812
Я н в а р ь 2 0 1 2 г.
10 января 2012 г., Мурманск
Вчера вечером вернулся из Питера-Сестрорецка, куда прибыл 31 декабря прошлого года. Новый 2012-й год встречали с Сашулей вдвоём. Прошедший 2011-й год проводили добрым словом. В нём было много хорошего: Митя женился (!), я сёмгу поймал, в Томи шикарно покупался, с Иваном сарай на даче славно крушили, в Стамбуле побывали, внук у нас поселился, работать в МГТУ начал, Хибины покорил, на дно Кольского залива погрузился…
Были и потери: Оля Караченцева умерла.
Я на нарах посидел и полежал за 21 тысячу рублей, там про Будду и его учение почитал.
В Москве народ проснулся. Власти занервничали.
В общем, не скучно было. И, надеюсь, будет ещё.
В Сестрорецке я почти каждый день бегал на дачу, топил там печку и разбирал остатки мебельных панелей, выставленных тёти Тамариной соседкой из квартиры напротив и перетащенных на дачу Яковом по просьбе тёти Тамары и частично мной. Из этих панелей Яков и Рафа собрали три шкафа, а из остатков получилось два стола. До конца я их собирать не стал, оставил на потом. Собрал и установил умывальник с водогреем. Кое-какие последствия урагана во дворе ликвидировал.
Снег разгребать не пришлось, его не было практически.
2-го января у нас в гостях были Ляля и Серёга Андреевы. Серёга показал сделанные мобильником фотографии форелей пойманных им в Шипучке, у библиотеки Зощенко, то есть у нашего дома на Токарева практически. Я про этих форелей от него по телефону слышал – пять штук, мол, на шесть килограммов общим весом, и не очень-то поверил.
Оказалось, это кумжа – озёрная форель, которую ловят у нас на Кольском полуострове, но чтобы в Сестрорецке поймать – это что-то!
Первая поклёвка и сход кумжи у Серёги был в конце сентября, после чего он целенаправленно охотился за кумжей весь октябрь и поймал сначала одну, а потом ещё два раза по две, на воблера и блесну-вращалку. Вот это упорство!
4-го января Митя с Альбиной приехали из Казани, где встречали Новый год.
Митя говорит, что он окончательно определился: будет продолжать академическую карьеру. В этом году должен «хабилитироваться», то есть защитить вторую диссертацию – аналог нашей докторской – и стать приват-доцентом, а затем профессором.
В конце апреля Альбина должна родить мальчика. Подумывают о смене своей (съёмной) двухкомнатной квартиры на трёхкомнатную (съёмную же), хорошо бы в этом же районе, близко от Митиной работы. На собственное хорошее жильё во Франкфурте нужно порядка 250 тысяч евро. А сбережений у них нет. Мне, значит, от ухода на пенсию воздержаться пока надо.
5-го января у нас в гостях были Вова с Тамарой. С сыном Антоном они по-прежнему практически не контачат, хотя и живут недалеко. Помимо науки Антон барабанным боем увлекается. Детей нет.
В Рождество, 7-го января ходили вчетвером на спектакль по пьесе Жана Ануйя «Орнифль» с Александром Ширвиндтом в главной роли. Из-за моей тугоухости я продремал большую часть времени, но понял всё же, что ничего не потерял.
Серёжа Авакян напрягал меня по городскому телефону больше часа, консультируясь по космо-климатическим вопросам, но больше рассказывая о своих собственных проектах и поисках источников их финансирования.
Перед Новым годом ещё из Мурманска я послал отцу Ианнуарию е-мэйл такого содержания:
«Дорогой отец Ианнуарий!
Я готовлю к печати 3-ю часть своих "Записок рыболова-любителя" - "Письма отца Ианнуария", в которой описываются события 1977-81 г.г., и представлена наша с тобой переписка. Прошу тебя не отказать мне в просьбе быть соавтором этой части, хотя бы чисто номинальным (если тебе не хочется или некогда с этим связываться). Твоё соавторство подтвердит подлинность твоих писем, которые ты можешь при желании подредактировать.
Я буду в Сестрорецке с 31.12 по 8.01.
С наступающими праздниками!
Саша».
Но ответа не получил. Перед Рождеством я позвонил ему по мобильному. Оказалось, он в Испании и послания моего не читал. На мою просьбу он отреагировал следуюшим образом:
- Ой, Сашок, это такое старьё! Я ведь совсем другой теперь!
На что я ответил:
- Ну, так и я теперь совсем другой! Там ведь речь не о нас сегодняшних идёт, а о том, какими мы были тридцать с лишним лет тому назад.
Отец Ианнуарий пообещал по возвращении посмотреть, что там у него написано было…
14 января 2012 г., Мурманск
Митя подписал бессрочный контракт с Франкфуртским университетом. Это означает, что он принят на постоянную работу, а не по грантам, как было до сих пор, и укрепляет его положение в Германии.
С Матиасом мы согласовали сроки моего визита в Потсдам: 16-22 апреля, с тем чтобы оттуда поехать в Вену на очередной митинг Европейского геофизического Союза (22-27 апреля), если удастся оформить туда командировку.
После многих месяцев молчания прорезался Володя Опекунов.
Письмо Володи Опекунова от 31 декабря 2011 г.
Намгаладзе 31.12.11
Дорогие Александр Андреевич и Александра Николаевна!
Поздравляю вас с наступающим Новым 2012 годом, желаю крепкого здоровья и творческих успехов.
Думаю о Вас, Александр Андреевич, и продолжаю восхищаться. Так много успеть сделать – далеко не каждому под силу. И закрепить всё это в письменном виде. Сейчас много публикаций об искусственном интеллекте, читал как-то статью Билла Гейтса о единой платформе для создателей искусственного интеллекта. Когда-нибудь она будет создана, типа Виндовса, тогда на неё можно будет навесить многие разработки в этом направлении. Компьютер решит проблемы смысла, значения. А так как каждый человек решает эти проблемы по-своему, в зависимости от настроения, предшествующего опыта, политической ориентации и жизненных целей, а всемирных стандартов в этом пока не предвидится, как, например, стандартная модель атмосферы, могу предположить, что искусственный интеллект будет не всемирным разумом, а чьим-то аналогом. Аналогом какого-то реального человека, с дополнительными возможностями. Я был бы совершенно не против, если бы создатели такого интеллекта загрузили в него Ваши наработки и жизненные позиции. Многие процессы шли в подобном направлении. Стандартный латинский алфавит имеет в своей истории греческий, а тот еще ранее произошел от других письменностей, в том числе от предложений реального человека, о котором сейчас никто не знает. Прародитель алфавита живёт в своем алфавите и, как можно предположить, будет жить вечно. Вряд ли когда-нибудь кому-либо вздумается заменить латинский алфавит другими знаками. Другие знаки есть, и их много, но нет смысла менять основные значения всем привычных букв.
Я помню многие вопросы, которые мы в той или иной степени обсудили. Например, взаимосвязь ума и доброты. И не столько из уважения к Вам, сколько из содержания вашей позиции я согласен с Вами. Умный человек не может быть злодеем. Ум созидателен, а зло разрушительно. В философии говорится о единстве и борьбе противоположностей. Ум наводит порядок в какой-либо системе, а зло мешает этому процессу. Если дальше рассуждать в этом направлении, мы выйдем на темы: что такое добро и зло, грех по недомыслию и т.д. Но исходить надо из того, и ввести это в основополагающие жизненные стандарты, что умная (разумная) деятельность – это стремление к добру. Такая концепция может быть весьма содержательной и развитой.
Я благодарен Вам за то, что живу в Ваших текстах. Мысли о жизни появляются у меня из-за того, что мне пришлось трижды расписываться в приказах о своем увольнении, но контракт мне всё-таки продлили, до 2 мая 2012 года. Как-нибудь напишу Вам большое и содержательное письмо о событиях в своей жизни. Дети закончили университеты и работают. Мы живем в новой трёхкомнатной квартире с младшим сыном, не далеко от Раиной больницы, которая сейчас называется Республиканский центр психического здоровья. Рая продолжает заведовать отделением пограничных состояний. Письменный стол мы заказали и установили, но признаки недавнего переезда присутствуют. Не разобраны ящики с книгами и другими вещами.
Желаю Вам сохранять высокую работоспособность и оптимизм. Я всегда радуюсь, когда вижу Вас в обычном по отношению ко мне добром расположении духа.
Володя Опекунов
Письмо Володи Опекунова от 8 января 2011 г.
Александр Андреевич, на днях я получил свою публикацию в литературном альманахе "Гомон" с рассказом "Прости меня", вдохновился и по просьбе редактора сделал еще один рассказ под названием "Упёртый полковник". Рассказ директора о смерти полковника, действительно, был, но я для этого рассказа сделал некоторое обрамление. Когда писал, думал о Вашем впечатлении о жизни колхозников, по материалам "Записок рыболова-любителя". И думал о Вашем отце и дяде, которые действительно были героями. Думал и о том, как Вы могли погибнуть в раннем детстве в блокадном Ленинграде. Наверное, нельзя так говорить возвышенно, но мир мог бы что-то потерять.
Володя Опекунов
Письмо Володи Опекунова от 17 января 2011 г.
Александр Андреевич, я перегонял свой предыдущий вариант рассказа "Упёртый полковник" Василию Слежкину, он сделал ряд замечаний, чем вдохновил меня на дальнейшую работу над рассказом. Я подготовил ещё один, дополненный вариант. Удалите у себя предыдущий, а оставьте новый. В рассказе мне хотелось показать не только житейские истории, но и атмосферу того времени. Мы были тогда молоды, и лично я не воспринимал всё происходящее слишком болезненно. Но сейчас, под влиянием своего рассказа понимаю, какое было суровое время. В общем, сейчас оно не лучше, что не должно мешать нашему восприятию счастья.
Посмотрел Ваш сайт. Порадовался, какая у вас умная дочь, а Миша просто - прелесть и умница. В этом и есть счастье. Проблема открытости не первый раз стоит перед нами. Особенно это касается власти. Но Вы своим сайтом показываете, как должно быть. Одна из причин гибели Советского Союза в его закрытости. Я помню тот ужасающий режим секретности, который препятствовал распространению технических и научных достижений, не говоря уже о скрываемых преступлениях власти. Если у Вас будут какие-либо пожелания или замечания по тексту моего рассказа, я их с удовольствием приму. В рассказе я не отказал себе в удовольствии и упомянул своих обычных героев, не называя фамилии, иначе будет не рассказ, а очерк: Василия Слежкина, философа Виктора Федоровича Овчинникова и Лебле.
