814
М а р т 2 0 1 2 г.
2 марта вернулись из Апатит.
3 марта ЦСКА – Зенит 2:2. У ЦСКА в воротах мальчишка стоял шестнадцатилетний, Ревякин (Акинфеев травмирован, Чепчугов дисквалифицирован), и ему Кержаков на первой же минуте гол забил. Потом Широков в штангу попал, но к середине тайма армейцы напряглись и мяч отыграли. Во втором тайме Кержаков забил гол красавец, но удержать победу «Зенит» не смог. Ничья, и сохранился шестиочковый разрыв между первым местом «Зенита» и вторым ЦСКА.
4 марта выборы Путина и Мишино наблюдательство. Мы с Сашулей сходили и проголосовали за Прохорова (давненько я не голосовал), а потом прошлись до кормушек по хорошей лыжне. Миша же наш совершил гражданский подвиг: с 7.30 весь день провёл на избирательном участке в качестве наблюдателя от Прохорова. По его возвращению поздно вечером домой я пожал ему руку и сказал, что горжусь своим внуком. На Мишином участке Путин набрал 51%, Зюганов 20, а Прохоров 15%.
За миллиардера Михаила Прохорова мы голосовали, главным образом, из-за его сестры Ирины, издателя «Нового литературного обозрения», размазавшей в дебатах на ТВ Никиту Михалкова – доверенное лицо Путина. Никита признался, что если бы Ирина в выборах участвовала, он бы за неё проголосовал.
Явлинского власти на всякий случай к выборам вообще не допустили (подписи забраковали), уже и его боятся…
Письмо Коли Климова от 4 марта 2012 г.
Тема: для установления контактов
Уважаемый Александр Андреевич!
Как протекает жизнь? Не собрался ещё в Президенты? Или уже укатали сивку крутые игорки?
Что-то мы сегодня с Казимировским Э.С. задались вопросом: жив ли Жулин Игорь Алексеевич? Ему же должно быть порядка 82 лет. Знаешь ли что-нибудь об его судьбе?
Вторая почта у меня: klinn@irgups.ru/ C/N/^89016569050 b 89148779050.
С уважением Климов Н.Н.
Мой ответ ему в тот же день
Дорогой Коля!
А, похоже, что с тобой и Эдик - тоже дорогой!
Рад получить весточку. Как протекает моя жизнь - см. http://namgaladze.wordpress.com .
Там, кстати, и Эдик есть (в главе за июнь прошлого года) в "Синем утёсе" с покойным, увы, уже Толей Колесником, царствие ему небесное.
В Президенты я так и не собрался, и вряд ли теперь соберусь.
О Жулине ничего не знаю, да как-то и неинтересен он мне был и раньше, а уж теперь тем более.
Из старых измирановских кадров я поддерживаю связь с Раисой Афанасьевной Зевакиной и Людмилой Николаевной Ляховой, они обе живы и бодры, а постарше Жулина обе.
Про Казимировского знаю гораздо больше (он почти сосед моему сыну в Германии), чем про тебя, Коля. Не поленись, проинформируй.
Ещё раз спасибо за письмо.
Твой ААН
5 марта митинги в Москве на Манежной и на Пушкинской «за» и «против» Путина, слеза Путина. Москва наводнена грузовиками и военными защитниками Путина от «оранжевой чумы».
Путин for ever?! Посмотрим.
Письмо Коли Климова от 5 марта 2012 г.
Тема: благодарность
Дорогой Саша!
Спасибо за быстрый ответ. О тебе я знаю из твоего дневника больше, наверное, чем о себе в те далёкие годы!
После вашей фундаментальной поддержки с Эдиком (Гинзбургом, жаль, что такой хороший человек так рано ушёл из жизни) я в январе - марте 1990 года поиграл в выборы директора. За страх, который пережил при этом Жеребцов, он сначала с помощью покойного Кошелева В.В провалил меня на должность зав. лаба, а затем лабораторию закрыл. Я ушёл работать в политех на кафедру физики и на 0,5 ставки в Иркутское высшее военное инженерное училище на организованный факультет авиационного вооружения и читал там курс "Оптико-электронные комплексы авиационного вооружения". Помог там организовать диссертационный совет и проработал там вплоть до его ликвидации в 2009 году.
Из Иркутского государственного технического университета ушёл 31 декабря 1999 года и с 1 января 2000 года работаю профессором, а с 2001 года по апрель 2015 года заведующим кафедрой "Телекоммуникационные системы". Кафедра выпускающая: 90-100 инженеров по "Автоматике, телемеханике и связи на жд транспорте". И в военном училище и в ИрГУПСе подготовил по ктн: по улучшению наведения ракет класса воздух - воздух на цель в условиях противодействия и по диагностике состояния фарфоровых изоляторов по частичным разрядам.
Хобби: пытаюсь экспериментально найти предвестники землетрясений по вариациям фазы стабильных низкочастотных станций службы частоты и времени. Но не дают денег. В личном плане всё нормально: два внука, внучка и правнуку третий уже год - Николай Антонович Климов. Сын в Новосибирске - системный программист, дочь в Иркутске акушер-гинеколог, к.м.н. Жена продолжает работать в Иркгеохимии.
Передавай привет измирановским бабушкам и узнай у них о судьбе Жулина. Интересно ведь. Человек-то он достаточно образованный и порядочный! Посмотрю твои воспоминания о Казимировском. Смотрел давно и не всё! Напиши воспоминания о В.М. Полякове. В 2014 году будет его 100-летие со дня рождения.
С приветом и пожеланиями здоровья и благополучия. НиК.
6 марта меня пригласил к себе Рувин Израилевич Трипольский, бывший ректор Мурманского педуниверситета, затем депутат облдумы от ЕР, а ныне советник нашего ректора и председатель философского диссовета. Миша с ним общался по поводу его статьи «Третий сон Веры Павловны» о российской архаичности, и Трипольский ему байку рассказал, как в лесу волки с медведями войну затеяли, «а пришёл лесник и всех разогнал». Под волками и медведями подразумевались, по-видимому, редакция нашего «Вестника» и Кибиткин с Мачкариной.
Так вот, когда я явился к назначенному сроку, Трипольский разговаривал по телефону и знаком пригласил меня присесть и подождать, а когда закончил телефонный разговор, начал беседу со мной с вопроса, заданного в несколько неожиданной для меня форме:
- Ну, что у Вас там происходит?
Я опешил.
- Где у нас?
- В редакции.
- Ничего особенного не происходит. Работаем, как обычно. А в чём дело?
Трипольский достал из ящика стола какие-то листки и довольно неразборчиво зачитал мне отрывки текста, составленного в виде жалобы Совета экономического факультета на некомпетентную редакцию «Вестника», отказывающую в публикациях учёным факультета.
- Да, действительно, мы не пропускаем статьи, содержащие плагиат и контрафакцию.
- Но это же надо доказать! У Вас есть программа «Антиплагиат»?
- У нас не только эта, но и множество других программ есть. Давайте, я сейчас схожу за доказательствами.
- Сейчас не надо. Приходите ко мне сразу после праздников (женский день и выходные), 11 марта. И приносите доказательства.
- Пожалуйста.
Выйдя из кабинета, я недоумевал. Что за манеры такие? Что за тон прокурорский? Он мне не начальник, редакцию Деркач курирует, она, правда, в отпуске сейчас. «Что у Вас там происходит»! У нас ничего, это у Вас, может быть, что-то происходит в диссертационных советах Вашем и Кибиткина…
А вечером этого дня португальская «Бенфика» обыграла в Лиссабоне «Зенит» со счётом 2:0 (оба гола были забиты на последних секундах добавленного к каждому тайму времени) и выбила «Зенит» из Лиги Чемпионов, просто перебегав его на всех участках поля. «Зениту» явно не хватило двух дней после тяжелейшего матча с ЦСКА и перелёта в Португалию. Не бежали ноги у зенитовцев. Как, впрочем, и в ответном матче с «Порту», также придавившего «Зенит» на своём поле. Только с «Порту» удалось перетерпеть и отстоять нулевую ничью, а с «Бенфикой» не вышло.
8 марта прошлись на лыжах втроём до Б.Питьевого.
9 марта ходили втроём на фламенко (настоящий, испанский). Миша поначалу протестовал: опять его без спросу куда-то тащат, но Сашуля его уговорила сделать ей одолжение по случаю женского праздника. Миша сидел мрачный и сказал, что ему «вопли» (пение) не понравились. Слава Богу, что не всё не понравилось.
10 марта гараж дважды ходил откапывать из-за метели.
11 марта - 2-й визит к Трипольскому с толстенной папкой «доказательств» плагиата, статей двадцать, не меньше.
В этот раз Рувин Израилевич встретил меня поласковее. Сообщил, что посетил мой сайт. Оказывается, мы с ним одно время вместе в КНЦ работали. Он Мингалёвых хорошо знает, и Людмилу Михайловну Брюнелли помнит, а жена его в КНЦ чуть ли не главным юристом была…
Перешли к делу. Я сказал:
- Рувин Израилевич, вот у меня здесь в папке доказательства плагиата. Это компроментирующие авторов документы. Но я вовсе не собирался на кого-либо доносить и жаловаться. Я могу их использовать только для защиты самого себя от обвинений, суть которых я пока даже не знаю. Я хотел бы ознакомиться с жалобой, которая явилась поводом для нашего разговора.
- Я должен спросить разрешения у Александра Михайловича показать Вам этот документ. Он мне такого разрешения не давал. Но я Вас понимаю. Я не прошу Вас оставить у меня Ваши документы, просто покажите мне примеры.
- Пожалуйста.
Я достал лежавшую сверху статью, в которой украденные куски (процентов 90 от всего текста) были выделены серым цветом, и под каждым куском было указано, у кого это украдено (указан соответствующий адрес в Интернете). В числе четырёх авторов этой статьи председатель экономического дисссовета Кибиткин и учёный секретарь этого совета Кузнецов.
Показанное произвело на Трипольского должное впечатление.
- Я всё понял, Александр Андреевич. Я доложу ректору. Думаю, что ему надо с Кибиткиным и Мачкариной разговаривать.
И на том мы расстались.
И в этот день Миша в Калининград захотел вернуться. Очень ему тут не нравится, особенно погода. И зарплата. И эти авторы-плагиаторы. А ему приятель место в фирме отца по подготовке строительных площадок предлагает с хорошей зарплатой и карьерными перспективами. Землекопом, стало быть, уже согласен, лишь бы отвалить отсюда. Не верит в свои перспективы тут.
Я устал ему его перспективы разъяснять, тем более в манере не беседы, а спора, который он затеял, и закончил словами:
- Ну, и вали отсюда! Дезертир!
- Так ты от меня отрекаешься?
Дурачок. Разве можно от внука отречься?
Через пару дней я ему спокойно изложил свои взгляды на его перспективы: диссертацию можно очень быстро сделать по ионосферным эффектам землетрясений. А тогда уж можно и в Калининград возвращаться. И стаж нужно намотать хотя бы года два в его должности ответственного секретаря ваковского журнала. Тогда и в издательства можно будет себя предлагать.
13 марта Кибиткин позвонил в редакцию и заявил Галине Васильевне, что его фамилию не следует указывать в числе членов редакционной коллегии «Вестника» на соответствующей странице журнала, и что его всего грязью облили.
- Пусть письменно мне об этом заявит, - сказал я Галине Васильевне. – А то потом заявит ещё, что мы его выкинули из редколлении без его согласия.
Что означал этот звонок Кибиткина, оставалось только догадываться.
14 марта аналогичный звонок поступил от Мачкариной. Галина же Васильевна сказала, что эти звонки ничего не значат, а вот когда я в командировку уеду, им поступит от ректора распоряжение опубликовать отвергнутые статьи. Такое уже было якобы как-то раз. Я ответил ей, что без меня ничего не предпринимать, тем более, что статьи с нашими правками и замечаниями находятся не в редакции, а у меня в кабинете, подготовленные для визита к ректору, если вызовут.
15 марта последний день подачи тезисов докладов в Калининград на июньскую конференцию «Атмосфера, Ионосфера, Безопасность – 2012», мероприятие Голубковых, проводимое уже в третий раз каждые два года. Мы туда семь тезисов закинули от нашей команды, Миша – первый автор в одном из них. Будет представлять модельные расчёты, которые он проводит на одном из новых редакционных компьютеров.
Ваня мне по телефону сообщил, что его уже из Москвы от Голубковых спрашивали: - А Карпов Михаил Иванович из Мурманска – это кто?
Ирина же мне по телефону сказала, узнав, что Миша приедет в Калининград с докладом на конференцию:
- Ну, ты меня растрогал просто!
16 марта «Динамо» – «Зенит» 1:5 в Москве, Кержаков два красавца-гола, а вышедший на замену Хусти сделал ему голевую передачу и сам забил изумительный гол со штрафного, пробивание которого уступил ему Кержаков.
Миша загулял – ушёл на свидание с кем-то и домой явился далеко за полночь.
17 марта уехал в Питер оформлять визу в Германию-Австрию (к Матиасу в Потсдам на неделю поработать по его приглашению и в Вену на Европейскую Ассамблею наук о Земле).
18 марта прибыл в Питер, а там ослепительное весеннее солнце, тепло. В Сестрорецке первым делом сходил на залив посмотреть, не ловят ли там корюшку. Рыбаков не видать, но много гуляющих в Дубках. Вечером на даче с Людмилой договорились сходить вместе в земельный отдел во вторник, узнать, как там оформление нашего права совместной собственности на землю продвигается.
19 марта погода испортилась, мокрый снег, валил. До назначенного времени на сдачу документов в Генконсульство Германии (прямо напротив Дворца бракосочетания, где мы с Сашулей бракосочетались) я полчаса по Таврическому саду гулял под снегопадом. Документы мои оказались в порядке, и с меня даже консульского сбора не взяли как с выезжающего заниматься научной работой.
Деркач позвонила по мобильнику, интересовалась, как дела в редакции идут, что там за жалобы опять какие-то от философов и экономистов.
- Да списывают в жутких масштабах, - доложил я.
- Так подходите ко мне, поговорим не по телефону.
- Не могу, я в Питере, в командировке.
- А когда вернётесь?
- В понедельник следующий буду на работе.
- Заходите ко мне сразу, как появитесь.
Вернувшись в Сестрорецк, 3 часа снег на даче разгребал.
20 марта с утра с Людмилой в земельном отделе, где выяснили, что наше дело за семь месяцев никуда не сдвинулось по той причине, похоже, что о нас просто забыли. Ну, вот, хоть напомнили о себе.
Позвонил в редакцию. Там, как о деле уже решённом (с телефонных слов Кибиткина и Мачкариной), ждут распоряжения ректора о публикации отвергнутых статей.
Ну, а я продолжил скалывать лёд на крыльце дачи и у двери сарая, вполне понимая, между прочим, бессмысленность этих занятий ввиду надвигающихся естественных природных перемен – весны, то бишь.
Вечером позвонил отцу Ианнуарию, не дозвонился и написал ему письмо:
Тема: сам знаешь какая
Дорогой отец Ианнуарий!
Извини, пожалуйста, за приставучесть. Не мог бы ты ответить на мой вопрос о твоём согласии (или несогласии) быть соавтором книжной версии 3-й части моих "Записок рыболова-любителя", хотя бы коротко, без объяснений. Например: "Возражаю", или "Отстань", или "Надо посмотреть, что там написано, а текста у меня нет". За любой ответ буду признателен.
Я сейчас в Сестрорецке, буду здесь до конца недели. Дозвониться до тебя не смог. На всякий случай мои телефоны: моб. +7 921 667 13 04, дом. 437 2002.
С наилучшими,
Твой Саша
21 марта – весеннее равноденствие!
«Зенит» после недавней победы в Москве над «Динамо» (5:1) просадил ему у себя на Петровском матч на кубок сегодня (0:1), ни разу не попав мячом в створ ворот!
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, Черноусу и мне) от 21 марта 2012 г.
Витус,
Есть подвижки, есть. Сижу – звонок. Ласковый голос интересуется моим героическим советским прошлым и просит, как чернобыльца-ликвидатора, придти в поликлинику и пройти диспансеризацию. Я там был последний раз в 1993 г., когда оформлял включение в Чернобыльский медицинский регистр, который, по-моему, только причину смерти регистрирует. Прихожу и – кайф кончился. Очереди из тех, кто имеет право без очереди. Разговоры у кого, где, что болит, тянет, прихватывает. И неторопливые воспоминания, кто и как загнулся. И все клянут кого-то и всем не довольны. Не поликлиника, а патогенная зона. Опять же поглядел на врачей – сплошь выпускники Дагестанского заочного. Тут бы после обследования остатки здоровья сохранить.
И опять же в процессе придется воздержаться. Хотя, как говаривал Жванецкий, - алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах. Как в старом анекдоте: 100 – мало, а 300 – много. Давай два по 200. Но это опосля визитов к лекарям. Ради этого даже дату двунадесятую пропустил – равноденствие весеннее.
Как ни странно, вдруг закрутились договорные дела. А мутная волна внушала, что все деньги ухлопали на выборы, одни камеры чего стоят (Больно бьют по нашим душам «Голоса» за тыщи миль). И деньги, как ни странно, более-менее.
Слушай, прессингуют немецкие издатели! Уговаривают, прям, как черные риелторы алкоголика с квартирой. Но лень и нежелание - останавливают. И отсутствие готового продукта. Был бы - готов отдать. Пусть знают наших. И напишут наши имена. Только бы жила Россия в блаженстве и славе, как говаривал Петр.
ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)
Р.S. Как там северные люди? Перезимовали? Кстати, а спирт питьевой сейчас продают? Вспоминается старые стишата: Даже если спирт замерзнет/Все равно его не брошу/Буду грызть его зубами/Потому что он хороший.
Олегъ
Мой ответ ему в тот же день
Привет тебе, Олегъ, от северных людей.
Перезимовали, слава Богу! И с выпивкой нет проблем - чего хотишь, а то и пьёшь, и в магазине нет проблем (дожили однако!), хучь в Мурманске, хучь в Сестрорецке, где я сейчас по случаю оформления виз в Германию и Австрию.
Подтверждаю сим величайшее открытие науки, что алкоголь полезен для здоровья. Наконец-то! А то некоторые сумлевались.
Остальное на http://namgaladze.wordpress.com. Последние главы 813 и 814 загружу на днях.
Саня-рыболов.
22 марта - виза, билеты, «Культурная закусочная» на Фурштатской, треска с макаронами и жигулёвским пивом.
Письмо о. Ианнуария от 23 марта 2012 г.
Дорогой Сашок!
Прости за задержку с ответом. Я только сегодня вернулся из Смоленска и прочитал твое письмо. А мобильника у меня с собою не было: оставил дома.
Что касается существа дела, то я в затруднении ответить прямо «да» или «нет». Пожалуй, отвечу твоим третьим вариантом, который – напоминаю – такой: "Надо посмотреть, что там написано, а текста у меня нет".
Всего тебе хорошего, привет Сашуле,
Твой Дима.
Мой ответ ему в тот же день
Дорогой Ианнуарий!
Спасибо тебе огромное за ответ. Сейчас попробую пропихнуть тебе текст в виде вордовского файла объёмом 4,2 МБ (без фото) - 455 стр, относящихся к 1977 - 1981 годам. На титульном листе пока (надеюсь, что пока) стоит один автор. Распечатать может Лариса Зеленкова, я с ней договорился об этом. Могу и сам завтра принтер купить и тут распечатать.
Твой Саша
Письмо о. Ианнуария от 24 марта 2012 г.
Спасибо! Получил. Вчера на твой звонок вечером не ответил, т.к. читал лекцию, а потом, когда вернулся усталый домой, было уже поздно. Сейчас ещё рано. Еду в Университет на лекцию, так что тоже не звоню. Буду твой опус читать, а точнее говоря, просматривать.
Всего хорошего,
Дима.
Мой ответ ему в тот же день
Ну, и ладушки. С опусом не напрягайся, срочности никакой нет. Лариса обещала сегодня распечатать и при случае тебе передать.
Я завтра утром уезжаю в Мурманск. Сегодня целый день свободен, один в Сестрорецке. Приезжай свежим воздухом подышать.
Саша
Перед отъездом из Питера я получил от Ларисы Зеленковой е-мелю с незаконченным рассказом её приятеля, геолога Толи Беляева о поисках пропавших на Ладоге в 197… году студентов ЛГУ, среди которых был сын Георгия Васильевича Молочнова, в то время заведующего нашей кафедрой физики Земли и директора НИФИ. Лариса была одним из руководителей штаба спасателей, а Толя – непосредственным участником поиска.
ОЗЕРО – 7
В феврале месяце на льду Ладожского озера в лыжном походе затерялись трое студентов ленинградского государственного университета – два парня и девушка. Один из ребят учился на химическом факультете другой на геологическом, на третьем курсе кафедры геофизики. Девушка – студентка филологиня, начитавшись художественной литературы о покорителях Арктики и Антарктики, уговорила ребят отправиться в опасный лыжный поход по льду Ладожского озера во время студенческих каникул. А зимняя Ладога в феврале бывает не хуже Арктики – туманы, вьюги, торосы.
Когда родители хватились ребят и организовали поиски, то вначале никак не могли определить маршрут студентов, так как они шли не за славой и, поэтому, ни кому не рассказали о своем походе. В начале февраля по городской радиотрансляции несколько раз передавали обращения к населению, с просьбой сообщить любые сведения о трех студентах, отправившихся в поход в Ленинградской области. Их искали в разных местах, высылая в предполагаемые районы мобильные спасательные отряды. И, наконец, к середине февраля выяснилось, что ребята пошли на Ладогу. Стал известен состав группы, их снаряжение и запасы питания. В целом ребята были неплохо экипированы - широкие туристские лыжи спальные мешки, сани, палатка и три надувных резиновых матраса. К моменту начала поисков продукты у студентов уже должны были закончиться при самом экономном режиме питания.
Их маршрут тоже быстро вычислили и частично проследили: выйдя на лед в районе Осиновца, студенты отошли от берега на десять километров к Востоку, затем повернули на Север и, пройдя более ста километров, достигли широты Приозерска. В это время юго-западный ветер сдвинул массу ладожского льда к северо-востоку, и между путешественниками и берегом образовалась меридиональная трещина около километра шириной. Тут ребята сделали неверный ход и попытались обойти ее с Севера, но только зря потеряли время, натолкнувшись на поля битого льда. Тогда они двинулись назад на юго-восток по своему маршруту, прошли еще около семидесяти километров, но коварная трещина завернула на Восток почти к центру озера. К этому времени ребята сильно устали, так как прошли около двухсот километров и у них давно закончились продукты. Перед ними по-прежнему зияла километровая трещина. Только безмолвные ладожские льды слышали их последние разговоры.
Студент, который учился на геологическом факультете, был сыном директора Научно исследовательского физического института (НИФИ) и его отец организовал на льду масштабные поиски. Штаб спасателей размещался в здании института. Одна из руководителей штаба Лариса Васильевна Зеленкова сразу обратилась к геологам за помощью, так как несколько раз ездила в экспедиции нашего факультета.
Из сотрудников Научно-исследовательского института земной коры при геологическом факультете была сформирована поисковая группа. В нее вошли три геофизика – инженеры Ильин Юрий Тимофеевич, Юра Микляев и Коля Штерн, а также минералог Сергей Соколов и я – научный сотрудник кафедры «Геологии и поисков месторождений радиоактивных элементов».
Командиром выбрали Микляева. Соколов и я были радистами. Юрий Тимофеевич, в то время уже кандидат геолого-минералогических наук, был среди нас самым старшим и мудрым. Он взялся изготовить сани, для транспортировки снаряжения, установив на две короткие лыжи ажурный каркас из стального уголка.
Директор института профессор Владимир Александрович Мейер на неделю освободил нас от работы. Он пришел и лично проверил, как мы готовимся к поискам. Из снаряжения у геофизиков были летные костюмы, подбитые цигейкой, немецкая двухместная палатка, газовая плитка и пятилитровый газовый баллон. На военной кафедре нам выдали армейскую радиостанцию Р-105, а на спортивной кафедре примитивные «солдатские» лыжи с полужесткими креплениями. Решили обойтись без спальных мешков, посчитав, что в таких теплых костюмах можно спать прямо на льду. Для питания взяли несколько банок сгущенного молока и тушенки, оставшиеся от летних экспедиций. В штабе нам выдали несколько плиток шоколада и тюбики с таблетками глюкозы. Заядлый рыбак Микляев захватил с собой карту глубин Ладожского озера и взял ледобур, явно в надежде немного порыбачить. Юра Ильин долго ворчал по поводу совершенно не нужных вещей. Но Микляев вел себя как настоящий командир, который знает, что делает. Порыбачить Юре не удалось, но ледобур неожиданно пригодился.
Розысками пропавших на озере занимались несколько поисковых групп: туристы – мастера спорта, ленинградские альпинисты и скалолазы, спортсмены лыжники и еще три группы, состав которых был мне не известен. На озере работали шесть радиостанций, и наша Р-105 с позывными «Озеро-7» была седьмой. Радиостанциями поисковые группы снабдила военная кафедра ленинградского университета.
Отчаявшийся отец нашего студента, организовавший поиски, надул сто с лишним красных воздушных шариков, к которым были привязаны тюбики с таблетками глюкозы. Их разбрасывали с вертолетов на лед Ладожского озера вдоль предполагаемого маршрута пропавших студентов. Расчет был на то, что если они еще живы и ползут по льду, то, быть может, заметят эти красные шарики и глюкоза подкрепит их силы. А в сопроводительных записках было написано, что их ищут. За две недели поисков мы так и не встретили ни одного красного шарика с привязанными тюбиками глюкозы.
Сначала, мне было непонятно, почему ребят не могут найти с вертолетов, но, оказалось, что над льдом постоянно стоит дымка. Мы в этом убедились сами, когда вертолет пролетал над нашими головами и не видел даже горящие фальшфейеры.
Рано утром университетский автобус отвез нас на аэродром Ржевка, построенный в роковом сорок первом году. На нем базировались советские истребители, защищавшие ленинградское небо.
Загрузились в вертолет и после нас внутрь затолкали несколько мешков с провиантом для поисковых групп, находящихся на льду.
Наклонившись вперед носом, как собака ищейка, Ми-4 мчался над Синявинскими высотами. Внизу проносились засыпанные снегом дачные домики и унылые перелески. Холодная и неприветливая земля. А во время Великой Отечественной войны именно здесь находился мертвый узел блокадной петли, три года душившей голодом Ленинград.
К северо-востоку, куда мы летели, высоты переходили в Синявинские болота. Через редколесье, в котором угадывалась сеточка каналов старых торфоразработок, на Восток пробирались две группы лосей. За ними, безнадежно утопая в рыхлом снегу, тащилась пара волков. Дикие, на первый взгляд нехоженые просторы. Но под снегом, в промороженной торфяной земле лежали не погребенные останки многих тысяч людей. Одни – «цивилизованные и демократичные» европейцы пришли сюда, чтобы грабить эту землю, убить миллионы, а остальных сделать своими рабами. И нашли здесь свою смерть.
Другие ценой своей жизни трижды прорывали смертельное кольцо и также остались лежать в гнилых торфяниках вместе с тоннами осколков, тысячами неразорвавшихся мин, снарядов и бомб. И сейчас эта земля, за которую было заплачено так дорого, лежала внизу пустынная, промерзшая и никому, на первый взгляд, не нужная.
Вертолет пролетел над южным берегом Ладожского озера, отметился над маяком острова Сухо и взял курс на Север. Развернувшись над полями торошенного льда, машина пошла на Запад, потом на Юг, зависла около палаточного лагеря спасателей, и штурман сбросил им мешки с провиантом. Затем вертолет сделал пару кругов над другим платочным лагерем на льду, и я окончательно потерял ориентировку.
– Микляев, спроси штурмана, куда мы летим? – обратился Сергей к командиру.
Юра пробрался к штурману и тот стал что-то горячо объяснять, показывая рукой вверх и в сторону. Микляев спросил еще раз, потом согласно кивнул и, вернувшись к нам, признался:
– Ничего не понял, ни слова.
Вертолет заложил вираж и пошел на посадку.
– Геологи, выгружайтесь, – закричал штурман, когда машина прочно встала на колеса.
Быстро скинули на лед наше снаряжение и выпрыгнули сами. По команде штурмана отбежали от вращающегося винта, и борт взлетел. Заложив на прощание вираж над местом посадки, машина взяла курс на Юг.
Мы остались на льдине растерянные и озадаченные. Пронизывающий северный ветер обжигал лица и, несмотря на плотные меховые костюмы, стал выгонять из нас тепло. Струи поземки, извиваясь как змеи, двигались на нас по гладкому льду, огибая небольшие заструги. В отдалении виднелась гряда невысоких торосов. Дальше все тонуло в дымке.
