«И все бухие пролетарии,
Все тунеядцы и жульё,
Как на комету в планетарии,
Смотрели суки на неё!
Румба! Параба-раба-раба… Румба..»
А. Галич
Моей любимой девоньке
Не знаю почему, но когда кто-то говорит о красоте, я всегда думаю о красоте женщины. (Возможно это моя ущербность, или наоборот сила.) Аксиома же, что красота спасёт мир, вызывает у меня недоумение с поползновением бровей разукрасить складками лоб.
Это же каким образом красота может противостоять бесстрастному Кроносу?! Обманет ли она его, или же обольстит?! Да и хватит ли ей на это духу?
В очарование этого Титана, видевшего рождение и смерть звёзд, я как-то не верю. Однако никого разубеждать или же агитировать не берусь. Здесь каждый сам за себя.
Я, думаю, что не слукавлю, если скажу, что любой мужчина хочет обладать красивой женщиной. Однако по попустительству Древних Богов в словосочетании «красивая женщина» доминирует слово «красивая» (как привлекательная особь, услаждающая взор забава), а уже потом «женщина». Кто скажет кто такая – женщина?! .... Вот-вот!
Нет, Вы не подумайте, что я пою гимны и бью в барабаны! Честно говоря, мне претит (да простят меня друзья и недруги, слагающие стихи и поэмы) «винегрет» из всех этих Ахов, Охов и прочих томлениев, так же как бесхитростная глупость обожания. (Уж чего-чего, а этого в нас предостаточно!) Однако, утопая в определительном прилагательном, мы выкидываем на задворки суть существительного.
Истинная же красота рождается из равновесия и обоюдной силы этих двух слов. А размышления на эту тему, как ни странно, требует либо полного молчания, или же бесконечного словоблудия. Краткость здесь ни сестра, и даже ни крёстная мать.
Кстати о краткости и о близости. Я, наверное, как и очень многие, не люблю слово «секс». Не от того, что я ханжа, или же брезгливо отношусь к чистой физиологии. Мне не нравится краткая никчёмность этого слова, пришедшая к нам с узкого вытянутого материка. Для нашей земли надобно что-нибудь посерьёзней! (Может быть, поэтому на ней не прижилось определение – «Союз») И даже великое слово – любовь, покрывающее своим могуществом чужестранные огрызки потуг на определение блаженства, в моих глазах меркнет пред словом – любование. Любование – как действие, как излучение, как свет!
Возвращаясь же к началу своего не хитрого размышления, я думаю, что и это моё маленькое открытие ничего и никого не спасёт. С ним радостнее угасать, чем бесплодно надеяться на призрачное спасение.
***
Мы сидели наверху, в кафешке, и пили кофе.
- Одень очки, ты опять спалишь себе глаза.
- Я не смотрю на солнце. Я смотрю на Эльбрус, и на тебя.
- …
. Ты очень красивая.
- А сегодня ещё будет видно комету?
- Сегодня ещё будет видно.
- Милый, ты чего так на меня смотришь?
- Да нет ничего.
- Нет – чего-чего…
- Девонька моя! Я не смотрю. Я любуюсь…