Володя Опекунов
Владимир Опекунов
Упертый полковник
Рассказ
С 1974 по 1978 годы я учился в философской аспирантуре и по вечерам подрабатывал в школах рабочей молодежи, ШРМ – так их тогда кратко называли. За это время я сменил несколько школ, и все они оставили доброе воспоминание о себе. Не столько хорошим коллективом или тем, что у меня были там очень талантливые ученики, которые и сейчас, как это бывает, на День учителя приходят к своим учителям и дарят им цветы, сколько тем, что благодаря этим школам я имел возможность, не прилагая больших усилий, иметь постоянный и надежный источник дохода. Работал я там два, иногда три вечера в неделю, немножко днем, но имел полную ставку учителя физики, математики, черчения и астрономии в 100 рублей за вычетом подоходного налога. У нас там были учителя-универсалы трех направлений: физико-математического, гуманитарного и химико-биологического. Учебно-консультационные пункты были разбросаны по всему городу, включая тюрьму. Но завидовать моему тогдашнему состоянию в общем-то не стоит. Продолжалось оно не долго, а аспирантура была заочной, поэтому положенную аспиранту стипендию в 60 рублей мне не платили, но на кафедре философии нагружали достаточно. Воспитательная работа в студенческом общежитии, научно-популярные лекции для трудовых коллективов, в школах молодых коммунистов, да еще мой формальный шеф, старенький, весь в личных проблемах профессор все время жаловался на здоровье и просил прочитать лекцию за него, то на юридическом факультете, то на историческом. И обнаруживалось, что он заболел, в самый последний момент. Приходилось взбираться на кафедру и читать двухчасовую академическую лекцию без подготовки и каких-либо конспектов. К моему счастью, в университете не было такого жёсткого контроля за материалом к лекциям, как к конспектам уроков в школе. Здесь же методисты доставали меня своими придирками к конспектам.
Мой фактический научный руководитель, впоследствии, без всяких натяжек, выдающийся ученый и организатор науки, назовём его Виктор Федорович, который и устроил меня в аспирантуру, успокаивал меня тем, что если так нельзя делать, читать лекции без подготовки, то, по крайней мере, очень полезно уметь говорить на любые темы без подготовки. Тем более, что в марксистско-ленинской философии было не так уж много тем, которые изучались в общих курсах философии.
Методисты же в вечерних школах старались изо всех сил, чтобы оправдать свое назначение и вообще существование ШРМ. Проблема была в том, что уже в полную силу работал закон о всеобщем обязательном среднем образовании, который, несмотря на его казалось бы прогрессивную направленность, принес много бед отдельно взятым людям и в значительной степени подорвал уровень нашего народного образования. Это как раз тот случай, о котором говорят, что хотели как лучше, а получилось, как всегда. Дошло до того, что ведущие физико-математические факультеты институтов и университетов страны не могли набирать нужное количество первокурсников. Дети не выдерживали вступительных экзаменов, не справлялись с задачками, которые не были проблемой ни для их отцов, ни дедов. Люди же страдали оттого, что отделы кадров вычисляли их по анкетам и заставляли в добровольно-принудительном порядке ходить в вечерние школы. У людей не было ни времени, ни желания, а главное, способностей осознать, что такое бином Ньютона или корпускулярно-волновой дуализм. Хорошо, если ученики посещали школу хотя бы раз в неделю, но и этого не было. Зарплату же нам, хоть и не большую, платили исправно. На плановые проверки из районного отдела народного образования мы ходили по домам, звонили начальникам наших учеников, и собирали, хоть и не много, людей, как говорили, из списочного состава.
Директором одной из моих ШРМ был переведенный из обкома партии бывший руководитель лекторской группы обкома, назовем его Валентин Дмитриевич. Мой старый коллега, тоже учитель физики и математики, говорил мне, что для него – это почётная ссылка. Убрали человека из обкома. Не на улицу же его выбрасывать. Вот и пристроили в вечернюю школу. Директором. На счёт моих переживаний по поводу методистов коллега говорил: когда коту нечего делать, он лижет себе яйца. Призывал меня не бояться методистов, которые отбивали у меня последнее желание работать в средних школах.
На кафедре философии у нас тоже был бывший работник обкома партии, мало того, и бывший морской подполковник. Таких подполковников и полковников в университете, под впечатлением событий военного переворота в Греции, называли «черные полковники». Все понимали, что они играют роль надзирателей над студентами и преподавателями. Удивительно, что, играя свою роль, многие из них были образованными, грамотными и душевными людьми. К таким людям я отношу и нашего старшего преподавателя, назовем его Рязанцевым.
Рязанцев не терял связи с обкомом партии и как-то в составе группы обкомовских товарищей совершил круиз с заходом в Ливан, который до всех этих разрушительных войн назывался в мировых туристических агентствах Восточной Швейцарией. Вполне оправдывал это название своими природными красотами и мирной жизнью многонациональных обывателей. Рязанцев с присущим ему остроумием, да еще с прекрасной, очень правильной, просто литературной речью произвел на меня своим рассказом о Ливане сильное впечатление. Совершенно случайно я перед этим прочитал статью о системе народного образования в Ливане. И мог дополнить его рассказ. Запомнилось мне то, что в школах с французским языком обучения экзамены у учеников принимали не их учителя, а приглашенные из других школ и даже из самой Франции. В присутствии заведующего кафедрой, как ответственный за воспитательную работу в студенческом общежитии, я попросил Рязанцева выступить перед студентами с впечатлениями о Ливане. Ему не оставалось ничего другого, как обещать мне такое выступление. Речь Рязанцева литературной была не случайно. Во время войны, во Владивостоке, его сняли с подводной лодки и назначили редактором военно-морской газеты. К этому времени у него были многочисленные публикации в этой газете, были благодарности командования за активное воспитание бойцов в духе патриотизма и верности Родине. Командир лодки благословил Рязанцева на ратный труд и повел свой боевой корабль в последний бой. Лодка не вернулась. Боевые товарищи Рязанцева погибли. Мысль о том, что он должен был быть вместе с ними, не оставляла Рязанцева до конца его дней. Он как бы жил за всех погибших подводников. И сделал неплохую карьеру.
Выступление Рязанцева в общежитии прошло очень хорошо. Я пошел проводить его до трамвая. По дороге состоялся разговор, который продолжился у него дома. Рязанцев попросил меня поделиться впечатлениями от его выступления. Я начал с извинений, что моей квалификации не достаточно, чтобы сделать всеобъемлющий отзыв, но, судя по реакции студентов, выступление было весьма успешным. Сказал также несколько слов о его речи, образованности, знании мировой истории и уважении к слушателям.
- Чего не хватило в моем выступлении? – весьма добродушно спросил Рязанцев.
Я улыбнулся и опять сослался на недостаток опыта и квалификации.
- А без опыта и квалификации вы не можете сказать? – засмеялся Рязанцев.
- Могу, - ответил я. – У Вас не было критики капиталистической системы, критики буржуазной морали, идеологии и их философии. Ливан – капиталистическое государство. Это третий мир, раздираемый внутренними противоречиями и страдающий от колониализма и его последствий. Хрупкий райский мир Ливана может быть разрушен агрессией мирового империализма или его наймитов.
Дома Рязанцев достал из шкафа старые фотоальбомы, показал себя на подводной лодке в звании капитан-лейтенанта, редактором флотской газеты в звании подполковника и, как обычно, в местах отдыха вместе с женой и детьми. Стал расспрашивать обо мне. Мне нечего было скрывать, в том числе и мою работу в вечерней школе под руководством директора Валентина Дмитриевича. Рязанцев оживился, сказалось также возбуждение от выступления и бутылки водки, которую мы распили с ним под душевную беседу. Разумеется, я понимал, что Рязанцев «черный полковник», но бояться его у меня не было никаких оснований. Скорее наоборот, я чувствовал внимание к себе и даже заботу. Такое отношение подтвердилось и словами Рязанцева о моем директоре. В кратком пересказе отзыв о Валентине Дмитриевиче такой.
- Ничем хорошим твой Валентин Дмитриевич себя в обкоме партии не проявил. Исключительная серость. Узость мышления. И нечистоплотность. Я мог бы выразиться и сильнее. Это он подсидел меня на должности руководителя лекторской группы. У меня были талантливые, умные, интересные лекторы. Он всех в течение года разогнал, а потом и его с треском вышибли из обкома. Я прошу вас быть осторожнее с ним. Ничего хорошего он вам не сделает. А вот подгадить может. Особенно в момент, когда вы только начинаете свою жизнь.
Видимо, Рязанцев и моему любимому философу Виктору Федоровичу рассказал о директоре. В результате чего Виктор Федорович через пару дней произнес передо мной следующую речь.
- Володя, я бы хотел тебе сказать, что философ должен быть не только умным, но и мудрым. Это нечто большее, чем просто ум. Нам приходится жить не в простую эпоху. Идёт острая идеологическая борьба. Но главное, что философия наша жива. А ведь до 30-х годов она была запрещена. Вместо философии был краткий курс истории ВКП(б). И больше ничего. Сейчас мы имеем вполне содержательный свой философский материал. Он не безупречен. Но он развивается. В истории философии были периоды, когда она вообще находилась в пеленках, потом ее стали подавать под религиозным соусом. Кого-то сожгли, как Джордано Бруно, за то, что он говорил о множественности обитаемых миров, кого-то били плетьми, привязав к столбу, и изгоняли из общины как Бенедикта Спинозу, за то, что он говорил, что Бог растворен в природе. Это крайности. У нас, философов, должны быть заветы. И один из заветов, сохранить в этом мире философию. Это наша, если не боишься высоких слов, миссия. Будь внимателен ко всему, что ты говоришь.
Я понял его слова таким образом, что лишнего болтать не надо.
Директор Валентин Дмитриевич сидел в одном из консультационных пунктов, который поэтому назывался центральным. Своей бухгалтерии у нас не было, обслуживала нас бухгалтерия районного отдела народного образования, администрация школы в лице директора и завуча вполне справлялась с делами, но директор выбил себе в помощь ставку секретарши. Все думали, что придет молодая красавица, которых называли обычно «секретутки», но пришла вполне зрелая женщина, жена большого начальника, которая сразу и резко невзлюбила Валентина Дмитриевича, а он, соответственно, ее, как не оправдавшую его, да и наши, ожидания. Впрочем, мне на неё обижаться нельзя, так как в ней я нашёл самого преданного друга. Она «доставала» мне путевки в дома отдыха, которые мне никто и никогда бы не дал, интересовалась моей жизнью и вообще относилась ко мне как родная мать. А на счёт ставки секретарши я рассказал ей о знаменитой американской книжке из серии «Физики шутят». Там приведены так называемые законы Мерфи и законы Паркинсона. Один из законов гласит: если вы создаёте какую-либо должность для себя или своих людей, то можете не сомневаться, её займет кто-то другой. Чем позабавил секретаршу.
Кроме высшей партийной школы Валентин Дмитриевич закончил заочно исторический факультет пединститута, но уроки не вёл. Выступал по партийным темам. Историчка по секрету говорила мне, что истории он вообще не знает. А экзамены и зачёты у обкомовских работников принимают прямо в обкоме. Ввиду их занятости. Преподаватель едет в обком партии и всем ставит зачёты. Я этому не удивлялся, так как сам ставил зачёты школьникам, отлавливая их на заводах. А что делать, если в школу они не ходили, а учебный год надо «закрывать».
