Петрович - статный, крепкий мужчина, под два метра ростом и возрастом около пятидесяти. За плечами у него более двадцати лет шоферской работы. Сейчас он работает водителем-испытателем на машиностроительном заводе, где производят гусеничные тягачи. Живет с женой и тремя детьми в своём доме, при котором имеется приусадебный участок, различные надворные постройки.
Петрович, как исконно русский мужик, любит выпить. Нет, он никогда не буянит после этого, просто часто душа его в таких случаях просит песню… Репертуар песенный его чрезвычайно скромный, устоявшийся, а точнее, он всегда поет одну и ту же песню про Тоню. И всегда в конце песни очень выразительно проговаривая заплетающимся языком слова «прощай, Антонина Петровна, не спетая песня моя…», Петрович смахивает свою скупую слезу. Вот нравится ему эта песня, что-то бередит она в его сердце, чем-то тревожит…
- Ну, опять набрался до кондиции, - говорит жена и отправляет его спать. А он, весь раздрызганный, всё пытается её поцеловать и сказать, какая же она у него хорошая и мудрая женщина и как он её любит.
На какие только ухищрения Петрович ни идет, лишь бы принять после работы рюмашку-другую. Иногда по пути с работы купит бутылочку водки и спрячет её во дворе. И часто выходит хлопотать по хозяйству, ну и попутно, чтобы отхлебнуть немножко. А жена видит, что вроде бы муж был трезвый, но постепенно к вечеру становится всё веселее... И понимает, что где-то у него во дворе спрятана заначка.
- Да ладно, делает всё по дому, на работе не пьет. Не злой и не дебошир, детей любит, - порой подумает она и закрывает глаза на это его пристрастие.
А года два назад Петрович принес с работы две двадцатилитровые бутыли, заранее планируя ставить в них бражку. Жене, однако, сказал, что это ей для хозяйственных нужд. Посмотрев на узкогорлые бутыли, та отметила, что делать в них солонину невозможно, они ей и не нужны, пусть стоят, пылятся в сарае. А Петровичу только это и нужно было. Он затащил бутыли на чердак, поставил в них бражку. Потом стал частенько туда подниматься, радуясь своей сообразительности, и прикладываясь к этому почти неиссякаемому источнику. По мере опорожнения эти бутыли поочередно вновь им заполнялись и процесс брожения опять начинался… Иногда для своего удобства, и чтобы поминутно не лазать на чердак, Петрович снимал оттуда бутыль и прятал где-нибудь во дворе.
Так и катилась жизнь Петровича весело и спокойно, пока жена не нашла на огороде эту емкость с бражкой, которую он неосторожно спрятал в капусте. Она безжалостно вылила содержимое в туалет, а чисто вымытую бутыль поставила на видное место. Петрович с трудом перенес это демонстративное действо жены и с тех пор стал шифроваться ещё хитрее. И это у него почти всегда получалось, ну разве что за исключением одного случая. Как-то летом одна бутыль, всего лишь на треть опорожненная, исчезла… Петрович, конечно, сразу заподозрил в этом происки жены и попытался договориться с ней по-хорошему, клятвенно заверяя, что больше никогда, что это был последний раз, и ставить брагу он отныне зарекается…
- Только отдай, верни - просил он.
- Не брала, - был категоричный ответ жены, которому Петрович отказывался верить.
- Да что её инопланетяне, что ли, забрали в свою тарелку? – возмущался он, рассерженный не на шутку.
Но жена стояла на своем. Двадцатилитровая бутыль, почти полная браги, бесследно исчезла.
Пролетело лето, наступили солнечные сентябрьские деньки. Петрович с домочадцами приступил к копке картошки. И, выкапывая один из картофельных кустов, лопата его зацепилась за что-то, послышался характерный звук. Лопата коснулась стекла. Это оказалась его драгоценная пропажа, которую Петрович чуть не разбил своими руками. И он вспомнил, что сам закопал бутыль в землю среди картофельных кустов, пряча её от жены, когда был в изрядном подпитии. Счастью Петровича не было предела, как же он обнимал свою находку, гладил, ласково приговаривая:
- Надо опробовать, вдруг содержимое испортилось.
- Подожди, немножко докопать осталось, тогда и снимешь пробу, - сказала жена.
С удвоенной силой Петрович принялся копать картошку, нет-нет да поглядывая на стеклянную находку в предвкушении...
