К истории одного открытия
Памяти выдающегося учёного
Арнольда Израилевича Несиса
…Как плавно, по-хорошему
Из тьмы исходит свет,
Да вот беда – от прошлого
Никак спасенья нет.
Булат Окуджава
Простудиться, когда в доме тропическая жара, а на улице до пятнадцати тепла, нужно уметь. Но, как оказалось, я и на такое способен. Лежу в постели. Голова, как котёл. Нос заложен. Из глаз потоком льют слёзы. За окном хмурый ноябрьский день: серое небо, серые деревья, серые многоэтажки. Настроение поганое. От чего ему быть хорошим, когда мир стал серым?! Наглотался таблеток и целый день сплю. Понимаю: лечи – не лечи, пройдёт через неделю, если не будет осложнений. Вот, предупреждая их, глотаю таблетки.
Вынужденное безделье для меня невыносимо. Стараюсь чем-нибудь себя занять. Мысли, как обычно, вертелись вокруг излюбленных тем: религия и атеизм, писательство и графоманство, еврейство и интернационализм… Ничего нового.
Вспомнил, что ещё Конвент более двухсот лет назад провозгласил: «Для евреев как личностей – все права, для евреев как нации – никаких прав».
Убеждён: если бы не было антисемитизма, евреи давно бы ассимилировались среди народов, с которыми проживали. Понимаю, что и во мне давно мало еврейского, кроме судьбы. А ещё сопереживание всем угнетённым, страждущим, обиженным. И воспоминания далёкого уже детства с бабушкиными «хохмами», фаршированной рыбой…
С русским языком ко мне пришло и понимание духа русского человека. Об этом писал Игорь Губерман:
От ловкости еврейской не спастись:
Прожив на русской почве срок большой,
Они даже смогли обзавестись
Загадочною русскою душой.
И действительно, евреи добились выдающихся достижений в культурах тех народов, среди которых жили. Достаточно вспомнить Альберта Эйнштейна и Зигмунда Фрейда…
У нас Исаак Левитан прекрасно изображал русскую природу и навсегда останется российским художником. А кто не помнит песни Матвея Блантера и Исаака Дунаевского?! «Русское поле» написал Ян Френкель на слова Инны Гофф, а исполнил Иосиф Кобзон. Этот список можно продолжать и продолжать. Николай Бердяев говорил, что история была беспощадна к евреям, но по неисповедимым путям Господа народ этот должен сохраниться до конца времён.
И что это меня снова заносит куда-то в сторону?!
Почему-то вспомнились слова Юрия Несиса: «Мне больше нравятся режимы, при которых лидера можно посадить, чем те, при которых лидера можно только убить, и симпатичнее те, кто, узнав о похождениях дочери, хватаются не за нож, а за сердце».
Удивительное совпадение взглядов!
Юрий живёт в Иерусалиме, писатель, драматург. А знавал его я ещё по Ставрополю биологом, физиком… Чего только с нами не делает жизнь, какие только кульбиты не вытворяет?! Он – сын человека, с которым много лет назад свела меня судьба.
Арнольд Израилевич Несис, каким я его увидел в далёком 1981 году, был мужчиной среднего роста с большой головой и пышной, тронутой сединой, рыжеватой шевелюрой. Густые брови, серые, даже, скорее, голубые глаза и бархатный голос. Казалось, он никогда не устаёт. Комок энергии, способный зарядить всех, кто с ним соприкасается.
Мы встретились после его выступления на учёном совете Ростовского онкологического института. Он рассказывал о своих экспериментах: брал кровь и во флаконе облучал рентгеновскими лучами. Потом снова вводил её, и получал необычные эффекты. Животные быстрее бегали, дальше прыгали, у них исчезали хронические воспалительные заболевания… Объяснить механизмы этих эффектов он не мог, но говорил, что воздействие на изолированные от организма биологические среды могут быть полезными в практической медицине. В простоте идеи была видна огромная сила таланта.
От его выступления я был под большим впечатлением.