Обычно Валентин Дмитриевич сидел в своем кабинете, закрывшись, для чего сделал дверь между своим кабинетом и секретаршей. Но время от времени выходил и заставал секретаршу за вязанием. При этом громко возмущался. Секретарша говорила ему, что делать нечего, просто так сидеть невыносимо, уж лучше носки вязать для внуков. Уволить же её он не мог, руки были коротки, у секретарши муж – не последний человек, с которым ссориться не хотелось. Когда я заходил в приемную, секретарша радовалась, так как надеялась, что я хоть чем-то развею ее скуку. Мне приходилось идти ей навстречу, для чего я готовил какой-нибудь анекдот или коротенькую историю. Иногда она заглядывала ко мне в класс, в котором я проводил консультации, и, если учеников не было, садилась за парту и просила провести с ней консультацию, по любой теме, и чем дальше от физики и математики, тем лучше.
В один из дней секретарша зашла ко мне в класс:
- Садист вас вызывает. Если будет говорить об отпуске, скажите ему, что вам всё равно, когда идти. Если скажите определенно, он сделает наоборот, а потом ещё раза два изменит сроки отпуска. Сколько я этих приказов переделывала, уму непостижимо. И всё во вред людям. Ведь приказ и делается для того, чтобы его не менять. Царское слово – закон. А он не царь – шушера какая-то. Это его в обкоме партии так научили делать. На словах – забота о людях, а на деле – вредительство. Он понял тайный смысл существования партии. Чем хуже для людей, тем, видимо, лучше для него.
В отношении своего начальника секретарша употребляла и более резкие слова, вплоть до матерных, которые я, конечно, не могу привести в этом рассказе.
К моему удивлению, директор на этот раз был со мной весьма приветлив и даже ласковый какой-то. Сказал, что в нашей школе, которая работает круглогодично, так как выполняет указание партии и закон о всеобщем среднем образовании, в отпуск нужно некоторых учителей отправлять зимой. Но, учитывая, что мне приходится заниматься в аспирантуре, он делает мне добро и предлагает идти в отпуск прямо с сегодняшнего дня, тем более, что уроки уже закончились. Можно собирать вещи и отправляться домой. Устраивает ли меня такой вариант?
Как и учила секретарша, я сказал, что меня устраивает любой вариант. Директор не ожидал такой реакции и немного поиграл со мной. - Видите вот этот приказ? Я могу в него вставить любую дату. Это мое право как директора.
Покачал ещё немного свои права, а потом вдруг заговорил о философии, как бы в шутку, но и всерьез, но тоном очень доверительным, как общаются между собой заговорщики, собирающиеся, например, ограбить пивной ларек. Я насторожился. Предупрежден, значит, вооружен. Вспомнил слова Рязанцева, как мой директор подсидел его и разогнал лекторскую группу, и Виктора Федоровича, как сжигали Джордано Бруно и высекли Спинозу у позорного столба. А Спиноза лучше всех своих современников знал и понимал Библию.
- Я вот два года учился в Москве в Высшей партийной школе, - сказал директор. - Все курсанты пьянствовали и ходили по бабам, все поженились, а я честно грыз гранит науки, конспектировал Маркса и Ленина, на зубок знал постановления всех съездов КПСС. Но если быть честным, должен Вам сказать, что до сих пор не знаю, в чем сущность марксизма-ленинизма. Как его понять?
Вопрос был конкретным и не очень сложным для меня, как для аспиранта. Его мог задать любой студент. А я должен был дать на него достойный ответ.
- В своих основах коммунизм прост как правда, - начал я, - он отвечает чаяниям миллионов трудящихся, их мечте о всеобщей справедливости, об уничтожении таких позорных явлений как экономическая, политическая, сексуальная и другие виды зависимостей одного человека от другого. Мечта избавиться от эксплуатации одного человека другим и эксплуатации человека государством.
- А можно ли вообще избавиться от государства? – спросил директор.
- Марксизм отвечает на этот вопрос вполне определённо. Можно. Государство отомрёт само по себе по мере развития общественных отношений, когда люди сами научатся и будут регулировать свои отношения. Возникнет общественное самоуправление. В этом марксизм идёт дальше анархизма в лице его выдающегося представителя князя Петра Алексеевича Кропоткина, который призывал уничтожить государство прямо сейчас. Марксисты-ленинцы предлагают не спешить, нужно пройти некоторый путь общественного развития. Но, вообще говоря, марксизм требует основательной научной подготовки. Маркс и Ленин говорили, что коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатством, которое выработало человечество. Имеются в виду знания, прежде всего, истории и экономики. Затруднения при изучении марксизма возникают потому, что студенты не знают основ истории. А лучше всего знать дополнительно и историю политических учений середины 19 века. Труды классиков отражают острую идеологическую борьбу, которая развернулась в то время, время понимания причин человеческих проблем и целей его существования. У простых студентов просто нет времени, чтобы обогатить свою память всем богатством. Им предлагается сокращенный вариант, самое главное в марксизме. Например, учение о диктатуре пролетариата.
Разговор наш продолжался часа два, и директор был рад не только услышать меня, но и тому, что мог навредить мне хотя бы тем, что первый день моего отпуска отпуском не стал. Отпускные деньги я получил только через неделю, так как директор, по словам секретарши, позвонил в бухгалтерию и сказал, что я никуда не спешу и могу получить деньги во время отпуска. Для меня это было крайне неудобно, так как я никуда не мог выехать, но директор получил от этого некоторое удовольствие. Приказом о моём отпуске он трижды нарушил трудовое законодательство: сократил мне отпуск на один день, отложил выплату отпускных денег, которые я должен был получить за три дня до начала отпуска, и нарушил годовой график отпусков, согласованный с профсоюзным комитетом. График отпусков у него был только для инспекторов из профсоюзных органов, но не для учителей. По этому графику, как говорила секретарша, отпуск у меня должен быть через месяц. И я к нему готовился, на всякий случай, вдруг предоставят.
По возвращении из отпуска мои беседы с директором стали регулярными. Меня радовало в этом только то, что директор перестал задавать вопросы, а стал сам рассказывать о своей жизни. То, что я назвал Кропоткина князем и выдающимся представителем анархизма, как-то забылось и не имело последствий, чего я боялся, как и других своих высказываний. Директор мог прицепиться к любому моему случайно сказанному слову и придать ему значение антисоветского. Например, что я являюсь увлеченным последователем Кропоткина. Уж это мне было известно. Как говорили, был бы человек, а статья найдется.
Секретарша заходила в класс, тихо говорила мне, чтобы я дал самостоятельную работу ученикам, а сам шел к директору. При этом не забывала обозвать его каким-нибудь нехорошим словом. Учителя стали коситься на меня, не являюсь ли я его осведомителем, и стали более сдержанно вести разговоры со мной. Я им откровенно рассказал, что директор от меня ничего не требует, никакой информации, наоборот сам рассказывает о себе и довольно интересно. Старый учитель физики, когда меня очередной раз вызвал директор, взял к себе моих учеников и при этом сказал:
- Ты бы лучше меня послушал. Я с января 43 года по сентябрь 45 служил в частях особого назначения. И остался жив. Знаешь почему? Прежде, чем пустить нас в бой, проводилась авиационная бомбардировка, потом артобстрел, потом запускались обычные армейские части, прорывался фронт, и мы шли по трупам наших и немецких солдат, никакого сопротивления не встречали. Но я дважды был ранен. Один раз на 7 ноября, другой раз на 1 мая. Такие дни отмечались наступлениями, и чаще всего без всякой подготовки по приказу с самого верха. Отсюда и жертвы. А что он тебе может рассказать, он же ничего не видел и не знает. Историчка его вычислила. Да ладно, иди, как-нибудь я сам тебе всё расскажу.
Историчка поговорила со мной, видимо, сожалея о том, что опрометчиво сказала, будто Валентин Дмитриевич не знает истории, и поправилась, что он всё-таки кое-что знает. Учительница русского языка, которая выступала редактором его приказов и распоряжений, и ранее возмущалась безграмотностью директора, сказала мне, что он не такой уж безграмотный, как кажется. Некоторые свои мысли он излагает правильно. И только секретарша демонстративно воспроизводила его рукописные тексты со всеми ошибками, а оригиналы прятала на случай, если кто-нибудь обвинит её в безграмотности. Но до этого дело не дошло. Никого это не волновало, кроме секретарши и учительницы русского языка.
Рассказы же самого директора были довольно интересными. Я записал тогда вкратце несколько его рассказов, один из них через тридцать лет подготовил к печати под названием «Факт любви налицо» и даже включил его в свою вторую книгу. В этом рассказе Валентин Дмитриевич разбирает дело о молодой учительнице русского языка, которая забеременела от школьного сторожа, инвалида. А сейчас мне хочется воспроизвести другой его рассказ под моим названием «Упёртый полковник». Насколько получится, хотелось бы воспроизвести и стилистику речи Валентина Дмитриевича. Когда-то Ярослав Гашек ставил две кружки пива за хороший анекдот или армейскую байку, Хемингуэй платил по пятьдесят долларов любому человеку за содержательный устный рассказ. Я же не заплатил Валентину Дмитриевичу ни копейки. Об этом не жалею, так как в конце концов он всех нас уволил, сначала историчку, потом молодую учительницу русского языка за то, что она ходила в кино с одним своим учеником. А потом и меня. За то, что я на педсовете подверг сомнению его приказ следовать методике знаменитого тогда учителя физики из Ставропольского или Краснодарского края Шаталова. Были и другие грехи. На место уволенных он набрал других людей, которые, как сейчас говорят, и составили «его команду». Были все они, как правило, с тяжелым компроматом. Удовлетворяя свои садистские потребности, директор приглашал их в кабинет и ворошил прошлое. Несчастные глубоко страдали, но вырваться из школы не могли. Чтобы устроиться на другую работу требовалась характеристика с прежнего места, и все знали, что хорошую характеристику директор не даст, а «волчья», понятное дело, никому не нужна.
Информаторов директор всё же нашел. Первым и главным его информатором стала завуч, о которой её родная дочь говорила, мама, тебе бы в КГБ служить. До нашей школы завуч работала завучем в строительном техникуме, а директором при ней был молодой, до 30 лет, женатый, очень красивый и талантливый мужчина. И в этого директора влюбилась учащаяся четвертого курса, отличница, активистка, комсомолка, художница и редактор стенгазеты. Завуч заметила, как эта отличница часто навещает директора, держа в руках для прикрытия ватманский лист стенгазеты. Как бы надо посоветоваться с директором. Заподозрив неладное, завуч стала прослушивать, конечно, без санкции прокурора, так как тогда никто не знал, что требуется такая санкция, телефонные разговоры директора. И все-таки попала на разговор директора из его кабинета и отличницы из телефона-автомата. В этом разговоре влюбленные договаривались о встрече на второй или третьей остановке электрички. Подальше от города. Завуч быстро собрала команду из женщин родительского совета. К условленному времени команда, заранее десантировавшись в указанном месте, заняла позиции в кустах вдоль перрона. Вскоре появился директор и стал прогуливаться по платформе. В прибывшей электричке открылись двери, и из них почти без чувств выпала отличница, прямо в руки директора. Тут их и накрыли.
Директора сняли с должности, но деды строительной индустрии похлопали его по плечу, посмеялись над ним, как бы наш человек, прошёл испытание, и назначили начальником крупного строительного управления. Завуч думала, что ее назначат директором техникума, для чего и затевалась вся операция, но сработал закон Паркинсона, и в техникум пришел средних лет мужчина с таким видом, что все сразу поняли, что с ним шутки плохи.