– Самое главное, мы не знаем своё местоположение, – озадаченно произнес командир.
– Микляев, давай, бури лунку, – с едва скрываемой насмешкой сказал Юрий Тимофеевич.
– Зачем? – опешили Микляев.
– Не зря же мы тащили твой ледобур, он поможет нам сориентироваться.
Микляев пробурил лунку. Толщина льда оказалась около метра. По азимуту ноль пробурили еще три лунки, и, по перепаду глубин, Микляев определил на карте наше местоположение. Вычислили азимут на маяк, на котором располагалась базовая рация с позывными «Берег–1».
– Вот что значит карта глубин, – возгордился Микляев. – а то, как бы мы определились. И ледобур сгодился.
Мы с Сергеем установили лучевую антенну длиною в сорок метров, сориентировали ее на маяк и подвесили на лыжных палках на высоте одного метра над землей. Связь установили быстро, но слышимость на телефон была плохая, а иногда и вообще пропадала.
Тогда я, наконец, вспомнил, как на военной кафедре подполковник рассказывал нам о приемах работы с этой рацией: Один конец лучевой антенны, надо поднять у радиостанции на высоту 5-6 м над землей, а другой, постепенно снижающийся, направить на корреспондента. При этом дальность связи увеличивается до 25 км. Наконец слышимость стала на пять баллов.
Из саней соорудили экран, защищавший от пронизывающего ветра, и установили газовую плитку, чтобы вскипятить чай, перекусить и устроить совет.
Я набил полный котелок снега, чтобы растопить и вскипятить воду для чая.
– Чтобы нагреть литр воды от нуля до ста градусов, надо затратить ровно сто килокалорий, – Микляев забрал у меня котелок и высыпал из него снег, – а для того чтобы растопить килограмм льда или снега при температуре минус десять градусов тепла нужно почти столько же. Так что энергии и времени понадобится вдвое больше, – Юра кружкой набрал из лунки полный котелок воды. Лунки оказались весьма кстати.
– А для того чтобы испарить литр воды, тепла надо – в пять раз больше, – заметил Коля Штерн.
«Геофизики знают все», – не без сарказма подумал я.
После чая решили сразу начать поиски. Если ребята еще живы, то следовало торопиться. Наметили поисковые маршруты. Микляеву предстояло идти на Юг, минералогу Сергею и Коле Штерну на Запад и на Восток, а мы с Ильиным отправлялись соответственно на Северо-восток и Северо-запад. Договорились вернуться через два часа к вечернему сеансу радиосвязи. Над кучей снаряжения водрузили красный флаг, чтобы можно было издалека увидеть нашу стоянку.
И тут оказалось, что в наличии имеется только четыре компаса на пять человек. У меня на груди в маршрутах всегда висел личный жидкостной компас для спортивного ориентирования. Мне подарили его немецкие студенты из Фрайбергской горной академии, когда я проводил у них учебную геологическую практику в Карелии. Три геологических компаса были из экспедиционного снаряжения геофизиков и в плохом состоянии. Я их разобрал и быстро наладил. Но все равно без компаса оставался Коля Штерн.
– А как я буду ориентироваться в такой дымке, – обиделся он, – как найду дорогу назад?
– Надо просто не забывать одну из заповедей туристов, – пошутил я, – «ветер всегда дует в лицо!
– А если ветер дует в спину? – не понял юмора Коля.
– Значит, ты идешь не в ту сторону.
Шутки шутками, а свой компас мне пришлось отдать Штерну. Как маршрутный геолог я лучше всех ориентировался на местности.
– Ориентиры всегда можно найти, – авторитетно заявил я, – нужно лишь быть внимательным.
– Солнца не видно, и как ты будешь определять страны света в густом тумане, – ухмыльнулся Юрий Тимофеевич, – нам не придется тебя искать?
– Смотрите, от постоянного северного ветра гребни застругов направлены на Юг, а на поверхности плотного снега образовались бороздки меридионального простирания. По ним и можно ориентироваться.
Мы разошлись в разные стороны.
В нескольких километрах к Северо-востоку по своему маршруту я встретил гряду торосов высотой до пяти метров, через которую было даже не перелезть. Дальше на Север виднелись еще несколько гряд. Вероятно, они образовались при столкновении ледовых полей на широтном колене той километровой трещины, которую нам показали на космических снимках. Вздыбленные глыбы льда, казалось, светились изнутри изумрудно-зеленым светом. Первый раз в жизни я увидел такие красивые торосы. Вот уж не думал, что всего в нескольких десятках километров от Ленинграда существует такая дикая первозданная красота, созданная природными стихиями. На сколько хватало глаз, гряды торосов простирались на Запад и на Восток. На них должен был выйти маршрутом Юра Ильин.
Через два часа мы собрались на стоянке. У всех поиски оказались безуспешными. Ильин тоже вышел к гряде торосов, и мы пришли к единодушному заключению, что она образовалась при столкновении ледовых полей на месте той большой трещины.
Еще раз вышли на связь и доложили штабу о неутешительных результатах. На совещании решили, что если пропавшие студенты, продвигаясь на Юг, дошли до широтного колена трещины, то искать их следует вдоль нее, либо севернее, если они не смогли переправиться, либо южнее, если им удалось форсировать полынью.
Юрий Тимофеевич предложил рациональную стратегию поиска: я волоком тащу на восток сани со всем нашим снаряжением и каждые два часа выхожу на связь с базовой радиостанцией, а ребята налегке на лыжах делают боковые поисковые маршруты в полосе до десяти километров.
Мне не очень-то нравилось быть вьючным животным, но было очевидно, что именно радист должен тащить сани. Если кто-то из спасателей найдет пропавших студентов, рация всегда должна быть готова к немедленной связи для вызова вертолета. А если пострадавшим понадобится оказать срочную медицинскую помощь, то я был еще и санинструктор. Как раз перед отлетом, в штабе меня проинструктировал медик на предмет оказания экстренной медицинской помощи.
При обморожениях, прежде всего, следовало устранить действие холода и не допустить согревания пораженных участков тела, которые нужно изолировать ватными и марлевыми повязками. Если пострадавший может глотать, его следовало напоить горячим сладким чаем, добавив немного алкоголя. При крайней необходимости проводить искусственное дыхание. Совершенно недопустимо пытаться «согреть» пострадавшего путем растирания снегом, так как это лишь ухудшит его состояние. Мне выдали несколько индивидуальных перевязочных пакетов, стерилизованных в заводских условиях, и фляжку со спиртом. Я раздам ребятам по индивидуальному пакету.
Кроме того, я узнал, что при полном голодании – долгом отсутствии всякой пищи, но при наличии воды, человек может прожить более шестидесяти суток, правда в благоприятных климатических условиях. При холоде, сильном ветре, повышенной физической активности, продолжительность «безопасного голодания» сокращалась вдвое. В нашем случае первая помощь голодающим – теплый и сладкий чай. И ни в коем случае не давать твердую пищу.
Как только мы тронулись в путь, стойки у саней подломились – ребра жесткости из стального уголка оказались непрочными. А на кафедре мы проверяли сани, и они выдержали вес двух человек. Но движение их погубило.
Надо было становится лагерем. Ребята снова пошли на лыжах обследовать льды, а мы с Юрием Тимофеевичем остались устанавливать палатку. И тут оказалось, что дюралевые колышки очень трудно вбить в лед и при низкой температуре они стали хрупкими и ломались. Я вспомнил, что дома у меня остались десять альпинистских ледовых титановых крючьев–ледобуров, которые легко вворачивались в лед. Но, как всегда, все самое необходимое остается дома.
Тент палатки, яростно трепало порывами ветра и мы опасались, что при плохо забитых колышках ее может сорвать. Кроме того, ветер задувал под тент и насквозь пронизывал легкую ткань. Юрий Тимофеевич нашел несколько застругов с плотным слежавшимся снегом. Большим тесаком мы нарезали снежные кирпичи и выложили стенку с наветренной стороны палатки. Ветер обжигал лицо и залеплял глаза мелким сыпучим снегом. От перетаскивания снежных кирпичей рукавицы промокли насквозь и пальцы сразу закоченели. Снега хватило только на стену высотой в один метр. Зато под тент ветер не уже не проникал и не мог его сорвать. В палатке стало значительно уютнее.
И тут случилась беда – у палатки сломалась машинка молнии входа. Перспектива ночевать в двадцатиградусный мороз в палатке с открытым входом не радовала. Находчивый Юрий Тимофеевич оторвал какую-то тряпку от своих брюк, разорвал ее на тонкие полоски и сделал завязки для входа.
На обед я приготовил макароны со свиной тушенкой. Пока работала газовая плитка, мы подсушили около нее мокрые рукавицы.
Ребята вернулись ни с чем. На последнем сеансе радиосвязи доложили: «Новостей нет, завтра будем двигаться на Восток».
Впятером в двухместной палатке было тесновато, но выручала обсида – полукруглое место в изголовье за стойкой, куда можно было сложить все вещи, чтобы они не мешались под ногами. Я оценил удобную конструкцию палатки и впоследствии сшил себе такую же из парашютного шелка с полиэтиленовым тентом.
Как только выключили плитку, быстро стало холодно. Микляев предложил выпить по чарке спирта для согрева. Но рассудительный Юрий Тимофеевич авторитетно заявил, что в такой мороз на льду пить нельзя, так как можно крепко уснуть и что-нибудь отморозить. Микляев хоть и был командиром, но сразу согласился.
Решили дежурить по два часа. Каждый час дежурному полагалось будить всех, чтобы не допустить обморожения. И в это время разрешалось на десять минут включать газовую плитку.
Юра Ильин рассказал, что парафиновая свеча при горении выделяет около пятидесяти ватт. На практике, по свидетельствам туристов, горящая свеча может повысить температуру воздуха в палатке на три – пять градусов по отношению к окружающей среде. Это уже совсем немало. Поэтому было решено всю ночь не гасить две свечи в обсиде палатки. И дежурный должен был за ними следить.
Все завалились спать. И только Юра Ильин полночи ремонтировал сани. Пилой складного охотничьего ножа он распилил дюралюминиевые лыжные палки, согнул их и укрепил боковые стойки саней. Получилось так качественно, что сани продержались несколько дней.
Всю ночь лед трещал и скрипел. Иногда раздавались глухие удары, будто где-то взрывали лунки – это ледовые поля как литосферные плиты Земли, сдвигались наезжая друг на друга, вызывая разломы и сотрясения льда.
Мне выпала «собачья вахта» – дежурство с четырех ночи до шести утра. Именно в эти часы мой отец любил нести вахту на тральщике во время войны. Но до самого дежурства я так и не смог толком уснуть. Впадая иногда в краткую тревожную дремоту, сразу просыпался от какофонии, которую издавали сдвигающиеся льдины. И холод был пронизывающий. Еще никогда в жизни я так не замерзал.
При ночевке на льду человек теряет тепло за счет излучения. В инфракрасном свете он выглядел бы как красное пятно, которое, по мере остывания, постепенно «угасало» на сиреневом фоне. Геофизики рассказали, что даже при температуре плюс двадцать четыре градуса человек может замерзнуть насмерть, если будет голый неподвижно спать в гамаке.
Когда пришло время зажигать плитку, я вскипятил большую кружку воды и заварил чай. Разбудил ребят и дал сделать им по нескольку глотков. Потом выпил сам целую кружку и съел кусочек шоколадки.
Вдруг снаружи раздался отчетливый скрип снега под ногами. Кто-то подошел к палатке и остановился у входа. Я подумал, что к нам на лыжах пришел Виктор Маркелов – мастер спорта СССР по альпинизму, командир поисковой группы скалолазов. Говорили, что для него пробежать на лыжах семьдесят километров в день ничего не стоило. И вчера на связи нас предупредили, что он может к нам забежать. Но почему так рано?
– Подождите, – предупредил я гостя, опасаясь, что он порвет наши хлипкие завязки на входе, – сейчас, развяжу тесемки.
Мне никто не ответил. Снова заскрипел снег под удаляющимися шагами. В недоумении я выглянул наружу. Светало. На Востоке серая дымка уже окрасилась нежными розовыми тонами. Языки поземки волчьей стаей наползали с Севера, и тщательно полировали и без того гладкий лед. Видимость была метров двести, но в окрестностях никого живого не было. Я обошел вокруг палатки. С северной стороны около снежной стенки намело целый сугроб. Никаких следов не было видно. Может, мне показалось?
Тут раздался глухой удар и визг сжимаемого льда. Зигзагообразная трещина, словно молния, пробежала по чистому льду и ушла под нашу палатку. Вода снизу поднялась по плоскости скольжения и трещина потемнела.
Я разбудил ребят и рассказал им про трещину.
– Ерунда, – авторитетно заявил опытный Микляев, – при северном ветре здесь образуются лишь трещины сжатия, а при южном ледовые поля сдвигаются к северу и появляются трещины отрыва. Такие же, как на космическом снимке.
Про таинственные шаги рассказывать не стал.
На завтрак я приготовил кастрюлю пшенной каши со свиной тушенкой и сушеным луком. Ребята быстро позавтракали, напились чаю, встали на лыжи и отправились в поиск.
Свернув лагерь, я уложил все снаряжение на сани и впрягся в лямку. На участках, где был чистый лед, сани двигались легко, но проскальзывали ноги в высоких летных ботинках. А по снегу застругов тащить было тяжело. Радовало то, что мой путь лежал на Восток вдоль гребней торосов. Но иногда полосы ломаного льда все же преграждали дорогу, и тогда приходилось разгружать сани и все перетаскивать вручную.
После бессонной ночи страшно хотелось спать. Движение было медленным – два километра в час не более. Я упорно тащил сани и практически спал на ходу. Мне даже снились какие-то сны. В результате чуть не проспал сеанс радиосвязи.
Во время очередной короткой передышки я боковым зрением заметил в ближайших торосах какое-то движение. Резко повернул голову, но кругом простирался только безмолвный лед, да ветер срывал с гребней торосов снежные флаги поземки. Никакого движения не было, и льды замерли, казалось в вечном покое. Я тщательно осмотрел ближайшую гряду. Вдруг в торосах опять появилось какое-то мимолетное движение. Но в этот раз удалось засечь направление. Не отрывая взгляда от подозрительного места в гряде торосов, я снял с плеч лямку саней и отправился на разведку. И тут среди вздыбленных льдин на долю секунды опять возникло темное округлое пятно и исчезло.
Сердце мое радостно заколотилось.
«Нашел, – подумал я, – наверное, кто-то из пропавших ребят лежит в торосах и подает мне сигнал».
Я побежал к торосам с криком:
– Ребята, держитесь, иду на помощь!
Когда до гряды оставалось метров двадцать, среди ледяных глыб вдруг показалась черная голова нерпы с круглыми выпученными глазами и тут же исчезла. Стало ужасно обидно, что это не пропавшие ребята. Но торосы следовало осмотреть. Среди обломков льда находилась полынья с темной водой, которая еще колыхалась вверх и вниз от нырнувшей нерпы. Я уже было развернулся, чтобы идти назад, как вдруг заметил в небольшой пещерке притаившегося белька. Он почему-то был серый и лежал не шевелясь, стараясь ничем не выдать свое присутствие. Взгляд у него был испуганный и жалостный.
– Не бойся, маленький, лежи, – успокоил я белька, и отправился назад к саням.
Когда я впрягался в лямку, в торосах вновь показалась голова мамаши нерпы. На прощанье я помахал ей рукой.
Ладожская нерпа является подвидом арктической кольчатой нерпы. Десять тысяч лет назад, когда Сахара еще была страной озер, здесь отступил скандинавский ледник, и Ладога стала самостоятельным водоемом. Так ладожская нерпа оказалась в изоляции. Взрослые особи достигают в длину полутора метров и весят до шестидесяти килограммов. Детеныши появляются в феврале—марте и, возможно, этот белек только что родился. В семидесятые годы еще была разрешена охота на нерпу и ее численность резко сократилась. Летом нерпа часто попадалась в рыболовные сети, а зимой ее истребляли охотники, браконьеры и волки. Кстати, еще вчера я заметил в торосах звериные следы и с удивлением подумал, что собаки делают на льду так далеко от жилья. А это, возможно, были волки – охотники на нерпу.
О своей находке ребятам рассказывать не стал, а то все побегут смотреть белька, и у мамаши от стресса пропадет молоко.
В обед поисковики вышли к моей стоянке в торосах, и на удивление быстро меня нашли. Никаких следов пропавших туристов они не обнаружили. После обеда ребята снова отправились в поиск, а я еще три часа до сумерек тащил сани. На месте будущего лагеря один легко установил палатку и приготовил ужин. Поиски опять оказались безрезультатными.
Вторя ночь, была точной копией первой. Грохот и скрип сдвигающихся льдин, дикий холод от которого невозможно уснуть. И опять «собачья вахта». А после вахты мне надо было готовить завтрак. Зато ребята могли больше поспать.
Утром я впрягся в тяжелые нарты. Скорость движения замедлилась, так как чаще встречались заструги. Путь шел вдоль торосов, вздыбленных над снежной равниной. Время от времени я останавливался, тщательно осматривал причудливо изломанные зеленоватые глыбы льда и удивлялся их неподвижной монументальности. Казалось, ничто на свете не может нарушить «вечный» покой белого безмолвия. Но я точно знал, что через пару недель весеннее Солнце начнет плавить льды, заструги ощетинятся ледяными иглами, а бескрайние поля распадутся на отдельные льдины, которые двинутся по Неве в сторону Финского залива, чтобы там окончательно растаять. Все в этом мире меняется – что-то быстро, а что-то медленно. Приходят и уходят зимы, сменяют друг друга ледниковые эпохи, погибают и рождаются звезды и галактики.
Через пару часов я уже с натугой тащил сани. От постоянного холодного ветра и слепящего отраженного света приходилось все время щурить глаза. Губы обветрились и потрескались. Веки покраснели, а глаза будто запорошило песком. Все время клонило в сон, так что иногда я даже засыпал на ходу
Во второй половине дня мне встретился лагерь туристов. В небольшой хозяйственной палатке дежурный готовил обед. Он рассказал, что их группа состоит из восьми человек, и я удивился, как они умудряются ночевать в такой крошечной палатке. Оказалось, что вечером, после возвращения всех поисковиков, освобождались лыжи, и при их помощи туристы ставили большую шатровую палатку «Ленинградская». Ее каркас состоял из разборной зонтичной части и лыж, используемых для боковых опор. Сверху на каркас надевалось полотнище без пола.
Дежурный – коренастый парень в длинном пуховике с гордостью сообщил, что в их группе все мастера или кандидаты в мастера спорта по туризму. Я никогда не понимал, почему туристы имеют спортивные разряды, и искренне считал, что люди ходят в походы для удовольствия и единения с природой. Но парень объяснил, что мастера спорта ходят в зимние походы в заполярье по тысяче и более километров. Для получения звания «Мастер спорта СССР» по туризму необходимо было не только участие в походах пятой категории, но и руководство такими походами.
Дежурный угостил меня «полярным чаем» добавив столовую ложку спирта в кружку с крепким и сладким чаем. Действительно, такой напиток быстро согревал.
Из поисковых маршрутов на обед возвратились остальные туристы, и я поспешил откланяться. Дежурный пообещал мне, что на сеансе радиосвязи сообщит о нашей группе. В результате сэкономил полчаса, которые тратил на установку радиостанции и антенны.
На следующем сеансе радиосвязи из штаба сообщили, что спортсмены лыжники нашли в торосах вмерзший в лед надувной матрас, вероятно принадлежавший пропавшим ребятам. Нашей группе рекомендовали прекратить поиски и выходить на маяк острова Сухо.
Об этом острове я кое-что знал. По легенде, корабль Петра Первого наскочил здесь на мель.
«Да здесь сухо!» – воскликнул Император и повелел всем проходящим судам везти сюда камни. Так из волн Ладожского озера возник небольшой каменистый остров Сухо длиной девяносто и шириной около шестидесяти метров. На нем был построен маяк, указывающий вход в реку Волхов.
К вечеру меня по следу нашли ребята. Я сообщил им новость и приказ выходить на остров Сухо. Но в сумерках и ночью выйти на маяк было сложно, так как он и днем не был виден. Мы уже собрались разбить лагерь и заночевать, как вдруг впереди появился яркий мигающий свет. Это на Суховецком маяке зажгли фонарь специально для ориентации нашей группы. Надо было идти вперед.
Ребята за день поисков порядком устали, но надели рюкзаки, чтобы немного разгрузить мои сани. Мы пошли в ночь на маяк. Ребята на лыжах ушли вперед, а я почти бежал за ними, благо сани легко скользили по гладкому льду. Тянуть лямку саней я предпочитал в энцефалитке, под которой был тонкий шерстяной свитер и в суконных брюках. Меховой летный костюм лежал на санях.
На Востоке появился еще один слабый огонек, и мы поняли, что кто-то идет к нам навстречу. Микляев в ответ зажег карманный фонарь. И тут в темноте, я не заметил трещину, затянутую тонким льдом и слегка припорошенную снегом. Лед неожиданно треснул и я провалился в воду, но успел ухватиться за противоположный край трещины. Сани ринулись за мной и почти нырнули в образовавшуюся полынью, но кто-то из ребят успел их остановить. Мокрого по пояс меня вытащили из трещины. А сани сломались капитально.
Мокрые брюки ребята насухо отжали. В летные ботинки на высокой шнуровке воды попало немного. Я уже собрался переодеться в летный костюм, как подошла группа спасателей с маяка. Они встревожились, что нас долго нет, и вышли навстречу. Молодые спортивные ребята тут же разобрали наш груз. Безнадежно сломанные нарты пришлось бросить. Меня вообще освободили от ноши и приказали бежать на лыжах к маяку, чтобы не замерзнуть. Мокрые брюки сразу превратились в ледовые трубы и трещали при каждом шаге. За час мы достигли маяка.
Спасатели проводили нас к месту ночлега. В старом кирпичном здании оказалась свободной небольшая комната, раньше вероятно служившая дровяным сараем, так как дверь открывалась прямо на улицу без всякого тамбура. Вдоль стен были устроены двухъярусные нары, а у низкого окна стояла буржуйка, труба которой выходила через форточку и снаружи торчала как орудийный ствол.
Я тут же снял заледеневшие брюки и надел меховой летный комбинезон. Микляев принялся растапливать печку, но она страшно дымила.
– Колено трубы очень короткое, поэтому тяга плохая, – авторитетно заявил Юрий Тимофеевич.
В геологических экспедициях мне часто приходилось останавливаться в заброшенных домах и при растопке долго не топившиеся печи сильно дымили, так как в коленах дымохода стоял холодный воздух, и препятствовал тяге. А если пропитанную бензином скомканную газету поджечь и с крыши бросить в печную трубу, то сразу появлялась отличная тяга.
Так поступили и здесь. Микляев с большой неохотой дал немного спирта, которым я намочил клочок бумаги, поджог и сунул в трубу снаружи. Сразу появилась тяга. Печь ровно загудела, распространяя тепло. Мы проветрили от дыма помещение и устроились на нарах.
– Вот что такое настоящее блаженство! – Сергей готов был обнять пышущую жаром печь, – промерз до самых костей и устал от этого пронзительного холода.
– Теперь нам можно выпить спирту, – утвердительно заявил Микляев, глядя на Юрия Тимофеевича.
– Только с закуской, – согласился Ильин.
Сергей открыл консервы, а Микляев развел спирт. От алкоголя, выпитого на голодный желудок, все сразу окосели.
– Стало еще лучше, – прокомментировал Сергей.
Я рассказал ребятам историю, как в экспедиции на Дальнем Востоке в одной из стационарных геологических партий шофер подпоил молодого коллектора.
«Я и не подозревал, что от водки так быстро становится хорошо!» – с искренним удивлением объявил пьяненький юноша.
«Хорошо, да не всем», – разозлился начальник партии и уволил шофера за пьянку, и спаивание несовершеннолетних.
А на другой день в лагерь неожиданно пришли деревенские мужики с вилами да с косами и, разыскав коллектора, собрались отвести его под конвоем в деревню. Оказалось, что шофер целый месяц бегал в деревню на танцы, охмурял там девиц, а при знакомстве назывался именем и фамилией нашего коллектора, и всем обещал жениться. Ну и одна простушка от него понесла. Начальник еле втолковал мужикам, что это «Федот, да не тот», парнишка, можно сказать, был еще не целованный.
Под неспешный пересказ экспедиционных баек Микляев собрался налить по второй, когда раздался стук в дверь и пришли ребята скалолазы. Они пригласили нас в здание маяка на сеанс радиосвязи. Пошли мы с Микляевым.
В радиорубке было полно народу. Все бурно обсуждали новости из штаба поисков. Оказывается, вмерзший в лед матрас спасатели нашли в торосах. Рядом из под льда торчала лыжная палка. Никаких других предметов или людей поблизости не было. Матрас обнаружили западнее места нашей высадки, а мы все время шли на Восток и удалялись от точки находки. Скорее всего, матрас остался на месте переправы студентов через трещину. В штабе решили, сосредоточить поиски в районе обнаружения матраса, так как вряд ли ребята пошли от этого места дальше на Восток. А наши спасательные группы располагались слишком далеко и завтра всех должны эвакуировать вертолетом на берег.
Мы вернулись в сарай. Ребята уже спали на нарах. Печь еле теплилась, и в помещении было прохладно. Я тоже завалился спать.
– А я всю ночь буду печку топить, – пообещал Микляев, – так намерзся за эти три дня, что уже дрожать не могу.
Погружаясь в сон, я слышал как Юра, подкладывая дрова в печь, приговаривал:
– Я сейчас здесь настоящий Ташкент устрою!
Потом Юра выскочил на улицу и хлопнул дверью. И тут произошло невероятное. Печь стала работать в обратную сторону. Дрова еще не успели, как следует разгореться, и тяга была слабой. От резко открытой наружу двери воздух в маленьком помещении качнулся, и началась обратная тяга. В трубу засасывало холодный воздух, и она сразу заиндевела, а из дырочек в дверце показались язычки пламени. Из всех щелей буржуйки повалил дым, и через минуту стало невозможно дышать.
Ребята проснулись и стали кашлять. Я все еще надеялся поспать.
– Микляев, ты что наделал, – закричал Коля Штерн на вернувшегося с улицы Микляева.
– Я, ничего, – опешил Юра, – меня здесь и не было.
Помещение быстро наполнялось дымом, и даже открытая дверь не помогала.
– Трубу закройте какой-нибудь тряпкой, она нагреется и тяга восстановится, – посоветовал я, но меня никто не слушал.
Ильин и Микляев стали выбрасывать из печи горящие поленья на улицу. Они падали в снег и яростно шипели.
Я не выдержал, выскочил наружу и заткнул трубу куском войлока. Но тяга не восстановилась.
– Надо снова растопить печку, – предложил Микляев, когда мы проветрили помещение, и холодный воздух опять вошел внутрь.
– Хватит экспериментов, – заявил Юрий Тимофеевич. – Если ночью печь снова выкинет такой финт, мы во сне задохнемся. Давайте спать.
Меня уговаривать было не надо, и я сразу отключился, едва лег на нары. Но уже через час проснулся от холода. Зуб на зуб не попадал. Опять не удалось толком поспать.
Еще не рассвело, когда Микляев не выдержал, и снова растопил печь.
– Не бойтесь, я буду дежурить, – успокоил он всех, – и твои штаны высушу, – добавил Юра уже для меня.
Утром я с трудом открыл глаза. У горящей печки на нарах сидел Микляев, распутывал леску в своих рыболовных снастях и явно собирался на подледный лов. В комнате было тепло и необыкновенно хорошо. Сквозь замерзшие стекла ярко светило солнце. Коля Штерн и Сергей отправились смотреть на неразорвавшийся снаряд времен Великой отечественно войны, глубоко застрявший в кирпичной кладке маяка.
Как раз накануне в начале зимы, я второй раз прочитал книгу Николая Чуковского «Балтийское небо». В десятой главе там рассказывалось о героической защите острова Сухо от фашистского десанта. А еще раньше об этом ярком боевом эпизоде рассказывал мой отец, воевавший на Балтике зенитным пулеметчиком.
В годы Великой Отечественной войны рядом с островом пролегал морской путь, соединявший блокадный Ленинград с Большой землей. Летом мимо острова двигались катера, пароходы и баржи. Почти ежедневно над маяком происходили воздушные битвы.