После учёного совета мы зашли в ресторан пообедать. Я интересовал профессора, как главный врач городского онкологического диспансера, где можно было бы применить в клинике его разработки.
– Что же может дать этот метод нашим больным? – спросил я. – Мне вовсе не нужно, чтобы они высоко прыгали и быстро бегали.
– Этот метод может защитить организм от вредного воздействия радиации. Животных мы могли облучать большими дозами! Вы представляете, какое это может иметь значение при облучении опухолевых больных?! Мы лишь в начале пути…
В тот вечер мы с Арнольдом Израилевичем проговорили допоздна. Он оказался удивительно интересным человеком. Прекрасно знал музыку, литературу, чувствовал то, что в те годы я не мог даже представить, и с грустью говорил:
– Помните, как в фильме «Приключения Электроника» поётся:
…Слышу голос – и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа…
Вот и мы ходим по дороге, на которой нет следа…
Утром встретились уже в моём кабинете. Я попросил, чтобы он выступил перед нашим коллективом, на что он с удовольствием согласился.
Арнольд Израилевич красноречиво говорил о том, что может дать метод изолированного воздействия на кровь больного. Демонстрировал таблицы, показывал слайды… Короче говоря, меня он убедил, и я обещал провести эти исследования на добровольцах.
Так случилось, что лекцию профессора слушала и наша больная, Новикова Валентина Васильевна, врач из Новочеркасска, которая и согласилась стать «первой подопытной».
Нужно было отработать методику, выделить время, ведь кабинеты лучевой терапии были загружены полностью. Чтобы увеличить мощность дозы, облучение проводили на рентгенотерапевтическом аппарате РУМ 11 без тубуса. Потом осторожно перелили эту кровь Валентине Васильевне.
Лечение больная перенесла легко. Уровень лейкоцитов не снижался, что часто является причиной прерывания курса лучевой терапии.
Потом были ещё несколько таких больных. С результатами своих наблюдений выступили на учёном совете онкологического института. Для уточнения механизмов этих удивительных реакций, директор института профессор Александр Каллистратович Панков попросил подключиться к исследованию сотрудников биохимической лаборатории и экспериментального отдела.
Под руководством заведующей лабораторией Ангелины Васильевны Архангельской Валерий Маркович Поляков изучал свободные радикалы и динамику биохимических показателей при воздействии изолированно облучённой кровью. Любовь Михайловна Гаркави высказала предположение, что при этом стимулируется неспецифическая сопротивляемость организма…
Короче говоря, все были воодушевлены первыми результатами.
Назрела необходимость поехать в Ставрополь и проконсультироваться с автором метода.
На дворе стояла поздняя осень. Было уже достаточно холодно. В моей видавшей виды «копейке» едва разместились Ангелина Васильевна, Валерий Маркович и Татьяна Витальевна Лангода, врач нашего диспансера.
Дорога из Ростова в Ставрополь не близкая. О чём мы только не переговорили за эти несколько часов, пока моя «Ласточка» наматывала на свои колёса чёрный от мороси асфальт. Говорили о перспективах метода, о том, что таким же способом можно попробовать воздействовать на кровь и другими веществами. В Белгороде, например, по методу Арнольда Израилевича, облучали кровь ультрафиолетовыми лучами.
В Ставрополе в небольшой квартирке Несисов нас встретила статная женщина с удивительно белой кожей и блестящими чёрными волосами. Это была жена профессора, Фаина Михайловна. Она пригласила в дом, позвонила мужу и стала накрывать на стол.
– Какая наука на сытый желудок, – пошутил я.
– Наукой будете заниматься завтра, – ответила с улыбкой Фаина Михайловна. – Сегодня вы должны отдохнуть от дороги.
Через несколько минут вошёл, нет, вбежал Арнольд Израилевич, и все почувствовали его энергетику. Он живо интересовался результатами клинических исследований, давал рекомендации.