- Завуча ко мне, - рявкнул он, ни на кого не глядя.
При появлении завуча он произнес следующую речь:
- Вот что, уважаемая. Я знаю всё о Вашей роли в судьбе моего предшественника. Должен Вам сказать, что это мой лучший ученик, моя гордость и моя надежда. Не будет пощады тому, кто хоть пальцем тронет его. Талантам надо помогать, бездарь и сама пробьется. Давайте без обиняков. Не буду говорить много и долго, но чтобы духу Вашего здесь больше не было. Сейчас же садитесь и пишите заявление об увольнении по собственному желанию. Напишите себе какую хотите характеристику, я подпишу. Я прибыл сюда, чтобы навести порядок. И мне не нужны люди, которые будут подслушивать мои разговоры. Я должен спокойно исполнять свои обязанности. Если Вы начали подслушивать, то Вас ничем не остановить в этом занятии. Горбатого могила исправит. Ещё скажу Вам, что у меня есть дочь, такого же возраста, как и Ваша отличница. И мне совершенно не хочется, чтобы с ней поступили подобным образом. Вы обгадили самые светлые человеческие чувства. Если у Вас есть какие-либо сомнения по поводу увольнения, то я обещаю Вам, что проведу всю процедуру, в соответствии с законом, о признании Вашей профессиональной непригодности.
Предшественник Валентина Дмитриевича, увлеченный своими мемуарами о работе в Китае, будучи человеком добрым от природы, увидел в трудовой книжке претендентки запись, что она была завучем, и ни с кем не посоветовавшись, принял её на работу. В учительских кругах её не знали, так как техникум имел другую ведомственную подчиненность.
Само собой разумеется, что завуч быстро поладила с Валентином Дмитриевичем. В них было много общего.
Рассказ же директора о полковнике следующий.
- Вот все думают, что работать в обкоме партии – это как в раю находиться. Да, там действительно есть буфет, и все об этом знают, в котором можно купить норковую шапку по цене кроличьей, за 12 рублей, всегда есть мясо и икра, но никто не хочет понимать того, в каком напряжении приходится нам работать. Секретарь как вызовет на ковёр, как проберёт до самых костей, жить не хочется. А надо терпеть. Потому что нашему народу тоже не легко. О народе надо думать, для этого мы и поставлены. Трудности есть и будут, к этому надо готовиться и понимать. Но не все этого хотят, понимать, и требуют повышенного внимания. Идут жалобы. Вы знаете, что в газету «Известия» ежедневно поступает по 1200 жалоб со всего Советского Союза. А кроме «Известий» есть и «Правда», и другие газеты, в том числе областные и районные. А что они могут? Регистрируют жалобу и отправляют на места, в том числе в обком партии. И нам приходится разбираться. Чем только я ни занимался! Одних персональных дел несколько сот. И все дела срочные. Вызывает меня как-то секретарь по идеологии и говорит, вот тебе, Валентин Дмитриевич, задание особой важности. Завёлся у нас в одном из районов червь, буквоед, писака неугомонный. Пишет не только нам, но и самому Леониду Ильичу Брежневу. Льёт потоки грязи на нашу социалистическую действительность, клевещет. Райком партии не может с ним справиться, обращается к нам за помощью. Дело серьезное тем, что он не простой писака, а капитан первого ранга, орденоносец, командир атомного подводного ракетоносца на пенсии. Поезжай к нему и разберись. По возвращении доложить.
Вот говорят, что обкомовские работники на черных «Волгах» разъезжают. Да, действительно кто-то ездит. Иногда. А большей частью общественным транспортом. Билетики собираешь и подклеиваешь, а потом сдаёшь в бухгалтерию для оплаты. А потом и пешёчком, десять километров по грязи в резиновых сапогах. Заехал я сначала в райком партии. Принял у них под расписку пухлое дело, побеседовал с секретарем, они дали мне машину, подвезли до колхоза. Я – к парторгу, тот как раз замешивал корм для своих поросят, руки по локоть в бачке для стирки белья. Выпили мы с ним, он мне и рассказал, что знал об этом капитане первого ранга, по-нашему, по-сухопутному, полковнике. Я потом этому капитану говорю, можно я буду называть Вас «товарищ полковник», так проще для меня. Он говорит, что можно.
Так вот, оказалось, что этот подводник почти двадцать лет провел под водой, служил честно, дослужился до должности командира подводного ракетоносца, но при одном возвращении с дальнего похода узнает, что жена все это время ему изменяла, жила с любовником. Женщину тоже можно понять. Ей мужик нужен, а муж все время в дальних походах, по шесть месяцев, а то и больше. А не бросала она его потому, что у них сын есть, которому отец нужен, да и зарплата, сами понимаете, не чета нашей. Жить же на что-то нужно. Сын его знал о любовнике, но родную мать не сдавал. Какая-никакая, а родная мать. Поэтому и на сына у подводника тоже обида. В общем, поехала у него крыша на этой почве, нервный срыв, депрессия. Отправили его в санаторий, а там он познакомился совершенно случайно с одной молодой женщиной, на пятнадцать лет моложе его. К нашему несчастью, оказалась она директором сельской начальной школы. Возникла у них любовь и желание создать семью. Думали даже ребенка заводить. Об этом сама директриса говорила. Вышел полковник на пенсию, оставил жене и сыну квартиру, выписался, а сам переехал к молодой жене в деревню, поближе к народу, который он защищал всю свою сознательную жизнь. Захотелось ему пойти в народ, как говорили ваши народники. Что же он, с непривычки, увидел в колхозе? Свиней по брюхо в грязи, коров, висящих на веревках от бескормицы. Корове, конечно, тоже надо полежать, но если она ляжет, то потом не встанет. Пьяных мужиков и баб, которые месяцами не ходят в баню. В магазинах – шаром покати. Ничего нет, кроме водки и рыбных консервов. На полях сорняки, на машинном дворе посреди лужи десяток тракторов в разобранном виде. Дырявые крыши не только в коровниках, но и в самом правлении колхоза. Электричество вырубается на несколько суток, телефонная связь только из правления колхоза. Поставили его на учёт в колхозную парторганизацию. Он на первом же партийном собрании говорит, товарищи, так жить нельзя. Надо иметь уважение к себе. И далее все в том же духе. Призывы его к колхозникам как горох об стенку. Как пили, так и пьют. А баня колхозная давно сгорела. Женщинам негде помыться, моются, как придется. Написал он предложение в райком партии о бане. Конечно, никто ему баню не построил. Дальше - хуже. Стал он задумываться о сущности самого колхозного строя. И написал большую записку в обком с предложением обратиться в Центральный комитет партии с идеей ликвидировать колхозы как рассадник бесхозяйственности и средство морального, духовного и физического разложения советского народа, а землю отдать тем, кто её обрабатывает. Думает, он один такой умный, как бы не знает, сколько людей пострадало от этой затеи. Это подрыв нашего социалистического способа производства. Это серьёзно. Это уже антисоветчиной попахивает и антикоммунизмом.
Переночевал я у парторга на лавке, а наутро пошел к полковнику. Принял он меня совершенно спокойно, как-то даже по-соседски. Позавтракали вместе с ним. Достал я его дело, и стали мы с ним разбирать по существу его записки. По большому счету всё в них написано правильно. Недостатки имеются. Народ наш избалован, и требуется жесткая дисциплина для наведения порядка. Но всё это уже было испробовано. Народ и судили, и сажали, но он не перевоспитывается. Что же касается ликвидации колхозов, я ему сказал, что это не в нашей и его компетенции. Это очень серьезные вещи, и Центральный комитет нашей партии не идёт на это. Пока урожаи не очень большие, будем увеличивать закупки зерна в США, Канаде, Австралии и Аргентине. Слава Богу, он нас не обидел, и запасов нефти на продажу у нас хватит на несколько поколений, а там видно будет. Будут когда-нибудь и урожаи. До революции Россия была крупнейшим в мире экспортером зерна. Может быть, когда-нибудь опять такой будет.
Полковник стал требовать принятия мер незамедлительно. Этим военным лишь бы шашкой махать. И вообще, я должен Вам сказать, что военные моряки – очень опасные люди. Вы, наверное, не знаете, что один из них, отличник, выпускник военной академии по фамилии Саблин, замполит, захватил боевой корабль и хотел угнать его в Швецию. (Я знал об этом, но промолчал). Но наши военные его вовремя остановили. Вот и полковник стал говорить, что он не для того двадцать лет с ядерным оружием на борту находился в морских глубинах, и оттуда мог нанести ядерный удар по указанным целям и погубить миллионы ни в чем не повинных людей, чтобы видеть, как страдает его народ. И сейчас он готов пожертвовать всем, но свой народ предать не может. Как писал, так и буду писать. Пока не добьюсь правды и улучшения жизни.
Пришла с работы его жена, директриса. Цветет и пахнет. Довольна, что отхватила такого мужика. У него военная пенсия в три раза больше вашей зарплаты. И молодой еще. Ему и пятидесяти лет не было. Пообедали. Простая и сытная еда. Суп, отварная картошка. Вскрыли по баночке тушенки и рыбных консервов. Полковник не пьет и не курит, в подводной лодке много не накуришь. Директриса воспринимает меня как гостя, повела вместе с полковником показывать свою школу. Ветхое здание, четыре класса с печным отоплением. Во дворе истопник рубит дрова, заготавливает на зиму. Бывший солдатик, проходил домой мимо, с действительной службы, и прибился к уборщице, лет на десять его старше. А тоже женщине мужчина нужен. Сама сухая как вяленая вобла. Директриса рассказала, что чем она болеет, никто не знает, сохнет на глазах. Возили ее в районную поликлинику, но там ничего у неё не обнаружили. Да особенно не поездишь. У председателя одна машина на ходу, иногда – две. Бывший солдатик возил её на телеге. За тридцать километров. Хотели за один день обернуться. Приехали, а там очередь бабок, без очереди не пускают. Так на первый раз и уехали ни с чем. При школе у них большой участок, с которого они кормятся, погреб, сарай для сена и конь с телегой. Зимой катаются на санях. Бывшего солдатика истопником оформили. Да в школе хозяйственной работы всем хватает. То дверь с петель сорвется, то окно выбьют. Ставка завхоза не занята. Уборщица у них все роли играла, но в районном отделе народного образования решили сэкономить двадцатку. Пришлось бы завхозу 80 рублей платить, а истопнику и 60 достаточно. Говорят, вот пусть послужит лет десять, и, если не сбежит, тогда мы подумаем.
Вернулся я в обком, доложил секретарю по идеологии. Что полковник упёртый, не сдаётся, прекратить писать клевету не собирается.
- Плохо, - говорит секретарь, - не справился ты, Валентин Дмитриевич, с важным партийным заданием. Будешь ездить до тех пор, пока не решишь вопрос.
