В Магадан Валя приехала в межсезонье. Парни готовились к будущему полевому сезону, который начнется в начале апреля, а завершится в ноябре. Работать предстояло не только в тайге, но и на вершинах сопок, куда геодезистов с бутором (личными вещами, инструментами и продуктами) забрасывают вертолетом.
Парни, хоть и были заняты подготовкой к полевым работам, все же заметили новенькую. Вале это льстило. Она так долго ждала этого! Не раз в последнее время вспоминала подругу Наташу, мысленно обращаясь к ней: «Эх, Наташка, Наташка, ты не захотела приехать сюда, а была бы здесь звездой первой величины». Девушка видела, как парни, идущие ей навстречу, рассматривали ее. В этот момент она еле сдерживала улыбку радости.
В камералке было всего пять незамужних молодых девушек, считая ее. В других отделах и того меньше, в то время как две экспедиции были укомплектованы почти наполовину холостыми парнями и мужчинами. Так что шанс найти спутника жизни у Вали был достаточно велик. Сердце замирало от одной только мысли: «У меня скоро появится парень».
Коллеги, с которыми она работала, жили дружно. В отделе во время обеденного перерыва поздравляли с днем рождения именинников. Общие праздники отмечали по давнишней традиции в актовом зале. Уже поздним вечером те, кто постарше, разбредались небольшими группками по квартирам, а молодежь стремилась в ресторан и недавно открывшееся кафе продолжить веселье до самого утра.
Зима наступила внезапно, не считаясь с календарем, в начале ноября. В Москве первый снег несколько раз бы таял, потом, кружа свои снежинки, падающие с неба, укладывал их плотненько на асфальт, крыши домов, газоны, ветки деревьев и кустов. Слепя белизной, аккуратно ложился ковром на полях и лугах Подмосковья. Прохожие непременно стряхивали бы его с деревьев на своих знакомых, покрывая их пушистым белым одеянием.
В этих местах зима была совсем другой. Природа сразу покрывала снегом все видимое пространство, затягивая небо огромными темными тучами. Из-за них снежный покров становился сероватым, а торчащие черные стволы деревьев с корявыми ветками и прутья кустов приводили своим видом людей в уныние. Никому не хотелось смотреть на небо. Казалось, оно вот-вот с огромной силой прижмет всех к земле тяжеленными тучами и не отпустит до самой весны. Море в это время мрачно перекатывало по своей поверхности огромные неповоротливые волны, качая корабли, которые жались в бухте к берегу, будто ища у него защиту.
В очередные выходные дни синоптики обещали штормовую погоду. Они предупредили жителей, чтобы те без необходимости не выходили на улицу. Вале, вопреки всем предупреждениям, захотелось посмотреть на море именно во время шторма. Она добралась до берега, миновав последние одноэтажные постройки, и – остановилась. Бушующая стихия восхитила ее. Подставив лицо сильному, хлесткому ветру, она смотрела, как он гонит перед собой гигантские волны. Она вдруг ощутила себя маленькой и совсем одинокой. «Никому я здесь не нужна», – подумала она. Сгорбившись, подняв воротник, засунув руки в карманы, девушка поплелась в общежитие. Ветер дул ей в спину, словно гнал из города.
Неожиданно для себя она вспомнила слово «шоры». Это две резиновые пластинки, которые крепили раньше лошадям по обе стороны морды на уровне глаз, заставляя их смотреть только перед собой и бежать прямо. Она вдруг подумала: «Как много здесь живет людей с шорами, бегущих за деньгами». Хорошее настроение стало покидать ее, а вместо него появилось знакомое по Москве чувство пустоты и одиночества. Валя вошла в свою комнату, сняла пальто и села на кровать.
– Что случилось? – спросила Клава, увидев грустные глаза своей любимицы.
- Я думала, тут живут люди, которые чувствуют красоту здешних мест, ценят друг друга за честность, отзывчивость… А тут… деньги, деньги…
– Вот ты о чем. Подметила верно. В основном сюда приезжают за хорошим заработком. Только у каждого из тех, кто приехал, наверняка есть для этого причина. Люди все разные. Кто-то не задумывается о будущем, надеясь на везение до старости. Кто-то – разумно строит свою жизнь, делая ее безбедной. Что в этом плохого? – изумилась Клава. – Они не воруют, а зарабатывают. Потом купят где-то квартиру или машину. Ты лучше присмотрись, какие они. Почему одни быстро уезжают, не собрав ту сумму, которую хотели, а другие, даже скопив на машину, о которой мечтали, остаются здесь жить навсегда без нее? – помолчав, добавила: – Тебе бы парня хорошего. Мир вокруг тебя мгновенно бы изменился.
Все действительно стало меняться для девушки с того момента, когда в комнату камеральной группы вошел Саша и объявил о вылазке в ближайшую субботу на природу.
– Снега выпало много, будем кататься на лыжах, санках или просто сидеть у костра. Собираемся, как всегда, у дальней сопки, – пояснил он.
Уходя, подмигнул Вале, заставив ее смутиться. «А он симпатичный», – подумалось ей.
***
Валя проснулась раньше, чем зазвонил будильник. Она быстро собралась и стала подгонять Клаву.
– Ну что ты там копаешься! Все, наверное, уже ушли. Как мы сами найдем дорогу к месту встречи?
– Девочка ты моя. Мы там собираемся каждый год раза по два. Даже если все уже ушли, мы с тобой сами добредем.
Валя еще издали увидела коллег и их детей. Они расположились группами вокруг костров у подножия небольшой сопки. Многие из них уверенно катались на лыжах, остальные, с хохотом падая, поднимаясь и опять падая, спускались с сопки, кто на картонках, кто вместе с детьми на санках, следуя поговорке «Любишь кататься, люби и саночки возить».
Подруги присоединились к одной из компаний в тот момент, когда были подогреты сосиски и куски куриного мяса. К кострам потянулась ребятня, почувствовав вкусный запах еды. Их лица светились счастливыми улыбками детства.
К костру, у которого расположились Клава с Валей, пробирались по довольно глубокому снегу мальчик лет трех и девочка чуть постарше, видимо сестренка. