добровольцев, что дали клятву. Но на один час, и я не знаю, как это все происходит, но часовщик, обещал все мне рассказать, потому как он тоже не вечен. Короче ввел Семен Григорьевич меня в курс дела, и рассказал все, что я тебе сейчас рассказываю, Как теперь ты сам понимаешь, люди дали клятву и теперь ее выполняют. Так что все в твоих руках.
- Я одного не пойму, при чем здесь моя писанина? – немного помолчав, спросил Карпуков. За время монолога Сергея, они успели подойти к могиле, отца и теперь он, глядя на его портрет, невольно вспоминал свой сон, и презрительный взгляд Сергея Ивановича.
- Да тут пока непонятно и непроверенно. Григорьевич считает, что ты приобрел некую способность, уничтожать сволочей просто написав на них некролог. Мы даже не знаем, обладал ли такой способностью твой отец, но Григорьевич, говорит, что ты можешь это делать. А уж он то, знает, о чем говорит.
- Подожди, а как же дети, умирающие в младенчестве, просто хорошие люди, которых убивают ублюдки? Почему мы не можем прервать жизнь этих уродов в зародыше?
Ну, вот этого я не знаю, - мы просто исполнители. Кстати если ты заметил, много людей умирает, потому, что им так отмерено и по их образу жизни. Мы же не следим за всеми следить, на нашем уровне мы занимаемся только тварями областного масштаба. Возможно, кто-то сейчас занимается этим и на высшем уровне, но что-то пока результатов не видно. Но, тебе дан шанс, хоть немного исправить ситуацию на местах, начать зачистку и честное слово я тебе немного завидую, потому что я боевой офицер как и остальные из нашей команды, будем тебя только прикрывать, и сообщать тебе о клиентах, а все главное за тобой. Кстати их за последние годы довольно много накопилось, особенно на нашем уровне, так что придется тебе первое время потрудиться.
А теперь поклянись перед могилой отца, если ты конечно с нами, что ты не отступишь, и будешь нести справедливость?
- Клянусь, - без всякого пафоса произнес Виктор. И были его слова тяжелы и полны сомнений, но взглянув еще раз в глаза отца, он гораздо тверже повторил, - Клянусь.
P.S.
Через два дня, известный предприниматель и меценат, а по оперативным данным крупнейший поставщик героина, Кунцев А.В., погиб от взрыва газа в своем доме. Больше от взрыва никто не пострадал. Точка.