42. Колесо фортуны

Виталий Новоселов
Если мне повезет, мы еще встретимся с Настей на этой улице. Я, конечно, не узнаю ее в элегантной, уверенной в себе примадонне. Но, когда она раскроет свои руки, редчайшая метка на линии Аполлона оживит мою память. Настя узнает меня сразу. И догадываюсь, о чем заговорит, потому что на Больших пальцах ее маленьких рук уже сегодня выступили знаки Великодушия: «Ваши слова помогли мне продержаться в трудные годы. Приходите на мой концерт! Приводите всех своих друзей».
В первую очередь я позову почтенное сообщество, с которым познакомился когда-то у ресторана «Панчо Вилья». Несгибаемый Константин Паисьевич украсит твое выступление, Настенька, если доживет до того дня. Последний раз старик подошел ко мне в демисезонном пальто с застегнутым наглухо воротом, а на ногах ботинки с торчащими пальцами. Бородой пророка Моисея и поизносившейся обувью он произведет в зале фурор, а, может, вызовет скандальчик. Что ж, реклама и звезде не помешает.
Посетит тебя и продавщица мороженого Света, если к тому времени не оставит улицу, выйдя замуж. Пожалует на концерт и квазипатриот Евсей Тарасыч, который, отведав собственного костыля, долго не появлялся на Арбате. Приковыляет, но при условии, что то поучение пойдет ему впрок и он изменит свои замашки. Распахнется занавес, восторженная публика станет аплодировать знаменитой артистке и красивой женщине. А мои приятели улыбнутся, вспоминая шуструю «мартышку» с каштановым хвостиком на затылке и жестяной копилкой в руке. Конечно, это мечты.
Я отправлю открытку моей покровительнице, коренной москвичке Ангелине Петровне. Столько лет в ее доме горел для меня гостеприимный огонек! А недавно в ее жизни при-ключилась большая перемена. Этому предшествовало печальное событие. Ангелина Петровна общалась с компанией любителей экстремального туризма. Среди них были крупный специалист по космической экологии и его жена, тренер, известная в прошлом гимнастка. Этой парой любовались. Но, когда в семье все складывается очень хорошо и благостная идиллия затягивается, жди беды.
Моя покровительница только что не лобызалась с таиландскими тиграми – и ничего, здорова-здоровехонька. А спортивной даме не повезло: подцепила в дальних странах какую-то редкую инфекцию, которая не поддалась лечению. Уходя из жизни, она просила Ангелину Петровну присмотреть за ее мужем, беспомощным во всем, кроме науки. Муд-рая женщина знала, кому доверить деликатную миссию. Прошел год траура, возникла новая семья. Я видел маститого ученого, он мне понравился. Даст Бог, будет на концерте и профессор.
Я приглашу художника Гришу. Любовь, так странно начавшаяся, уже сыграла роль в его судьбе. Он сделал окончательный выбор между искусством и ремеслом. Его избран-ница Марина оказалась студенткой одного из театральных заведений столицы и, по слу-хам, подает там надежды. Ну, еще бы, такая фокусница… В будущем у нее если не народная, то заслуженная известность. У Гриши есть вкус! Он говорил мне, что она сама не может понять, как решилась на озорную выходку на Арбате с «кредитом» в десять тысяч рублей.
Я видел ее на выставке «Московская сюита», она держала за руку Гришину дочь Фа-тиму. Девочка подросла, похорошела. Кто знает, может быть, Марина станет настоящей музой художника и приемной матерью Фатимы. Я окончательно убедился, что в жизни бывает все. Если возникнет прочный семейный союз, то шуточка, положившая ему нача-ло, будет со временем самым веселым его преданием: как крутая бабушка надула доброго дедушку и скрылась, но он ее отыскал.
Другое тревожит меня. Виктория оказалась прозорливой относительно Анатолия, богача, который «дает людям шанс». Он говорил, что за ситроен и дачу наш живописец рассчитается картинами, причем не срочно. И вдруг предъявил крупный денежный иск. Гриша заметался, потребовал объяснения. Но его «спаситель» отказался от неформальной встречи. И началась тяжба. За последнее время я был в Москве несколько раз и только однажды повидался с другом: у него то подготовка к очередному суду, то само заседание, то встреча с адвокатом. А как же творчество? Что, если оно замрет на годы?!
Ума не приложу, зачем понадобился недавнему покровителю этот страшный ход. Или он разорился? Гриша говорит, что нет. Он не верит также, что у Анатолия есть тертые советчики, угадавшие будущую цену Гришиным картинам, и предприниматель вкладывал деньги «в художника», чтобы в решающий момент овладеть собранием его полотен. Так мастерски играть в застенчивого коллекционера сумел бы только большой актер.