С начала войны на острове базировался гарнизон моряков и три 100-мм пушки, которые охраняли ладожскую трассу и прикрывали вход в Волховскую губу и Новую Ладогу – главную базу Ладожской флотилии. За четырнадцать месяцев войны батарея острова не сделала ни одного выстрела по врагу. И вот, 22 октября 1942 года гарнизон принял смертельный бой. Немцы начали десантную операцию «Бразиль» в полной тайне подготовленную в Кексгольме на северо-западном берегу озера. Более тридцати десантных корабля с сотней артиллерийских орудий – быстроходные баржи, катера и боты, используя ненастную погоду, скрытно подошли к острову и, окружив его полукольцом, собрались высадить десант.
В то утро южнее острова нес дозорную службу тральщик Ладожской флотилии «ТЩ-100» под командованием старшего лейтенанта Петра Константиновича Каргина. Старенький буксирный пароход, вооруженный двумя 45-мм пушками и тремя пулеметами, неожиданно для врага на полном ходу вышел из-за острова и открыл огонь по десантным кораблям. С первых же выстрелов был подбит головной немецкий корабль и на нем взорвались бензобаки. Пожары от прямых попаданий снарядов вспыхнули на нескольких десантных баржах. Немцы сначала опешили от такой наглости, и тут же ответили ураганным пушечным огнем, по тральщику, но из-за сильного волнения попасть в корабль не смогли. В это время батарея острова открыла ответный огонь по врагу и с первых выстрелов подбила три десантных судна. А тральщик тем временем, уклоняясь от снарядов, скрылся за островом. Но один снаряд все-таки попал в корабль и нарушил радиосвязь.
Когда фашисты перенесли огонь своих орудий на батареи, из-за острова снова вышел бесстрашный тральщик и принял неравный бой. Он совершил невероятное, и на полной скорости проплывая вдоль строя барж и катеров, стрелял по ним из орудий и пулеметов. Казалось, что в этот раз ему не уйти от града снарядов, вода вокруг кипела от разрывов. Несколько снарядов попало в корабль, но машины и орудия не пострадали. Катер снова ушел за остров. Радист тральщика наладил радиосвязь и сообщил в штаб флотилии о фашистском десанте и начале боя за остров Сухо.
Батареи острова вели отчаянный огонь по врагу и подбили несколько десантных барж. Но фашистам все же удалось высадить десант в северной части острова. На позициях двух орудий вспыхнул яростный рукопашный бой, и немцы были сброшены в ладожскую воду.
Тральщик в третий раз вступил в неравную схватку. И тут ему на помощь подошел морской охотник «МО-171» под командованием старшего лейтенанта В.И. Ковалевского. Катер имел такое же вооружение, как и тральщик.
Чтобы не попасть по своим десантникам немцы перенесли весь огонь на наши корабли. Морской охотник, не прекращая огня, закрыл тральщик дымовой завесой. И тут, несмотря на низкую облачность, на помощь гарнизону пришла наша штурмовая авиация. Вражеские корабли стали поспешно отходить, а десантники покинули остров и бросились назад к своим баржам. В это время к месту боя подошли два отряда кораблей Ладожской флотилии и огнем своих орудий потопили еще несколько судов. Быстроходным немецким судам удалось оторваться от преследователей, и они скрылись в сером ненастье штормовой Ладоги. До самого конца войны немцы не предпринимали активных боевых действий на Ладожском озере.
А героический тральщик «ТЩ-100» после войны еще долго работал буксиром в рыболовецкой артели.
Рассказывая про этот боевой эпизод, мой отец, так воодушевлялся, как будто это его тральщик бесстрашно сражался с тридцатью кораблями противника, вооруженных почти сотней орудий, будто он в яростной рукопашной схватке сбрасывал фашистских десантников в ладожскую воду.
«Это же был тральщик Ладожской флотилии, а не Балтийского флота», – возражал я.
«У нас был один враг и одна победа на всех!» – с гордостью отвечал отец.
Раздался гул мотора и над маяком пролетел вертолет. Он заложил вираж и совершил посадку на прочный лед в бухте острова. Мы с Микляевым вышли посмотреть.
К вертолету бежали спасатели с рюкзаками и лыжами, уверенные, что это прилетели за ними. Но штурман руками показал им, чтобы они не подходили к машине, и что-то еще прокричал. От маяка к вертолету выстроилась очередь спасателей с рюкзаками. Они по цепочке передали какую-то команду. Ближние к нам ребята вдруг обернулись и закричали:
– Геологи, это за Вами. Быстро собирайтесь.
Мы сначала даже не поверили такому почету, но потом бросились в сарай, схватили вещи и побежали к вертолету. Как только загрузились в машину, борт сразу взлетел.
Вопреки нашим ожиданием вертолет полетел не на материк, а взял курс на Север. Над полями битого льда машина повернула на Запад, потом на Юг, пролетела над палаточным лагерем и вдруг совершила посадку на лед.
– Выгружайтесь, быстро! – прокричал штурман под рев мотора.
Под вращающимися лопастями мы послушно выгрузили снаряжение и выпрыгнули на лед сами. Вертолет сразу взлетел и сделал над нами круг. Потом улетел на восток. Мы подумали, что это временная остановка и сейчас вертолет прилетит за нами и заберет. И тут мы заметили на льду брезентовый мешок от спальника. Сверху лежал листок бумаги.
«Геологи, вам надо двигаться на Север к месту находки матраса в торосах. Завтра желательно организовать поиски в окрестностях. Мешок верните в штаб. Удачи!»
В мешке было полно всякой еды: консервы, шоколад, два батона колбасы, сало и несколько буханок хлеба.
Разобрали по рюкзакам снаряжение, и мне досталась радиостанция и газовый баллон. Мы отправились на Север. Юрий Тимофеевич ворчал, что напрасно бросили вчера сани, он смог бы их починить.
Издали заметили группу ребят у гряды торосов. Они вырубали изо льда красный надувной матрас. Меня удивило то, что матрас был вморожен вертикально. Наши ребята оставили вещи и отправились в поиск на окружающей территории. Меня оставили помогать трем спасателям вырубать матрас изо льда. Оказалось, что рядом с матрасом в лед были вморожены еще два, а так же лыжи, зимняя шапка и меховая рукавица.
При форсировании трещины ребята связали за бока два матраса и в поперечных сгибах укрепили лыжные палки, а вдоль матрасов уложили четыре лыжи. Так что получившийся плот не сгибался ни вдоль, ни поперек. Затем сверху посередине укрепили третий матрас, на который ложился человек и, гребя лыжей, переправлялся через трещину. Товарищи страховали его фалом – толстой рыболовной леской, при помощи которой они, после переправы, тянули плот назад и вновь нагружали его. С другой стороны турист перетягивал к себе груженый плот за вторую леску. И так плот таскали туда сюда, пока не переправляли груз и людей.
Все было сделано очень грамотно. Не зря студент химик был инструктором по туризму. Но длинна рыболовной лески обычно сто метров, а ширина трещины была несколько сотен метров – весьма серьезная водная преграда для такого способа переправы. Скорее всего, кто-то сорвался с плота в момент переправы, а остальные утонули при попытке его спасти. После того как ледовые поля сошлись, плот оказался вздыбленным и вмерз в лед среди гряды торосов.
К вечеру мы вырубили изо льда вещи пропавших ребят. Поблизости от раскопок я поставил палатку и приготовил на ужин макароны с жареной колбасой. Вскоре после безрезультатных поисков возвратились ребята.
К нам в палатку пришли спортсмены лыжники и пригласили делегатов на общий совет. Пошли мы с Микляевым.
В шатровой палатке «Ленинградке» набралось полно народу. Мы с Юрой скромно присели у входа. Ребята обсуждали план завтрашних действий. Все склонялись к тому, что студенты утонули при переправе через трещину, и продолжать поиски не имеет смысла. От тепла и постоянного недосыпания я задремал, но в полусне услышал, что приняли решение всем группам самостоятельно выходить в Дубно.
– В какое Дубно, – спросонок не понял я, – в котором атомный реактор?
– Да, ускоритель, – ответил кто-то под общий смех, – до Москвы на лыжах дойдешь?
– Дубно это поселок на южном берегу Ладожского озера, недалеко от мыса «Орел», между Староладожским и Новоладожским каналами, прорытыми вдоль побережья, – разъяснил мне Микляев на обратном пути к нашей палатке. – В этом поселке находится база охотников и рыболовов. А вечером нас оттуда заберет университетский автобус.
Вернувшись в палатку, мы пересказали ребятам решение совета.
– Сначала выйдем на поселок Лигово, – объявил Микляев, показывая маршрут нашего движения по карте, – а там, быть может, нам повезет и в Дубно по Староладжскому каналу пойдет санная повозка.
Утром сняли палатку и распределили груз. Мне досталась рация и газовый баллон. В рюкзаке под спину я подложил меховые штаны и куртку. Остался в энцефалитке одетой на тонкий свитер и в брюках. В такой одежде, да еще на ветру замерзаешь мгновенно, но когда идешь с грузом то быстро согреваешься. Известно, что в состоянии покоя человек выделяет до ста пятидесяти ватт тепла, как обычная лампочка, а во время работы количество выделяющегося тепла увеличивается, и кузнец вырабатывает уже 900 ват, как хороший прожектор.
Путь нам предстоял не близкий, почти двадцать пять километров. В хорошем темпе прошли по льду пятнадцать километров. Я шел без лыжных палок, которые Ильин распилил на стойки для саней, и так устал, что хотелось лечь на снег и уснуть. Особенно меня выматывал газовый баллон. Он был привязан снаружи к рюкзаку и при ходьбе болтался в разные стороны. Когда вышли к поселку Лигово, силы мои иссякли полностью. Втайне я рассчитывал на попутные сани. Но деревня оказалась такой глухой, что каким-то хозяйством, а тем более лошадями и санями тут и не пахло. На льду Староладожского канала лежал нетронутый снег. Обманул нас командир.
Устроили небольшой привал. На плитке я вскипятил воду для чая и сделал огромные бутерброды с хлебом и колбасой.
Страшно не хотелось снова вставать на лыжи и тащить этот идиотский баллон. У меня даже появилась мысль от него незаметно избавиться – здоровье дороже. Внутренний голос вкрадчиво советовал оставить его здесь в деревне у крыльца какого-нибудь дома. Вот хозяева весной обрадуются такому подарку. Когда пытался надеть тяжелый рюкзак с рацией, одеждой и остатками продуктов, Микляев словно прочитал мои мысли, подошел и решительно забрал газовый баллон к себе в рюкзак. Я сделал протестующий жест, но не настолько энергичный, чтобы Юра вдруг не передумал.
Идти без баллона, да еще подкрепившись, было значительно легче. Но через пару километров снова навалилась усталость – ноги и плечи стали свинцовыми. Оставшийся путь по льду канала я прошел на автопилоте. Тяжело было тащить по льду груженые сани, но то, что путь в Дубно будет такой изнурительный, я никак не ожидал.
Наконец, обессиленные мы рухнули на крыльце рыболовно-охотничьей базы. Микляев поднял всех на ноги и приказал войти в помещение.
Навстречу из дверей вышел какой-то мужчина в ватнике с откровенно простонародной внешность, и, заглядывая нам в глаза, с надежной спросил:
– Как, ребята, никого не нашли?
– Нет, отец, – ответил я.
– Ты знаешь, кто это? – спросил меня Микляев в коридоре.
– Нет, а что?
– Это отец пропавшего студента Георгий Васильевич Молочнов, заведующий кафедрой физики Земли и директор НИФИ Ленинградского университета.
– По специальности он геоэлектрик и доктор физико-математических наук, – добавил Коля Штерн.
– И участник Великой Отечественной войны, орденоносец, и майор в отставке, – закончил Микляев.
Вот уж не думал, что так простенько выглядит доктор физмат наук и директор научно-исследовательского института.
Мы сложили рюкзаки и лыжи под лестницей и поднялись на второй этаж. В прихожей два стола были завалены стопками плиток шоколада «Аленка», целыми батонами колбасы «Ветчинная», хлебом, консервами и всякой другой едой.
В коридорах и комнатах прямо на полу в спальных мешках лежали какие-то люди. Оказалось, что это альпинисты с маяка острова Сухо. Они вышли на берег раньше нас и уже целые сутки ждали университетский автобус, который должен был вывезти поисковиков в Ленинград. В комнатах отдыха стояли железные кровати, аккуратно застеленные одеялами, но никто на них не лежал. И только Микляев сразу завалился на койку и попытался заснуть. Над его головой я заметил предупреждающую табличку для нерадивых рыбаков и охотников:
«В верхней одежде на кроватях не лежать!»
– Микляев, ты посмотри, что над твоей головой написано, – растолкал я командира.
Юра очнулся, прочитал надпись на табличке и с ухмылкой ответил:
– А я в исподнем!
– В комнату отдыха заглянул Георгий Васильевич Молочнов и, увидев нас, пригласил:
– Ребята, идите, поешьте горячего, я только что приготовил.
Отец пропавшего парня все время сидел на этой базе, встречал поисковые группы и кормил ребят обедами.
Георгий Васильевич наварил целое ведро картошки с тушенкой. После обеда я переоделся в меховой костюм, присел в коридоре и, прислонившись к шкафу, мгновенно уснул.
На улице было темно, когда за нами пришел университетский автобус. Я вышел с рюкзаком одним из последних и встал в очередь на посадку. В автобусе все сидячие места уже были заняты, а проход завален лыжами и рюкзаками, так что было не пройти.
– Всеми кто сидит убрать рюкзаки и освободить проход до конца посадки, – скомандовал руководитель скалолазов. Ребята послушно подняли свои вещи. Я ринулся в освободившийся проход и оказался в районе задних кресел. Все сидячие места были уже заняты, и пришлось устроиться между двух чужих рюкзаков. Уже задремав, я почувствовал, как тронулся автобус, и двигатель машины ровно загудел. А мне снилось, что я тащу неимоверно тяжелые нарты среди хаоса изумрудно зеленых ледяных глыб и сплю на ходу.
Неожиданно автобус остановился. Сквозь дрему проникли возбужденные голоса спасателей, но меня никто не трогал. Машина застряла на переметенной снегом дороге, и спасатели дружно выскочили толкать автомобиль. И только я не смог побороть сон и остался лежать в проходе, а спасатели переступали через меня и чертыхались. Даже презрительные и ехидные насмешки внутреннего голоса не смогли вырвать меня из объятий Бога сновидений – Морфея. Он нашептывал мне, что я тоже работаю – упираясь, как ишак, тащу груженые сани.