Стал я ездить в этот колхоз, останавливался у парторга. Рыбалка там замечательная, озёрный край. Если бы не колхоз, все было бы хорошо. Не повезло нам в том, что полковнику досталась эта директриса. Была бы женщина из Москвы или Ленинграда, культурные центры, он бы и не знал, что такое колхоз. И вот, вместо того, чтобы прекратить свою клевету, стал он отправлять свои записки во все инстанции, включая Академию наук. Как бы там умные люди сидят, и они должны во всем разобраться. И везде предлагал разогнать колхозы, а землю вернуть тем, кто её обрабатывает. Как его письмо, так мне дополнительная головная боль. Я уже и с директрисой специальную беседу проводил, остановите своего мужа, это не по партийному. Пугал ее тяжёлыми последствиями, но она сказала, что верит своему мужу, он для неё герой, и за него она готова умереть. Я понял, что просто так мне её не взять. Парторг при моем участии провёл собрание коммунистов колхоза, на этом собрании исключили мы полковника из партии, а райком утвердил наше решение. Люди стали бояться общаться с полковником. И только, как рассказывала продавщица магазина, подслушала из подсобки, школьная уборщица подходила к полковнику и говорила, что она всегда на его стороне, что нужно быть мужественным, и что она сильно любит его и готова, как и его жена, отдать за него жизнь. Я тогда подумал, что, может быть, она и сохнет от любви к нему. У женщин такое бывает. А причем тут её жизнь? Кому она нужна?
На очередной мой доклад секретарь по идеологии опять сказал, что дело идет плохо, я не справляюсь с заданием, партия решила перебросить меня на другой участок партийной работы. То есть, к Вам.
- Готовь записку в Комитет государственной безопасности.
Записку я подготовил, но продолжал ездить к парторгу. От него и узнал продолжение истории с полковником.
Вызывали в Комитет сначала самого полковника, потом его жену, да по несколько раз. Председатель колхоза давал машину. Полковник не сдавался. Но дело разрешилось само по себе. По весне полковник копался в огороде, разогрелся, и захотелось ему воды попить, а любил он пить заваренный зверобой. Жена его в это время развела в литровой банке дихлофос, уж не знаю, какой концентрации, травить кого-то. А сама вышла из дома. Полковник как хватанул эту банку, так всю жидкость и выпил. Упал он на пол, стало его рвать. Пока скорая помощь приехала, он скончался. Было следствие, суд, но жену его оправдали. По неосторожности. А эта дура, уборщица, как узнала, что он умер, решила сама покончить жизнь самоубийством. Купила в магазине дихлофос, развела его в банке и, как полковник, выпила до дна. Сказала об этом своему бывшему солдатику. Чтобы он её не жалел, похоронил, а сам женился на другой. Он ещё молодой, и все его счастье впереди. Солдатик побежал звонить, вызывать скорую помощь, а в это время уборщица вся исходила рвотой. Когда скорая помощь приехала, ей стало уже лучше. Но что интересно, на утро из нее полез солитёр, который грыз её изнутри все последние годы. Стала она поправляться и превратилась в настоящую красавицу. Бог как бы возблагодарил ее за беззаветную любовь к полковнику и вернул ей здоровье и красоту. Солдатик нарадоваться не мог. Похоронили полковника на сельском кладбище со всеми воинскими почестями. Приезжал на похороны его сын. Четвертый курс военно-морского училища подводного плавания. Красивый молодой человек.
Я до сих пор езжу к парторгу на рыбалку, замечательные там места, озерный край.
Во время одной из моих «консультаций» с секретаршей, когда директора не было в школе, по ее просьбе, я пересказал ей историю упорного полковника. Секретарша задумалась.
- Врёт он всё. Я никогда не видела более лживого человека, чем Валентин Дмитриевич. Он отказывается от своих слов, не выполняет обещания, в нем нет никакой определенности. Сегодня одно, завтра другое.
Я пожаловался секретарше на нарушения трудового законодательства в отношении меня. Зачем он это сделал? Ведь в этом нет никакой выгоды для него и, как говорят, нет производственной необходимости. Наоборот, он настраивает людей против себя.
- Я скажу Вам, почему он это делает. Ему хочется власти. Показать людям, что он с ними может сделать всё, что хочет. Что для него закон не писан. Он упивается властью. И добивался власти любыми средствами. Но в обкоме партии не дураки сидят, они тоже таких людей боятся, и при его тупости могли ожидать от него чего угодно, вот и убрали подальше. Я вот Вам что могу сказать, это он убил полковника. Дал ему яд. Поручил жене. Запугал ее. Ведь уборщица своей жизнью рискнула и всем показала, что дихлофосом не отравишься. Да он убийца, самый настоящий убийца. Такого человека погубил, героя! А сейчас льёт крокодиловы слезы, сволочь. Ну, я ему, мерзавцу, покажу! Он у меня горькими слезами зальется.
Секретарша употребила еще несколько слов, не пригодных для печати, и ушла обдумывать план мести за смерть полковника. По поводу пьянства курсантов Высшей партийной школы и увлечения ими женщинами, секретарша говорила, что они правильно делали. Вместо того, чтобы изучать всю эту чушь, они оказывали внимание московским женщинам, страдающим от недостатка мужской ласки. А Валентин Дмитриевич просто не мог найти себе женщину. Почему? Да потому, что женщины любят красивых, богатых, в крайнем случае – умных, а у Валентина Дмитриевича нет ни того, ни другого, ни третьего. Одна подлость.
Как-то директор попросил меня посмотреть мой университетский диплом, хотя в моем личном деле хранилась копия, заверенная по действующим тогда правилам его предшественником. Прежний директор был интеллигентным человеком в возрасте за 70 лет. Сам вёл уроки по русскому языку и литературе, а в другое время сидел в кабинете и на пишущей машинке печатал свои воспоминания о десятилетней работе преподавателем русского языка в Китае. Вопреки распространяемому тогда идеологическими средствами представлению о китайцах как о недотёпах, отзывался о них весьма одобрительно, отмечал их образованность, таланты и высокую культуру. Закончив главу своих воспоминаний, он прогуливался по коридору и с любовью смотрел на учеников и учителей, иногда просился на урок, и когда он присутствовал, все учителя старались не ударить лицом в грязь перед умным человеком. Отзывы его о наших уроках всегда были только похвальными, а наше настроение благодушным, мы чувствовали себя как земноводные в хорошо прогреваемом болоте. Мне до сих пор кажется, что средняя школа должна быть и оставаться такой. Учителя любят учеников, ученики, соответственно, учителей, и никаких экспериментов. Конечно, кто хочет, пусть экспериментирует, пишет статьи и публикует их в учительских журналах, но каждый учит так, как считает нужным. Это не моя идея, к сожалению, она является основной в британской системе образования, называемой по-нашему «тетчеризмом». Советские критики этой системы утверждали, что в таком случае посредственный учитель воспроизводит себя в посредственных учениках. Но не говорили, что талантливый учитель формирует талантливых учеников. Понятно, что старого директора не только уважали, а просто любили. Но у него начались проблемы с простатой, что и побудило его отправиться на пенсию.
Я зашел в кабинет своего нового директора Валентина Дмитриевича и показал диплом. Перед входом в кабинет директора секретарша предупредила меня, чтобы я не поддавался на провокации.
- Видите ли, в чем дело, - сказал директор, - вы оформлены у меня преподавателем физики, математики, черчения и астрономии. Бог с ними, с астрономией и черчением. Будем считать, что это предметы не важные. Но математика – это главный предмет. А в дипломе у вас написано: физик, преподаватель физики. Получается, что математику вы не имеете права преподавать.
Мне надо было что-то ответить. Ситуация никогда и ни у кого проблем не вызывала. Физики довольно часто устраиваются на работу математиками, и не только в средней школе. Физики заведуют кафедрами математики, публикуют книги по математической физике, вычислительной математике, теоретической физике и так далее. Когда физикам не хватает математики, или они ленятся искать готовые разработки, которые могут быть к тому же представлены в непривычном виде, они сами создают целые разделы математики. Так было, например, с теорией дифференциальных уравнений. Предполагается, что физик должен знать математику, хотя от математиков знание физики никто не требует. Это как бы дело вкуса. Хочешь иметь физическую интерпретацию своих математических построений, посмотри физику. А если почитать математические и физические энциклопедии, то можно заметить, что в них одни и те же имена. За редким исключением.
Эти рассуждения в упрощённом виде, так как директор никогда не учился в университетах, а занимался партийной работой, я и привел в обоснование своего права преподавать математику. Но они его не убедили.
- Давайте, вот что сделаем, - сказал он, - возьмите ручку с тушью и допишите в своем дипломе, что вы преподаватель не физики, а физики и математики. Тогда всё встанет на свои места.
Указание директора я воспринял как приказ, но удержался от его выполнения.
- Валентин Дмитриевич, - сказал я, - каждый человек должен гордиться своей Родиной, своим университетом и своим факультетом. Вот моей Родиной является Советский Союз. И я горжусь этим. А зачем мне гордиться, например, Бельгией, хоть я и ничего не имею против неё? Зачем мне переписывать мой паспорт на паспорт бельгийца? От этого я же бельгийцем не стану.
Директор остался не довольным тем, что я не выполнил его приказ.
На мой рассказ о попытке исправить диплом секретарша ужаснулась.
- Никогда не делайте этого! Это подделка государственных документов, которая преследуется по закону. Вплоть до тюрьмы. Через месяц директор на педсовете заявит, что вы подделали свой диплом, хотя в этом нет никакой необходимости, как бы Вы дурак, и будет кричать, что он должен передать дело следственным органам и не делает этого, хотя сам рискует, только из своей доброты душевной. А на Ваши объяснения, что это сделано по его приказу, скажет, что это наглая ложь и клевета, за которую Вы должны ответить по всей строгости закона. И здесь он терпеть не намерен.
Рассказала она про случай, как одна наша старенькая, очень добрая и доверчивая учительница, у которой в течение всей её жизни ничего и никого не было, кроме отца, по совету директора дала взятку хирургу-офтальмологу, чтобы он сделал операцию на слепнущем глазу её восьмидесятилетнего родителя. Учительница была схвачена во время передачи взятки. Офтальмолога посадили, а по отношению к учительнице были приняты меры общественного воздействия, обсуждение на педсовете её преступления. Ей могли бы и «впаять годика два», но тогда возникла бы проблема, что делать с её отцом, участником войны и инвалидом. Директор громко, в течение двух часов, с большим знанием дела, говорил о взяточничестве и блате как об особо злостных преступлениях, которые ввиду широкого распространения мешают построению коммунизма. Сейчас эти преступления называют коррупционными, но тогда это иностранное слово употребляли только в отношении органов власти в капиталистических странах. Отец учительницы не выдержал всех этих событий и умер. Секретарша предположила, что в разоблачении врача главную роль сыграл Валентин Дмитриевич, так как из-за откровенности учительницы в деталях знал обо всем и мог спланировать и осуществить взятие врача с поличным. Разумеется, делал он это не из желания бороться со злом как таковым, а чтобы навредить людям. И это ему удалось. Я подумал, что если Валентин Дмитриевич действительно разработал и осуществил схему разоблачения врача, то надо признать, что он талантливый человек. Талантливый провокатор. Видимо, в его голове находится много таких схем, кое-что он придумывает сам, и многое ему удается. В одном из произведений Михаила Булгакова присутствует посредственный учитель, талант которого проявился в умении воевать. Воевал он, кажется, на стороне Петлюры. В результате придуманных им и исполненных комбинаций враги несли неисчислимые потери. А ведь врагами были, если можно так сейчас выразиться, наши бойцы. По аналогии можно предположить, что талант Валентина Дмитриевича заключается в умении строить провокации.