После того, как картошка была выкопана и засыпана в подпол, жена его, не возражая против выпивки, сама собрала на стол и только улыбалась, глядя, как Петрович радуется своей обретенной утрате.
- Эх, хороша зараза получилась, настоялась, крепости добавила, - умиротворенно говорил за столом Петрович, принимая очередную порцию бражки на грудь.
В общем, всякое бывало, но вот однажды случилась с ним совсем уж непредвиденная история.
Несмотря на свою любовь к спиртному, Петрович никогда не прогуливал на работу и в рабочее время спиртного не употреблял. Почти. Его в коллективе уважали, ценили за профессионализм и веселый нрав. В целом он был добрый и компанейский мужик.
И вот однажды летом поехал Петрович испытывать новый тягач за несколько десятков километров от города по пересеченной местности к озеру. Озеро было небольшое, но глубокое, в середине глубина его была не менее трех-четырех метров. И вот в этом озере и решил Петрович провести испытание своего коня, как он называл каждый новый вездеход.
Машина ринулась в воду, управляемая опытной рукой водителя, но вдруг через несколько минут заглохла. Люк был закрыт, но не наглухо и вода стала заполнять кабину. Петрович с трудом приоткрыл крышку и, весь мокрый, выбрался на крышу тягача. Кругом была вода, она доходила ему до колен, и он испугался не на шутку, так как плавать совершенно не умел. Он обреченно окинул взором окружающую картину и увидел, что машина заглохла примерно посередине озера и до берега ему просто не добраться. Вокруг не было ни души. Лишь вдалеке виднелись деревенские избы, а в другой стороне тоже довольно далеко паслось стадо коров.
- Надо спасать одежду и документы, - с отчаянием подумал Петрович.
Пытаясь не терять присутствия духа, он снял с себя рабочую одежду и, аккуратно завернув в неё заводской пропуск, опустил узелок в воду, надеясь, что он поплывет и его прибьет к берегу. Сам он остался стоять в сатиновых трусах, когда-то черных, но со временем выцветших от многократных стирок. Узелок медленно поплыл и постепенно стал погружаться в воду, пока совсем не исчез в глубине водоема.
- Что же я наделал? Зачем опустил узелок с одеждой в воду без всякого поплавка, без дощечки? А теперь всё - ни пропуска, ни одежды… И как я теперь на завод попаду? - с горечью обреченно думал Петрович.
- Хорошо ещё, что погода сегодня теплая, а то и воспаление легких можно было бы подхватить, - размышлял он.
Он пытался кричать, размахивать руками, но никто кроме рыб и птичек, пролетающих иногда рядом с ним, не слышал его. А тут ещё и мальки стали докучать или какая-то другая живность, которая не только щекотала, но и покусывала его за ноги.
- Эдак достоишься здесь и без ног останешься, - запереживал Петрович. Хорошо ещё, что вода здесь мне по колено, а то ведь ещё и похуже что-нибудь могло приключиться… Кто знает, что в этом озере водится, может и чудище какое-нибудь. Вон, недавно по телеку рассказывали о таком… Забыл, правда, в какой стране это было, и называлось оно как-то странно, что-то с лоханкою связано. Правда, так и не понял я, причём здесь эта посудина… Речь шла о Лохнесском чудовище.
Так он и стоял, поочередно взбрыкивая ногами, разгоняя надоедливых мальков. Вдруг Петровичу будто послышались голоса какие-то сзади и резко повернувшись, он увидел стайку женщин, которые издали смотрели на него, а некоторые крестились, не веря своим глазам. Все деревенские жители знали, что это озеро глубокое, а тут человек стоит посередине озера как на земле и словно танцует, выбрасывая над водой то одну, то другую ногу.
- Бабоньки, родные мои, спасите меня, - заголосил от нежданной радости и появившейся надежды на скорое вызволение Петрович.
- А что ты там делаешь, - выступила вперед одна в белом платочке, похоже, самая смелая из женщин. Там же глыбко… А ты как вроде твердо стоишь, как на полу…
- Да стою я тут вот и вас дожидаюсь почитай полдня, уже совсем было отчаялся, думал, ночевать придется стоя, - заторопился сказать Петрович. Дело в том, что коняга моя вот затонула, а я на ней и стою… Плавать-то совсем не умею…
Бабы загудели, тихонько переговариваясь меж собой. И опять выступила молодка в белом платочке:
- Как это ты стоишь на утонувшем коне? Ты что перегрелся на солнце?
- Да вездеход тут подо мною, тягач с завода, испытывал я его, а он вот заглох. Стою здесь уже часа два, а может и три, хорошо хоть вы появились.