Спасатели дружно заорали, и освобожденный из снежного плена автобус, выкатил на трассу Мурманск-Ленинград. Разбудили меня около самого дома на улице Седова. В полусонном состоянии я вошел в квартиру, поставил в прихожей тяжеленный рюкзак и, рухнув на тахту, проспал целые сутки.
Во второй половине дня, едва очнувшись от спасательной экспедиции, я поехал в университет вернуть на военную кафедру рацию. Еще у меня была мечта уговорить коллег сходить в парную баню – организм требовал большого тепла. По пути зашел в штаб поисков узнать новости. Пропавших студентов так и не нашли. Ко мне снова пристала Лариса Васильевна с просьбой организовать еще одну группу для поисков на льду. Общее мнение о том, что ребята, скорее всего, утонули при переправе, она разбила одним доводом:
– Врачи говорят, что ребята еще могут быть живы, и пока не нашли их тела они будут считаться пропавшими без вести. Кто-то должен их искать, а то, после находки матрасов, все спасатели разбежались. Анатолий, у тебя уже есть опыт поисков на льду, ты санинструктор, радист и радиостанция при тебе. С вашим директором и Воиновым я договорюсь.
Я вдруг вспомнил глаза – Георгия Васильевича Молочнова, когда он встретил нас на крыльце, и согласился идти на лед. А в способностях Ларисы Васильевны договариваться и убеждать людей, я никогда не сомневался. Она и мертвого уговорит от пола отжиматься.
Руководителем хоздоговорной научно-исследовательской темы, на которой я работал младшим научным сотрудником, был Воинов Александр Сергеевич. Он сразу согласился отпустить меня на лед еще на неделю.
На кафедре Борис Стародубцев и Костя Степанов стали расспрашивать о результатах спасательной экспедиции. Я тут же пригласил их отправиться со мной на лед. Мы пошли в штаб.
Тем временем, Лариса Васильевна уговорила еще трех физиков принять участие в спасательной экспедиции: Юру Новикова, Алешу Миронова и Сашу Попова.
– Отличные ребята, – отрекомендовала она физиков.
«Конечно, – прокомментировал мой внутренний голос, – разве плохие люди пойдут на лед мерзнуть просто так, они любят деньги и тепло».
Саша Попов два раза зимовал на Земле Франца-Иосифа, поэтому дружно избрали его командиром. Саша относился к замечательному типу людей, которые сразу вызывают безоговорочное уважение. А меня, как самого опытного поисковика, опять назначили поваром, радистом и санинструктором. Наша стратегия заключалась в том, чтобы с базового лагеря в районе находки матрасов тщательно обыскать окрестные льды.
Рано утром старенький университетский автобус повез нашу группу в поселок Осиновец на западном берегу Ладожского озера. Вдоль шоссе были установлены километровые столбы в виде бетонных обелисков с надписью «Дорога Жизни». На четвертом километре, на искусственном холме возвышался мемориал «Цветок Жизни», посвященный детям блокадного Ленинграда – бетонная стела в виде цветка высотой пятнадцать метров. По лепесткам цветка сделана надпись: «Пусть всегда будет солнце».
– А по весне на эти белые березки у памятника повязывают алые пионерские галстуки, – рассказал нам шофер автобуса, – очень красиво и трогательно.
В Осиновце нас встретил молодой парень сотрудник университета и разместил в здании у подножия маяка. Командир сразу ушел к рыбакам договариваться насчет снегохода, с помощью которого планировал забросить на лед наше снаряжение.
Встречавший нас парень оказался радистом, который поддерживал радиосвязь с поисковыми группами на льду. С его позывным «Берег-1» я уже был знаком. Он предложил мне оставить старый позывной «Озеро – 7». К тому времени на озере уже заканчивали работу две поисковые группы.
Базовая радиостанция помещалась на маке и через временную телефонную линию работала на прием. Не поднимаясь на маяк, радист мог прослушивать сообщения от радиостанций поисковиков. Один раз в четыре часа он выходил на двустороннюю связь, поднимаясь на маяк.
Оказалось, что снегоходы рано утром ушли на Ладогу к рыбакам и вернутся не раньше обеда. Радист предложил нам подняться на маяк, что простым смертным недоступно.
Осиновецкий маяк, построенный в начале двадцатого века – один из самых высоких в Европе. Огонь фонаря его семидесятиметровой башни виден за сорок километров. С апреля по ноябрь в темное время суток 500-ваттная лампа загорается каждые четыре секунды. 366 ступеней винтовой лестницы освещаются от нескольких десятков узких окон, расположенных в башне по спирали.
В экскурсию на маяк пошли я и Костя Степанов. Подъем оказался неожиданно трудным, и для передышки сделали пару остановок. Над Ладогой как всегда стояла дымка, и видны были только домики внизу.
Потом мы отправились в недавно открытый филиал Центрального военно-морского музея «Дорога жизни». В экспозиции были представлены корабельные флаги и боевые знамена, оружие и модели кораблей, самолетов, автомашин, участвовавших в перевозках; документы и фотографии. Вокруг здания стояла настоящая боевая техника — два судна, военно-транспортный самолет ЛИ-2, корабельные артиллерийские орудия.
Мы узнали, что уже через три дня после начала блокады в Осиновецкую бухту вошли первые суда с грузом зерна и боеприпасов. Их разгружали на шлюпки и плоты. Вскоре землечерпалками углубили дно, оборудовали причалы и подвели к ним железнодорожные ветки. Так была создана Осиновецкая военно-морская база Балтфлота.
Пока мы гуляли, Боб Стародубцев приготовил на обед картошку со свиной тушенкой, но поесть нам не удалось. Прибежал командир и объявил срочный выход на лед. Снегоход с прицепными санями должен был отвезти наше снаряжение – палатки, спальные мешки и продукты на место базового лагеря. А нам предстояло бежать налегке на лыжах по следу снегохода. На «Буране» пассажиром на заднем сиденье отправлялся один из физиков. Снегоход должен был пройти пятнадцать километров на Восток до острова Кареджский, затем повернуть на Север и пройти еще пятнадцать километров до района торосов, образовавшихся на месте широтной трещины. Там планировалось разбить лагерь.
На прицепных санях была установлена квадратная рама с натянутой сеткой, на которую мы сложили наше снаряжение и кастрюлю с картошкой.
Буран взревел двигателем и лихо умчался в ледовую дымку. Мы встали на лыжи, и пошли по его следу. Поначалу без груза идти было довольно легко, и первые пять километров одолели минут за сорок, несмотря на то, что у всех, кроме командира, были простые солдатские лыжи с полужесткими креплениями. Такие лыжи изготавливались из цельного куска дерева в массовом порядке. В народе их называли «дрова».
Наш маршрут проходил точно по ледовой Дороге жизни. В первую блокадную зиму по ней в Ленинград доставили сотни тысяч тонн грузов: боеприпасов, взрывчатки, горючего, продовольствия, шесть стрелковых дивизий и танковую бригаду. Одновременно были эвакуированы более полумиллиона человек. И сейчас где-то подо льдами, по которым мы бежали, на дне лежали утонувшие автомашины, катера и баржи, занесенные илом снаряды и бомбы. Только за первые две недели работы ледовой дороги полностью или частично затонули 126 автомашин. А с южного берега непрерывно била тяжёлая фашистская артиллерия и налетала бомбардировочная авиация. Несколько раз фашисты пытались перерезать магистраль высадкой десантов.
Буран с пустыми санями на прицепе встретился нам еще до поворота на Север. После десяти километров пробега мы уже порядком устали и у всех была тайная надежда, что снегоход развернется и подвезет нас до базового лагеря. Но водитель, пожаловался, на то, что у машины барахлит мотор, и если на обратном пути он заглохнет, то ему придется туго. Мы с сожалением проводили глазами снегоход, быстро пропавший в дымке.
На место лагеря прибежали за двадцать минут до сеанса радиосвязи. Физик, который сопровождал наше снаряжение на снегоходе, уже подготовил рацию и натянул антенну. Еще он вскипятил воду и заварил чай.
После изнурительного бега все страшно устали. Четыре дня назад я уже имел опыт тридцатикилометрового пробега с рюкзаком и тяжелой радиостанцией за плечами. Но устал не меньше других.
Костя Степанов стоял, опершись на палки, и буквально задыхался.
– Никогда не думал, что могу так лихо пробежать на лыжах без тренировки тридцать километров. Завтра все тело будет ломать, – произнес Костя, едва отдышавшись.
– Ты же боевой офицер, – напомнил я Косте, – разве у вас в полку не было физической подготовки.
После окончания университета Костя служил два года офицером в артиллерийском полку.
– Даже соревнования были, – вздохнул Костя, – и мы с Лапшиным заняли первые места по кроссу.
– Неужели Сергей такой крутой спортсмен? – не поверил я.
Сергей Лапшин тоже заканчивал кафедру геологии и поисков месторождений радиоактивных элементов и служил лейтенантом в одном полку вместе с Костей.
– В артиллерии побеждает не тот, кто физически сильнее, а тот, кто находчивее, – Костя наконец-то отдышался, – нам, офицерам двухгодичникам предложили на выбор: бежать стометровку или кросс три километра. Ну, а какие из нас с Лапшиным спринтеры, мы и выбрали кросс. На другой день Серега за бутылку водки нанял у местных жителей лошадь с повозкой. Полковник лично дал нам старт и включил секундомер. Мы забежали за поворот, где нас ждала повозка, запрыгнули на нее, и возница стал нахлестывать лошадь. С лихостью сделали круг, а у поворота, пока нас не заметили, соскочили и, задыхаясь, прибежали на финиш.
«Молодцы! – похвалил нас полковник, глядя на секундомер, – Все нормативы побили! Слава Богу, теперь есть, кого выставить на первенство округа. За высокие результаты в физической подготовке объявляю вам благодарность!»
«Служим Советскому Союзу!» – бодро ответили мы с Лапшиным, слегка задыхаясь
– Ну и как выступили на округе?
– А мы оба внезапно заболели гриппом.
Я тут же рассказал историю о том, как мой брат в студенческие годы сдавал лыжный кросс на норму ГТО «Готов к труду и обороне». Студентов бежало человек сорок, и после второго круга четверо спрятались за трансформаторной будкой. Стоял крепкий мороз. Судьи грелись водкой и даже не отмечали номера пробегающих лыжников. А брательник шел вторым за кандидатом в мастера спорта и страшно этим гордился. На последнем круге, брат уже собрал последние силы, чтобы догнать и обогнать лидера. И тут парни, которые сачковали и курили за трансформаторной будкой, спросили:
«Какой круг идем?»
«Последний!» – сообщил брательник.
Ребята выскочили на лыжню и со свежими силами помчались на финиш, опередив даже кандидата в мастера.
Брат рассказывал, что чуть не заплакал от обиды. И тут еще оказалось, что никто норматив не выполнил, так как судьи, по-пьянке ошиблись и заставили студентов пробежать лишний круг. Узнав про это, кандидат в мастера спорта буквально впал в истерику и хотел набить морду главному судье.
– Радист! – окликнул меня командир, – Ты сюда приехал байки травить? Связь прозеваешь.
Связь была устойчивая. Я сообщил, что мы прибыли на место базового лагеря и других новостей пока нет.
До темноты установили палатки и наконец-то съели картошку.
Боб Стародубцев достал из рюкзака плоскую фляжку со спиртом, который он ласково называл «хищенка», и предложил всем выпить по «наркомовской сотке», как на фронте в Великую Отечественную войну. Физики оживились и с явным одобрением отнеслись к такому предложению.
На всякий случай я предупредил, что в первой экспедиции на льду мы спирт не пили, опасаясь в сильный мороз крепко уснуть и что-нибудь отморозить.
– Тогда и мы не будем пить, – авторитетно заявил командир.
Боб с явным сожалением убрал флягу в рюкзак.
Геологические байки неотъемлемая часть любой экспедиции. И ребята физики оказались с нами «одной крови». Костя Степанов рассказал, откуда у Стародубцева появился спирт. В прошлом году в экспедиции на Южном Урале Боб Стародубцев, будучи начальником отряда, умудрился получить в стационарной геологической партии целый молочный бидон спирта ректификата. По-видимому, начальник отдал спирт от греха подальше, чтобы меньше пили его рабочие. А первый манёвр, который предстояло сделать университетскому отряду – выехать на место работ и установить палаточный лагерь, из которого потом ходить в пешие маршруты. Место для лагеря нашли просто идеальное. Живописная поляна в березовой роще. Между белыми стволами висел огромный красный шар закатного солнца. В небольшом тенистом овраге среди густых зарослей папоротника журчал ручей с серебряной ледяной водой.
Вытащили из машины бидон со спиртом и торжественно установили его в центре поляны. На закуску открыли консервы и, поздравив друг друга «с полем» выпили, по очереди запивая спирт ледяной водой из котелка. Все быстро захмелели. Чокнулись кружками еще несколько раз, а потом спирт пили, уже не разбавляя и не закусывая.
На другой день Костя проснулся оттого, что в голове «гудели колокола», а в чреве бушевал «пожар в джунглях». Солнце палило во всю, и время приближалось к полудню. Попытка вспомнить окончание вчерашнего дня закончилась провалом. С трудом, приподнявшись с кошмы, Костя увидел картину полного разгрома – у машины валялись разбросанные вещи, а в самом центре поляны стоял открытый бидон со спиртом, который интенсивно испарялся из широкого горла. Конечно, флягу следовало закрыть, но пожар внутри грозил превратиться в огненное торнадо, которое срочно надо было тушить. Мужиков нигде не было видно.
Вспомнив про «серебряный» ручей Костя боком, скатился в овраг и обнаружил там мужиков, которые в полупогруженном состоянии как крокодилы лежали в ручье друг за дружкой головами против течения. Костя нырнул в прохладную воду, жадно глотая живительную влагу. Ребята, закричали, чтобы он не мутил воду.
Костя рассказал им, что на поляне под солнцем стоит открытый бидон и из него испаряется спирт. А к вечеру должен приехать начальник экспедиции с сотрудниками еще двух отрядов. Все понимали, что крышку бидона надо срочно закрыть, но сил ни у кого не было. Только через полчаса водных процедур Боб Стародубцев, судорожно извиваясь, как раненый крокодил, уполз закрывать флягу.
– Теперь, я не могу на спирт даже смотреть, – закончил свой рассказ Костя.
– Какая у геологов веселая работа, – с завистью произнес Юра Новиков, – сплошные байки и анекдоты.