По старой партийной привычке рабочий день Валентин Дмитриевич начинал с чтения газет в своем кабинете и вот как-то однажды наткнулся на статью о выдающемся педагоге Шаталове. Попросил завуча подобрать ему литературу о методе Шаталова. Углубился в её изучение и пришел к выводу, что Шаталов прав. Понял он метод Шаталова таким образом, что книга не нужна, так как «в ней много воды», а нужен только краткий конспект, который содержит «всё необходимое». Провёл педагогический совет на эту тему и приказал всем учителям переработать учебники, сделать конспекты по всем темам и предлагать нашим учащимся не книги, а эти конспекты. Пусть они их переписывают. И для проверяющих очень удобно: они видят в тетрадях учеников записи, значит, они что-то знают, по крайней мере, «работали над темой». Предстояло долгое, изнурительное переписывание учебников. Надо сказать, что сам я не против конспектов. У меня были хорошие конспекты, а лекции Виктора Федоровича по философии я зачитал на магнитофон, и наши студенты любили слушать мои записи во время игры в преферанс. Но классиков марксизма-ленинизма я не конспектировал, просто читал, пытаясь понять их смысл. Во время проверки готовности студентов к семинарам Виктор Федорович проходил по рядам и смотрел конспекты студентов. Вместо конспектов классиков марксизма-ленинизма я выкладывал на стол лекции самого Виктора Федоровича. Он видел это, но ни разу не сделал мне замечание. Это было наглостью с моей стороны, но я оправдывался тем, что выступал почти на каждом семинаре, читал философские книги и журналы и ссылался на них в своих выступлениях. Поскольку ни математика, ни философия в природе не существуют, а находятся в головах людей, я и предполагал, что им там самое место. А не в конспектах. Переписывать школьные учебники все же пришлось. В своей жизни я не испытывал больших страданий, чем при выполнении этого приказа. Обидно то, что при этом я не получал новых знаний и был уверен, что и мои ученики от этого тоже ничего не получат. Все учителя страдали под игом приказа, писали конспекты днем и ночью, в выходные дни, а по понедельникам показывали директору, что они сделали за неделю.
Я плохо играл тогда в шахматы, а сейчас еще хуже, потому что вообще не играю. Но по опыту общения со своим однокурсником и другом Василием, увлеченным этой древней игрой, играющим вслепую, который со временем сильно продвинется в физической химии, как бы доказывая, что физик может заниматься не только математикой, но и химией, я понял, что надо хоть на несколько ходов предугадывать замысел противника. Поскольку иезуитский характер Валентина Дмитриевича я уже немного изучил, я стал рассчитывать его дальнейшие ходы. Предположим, что мы переписали учебники в конспекты, а наши ученики добросовестно переписали их в свои тетради. Валентин Дмитриевич или другой проверяющий берет в руки тетрадь ученика и ведет с ним разговор о его записях. Ученик ничего не знает, устно запись воспроизвести не может, от комментариев отказывается. Валентин Дмитриевич громко возмущается и обращает гнев против меня:
- Это туфта! Очковтирательство! Знания ученика должны быть в его голове, вы сами об этом говорили. Где они? Их – нет! Вот результат Вашей работы, за которую я плачу вам деньги. Кто Вы после этого? Да Вы мошенник, который обворовывает государство, выдает липовые аттестаты о среднем образовании и всем морочит головы! Что нужно делать с такими учителями? Наказывать самым жесточайшим образом.
Но до этого еще не дошло, так как конспекты не были написаны. Я решил их не писать. Пусть Валентин Дмитриевич привязывает меня к позорному столбу и сечет плетью, как высекли Бенедикта Спинозу, потом изгнали из общины, и он занялся шлифовкой стеклянных линз. Я уйду из школы и займусь дозиметрическими и радиометрическими установками. По этой специальности перед университетом я закончил техникум. Но от своего не отрекусь. Но если директор, как это было с Галилеем, вздернет меня на дыбу, я этого наверняка не выдержу, придется сдаваться. И пример славного подводника, упорного капитана первого ранга, которого по предположению секретарши погубил Валентин Дмитриевич, меня не вдохновит. Говорят, что под пытками Галилей сдался. Его сняли с дыбы, и он тихо сказал палачу: «А все-таки она вертится».
- Я в этом не разбираюсь, - так же тихо ответил палач, - у меня просто работа такая.
- Что это ты там бормочешь? - крикнул инквизитор. – А ну-ка повтори, кто вертится, она или оно, Земля или Солнце?
- Солнце, - сказал Галилей, - хотя нисколько не сомневался, что вертится именно Земля. Коперник за сто лет до этих событий написал и издал книгу по гелиоцентрической системе мира и посвятил ее папе римскому. Смертную казнь Галилею заменили тюремным заключением, которое было со временем смягчено до домашнего ареста его влиятельными учениками и друзьями в церкви. До конца жизни у него болел тазобедренный сустав, поврежденный во время пыток. Друзья тоже знали, что Галилей прав, читали книгу Коперника, но никто ничего не мог сделать против инквизиции. Галилея реабилитировали через 300 лет, как и Джордано Бруно, которого сожгли. А что толку в этой реабилитации? Человека-то не стало!
Я обратился со своей проблемой к моему преподавателю по теоретической физике Сергею Борисовичу, пожаловался ему на директора. Это сейчас Сергей Борисович известный ученый, участник многих физических и математических школ в Японии, Норвегии или на каких-нибудь средиземноморских островах, преподает в европейских университетах и консультирует научно-исследовательские институты, а тогда он был молодым, только что защитившим диссертацию кандидатом наук. И так как некого было назначать, его назначили заведующим кафедрой теоретической физики. Желающие были, но не было кого назначить. Сергей Борисович рассказал, что настолько хорошо знал свои университетские конспекты, что помнил даже, в каком углу и на какой странице была записана та или иная формула. Но и книги тоже любил. Спор о том, что лучше: книга или свой собственный конспект, считает схоластическим. К схоластическим спорам философы относят, например, спор о том, сколько чертей поместится на кончике иглы. Как я понял, конспекты Сергея Борисовича не имели ни какого отношения к тому, что заставляет нас делать Валентин Дмитриевич.
О конспектах в свободных европейских университетах, финансируемых тем не менее из королевской казны, мне было известно, что студенты получали их заранее от преподавателя в отпечатанном в университетской типографии виде и решали, стоит ли ходить на эти лекции. Кое-что писали, иногда за них лекции писали слуги студента, которые потом становились личными секретарями господина. На лекции Гегеля мало кто ходил, но это никого не волновало, в том числе и самого Гегеля. Но кто ходил, становились великими философами. Все знали об этом и решали, нужно ли быть великим философом или лучше быть, например, судьей. Не было над Гегелем методистов, и инквизиция его не трогала. Король гордился своим свободным университетом, защищал его и говорил, что если кто сунется в него с неблаговидными целями, получит по полной программе. Он показывал свой университет другим королям, а тогда их было много, и говорил:
- Я туда не лезу. У них там полное самоуправление. Что хотят, то и делают. Благодаря этому достигается высокий уровень. В моем университете учатся студенты со всей Европы. Интриги тоже плетутся, но не такие ужасные как при королевских дворах. Люди везде одинаковые. Иногда хожу туда, без свиты, чтобы послушать умных людей, но каждый раз прошу разрешения у ректора. Конечно, он меня пускает.
История, в которую попал директор техникума, не единична. Многим из наших выпускников пришлось поработать в средней школе. Не избежал этой участи и мой мудрый друг Василий. В него влюбилась одна его ученица. Дошло до того, что она с помощью зубила и молотка выбила на стене школы надпись: здесь жил и работал …, далее шли имя, отчество и фамилия моего друга. Конечно, такая преждевременная надпись была ему не нужна. Знал он и то, что к девичьей любви надо относиться очень внимательно. Девушка может броситься в пруд и превратиться в народных сказаниях в русалку. Много было таких русалок. Уборщица в истории с полковником показала, что и в наше время женщины способны на такой поступок. Нельзя отвергать такое чувство. Василий не отказался от её любви, но и близко не подпускал, как бы надо временем проверить наши чувства.
Как-то я зашел к нему в университетскую лабораторию. При моем появлении со стула встала девушка и уступила мне место. Прием посетителей продолжался, и она поняла, что ее время истекло. Когда девушка ушла, Василий тихо сказал мне: это она.
Мне кажется, что и директор техникума мыслил подобным образом, нужно принять любовь своей ученицы, но у него не хватило мудрости провести это корректно. Нужно было сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Но что ни делается, все к лучшему. Он стал большим руководителем в строительстве.
Я написал письмо, на пишущей машинке это заняло 30 страниц, с подробным описанием стоящей передо мной проблемы с конспектами учебников своему преподавателю общей физики Аркадию Ароновичу, который в это время заведовал лабораторией проблем и методов обучения в Академии педагогических наук в Москве. Ответ был очень осторожным. Профессор ссылался на то, что он уже довольно преклонного возраста, много сил потратил на борьбу с невежеством и не имеет их в достаточном количестве, чтобы продолжать борьбу. Но пожелал мне успехов. Пройдет много лет, и мой друг, физический химик и шахматист Василий, подарит мне книгу об этом замечательном педагоге, на письмо которого я не смог опереться. Книгу написал сын Аркадия Ароновича. Да будь оно, это письмо, с моей поддержкой, оно не было бы принято во внимание Валентином Дмитриевичем. Бисер перед свиньями не мечут.
А образ не укрощенного капитана первого ранга до сих пор согревает мою душу и вселяет надежду, что и в наше время существуют такие люди.
22 января 2012 г. – Милочке – 60! Отмечала дома одновременно с новосельем в трёхкомнатной квартире.
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, мне и Черноусу) от 25 января 2012 г.
Тема: Татьянин день
Дорогие товарищи и друзья, участники исторического Пленума 61-66! Поздравляю всех вас, бывших студентов СССР с Татьяниным днем! Отрадно сознавать, что я снова не во враждебном натовском окружении в Париже, а опять среди озабоченных соотечественников нашей энергетической сверхдержавы. Со смешанным чюйством ступил я на бетонные плиты терминала Е аэропорта Шереметьево. На кризисном Западе говорят, что у нас происходит революция. Не имея сейчас времени подвергнуть эту выдумку ЦРУ детальному анализу, можно лишь утверждать, используя методологию создателя самого верного учения, что это все фуфло. Более того, за период моего отсутствия в Москве восстановили продажу крепких спиртных напитков с 8 до 23. А это, товарищи, говорит о преодолении в верхах левого уклона в этом архиделикатном вопросе.
Здоровья и личного покоя.
Бывший студент-физик и военмор
ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)
Ответ Киселёва в тот же день
Василич!
Спасибо за поздравления и информацию о сложном международном положении.