С его женой Агатой Клавдиевной художник сумел встретиться. И она, наконец, пролила свет на эту историю. Оказалось, что у мужа снова начались жестокие запои. В его душу вернулся дьявол. Во врачей, психологов, страсть к искусству она больше не верит: пройденные этапы. Вся ее надежда на молодого православного священника. В прошлом он наркоман, на руках синие татуировки, но никто так не открывает сердца для Бога. «Если Дух Святой вернется к Анатолию, он прекратит судебную бодягу. Я чувствую. Крепитесь, Гриша!» – успокоила добрая христианка.
Верю, что Гриша сбросит петлю. За это молятся батюшка и Агата Клавдиевна. Готов молиться и я. Господь сжалится над большим художником, у которого смиренный дух и сокрушенное сердце. Напрасно когда-то я сетовал, что справедливости нет и не может быть. Она существует, но в божественном, трудноуловимом смысле. Ее следы мы видим то тут, то там. «Дух дышит, где хочет…» Часто мы не можем понять картины бытия и лишь смутно догадываемся о плодах наших дел. Бог не фокусник. Но за всякое зло и добро будет воздаяние!
На концерт я, конечно, возьму и Викторию. Мои крымские неприятности сперва огорчили ее. Потом воодушевили: «Я так и знала, что вы там во что-нибудь вляпаетесь. Какая работа за границей такому рассеянному мечтателю! Утопить сумку в Черном море… С деньгами и документами… Черт те что! Это надо суметь».
Но, когда подруга увлекалась фантазиями о моих злоключениях, и я напоминал ей кое о чем: «Мы сыты, относительно здоровы, занимаемся интересным делом – что еще нуж-но умным людям? А? «Бочку варенья и корзину печенья»? Осетров, плавающих в ванне? Личный автомобиль, пусть и подержанный? Из-за него столько неприятностей! Не правда ли, Викториночка?..» Она, конечно, помнила об искусах грязного бизнеса, поэтому успокаивалась. И постепенно многое изменилось.
Моя книга близится к окончанию. Виктория бывает недовольна, если при очередной встрече автор не готов прочесть ей свежий отрывок. А на устные рассказы она неисто-щима и по-прежнему любит называть их «мои поучительные истории». Мы думаем, не издать ли их отдельной книжкой под двумя именами. С ее дочерью Тамарой у меня завя-залась переписка.
Когда начинались новые веяния, я был сорокалетним провинциальным врачом. Луч-шие годы жизни прошли в неведении, какие достижения мировой культуры закрыты же-лезным занавесом, недоступна даже Библия. Но в восьмидесятые я получил первый глоток свободы, а в девяностые стал обладателем редкого жизненного опыта. Крымская хиромантка Августа Васильевна помогла мне выжить. Теперь сдержанней воспринимаю Экклесиаста: «…во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». А вот античное «Времена меняются, и мы меняемся с ними», – это по мне. Если б сегодня вдруг встретил себя, каким был до смены эпохи, посочувствовал бы.
Рисковал ли я, разъезжая по городам в неспокойные девяностые? Да, случалось. Тол-па непредсказуема. Бывали провокации, и попадал в такие переплеты, что не решался использовать оружие самообороны, перцовый баллончик, или забывал о нем. И потом с облегчением вздыхал: как хорошо, что не применил. Усмешку вызывают сегодня опере-точные бандиты, которые требовали сто долларов, обещая в противном случае сделать «дырку на черепе». Мне удалось с фанерным листом-рекламкой и стеклянной лупой пройти сквозь многомерную толщу бытия и трагикомических перипетий тех лет, сохранив свободу и достоинство.
Но и счастливый случай не обходил меня стороной. Большую роль в духовном обнов-лении сыграло знакомство с писательницей Риммой Корешковой и заражение идеей со-чинять художественную прозу. Я резко усложнил свое существование, но каким много-цветным и волнующим стало оно. Однако о самом главном в моей жизни речь пойдет впереди!
Меняется положение в стране, в любое время это может коснуться и Арбата. Поэтому  не знаю, выйду ли снова на узкую улицу длиною в одну версту, по которой счастливым молодоженом ходил наш любимый поэтический гений, воспетую одним из первых бардов столетия, вошедшую в название известного романа, с разноязыкой толпой, гудящей днем, поющей и свистящей по вечерам. Нет, не только возможность заработать влекла меня сюда. Было здесь что-то, близкое моей неспокойной натуре. Может, сквозняк впечатлений и грусть по несбыточному?.. 
Скоро, курлыкая, полетит на юг клин журавлиный. А в арбатских переулках – Большом Николопесковском и Староконюшенном, Денежном и Каменной слободы – закружатся пестрые метели. Приближается осень. Я возвращаюсь на зимнюю квартиру заканчивать роман и ждать вестей от Виктории.