– Не зря Лариса Васильевна в свой отпуск устраивается в геологические экспедиции поварихой, – добавил Саша Попов.
– Лариса Васильевна уже два года подряд с нами на Урал ездила, – уточнил Боб Стародубцев.
– Создается такое ощущение, что в геологии сплошные байки да пьянка, – искренне удивился самый младший и самый серьезный из физиков Алеша Миронов, – а когда же вы работаете?
– В перерывах между ними, – нашелся Боб.
– Зато физики, вечно упертые на работу, – мне стало обидно за Мать геологию. – Один физик говорит своему коллеге: «Хорошо, все-таки иметь любовницу. Жене говоришь, что пошел к друзьям, друзьям говоришь, что пошел к любовнице, любовнице говоришь, что пошел к жене. А сам в лабораторию и работать, работать, работать!»
Все, мужики, отбой, завтра рано вставать, – распорядился командир. – Если ребята еще живы, то счет для них идет на часы, – поэтому выходим искать на рассвете.
В мешках из верблюжьей шерсти спать было не так холодно, как в предыдущей экспедиции, но все равно к утру все основательно замерзали. После «собачьей вахты» я готовил завтрак и выходил на связь. Ребята завтракали и уходили в поисковые маршруты. Мне было страшно неудобно сидеть в лагере, когда ребята пробегали на лыжах десятки километров. И я обследовал окрестности, не пропуская ни один подозрительный бугорок. Затем опять связь, обед, краткий поиск и ужин. Никаких следов пропавших студентов мы не нашли.
Несколько дней поисков прошли однообразно и безрезультатно.
Костя Степанов пожаловался мне, что уже три дня не может справить нужду, и попросил у меня какие-нибудь таблетки от запора. Я объяснил ему, что при тяжелых физических нагрузках практически вся пища сгорает полностью и шлаков не остается.
– Слабительного у меня в аптечке нет, но, в крайнем случае, я как санинструктор знаю чудный способ лечения запоров испугом, – успокоил я Костю.
На другой день утром Костя, наконец-то разрешился от мучительного бремени и вернулся из торосов подпрыгивая, радостный и какой-то просветленный.
– Презрев пургу, презрев мороз,
Мы ходим с…. в большой торос!
С чувством выкрикнул он.
– Только в суровых условиях рождается высокая поэзия, – похвалил Костю один из физиков, страдавший тем же недугом и которому я также предлагал кардинальное лечение.
В начале марта опять ударили морозы, но не надолго и потом началась оттепель. Ветер сменился на юго-западный и ожидался отрыв льда в южном секторе Ладоги. Нашу группу было решено эвакуировать вертолетом.
Накануне отлета мы ночевали в одной палатке, а вторую сняли. Решение было не из лучших, так как всем спать было очень тесно.
Перед сном мы яростно спорили, обсуждая какие-то политические вопросы, как вдруг снаружи раздался громкий скрип снега под ногами. Кто-то подошел к палатке и остановился у входа.
Все сразу замолчали, ожидая, что сейчас откинется полог и войдет гость.
– Заходите, – пригласил командир.
Но никто не вошел.
Костя выглянул наружу и никого не обнаружил. Боб Стародубцев не поленился и вылез из палатки.
– Никого нет, и никаких следов, – в недоумении сообщил он.
Я рассказал, про тот непонятный случай во время моей первой ледовой экспедиции, когда тоже слышал скрип снега и подумал, что к нам пришел альпинист Маркелов.
– Тогда понятно, – засмеялся командир, – на льду еще осталась поисковая группа альпинистов, а рядом с этими ребятами вечно бродят какие-то духи типа «черного альпиниста».
Утром по рации сообщили, что за нами вылетел вертолет Ка-26, и предупредили, что к машине нельзя подходить до полной остановки винтов. Ледовая обстановка становилась напряженной – от западного берега оторвало льдину с четырьмя сотнями рыбаков. На их эвакуации направили вертолет МИ-6, который забирал со льдины сразу по пятьдесят человек.
Мы свернули лагерь и ждали борт. Вокруг стояла привычная дымка, но поднимающийся ветер стал ее быстро разгонять. Наконец раздался шум двигателей вертолета и Ка-26 с грузопассажирской кабиной прошел в стороне, нас не заметив. Второй раз он летел уже ближе. Мы зажгли фальшфейер и запустили ракету, но летчики опять пролетели мимо. И только на третий раз машина вышла точно на нас и вертолет сел.
Мы быстро загрузились, борт взлетел и взял курс на запад. Грузопассажирская кабина оказалась очень уютной и комфортабельной, не то, что в МИ-4. Из окон было хорошо видно лишь то, что находилось на льду непосредственно под нами, а окрестности скрывала дымка, которую уже разорвал на отдельные блоки поднявшийся сильный ветер.
Вдруг внизу в просвете дымки мы увидели большой вертолет МИ-6, в который загружались рыбаки. При этом рыболовные ящики – баяны и ледобуры, брать с собой не разрешалось. Льдина была завалена рыбацким снаряжением. Уже при подлете к берегу, мы увидели трех рыбаков, которые, как отбившиеся от стаи волки, быстро продвигались к берегу, от которого льдину отделяла большая промоина метров сто шириной. Вертолетчики решили совершить посадку и подобрать рыбаков, но те, зная, что придется бросить снаряжение и улов, смело, как лоси, полезли в воду и по грудь побрели к берегу.
– И чего испугались, – удивился штурман.
– Наверное, штраф платить не хотят, – усмехнулся командир.
– Никогда еще ни с одного рыбака не удалось получить штраф, – махнул рукой штурман.
На аэродроме нас ждал автобус, и мы стали загружаться. Тут совершил посадку вертолет МИ-6 и к нему по летному полю ринулся милицейский газик. Открылась дверь кабины вертолета и из нее посыпались рыбаки, которые быстро как тараканы разбежались в разные стороны.
– А вот сейчас мы выпьем, – торжественно заявил Боб, когда автобус тронулся.
Он демонстративно открыл плоскую фляжку и налил всем по стопке спирта. Не отказался даже Костя.
Вначале поисковых работ я с предубеждением относился к походу ребят и считал его опасной авантюрой. Но пребывание на ладожском льду поколебало мое негативное мнение. Я понял, что ребята отправились в поход за романтикой – лирическим мироощущением, возникающим при созерцании природных стихий и преодолении трудностей. По духу они были мне гораздо ближе, чем великие путешественники, стремившиеся к личной славе.
Конечно, ребят сгубило то, что они не остались на месте ждать закрытия трещины, а предприняли активные действия по поиску выхода. Но, поразмыслив, над ситуацией, я понял, что, оказавшись на их месте, тоже не смог бы сидеть и ждать.
Уже тогда на льду у меня вдруг появилась мечта – в одиночку пересечь по льду зимнюю Ладогу. Для этого трансладожского маршрута я даже выбрал направление – по прямой линии: от Приозерска, через Валаам до города Питкяранта.
25 марта вернулся из Питера в Мурманск.
Зенит – Рубин 1:1, а накануне ЦСКА – Локомотив 0:2. Отрыв первого места «Зенита» от второго ЦСКА составляет семь очков.
26 марта у Деркач, оставил ей все забракованные редакцией «Вестника» статьи экономистов и философов.
Миша второй тезис доклада пишет по результатам своих модельных расчётов – для нашей НТК МГТУ «Наука и образование – 2012», и статью на английском ему велено для «Вестника» написать.
Моё письмо Анатолию Беляеву от 26 марта 2012 г.
Уважаемый Анатолий Михайлович!
На днях мой друг детства и последующих лет Лариса Васильевна Зеленкова прислала мне Ваш рассказ "Озеро 7", в числе действующих лиц которого сама Лариса Васильевна и Георгий Васильевич Молочнов, отец одного из пропавших студентов, преподававший нам геоэлектрику, возглавлявший кафедру физики Земли и НИФИ, и Совет физфака ЛГУ, на котором я защищал докторскую...
В своих "Записках рыболова-любителя" я описал его как (он такое и производил на нас впечатление) "сермяжного" учёного, "от сохи", так сказать. И очень теперь жалею об этом. Очень.
Я попросил Ларису спросить у Вас разрешения вставить Ваш рассказ (полностью или частично) в мои "Записки", которые я веду с 1980 года (и где Лариса Васильевна - одно из наиболее часто встречаемых действующих лиц), с тем, чтобы сохранить память о Георгии Васильевиче, как трагической личности.
Спасибо Вам за Ваш рассказ. Cпасибо за разрешение вставить его в мои "Записки" (с указанием Вашего авторства, разумеется).
Осталось уточнить только год события, который рекомендую указать Вам в самом начале рассказа.
Искренне Ваш,
Александр Намгаладзе
27 марта Мише 27!
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, Черноусу и мне) от 27 марта 2012 г.
Дорогие товарищи и друзья!
Получил письмо и фото от матери Старика. Препровождаю without comment.
ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)
Мама Володи Аксёнова, Любовь Владиславовна, прислала Румянцеву фото: военно-морской оркестр играет на открытии памятного камня во дворе аксёновского дома. Мраморная доска на камне гласит: "Сквер посадил в 1990 году и вырастил Владимир Николаевич Аксёнов, живший в этом доме".
Письмо Л.В.Аксёновой Румянцеву:
Добрый день Олег с семьёй.
Хоть грустная карточкаб но всё же приятно посмотреть с какими почестями установили памятный камень. А придёт весна, я постараюсь посадить цветочки. С окна квартиры мне хорошо видно установленный камень, а выходя на воздух я всегда постою рядом с памятником. Как Володенька относился ко мне, ты знаешь, но я всё простила. Я часто хожу на кладбище, поплачу рядом с могилкой и мне немного легче. Недалёк день и мою урну поставят рядом с Володенькиной. Если будете в Питере, пожалуйста заходите и мы сходим к Володеньке. Он захоронен на Серафимовском кладбище, это рядом с метро Старая Деревня.
Желаю Вам всей семье здоровья.
Любовь Владиславовна
14.03.2012
Олег, Вы надеюсь в компьютере читали Володино жизнеописание. Мне одна добрая женщина полностью перепечатала и всё сшила как бы книжкой. И теперь как придёт сильная грусть о Володеньке, я перечитывала уже не раз эту книгу. Я 24/III еду в санаторий Стрельна до 10/IV.
Мой ответ Румянцеву в тот же день:
Спасибо, ОЛЕГЪ
Ответ Киселёва в тот же день
Василичъ, спасибо!
В качестве коммента предлагаю, глядя на фотографию памятника, помянуть Старика по-русски.
Вит Киселёв
Из сообщения Якова Цукермана, пересланного Туровцевым 27 марта 2012 г.
Гениально сказано!
Россией управлять несложно, но совершенно бесполезно.
Император Александр II
Русская История до Петра Великого - одна панихида, а после Петра Великого - одно уголовное дело.
Ф.Тютчев
На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый - не может.
Ф. Раневская
Люди, у которых жизнь не получается, - требуют запретить, отобрать и поделить.
М. Жванецкий
Овца и волк по-разному понимают слово "свобода", в этом суть разногласий, господствующих в человеческом обществе.
Авраам Линкольн
У нас свобода совести: хочешь - имей совесть, а хочешь - не имей.
После долгих поисков ориентации на Запад или на Восток, Россия выбрала нетрадиционную ориентацию...
Россия производит впечатление великой державы. Но больше она ничего не производит.
Акрам Муртазаев
Российский народ уже 90 лет качает права. Скачать пока удалось только процентов 10.
Правительство работает хорошо... Это народ живет плохо, потому что не работает в правительстве.
Русский человек - это не тот, у которого чего-то нет, а тот, у которого чего-то нет, и хрен с ним!
В России преступлением считается брать взятки и не делиться с кем положено.
Арон Вигушин
Беда России не в дорогах и не в дураках, а в дураках, указывающих дорогу.
Best regards,
Yakov Tsukerman
mailto: tsukerman@ya.ru
http://ami-moy.narod.ru
28 марта снова у Деркач. Некоторые образцы творчества экономистов, оставленные ей мною в прошлый раз, произвели на неё очень сильное впечатление.
- Слов нет! Это же детский сад просто какой-то!
Тем не менее, будут комиссию создавать по разборке жалоб Кибиткина и Мачкариной на редакцию «Вестника».
29 марта утром бегал в начале седьмого. Уже светло, мороз – 12 градусов, но тротуары практически все вытаяны и вычищены до асфальта, ясно, безветренно. Одно удовольствие бегать в такую погоду, снег не месить и не подскальзываться. Почти как в Сестрорецке, где я бегал по улице Коммунаров.
Купил билет на самолёт до Берлина вместо Франкфурта, куда я собрался полететь на недельку в конце мая. Хорошо Сашуля заметила, а то так бы и улетел в Берлин. Пришлось по новой билет покупать, заплатив за возврат 900 рублей.
31 марта Спартак – Зенит 1:2, а Кубань – ЦСКА 1:1 и отрыв Зенита от ЦСКА достигает 9 очков.
815
А п р е л ь 2 0 1 2 г.
1 апреля с Мишей ездили на Верхне-Туломское водохранилище, но на лёд не выходили, хотя погода была хорошая (утром –10°, днём –2°, ясно), поскольку никто у лунок руками не махал, т.е. клёва не было. Прокатились зато по полу-чистому от снега и наледи Верхне-Туломскому шоссе по солнечной погоде, пейзажами полюбовались.
2 апреля Деркач комиссию без экономистов и философов создала по разборке с редакцией «Вестника МГТУ», притесняющей якобы этих самых экономистов и философов. Велела образцы их произведений в комиссию представить, что мы охотно сделали. В комиссию вошли геолог Козлов – директор Апатитского филиала МГТУ, биолог Шошина, технарь Власов (Анатолий Борисович, муж Светланы Васильевны, бывший одно время заведующим нашей кафедрой физики – между Морозовым и мной) и сама Деркач – химик.
4 апреля Миша с докладом выступил на НТК – ежегодной Научно-технической конференции МГТУ о сейсмогенных (т.е. порождаемых подготовкой землетрясений – подвижками тектонических плит) электрических токах между Землёй и ионосферой, весьма прилично. Открыл список своих научных трудов. С научной литературой на английском вполне справляется. Вселяет надежды на этом поприще. А в редакции ни в чём Золотову не уступает. Так что, как работником, внуком я доволен.
7 апреля Локомотив – Зенит 0:1, а ЦСКА – Анжи 0:0 и отрыв Зенита от ЦСКА достигает 11 очков.
Купил нетбук лёгкий вместо планировавшегося планшетника для командировок. Всё-таки с клавиатурой и файлами на нём привычнее работать. Впоследствии не пожалел о выборе.
Миша полвторого ночи домой заявился, гуляет с верстальщицей Машей 23-х лет.
8 апреля прошлись втроём (Сашуля, Миша, я) через правую гору у КП2, куда приехали на машине. Это был самый длинный Мишин маршрут с затяжными подъёмами и спусками. Пару раз Миша упал, но в целом справился. Погода – от –8° утром до +4° днём, ясно.
Письмо Олега Мартыненко от 3 апреля 2012 г.
Не знаю, заполнили ли вы вакансию задавателя идиотских вопросов. У меня появился такой. Выяснилось, что я не знаю, как формируется экваториальная аномалия. Она везде объясняется через электрическое поле на восток - дрейф вверх - вынос обогащенной плазмы из зоны ионизации и т.д. Но откуда берется поле на восток?
Если считать, что в ионосфере существуют два источника поля - высокоширотные продольные токи и динамо - то первый вроде бы далеко от экватора. А второй... Пренебрегаем вертикальной компонентой нейтрального ветра. Зональный ветер генерирует на экваторе вертикальное поле, а меридиональный дует вообще вдоль B. Откуда же берется зональное поле?..
… я попробовал занулять одну из компонент ветра … Выяснилось, что … зануление зональной компоненты ветра аналогично отключению электрического поля. То есть получается, что поле генерируется зональным ветром? Но экваториальная аномалия должна порождаться и модулироваться вариациями зонального поля. Я не могу понять, как оно может генерироваться зональным ветром, но блок электрического поля UAM вроде бы дает именно такой результат.
Олег
Мой ответ ему в тот же день
Привет, дорогой!
Я так соскучился по идиотским вопросам, что спешу ответить, не отходя от кассы.
В Е-области, где электроны замагничены, а ионы нет, зональный ветер "пропихивает" ("не пропихивайте непропихуемое!" – Игорь Губерман) ионы в зональном направлении поперёк магнитного поля и создаёт тем самым (электроны-то остаются на месте) зональное электрическое поле, которое в экваториальной ионосфере усиливается за счёт влияния нижней границы (читай раздел 1.2.7 книжки Брюнелли Намгаладзе) и появления проводимости Каулинга и связанного с этим зонального экваториального электроджета. А зональный ветер дают приливы.
Вот и весь ответ.
С наилучшими,
ААН
Ответ Олега от 6 апреля 2012 г.
Спасибо.
Хотя все равно непонятно, в чем разница с другими регионами. Там в динамо-области тоже ветер тащит ионы, а электроны остаются на месте. И вроде мы всегда говорили, что зональное поле порождается меридиональным ветром, и наоборот: E = V ; B, формула (1.91) из раздела 1.2.6 "Физики ионосферы". Почему же вблизи экватора это вдруг нарушается?
Явно у меня дыра в понимании чего-то базового.
Мой ответ ему в тот же день
Разница в том, что у экватора магнитное поле параллельно нижней границе, через которую ток не перетекает вниз. Это порождает увеличение проводимости Педерсена до уровня проводимости Каулинга (ф-ла 1.108 в разделе 1.2.7) и усиливает зональный электроджет, первоначально порождаемый зональным ветром.
А в ф-ле 1.91 V это не скорость ветра, а скорость плазмы, определяемая ф-лой 1.72 в разделе 1.2.3. При сильном ветровом увлечении, когда скорости ионов и нейтралов близки, и скорость плазмы близка к скорости ветра.
Письмо Димы Сухова Киселёву (копии Биненко, мне и Черноусу) от 7 апреля 2012 г.
Тема: Привет старым физикам!
Про бытиё молодых физиков неплохо написано здесь:
http://bizprt.ru/?id=8015
Здоровья всем и удачи!
Мой ответ ему от 10 апреля 2012 г.
Прочитав это интервью Андрея Старинеца (2010-го года, судя по всему), я, естественно, споткнулся о фразу: «…Удивила и огорчила в очередной раз безграничность человеческой глупости и агрессивного невежества: авторы многих негативных комментариев спешили обвинить нас во всевозможных грехах, основываясь на крайне фрагментарных знаниях о том, как устроено западное научное сообщество и Запад вообще. Я говорю здесь не только о любителях-рыболовах и доморощенных конспирологах, а о людях, занимающих крупные должности и принимающих решения, от которых зависит судьба науки в России…».
Я, оказывается, не единственный, судя по этой цитате, любитель-рыболов, высказывающийся в Сети о судьбе науки в России. А, может, это и я. Но их (Старинеца и иже с ним) письмо властям из-за бугра «Фундаментальная наука и будущее России» я нигде не комментировал.
Теперь, пожалуй, выскажусь: считаю их призывы столь же бессмысленными как просьбы к Путину помиловать Ходорковского.
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, мне и Черноусу) от 8 апреля 2012 г.
Тема: Вечная
Дорогие товарищи и друзья!
И много нам открытий чудных готовит Интернета сеть. Неисповедимы пути блуждания по серверам, узлам и URL адресам, когда начинаешь по делу, а докликиваешься по ссылкам до всяких мудаковатых сервисов. Думаю, товарищам это знакомо, особливо тем, кто просиживает от и до.
Такими вот блужданиями по сайтам о подводной лодке «Курск» я неожиданно (или, как принято в теории Большого Взрыва, – вдруг) по ссылке оказался на сайте … Серафимовского кладбища. И должен проинформировать товарищей, что там лучшее краткое изложение хронологии аварии, ее причин и этапов подъема лодки. Причем с фото. Связано это с тем, что на этом кладбище похоронено 32 подводника с «Курска» вместе с командиром. Так что Старик упокоился не в самой плохой компании.
Там, кстати, и Шурик из «Операции Ы», и родители нового старого президента.
Так что милости просим на http://funeral-spb.ru http://serafimovskoe.ru/nekropol
Остаюсь со смирением
ОЛЕГЪ(ВАСИЛИЧ)
Мой ответ ему от 10 апреля 2012 г.
Спасибо за вести с Серафимовских могил!
12 апреля прошёл техосмотр своего автомобиля с неработающим спидометром.
Комиссия поддержала редакцию «Вестника». Представленные нами образцы плагиата философов и экономистов произвели сильное впечатление на всех членов комиссии.
14 апреля Зенит – ЦСКА 2:0 (Быстров и Аршавин с подач Кержакова – как в былые Петржельские времена). В чемпионстве «Зенита» уже никто не сомневается.
15 апреля (Пасха) Сашуля уехала в Питер-Франкфурт на роды третьего внука.
16 апреля улетел в Москву-Берлин. В аэропорту Шёнефельд никто не встречал: Матиас и Клаудиа опоздали на час из-за перестройки дорожной системы в районе аэропорта. Поселился в отеле «Ам Луизенплатц» напротив Брандербургских ворот, т.е. в самом центре города, рядом с парком Сан Суси, но и до места работы Матиаса – Геофоршунгсцентра на Телеграфенберг не так далеко – полчаса ходьбы пешком мимо вокзала.
Вечером прогулка с Матиасом по окрестностям Сансусси и по самому парку, а потом в гостях у Матиаса и Клаудиа. Шикарный домина в три этажа (один подвальный) по 120 кв.м. площадью каждый. Обогревается геотермальной водой, которая качается с глубины 85 метров.
17 апреля в Гольме, в Потсдамском университете, где Боря официально числится аспирантом и проводит два дня в неделю, а три других – в Геофоршунгсцентре.
18 апреля мой доклад «Землетрясения и глобальная электрическая цепь» на семинаре в ГФЦ, куда пришла Гудрун (!) меня послушать. Затем плотная работа с Борей и Матиасом в ГФЦ. Обсуждали содержание Бориной диссертации и дополнительные расчёты, которые ему нужно ещё провести.
19 апреля встречал рано утром Ирину в Берлине на автобусном вокзале, куда она приехала из Калининграда автобусом через Варшаву. До обеда гуляли с Ириной по Сан Суси, а вечером шикарная прогулка с Гудрун и Матиасом на велосипедах, взятых на прокат в отеле, по всему Потсдаму, но, главным образом, по паркам Нового Сада вдоль Хафеля и озёр к Цецилиенсдорф, где Потсдамская конференция проходила, с ужином (шницели и пиво) посередине обратного пути.
Письмо Анатолия Беляева (Абеля) от 19 апреля 2012 г.
Уважаемый Александр Андреевич.
После долгой дискуссии с участниками событий на льду Ладожского озера время этого события решено считать начало 1975 года. Это оказалось трудным моментом из-за возникших разногласий, так как прошло уже 37 лет. В начало рассказа можно вставить фразу:
В феврале месяце 1975 года на льду Ладожского озера ...
Письмо Олега Золотова от 19 апреля 2012 г.
Александр Андреевич,
Светлана Ростиславовна пригласила меня и Михаила для беседы и внесла несколько предложений (по улучшению работы Вестника).
Изменения в составе редакционной коллегии:
Вывести из состава Меньшикова и ввести вместо него Власова А.Б.
Вывести из состава Кибиткина и ввести вместо него Селина В.С.
Вывести из состава Мачкарину и ввести вместо него Рябева В.А (либо Кравцова А.В.).
Ввести в состав Козлова Н.Е.
В описании на сайте журнала не делать разделения для списков редколлегии по направлениям (т.е. перечислять всех в некотором, допустим алфавитном, или каком-то ином порядке, без указания"экономического", "философского" и т.д. направлений).
Внести изменения в правила. Статьи должны направляться только и только в редакцию (а не "ответственным за направления").
Проводить заседания редакционной коллегии (возможно, не в полном составе) 4 раза в год (на которых и определять тематику следующего выпуска, а также разрешать спорные вопросы - например, "скандальные" статьи, либо статьи, по которым имеются непреодолимые разногласия между редакцией и авторами).
Светлана Ростиславовна предлагает переименовать пункт на сайте журнала "Требования к содержанию рукописей статей" в "Правила для авторов".
Убрать из приведённого на сайте перечня пункт "Авторы могут по собственному желанию предоставить две рецензии".
Добавить пункты, которые Вы ей представляли в пояснительной записке (в том числе и рекомендацию автору указывать не менее четырёх рецензентов).
Также было озвучено пожелание о необходимости развития института рецензирования. При этом по "химическому" (а также технологическому) направлению Светлана Ростиславовна готова оказать своё содействие.
Мы поставили в известность Светлану Ростиславовну об имеющемся письме в редакцию от Круглова на статью Мачкариной. Принципиальная позиция – Ольга Дмитриевна должна написать ответ на это письмо, а в следующем философском выпуске представить и критику, и ответ на неё.
Светлана Ростиславовна просила согласовать с Вами названные выше пункты (в том числе по составу редколлегии, а также правкам правил и сайта) и доложить в понедельник.
Также она рекомендовала написать письмо на поощрение сотрудников редакции. Мы отнесём то письмо, которое Вам показывали (лежит у Михаила).
Таким образом, комиссия поддержала редакцию и избавила её от Кибиткина и Мачкариной. Чтобы это значило?
20 апреля Ирина в Берлине по музеям, я в Потсдаме на Телеграфенберг в Геофоршунгсцентруме с Борей и Матиасом.
21 апреля Ирина в Берлине, я в Потсдаме, вечером мы с ней у Матиаса, Матиас отвёз меня в аэропорт, перелёт в Вену. Ирина оставалась с Клаудией, поздно вечером Матиас и Боря посадили её на автобус из Штутгарта, следующий в Калининград.
В Вене я поселился в отеле «Амедиа» на Ландштрассер Хауптштрассе, идущей к центру между Бельведером и Дунаем. До центра (Стефансплатц) три остановки метро. И до автовокзала, на который должна была прибыть из Франкфурта Сашуля, недалеко – две остановки метро, 15 минут ходу пешком.
Рано утром 22 апреля встретил Сашулю. Закинули её вещи в номер и в переход через всю Вену на регистрацию в «Аустрия Центре», где традиционно проходят заседания Ассамблей Европейского Союза наук о Земле. Знакомые не замедлили обнаружиться – Анджей Кранковский, Шагимуратов, Лариса Сидорова и Ружин из ИЗМИРАНа.
23 апреля с Сашулей в Бельведере, оттуда через Ботанический сад, Карлсплатц, Оперу, Альбертину, Бурггарден (Городской сад) к Площади Музеев с памятником Марии Терезе и снова к Бурггартену, где и пообедали на свежем воздухе (см. последнее фото внизу справа). А вечером я проводил Сашулю на автобус во Франкфурт.
24 апреля вечером у Шагимуратова с Ириной Захаренковой и Юрой Черняк. Все трое уже не в первый раз снимали квартирное жильё в одном доме, а не в гостинице. Ирина меня удивила тем, что голосовала за Путина – не за Зюганова же, мол, голосовать! Как будто у Зюганова шансы какие-то супротив Путина были!
Поддержала, короче, людоеда.
Вот тебе и интеллигентная вроде бы девушка…
25 апреля с Кшевецким встретился. Тот моими успехами на рыбалке поинтересовался. Я ему фото с прошлогодней сёмгой показал. Серёжа искренне позавидовал – сам, мол, не ловит, некогда!
26 апреля с волнением ждём с Сашулей, когда Альбина родит.
27 апреля внук родился! С трёхдневным опозданием, кесарево сечение пришлось делать, Митя присутствовал.
А я докладывался в этот день. Димитар Ужунов мой доклад похвалил, а про Хайякаву сказал, что тот в физике ничего не понимает. Похоже было, что так и есть. Оба, кстати, авторитеты по проблеме предвестников землетрясений…
28 апреля загорал в походе к Дунаю через Винер Пратер и стадион.
Куртку оставил на регистрации, служащий догнал меня уже на платформе – отдал. Перелёт из Вены в Берлин-Тегель, стоевровую купюру не мог разменять на остановке автобуса, чтобы билет на поезд в автомате купить. Чуть из поезда не вылез раньше времени в потёмках. В аэропорту Шёнефельд ночью кантовался с нетбуком, пивом и вином.
Миша эсэмэску прислал: Зенит – Динамо 2:1. Зенит – чемпион!
29 апреля в Шереметьево бутылочку с вином отняли, не успел выпить. В Вене, Берлине, Москве +25 градусов, в Мурманске +3.
30 апреля пакет из кармана штанов под куртку перебрался во время утренней пробежки.
(продолжение следует)