Мы любим воевать. Война нас бодрит и сулит лакомые дивиденды – благосклонность денежного наличия, ежедневность сытных щей и уважение соплеменников.
Причём дивиденды эти могут быть достаточно скорыми. Всё зависит от быстроты и количества убиенных «нехороших», и вершится под лозунгом: «Если не мы их, то они нас!» Лозунг этот, возможно, единственный безапелляционно истинный в истории, и сомневаться в его могучей верности вовсе не приходится.
Однако, как же нам тогда быть с идеей стремления к всеобщему благополучию?!
Ведь согласитесь, что достаточно странно, шагая по дороге жизни, рассчитывать всех встречных на «первый – второй», и через одного душить или же угощать эскимо на палочке?!
С точки зрения логики, что-то в этом парадоксе должно быть ложным. Если же в нас априори присутствует оба эти начала, то вообще, о какой логике может идти речь? Разве только о логике ценовой мены одного барахла на другое. На претензию о чём-то более серьёзном она, пардон, не дотягивает.
Утверждение же о том, что на кровопролитие нас толкают «плохие дядьки», и вовсе доводит нас до уровня заполошенного овечьего стада, которому как-то даже непристойно блеять о каком-то благоденствии.
Выдёргивая же из ткани мироощущения по одной уточной ниточке навязанных нам аксиом, мы вдруг замечаем, как бездарно рассыпается всё полотно, и чтобы как-то уберечь его в необходимой целостности, мы начинаем наскоро склеивать его верой и надеждой. А то и вовсе кидаемся в «трахоначало всего и вся» благообразного херра Фрейда, или же во всеопределяющую «волю» оптимиста Шопенгауэра.
В конце концов, запутавшись во всех этих теориях проповедников благоденствия, мы опять рисуем на лицах чёрные полосы и весело идём воевать.
Пространство наших мыслей искривляется, и прямая линия пути к «светлому и благому» вновь сворачивается в беспросветный замкнутый круг, – «Воюй, чтобы иметь благоденствие, благоденствуй, чтобы воевать!»
И как говорил мой мудрый отец: «Куды бечь бедному крестьянину?!»
***
Мы пили пиво на веранде, и смотрели в поле за огородом. Солнце половинилось горизонтом и насыщалось терпко-красным.
Я вообще не большой ценитель пива, в отличие от Андрюхи. Я больше люблю джин. Но под хороший табак сойдёт и пиво.
Андрюха же, с наслаждением отхлебнув пенного и облизав верхнюю губу, сказал, - А чего ты хочешь-то? Так же было и будет. Все ж ведь только и делают, что кричат, - Цивилизация, цивилизация! - А что такое эта самая цивилизация? Долгострой! Снизу гниёт, сверху строится. До серединных этажей долезли – заснули. Повоевали – встрепенулись. Подавай раствор с кирпичом! Да пошевеливайся, пока опять не замерло.
После этих его слов мне почему-то сделался тошным сам вид этого его пива, и я послал его в дом, за джином.
Разлив безобманный напиток, глядя как от солнца над полем осталась кровавая малость, мы подняли стаканчики и выпили - за несокрушимую настырность гремящего и беспокойного долгостроя….