Мой прошлогодний демарш с подобным поздравлением был воспринят неоднозначно, мол, мы раньше и не праздновали энтот день.
Тем не менее, присоединяюсь к тебе и хочу поздравить всех бывших студентов физфака 61-66, но физиков в душе и поныне с праздником. Ведь в этот день был подписан указ о создании университета и двух гимназий, а вовсе не создан университет в старой столице.
Но это неважно, а важен повод, чтобы усугУбить и воспринять.
Слава Богу, хоть революции у нас нет, а всего лишь кризис, как и везде в цивилизованном мире. Правда, живём похуже. Главное же, что мы ещё в состоянии поднять бокал и пообщаться друг с другом. Хоть виртуально.
Вечноворчащий физик
Вит Киселёв (Старый Ворчун)
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, Черноусу, мне и Биненко) от 27 января 2012 г.
Тема: Памяти Старика
Дорогие товарищи и друзья!
Позвольте проинформировать участников Пленума 61-66 гг о событии, прошедшем в городе - кузнеце наших главных начальников.
Осматривая после долгого отсутствия содержимое п/я, я обнаружил редкую в наше время письменную корреспонденцию. Письмо было от матери Старика. Собственно, не письмо, а вырезка из газеты. Напомню товарищам, что я уже получал от нее газету с подробным описанием экологических деяний Старика в отдельно взятом дворе. В свое время (за нашими с ним алкогольными посиделками) я даже порывался в Гринпис написать, но незнание точного адреса и последующая утренняя суета по преодолению абстиненции утопили эти позывы, а слабеющая память обратила их в ноль.
В первой газете (помимо описания славного жизненного пути Старика) речь шла об инициативе благодарных граждан – установке памятного камня. И, вроде как, администрация муниципального образования Юнтолово ее поддерживает. И вот – сбылось! (см. вложение). На госслужбе, где я ознакомил коллег с этими материалами, больше всего поразило прохождение почетного караула. Вроде – не похороны. Но я, как бывший участник зондеркоманды Управления ВМФ пояснил, что и у почетных досок караулы ходят.
Так что благодарные потомки воздали Старику. И как водится – после ухода. Слава Богу, что мать дожила. Но это благостная новость для всех участников исторического Пленума 61-66 гг. А может и для Старика тоже.
ОЛЕГЪ (ВАСИЛИЧ)
Мой ответ ему (копии остальным) в тот же день
Спасибо тебе, Олег, огромное за пересылку!
Аж слёзы навернулись...
Благодарные граждане не только существуют, но и воздают! Пусть и после ухода. Спасибо им.
Письмо и фото вставлю в гл.812 своих "Записок", которую на следующей неделе выложу на http://namgaladze.wordpress.com/
Саня-рыболов
Ответ Биненко от 28 января 2011 г. на письмо Румянцева (копии остальным)
Дорогие друзья !
Слава Богу, что есть ещё в России неравнодушные люди, и память о нашем друге жива! Дай бог здоровья матери Старика и этим благородным людям!
Большое спасибо за это сообщение, надеюсь на встречу с вами у этого памятного камня.
Ваш В.Б.
Вдогонку: Старик наверняка бы поддержал таких ВДВ-шников, его ещё при жизни тошнило от этого позорного для нашего города КГБ-шного десанта во власть.
В.Б. (Витя приложил клип «ВДВ против Путина»)
Ответ Киселёва от 28 января 2011 г. на письмо Румянцева (копии остальным)
Участники ПД пленума физфак 61-66!
Снимите шляпы и поднимите бокалы. Надеюсь, что память о Старике переживёт нас.
Эта память будет жить теперь не только в его автобиографических записках, не только в воспоминаниях Василича и Саши Намгаладзе, но и в камне.
Конечно, поздно, но наша родина не очень любит живых героев.
Теперь, по крайней мере, есть место, возле которого мы сможем собраться и помянуть его.
К сожалению, на Серафимовском кладбище я пока не нашёл место его захоронения. Но весной продолжу поиски.
Господа, помянем же Старика. Вечная ему память.
Искренне Ваш
Вит Киселёв
30 января 2012 г, Мурманск
26 января вернулась из Сестрорецка Сашуля с немецкой визой и авиабилетом до Франкфурта на 19 апреля, а 27 января к нам в гости приехала Даша Михрютина – дочка Сашулиного двоюродного брата Саши, сына Гути – сестры Сашулиной мамы, Антонины Дмитриевны. Гутя, слава Богу, жива, здорова, ей за 80, ходит, согнувшись с палочкой. Сашуля регулярно навещает её, когда бывает в Питере. Даша Михрютина, стало быть, Гутина внучка, ей восемнадцать лет, она студентка первого курса Кораблестроительного факультета.
В Мурманск она приехала посмотреть и пофотографировать полярные сияния, про которые ей рассказывал отец, проходивший службу на Севере. Он договорился с нами об этом визите Даши ещё перед Новым годом.
Полярных сияний в Мурманске мы давно уже не видели из-за невысокой солнечной активности (Миша так и не видел их ещё ни разу), и обещать Даше, что они обязательно будут, было невозможно: надо, чтобы и погода ясная была, и магнитные возмущения (суббури и бури) были, но шансы имелись, и мы надеялись, что Даше повезёт.
28 января днём я возил Дашу и Мишу на фотосессию к Алёше и на Ленинградку (у Даши профессиональная фотокамера со штативом), а вечером, после одиннадцати, а местная полночь у нас теперь в два часа ночи по московскому времени, мы с Дашей и Сашулей поехали ловить полярные сияния по Ленинградке на юг, в сторону Лопарской.
Морозяка был ниже 16 градусов, окна в машине обмерзали, дорогу видно было плохо, и Сашуле наша затея быстро разонравилась. Она настаивала, чтобы мы возвращались домой. Мне и самому езда в потёмках удовольствия не доставляла, и я сопротивляться не стал. Мы свернули с Ленинградки к городу в районе улицы Шевченко и поехали к дому.
Машину можно было оставить во дворе, но я решил проехаться до гаража, продлив таким образом время наблюдений. Выйдя из машины перед дверями гаража, я присмотрелся к небу и увидел нечто похожее на слабое сияние. Я сообщил дамам, что вроде бы небольшое сияньице имеется. Они вылезли из машины и уставились на небо. Через пару минут сомнений у нас не было, что мы видим полярное сияние.
Оно разгоралось, Даша установила свою камеру и начала фотосъёмку. И кое-что получилось! Даша была очень рада – её цель была достигнута!
Но пикантность ситуации была в том, что сияние светилось на севере, довольно низко над горизонтом, а мы ехали на машине его ловить на юг, то есть уезжали от него. Это, значит, только благодаря настоянию Сашули поворачивать назад и моему решению ехать в гараж, а не во двор, мы его увидели. Со двора бы мы его точно не заметили, а вот с лоджии Миша его разглядел по нашему телефонному звонку от гаража.
А вчера, то есть 29 января, мы с Дашей ездили вдвоём на противоположный берег Кольского залива в Абрам-мыс, откуда снимали Мурманск, и по Верхне-Туломской дороге до 27-го километра с выходом к Туломе по лесной просеке, где видели множество звериных следов, от мышиных и заячьих, до лисьих и, как нам показалось, даже медвежьих.
Вечером же смотрели по Дашиной рекомендации «Сумасшедшую помощь» - неслабый фильм.
813
Ф е в р а л ь 2 0 1 2 г.
6 февраля 2012 г., Мурманск
Дашенька Михрютина провела у нас всего три дня и совершенно нас очаровала. Мы с ней сделали ещё одну попытку поймать сияние глубокой ночью и увидели с горы над нашим домом слабые лучистые вспышки на западе. Но в полноценное сияние они так и не превратились.
Дашенька – любительница смотреть фильмы «вместе», и мы с ней посмотрели вместе «Похороните меня за плинтусом» (книга ей больше понравилась) и «Как я провёл этим летом», а по её предложению – «Сумасшедшую помощь», «Пыль» и «Хористы». Последний фильм не досмотрели, правда, уйдя ловить сияние, но Даша мне сюжет дорассказала, пока мы сияние дожидались на морозе. Я её выбор фильмов и, следовательно, вкус одобрил.
О себе она поведала, что с детства предпочитает дружить с мальчишками, а не с девочками. Оттого и выбрала корабелку, наверное…
Подарил ей на прощание две первых книжки моих «Записок».
Митя ездил в Штаты, в Нью-Мексико (Санта Фе), на конференцию и остался очень доволен поездкой. А вернувшись, в первый же вечер разбил машину у себя в гараже (не спавши, уставши, перепутал педали) и снёс дверь гаражную. Очень расстроился, но Альбиночка его утешала, что ведь никто не пострадал! Она, кстати, сама недавно сдала экзамены на водительские права.
А я Мите зачитал по скайпу отрывок из главы 309 моих «Записок», которая как раз была открыта на моём компьютере.
Дело было во Владимире летом 1981 года после поездки на Алтай.
«Однажды, к Митиному восторгу мы с ним увидели покалеченный "Запорожец", который неудачно попытался выехать на главную дорогу и столкнулся с ехавшими по ней "Жигулями". Столкновение, к счастью, произошло по касательной, так что "Запорожец" отделался лишь тем, что ему капитально ободрали весь правый бок.
Пассажиры не пострадали. Перепуганные, сидели они молча в "Запорожце", осознавая, видимо, вину своего водителя.
Увидев, как радостно загорелся возбуждением Митя, подходя к месту аварии (он даже закричал: "Вот повезло, наконец!", имея в виду, что рассмотрит "наконец" всё вблизи), я понял, что пора уже с этой страстью бороться, и долго разъяснял ему, что радоваться чужому несчастью очень плохо.
- А если я бы разбился на мотоцикле, ты тоже бы радовался и кричал, что повезло наконец? Ведь в авариях люди гибнут, а у них и дети могут быть, и родители, и много людей становятся несчастными...
Митя очень расстроился таким поворотом разговора и оправдывался, что его интересуют не травмы людей, а травмы машин, и ему очень нравится просто, когда железо об железо - бах!
- А машины тебе разве не жалко? Ведь в них столько труда вложено! Какие они красивые новенькие, и во что превращаются?
Митя молчал, не зная, что возразить.»
Вот и дождался теперь «когда железо об железо - бах!» с его непосредственным участием. Но это ерунда всё, не стоит переживаний. Я ему предложил машину отремонтировать и в Сестрорецк перегнать, а себе новую купить с моей помощью (если растаможка не дороже новой машины обойдётся).
А на прошлой неделе Ирина в Калининграде на своей машине в чужую въехала на скользкой дороге.
Пора на общественный транспорт переходить.
4 февраля в Москве митинги проходили на четырёх площадках. «За честные выборы» на Болотной площади якобы до 120 тысяч собрал, а за Путина («Против оранжевой чумы») на Поклонной горе до 140. На Поклонную народ на автобусах со всей области свозили, но Путин к своим не вышел. Там Кургинян с Шевченко и Дугиным истерики закатывали в резчайшем контрасте с ласковым обращением Людмилы Улицкой к молодёжи на Болотной.