- Ох, слава Богу, а то мы уж подумали невесть что. Стоит человек посреди озера на самой глубине и пляшет. А снять тебя мы не знаем как. Лодок у нас в деревне ни у кого нет.
- Что делать будем, бабы? Надо спасать мужика-то, - обратилась она к остальным.
- Может Матвей нам поможет, подскажет, - высказалась одна из них.
- И правда, мужик ведь, придумает что-нибудь, - загомонили бабы, а эта в белом платке сказала ему:
- Мы пошли на ферму. У нас там скотник есть, Матвей, может он что придумает. А ты жди. Мы постараемся побыстрей вернуться.
И бабы, смеясь и оживленно переговариваясь, поспешили на ферму. Время тянулось нестерпимо долго. Наконец, Петрович увидел мужика, катящего громыхающую тележку. Доярки торопливо семенили за ним. Вот они подошли к берегу. Мужик опрокинул тележку и раздался металлический лязг – это загремели фляги из-под молока. Они были перевязаны между собой веревками и представляли собой плот для спасения незадачливого испытателя. Мужик, а это был тот самый скотник, опустил фляги в воду, зацепился руками за веревку и поплыл к Петровичу. Тот с ужасом смотрел на самодельное плавсредство. Картина, что он камнем идет ко дну вместе с этими железяками, живо предстала перед ним.
- И как я поплыву на этом чудо-плоту? Фляги же со мной вместе ко дну пойдут... Это невозможно, это верная погибель – обреченно сказал Петрович.
- Ложись на фляги, раскинь руки и ноги и не шевелись, не ерзай - спокойно приказал мужик.
Петрович еле как вскарабкался на это странное сооружение, лег ни жив, ни мёртв и закрыл глаза. Отчего-то вдруг вспомнился дом, жена, ребятишки. Как они там будут, если вдруг… Об этом не хотелось даже и думать… А мужик уже тянул плот за собой, держась одной рукой за него, а второй делая крепкие гребки. Через некоторое время он сказал Петровичу:
- Ну всё, слезай, приплыли.
Петрович, не веря своему счастью, открыл глаза и увидел скотника, стоящего по пояс в воде. Сгрудившись на берегу, смеялись доярки. Соскользнув с фляг в воду, которая не доходила ему и до пояса, Петрович шагнул к скотнику.
- Спасибо, друг, ты меня спас, я теперь твой должник, - растроганно произнес Петрович и обнял мужика.
- Да ладно, чего уж там. Давай помоги фляги вытащить. Возьми вот халат, а то обгорел ведь на солнце. Смотри - спина вся красная. И пойдём к нам на ферму, там хоть в себя придешь, - подавая Петровичу белый халат, сказал скотник.
На ферме Петрович во всех красках рассказал, как было дело. Мужик поднес ему стакан с самогоном и сказал:
- Ну давай, для сугреву и для знакомства.
- Да мне бы сейчас охолонуться впору, на солнце столько простоял, - радостно протягивая руку за стаканом, сказал Петрович. Да и домой надо выбираться…
- Не боись, мой старшой тебя на мотоцикле враз домчит до дома, - успокоил скотник.
Вскоре над полями от фермы неслось:
- В Москве, в отдаленном районе, семнадцатый дом от угла, чудесная девушка Тоня, согласно прописке жила…
Уже по темноте возле дома Петровича затарахтел и остановился мотоцикл. Из люльки с превеликим трудом выбрался сам хозяин и позвал с собой в дом парня, привезшего его.
- Пойдем со мной, свидетелем будешь, а то ведь не поверит, и правильно сделает. Я бы не поверил, и до сих пор еще не верю, - еле ворочая языком, сказал Петрович и, шатаясь, босыми ногами прошлепал в дом.
Пуговицы на халате у него были застегнуты криво, одна полА свисала ниже другой. Парень шел за ним. Он ожидал бурю, скандал и приготовился объяснить всё жене потерпевшего. Но она, едва взглянув над мужа, сказала:
- Да, красавец! Хоть картину с тебя пиши. Иди спать. Завтра всё расскажешь.
- Вы на него не ругайтесь, он у вас чуть не утонул. Правда одежда и документы всё-таки потонули - сказал парень.
Проводив его, жена вернулась в дом и увидела крепко спящего мужа, который не смог даже снять халат, а только расстегнул его.
- Слава Богу, хоть живой, - подумала она. А всё остальное переживем…