– Мы ещё многого не знаем. Как зависит эффект воздействия от дозы облучения? Как долго этот эффект сохраняется? Ну, да об этом завтра. А сейчас – к столу! Я очень рад вашему приезду.
Мы ели, пили, говорили о чём попало, только не о деле. Любая попытка заговорить о нашей работе тут же пресекалась.
– Завтра… Завтра вы расскажете всё на кафедре, где будут и наши сотрудники… Им ведь тоже интересно.
Вечером мы поехали в гостиницу, где нам были забронированы места.
На следующий день за нами заехал Арнольд Израилевич, и мы поехали на кафедру рентгенологии, которую он возглавлял.
В рабочей обстановке, без всякого пафоса, мы рассказали о том, что успели сделать. На совещание Арнольд Израилевич пригласил главного врача ставропольского онкологического диспансера, который всё больше молчал и слушал с демонстративным безразличием.
В Ставрополе мы наметили дальнейшие шаги в исследовании.
Путь домой по непонятным законам физики нам показался короче. Всю дорогу мы обсуждали то, что услышали в Ставрополе, рассказывали весёлые истории, смеялись, пели песни, рассказывали анекдоты… Настроение у всех было отличным.
Летом 1982 года нас пригласили на учёный совет министерства здравоохранения Российской федерации…
Помню, волновался я очень. В Москву поехали всей командой. Это Арнольд Израилевич добился, чтобы на учёном совете министерства послушали о новом методе повышения неспецифической сопротивляемости. Так тогда мы объясняли механизмы эффектов, вызываемых изолированно облучённой кровью. Заслуженного изобретателя, неуёмного фантазёра и выдумщика в министерстве знали и уважали.
На совете Арнольд Израилевич рассказывал о своих наблюдениях, демонстрировал слайды, отвечал на вопросы.
Я слушал его «вполуха». Волновался. После него и мне предстояло выйти к трибуне.
Не помню, что я там говорил. Наверное, рассказал о методике, о первых результатах клинических наблюдений. Мне задавали много вопросов. Я что-то на них отвечал…
Учёный совет положительно оценил нашу работу и постановил провести в Ростове всероссийскую конференцию по этой проблеме, причём, все расходы взяло на себя министерство. Материалы конференции было решено опубликовать в сборнике трудов.
Нужно ли рассказывать, как мы радовались. Вечером в ресторане отметили это событие прекрасным грузинским вином.
На следующий день мы были уже в поезде, который вёз нас домой.
В диспансере Михаил Викторович Кацман предложил так же воздействовать на кровь, взятую у больного, но химиопрепаратами. Важно, говорил он, чтобы воздействие проводилось на «изолированную» кровь во флаконе. Но тогда никто не придал значения этому замечанию.
– Дайте разобраться нам сначала с механизмами ИОК…
Вот так мы часто проходим мимо блестящих идей...
Таких случаев у меня было много. Чем я только не занимался! Помню, в институте мы с товарищем ловили на одесском Привозе кошек, чтобы исследовать возможности венографии сергазином в диагностике заболеваний. Это было в 1953 году, на заре ангиографии. Потом было увлечение электрогастрографией, изучением влияния магнитных полей на биологические объекты. В Ростовском университете на кафедре профессора Александра Борисовича Когана даже создал магнитную лабораторию и «облучал» магнитами белых беспородных крыс, которым была привита саркома. Крысы обычно погибали через месяц. Те, которые были подвергнуты воздействием магнитами или погибали быстрее, чем животные в контрольной группе, или опухоль у них рассасывалась…
Но я снова отвлёкся. Итак, тогда на догадку Михаила Викторовича Кацмана никто не обратил внимание. Мы готовились к конференции. Онкологический институт по заданию министерства принимал самое активное участие в её организации.
И вот в зале Дворца Культуры завода «Красный Аксай» под председательством руководителей области была открыта конференция.