А Миша в редакции познакомился, наконец, с Андреем Ивановичем Кибиткиным, который пригрозил уволить меня и всю редакцию за препятствование публикации экономических статей и пообещал «продавить» это дело. Про качество статей и слушать не хочет. Статьи нужны, мол, для аккредитации университета. А что на деле дискредитация получается – его это не колышет…
9 февраля 2012 г., Мурманск
Вчера умер Толя Колесник, один из героев моих «Записок». В них он появляется впервые в главе 127 (июнь 1972 г., Иркутск, 1-й Всесоюзный семинар по математическому моделированию ионосферных процессов): «Со многими будущими коллегами-ионосферщиками я впервые встретился и познакомился здесь, на семинаре в Иркутске, в том числе и с Толей Колесником, тогда ещё аспирантом томского СФТИ, пытавшимся в одиночку двигаться в том же направлении, что и мы.»
В последний раз мы виделись с ним прошлым летом в Томске и в санатории «Синий утёс» (гл. 806). Он был на 4 года моложе меня, недавно 65 исполнилось. На вид – крепкий сибиряк, погрузнел, правда, но энергичен, пьёт (пил) как в молодости, никаких признаков старости или болезни. Отчего умер – не знаю…
Среди «модельеров» в России (точнее, в Советском Союзе) он был моим ближайшим конкурентом. В последние годы от моделирования он отошёл, директорствовал в СФТИ, потом возглавлял кафедру космической физики и экологии в ТГУ. Мы с ним обменялись книжками при нашей последней встрече – два первых тома моих «Записок» на два новых его учебника – по Солнечно-земной физике и Электромагнитной экологии.
И вчера же Света – Ромкина жена родила мальчика в свой день рождения! Милочке второго внука, а нам внучатого племянника.
16 февраля 2012 г., Мурманск
Вчера «Зенит» впервые (и первым из российских клубов) играл в плей-офф (1/8 финала) Лиги Чемпионов. Играл в Питере с лиссабонской «Бенфикой», лидером чемпионата Португалии, всех там громящей. Играли на морозе градусов в 10, причём «Зенит» после длительного (почти трёхмесячного) перерыва, потеряв надолго Данни, без травмированных Малафеева, Лазовича, Бухарова и отравившегося Кришито.
Игра получилась на редкость боевой, цепкой, страстной. Полноценный лиго-чемпионский футбол.
Португальцы открыли счёт в первом тайме с штрафного. Жевнов отбил мяч перед собой, а на добивание первым успел португальский защитник. «Зенит» разозлился, яростно бросился атаковать, и Широков лихо лупанул по летевшему от Губочана поперёк штрафной мячу, воткнув его в левый от вратаря нижний угол ворот. 1:1 после первого тайма.
Во втором чудо-гол сотворили Кержаков (с правого края пяткой отпасовал налево), Быстров (переправил ещё дальше налево в центр) и Семак (стоя спиной к воротам, пяткой замкнул передачу Быстрова). 2:1.
За три минуты до конца основного времени Жевнов опять не зафиксировал мяч после несильного низового удара, и португальцы снова опережают зенитовцев на добивании. 2:2.
А через минуту Широков с острого угла справа забивает решающий гол!
3:2 – классная, волевая победа «Зенита».
И вышедший в основе молодой Максим Канунников вполне прилично выглядел.
11 февраля – первый выход Миши на лыжах. Бедняга очень намучился: снега мало, он прибит ветром, скользко, лыжни практически нет, навыка у Миши никакого, рост большой, равновесию не способствующий, на подъёмчиках ноги разъезжаются, на поворотах в кусты заносит. Несколько раз Миша брякнулся, палку новую погнул, а у него ещё спина болела (дёрнул её как-то неудачно при выходе из троллейбуса) и колено многострадальное о себе напомнило, то ещё удовольствие внучек наш получил.
- Ну, и в чём тут кайф? – спрашивает меня.
- Кайф будет, когда научишься и падать перестанешь. А для этого почаще нужно тренироваться. Как и во всяком деле.
Миша недоверчиво хмыкнул. Но на затяжном подъёме вдоль ближнего озера (в сторону улицы Старостина и Дома престарелых) у него стал получаться коньковый ход – уже что-то.
И в этот же день мы с Сашулей в филармонию ходили, куда меня Сашуля регулярно водит раза два-три в месяц. Я хожу хоть и без особого энтузиазма, но безропотно (если, конечно, «Зенит» в это время не играет). Гастролёры у нас очень даже приличные бывают, «Терем-квартет», например, или Зураб Соткилава, но я в зале обычно дремлю, особенно после лыжных прогулок.
В этот раз выступал Мурманский филармонический оркестр под управлением миниатюрного, стройного Алана Кука, ещё в прошлом году представлявшего Австралию, а теперь Испанию. В программе – Шуберт, Нильсен, Барбер, Мендельсон. На первых трёх я дремал, как обычно. А вот заключительный Концерт для скрипки, фортепиано и струнного оркестра ре-минор Мендельсона меня не просто разбудил, а буквально ошеломил.
Солисты – Иван Сичка, скрипка, выпускник Мурманского колледжа искусств 2007 года, студент 5 курса Московской консерватории, лауреат международных конкурсов, участник Симфонического оркестра YouTube 2011 и Анна Хомичко, фортепиано, выпускница Мурманского колледжа искусств 2010 года, студентка 2 курса РАМ им. Гнесиных, лауреат международных конкурсов.
Эта чудо-молодёжь меня покорила, особенно пианистка – своим бурным темпераментом, про технику уж не говорю, да и произведение шикарное. Сашуля заметила после концерта, что Мендельсон прожил всего 38 лет.
Публика была, конечно, в восторге. Вот каких музыкантов у нас в Мурманске готовят!
12 февраля прошлись с Сашулей на лыжах до кормушек. На обратном пути я выдохся и еле ноги волочил, отставая от супруги, которой, наверное, её аэробика в бассейне силы прибавляет.
18 февраля прошёлся по Питьевому вдоль ближнего берега против ветра и без лыжни. Кайфа не было, маята одна.
19 февраля с Мишей и Сашулей катались у КП2, куда приехали на машине. Погода чудесная была, и лыжня нормальная. Миша поувереннее на лыжах стоит.
Письмо Румянцева Киселёву (копии Солошенкову, Черноусу и мне) от 22 февраля 2012 г.
Дорогие товарищи и друзья! Участники исторического Пленума 61-66 гг!
Не вызывает сомнения, что закончив физфак, мы все что-то делали для пользы и укрепления Отечества, а значит – для его защиты. А значит – у нас есть лишний повод поднять. Пусть даже и в неясную дату. Но для физика важно, что есть точка отсчета. И раз все решили 23-го – будем поднимать 23-го. Решат академики-историки, что ошибались и надо сместить точку отсчета – будем смещать. А уж как именовать сей день – дело сугубо политическое.
Возвращаясь к событиям не столь отдаленным, сообщаю, что матери Старика не дозвонился, пришлось отправить письмо.
Все остальное – как в рефрене известной песни: «Сэр Антонио, как это по-русски? ….».
ОЛЕГЪ(ВАСИЛИЧ)
Письмо Феликса Израилева друзьям от 23 февраля 2012 г.
Дорогие друзья!
Пользуясь случаем ¬¬– 70 летие Аркадия Вайнштейна, хочу всем пожелать крепкого здоровья и всяческих успехов, несмотря на растущий ХАОС вокруг нас.
Ну, а Аркаше - мои пожелания в тройном размере!!!
Что касается так называемого "Дня защитника отечества", довольно любопытно узнать его предысторию: смотри ссылку в Википедии на "День защитника отечества":
И, кстати, почему только мужчины считаются "защитниками отечества"?
Феликс
Ответ Киселёва Румянцеву от 25 февраля 2012 г.
Василич!
Не могу не согласиться с первой частью твоего послания. Даже насчёт неясных дат я с тобой согласен.
Но ты всё-таки бывший военмор, если бывают бывшие, так что тебе эта дата привычнее, в отличие от нас, грешных.
Мы же, в простоте душевной, за точку отсчёта принимаем каждый понедельник, и начинаем трудовую неделю со стакана (в три приёма). С утра, так как те, кто за рулём, кто в 5 вечера уже трезвые. И никакой политики, сегрегации и антисеметизма. Сионизм, впрочем, тоже отсутствует.
С сэром Антонио тоже понятно. Иногда чувствуешь себя, как на временно оккупированной территории и слышишь лай собак...
24-го, я сидел на работе и механически копался в каких-то мелочах. Так как голова была свободна, то я тихонько включил старые записи Высоцкого, сделанные на какой-то квартире, так как часто прорывался звон рюмок и вилок. Репертуар был полу-домашний, и в какой-то момент зазвучала:
"А люди всё роптали и роптали,
А люди справедливости хотели...!"
Актуальненько, подумал я. Потом я решил, что ослышался, ибо прозвучало:
"Те, что едят - так это ж депутаты!
А вы, меня простите, кто такие?"
Прослушал ещё раз - депутаты. Кинулся к текстам - везде написано "делегаты". Это звучит не так оскорбительно для властей.Тексты в Сети дали тоже "делегаты". А вот в интимной обстановочке Володя спел про актуальных и в наше время "депутатов".
Но в пятницу после обеда мы не пьём. На работе.
Вечноворчащий физик
Вит Киселёв
P.S. Для повышения настроения можешь прогуляться по нижеследующей ссылке и вспомнить молодость: http://www.flixxy.com/denver-airport-holiday-flash-mob.htm/
23 февраля прошлись втроём до КП2, для чего Мише пришлось вместе с нами спуститься по всем нашим ухабистым горкам к Б.Питьевому озеру, против чего Сашуля горячо протестовала, но я настоял, а Миша согласился. Пару раз он завалился, но не на самых сложных участках. А потом прошлись по Питьевому вдоль дальнего берега (вдоль Ленинградки) до КП2 и оттуда через Питьевое к самому крутому и затяжному подъёму на нашу Страну Дураков. На этом подъёме Миша окончательно скис, снял лыжи и понёс их в руках. Измучился парень.
А на следующий день я с утра пригнал машину из гаража и днём предложил Мише съездить на КП2 потренироваться хоть полчасика, благо погода хорошая. Миша отказался: у него, мол, парикмахерская запланирована и гантели.
- Не смеши, - говорю. – Сколько минут ты собираешься гантелями махать? И в парикмахерскую двадцать раз после лыж сходить можно будет.
- Не, не пойду, - упёрся Михаил.
Я разозлился. Вот, засранец! Я для него специально машину пригнал, погода хорошая, лыжня удобная, на горки можно не лазить, тренироваться нужно, хотя бы двигаться чтобы, а то целыми днями в компьютер таращится да курит на балконе. Да он трусит просто, ушибиться боится. Часто его просят о чём либо? Мог бы иногда и уважить просьбу деда.
Не уговорил.
25 февраля прошёлся через КП2 и правую гору. Вечером Сашулину маму, Антонину Дмитриевну помянули, 91 год исполнился бы ей. А на следующий день дяде Вове 86.
27 февраля уехали в Апатиты с Юлей Романовской (Зубовой) и Олегом Золотовым на очередной (35-й) семинар «Физика авроральных явлений».
(продолжение следует)