Зал полон. Делегации из разных республик и областей…
Давно это было. Деталей не помню. Какие-то отрывочные картины всплывают в памяти. Доклад Арнольда Израилевича, мой доклад… Выступления врачей из разных регионов… К конференции уже был готов и сборник трудов, небольшая книжица в мягком переплёте красного цвета. Странное дело, но этот сборник каким-то таинственным образом исчез из библиотеки онкологического института. Тщетно пытался разыскать её и у себя, и у знакомых… Вот такая история...
Через несколько лет после описываемых событий Арнольд Израилевич Несис совершенно неожиданно умер от обширного инфаркта. Ненадолго его пережила и Фаина Михайловна. Сын их, Юрий, физик, психолог, кандидат биологических наук, оказался в Иерусалиме. Такова жизнь…
Странно. Лежу в постели, вспоминаю события давно минувших дней, Арнольда Израилевича, его сына Юрия, а по радио передают прекрасную песню неизвестного мне барда, слова которой так подходят моему настроению.
Нам нелёгкие достались времена,
Да и нравы невесёлые достались,
Но от злобы и безумья мы спасались,
Потреблением дешёвого вина…
…Мы очнулись через сотни зим и лет
В Филадельфии, на Кипре, в Тель-Авиве,
Кто в квартире, кто в лачуге, кто на вилле,
Кто в почёте, кто в заботах, кто в земле…
… Только надо ли печалиться о том,
И постылой предаваться ностальгии,
Времена, не то, что б лучше, но другие,
И неведомо, что сбудется потом…
Прошло много лет. И вот как-то путешествуя по Интернету, наткнулся на сайт, в котором перечислялись заслуги Юрия Сергеевича Сидоренко, в недавнем прошлом директора онкологического института. Он – академик АМН и РАН. Поинтересовался: что же такого выдающегося сделал Юрий Сергеевич? Получалось, что он продолжал идеи Арнольда Израилевича Несиса: производил воздействия на биологические среды вне организма, и потом вводил их больному.
Михаил Викторович Кацман после диспансера работал в институте заведующим поликлиникой. Он и предложил Юрию Сергеевичу использовать идеи профессора Несиса. На этих идеях защищены кандидатские и докторские диссертации, оформлены патенты на изобретения. Соавторами патентов стали Ю. Н. Бардюшков, А. И. Верховцева, Э. А. Айзенштарк и многие другие. Я специально просмотрел несколько заявок на изобретения и диссертаций. Нигде не единым словом не был упомянут Арнольд Израилевич. Мне показалось это несправедливым.
Честь и хвала тем, кто продолжил работы профессора Несиса. Но почему же было не отдать должное тому, кто и был первоначально автором идеи?! Странно. Это так не похоже на Михаила Викторовича Кацмана...
Прекрасный тихий вечер, тишина… Деревья скинули листву, и в комнату заглянуло солнышко. Это было неожиданно, и я подумал, что выздоравливаю… В самом деле, сколько можно болеть?!
За окнами – привычная картина: наш двор с детской площадкой, качелями, каруселями, и даже полем для игры в футбол. Оно, конечно, небольшое, но малышня гоняет мяч здесь с удовольствием.
Я всё время думал об Арнольде Израилевиче… Как несправедливо обошлась с ним судьба! Но что делать. Жизнь полна подобными историями. Ван Гог, например, продал за свою жизнь всего одну картину, «Красные виноградники», русской графине за четыреста франков, то есть за две средние зарплаты того времени, а сейчас его картины на аукционах стоят сотни миллионов долларов…
…Как паршиво болеть! Болеть всегда плохо, но в моём возрасте это вдвойне противно!
Закрываю глаза и слышу чей-то голос.
– Ты кто? – спрашиваю я.
– Как тебе сказать... Наверное, Господь послал меня к тебе, чтобы я рассказал, как надо лечиться. Я спасу тебя, а ты потом расскажешь всем о несправедливостях, которые творятся в мире.
– Да что я знаю? – воскликнул я.
– Что знаешь, то и расскажешь! Например, о Кацмане.
Но я отогнал эти мысли. Михаил Викторович Кацман – это уже совсем другая история.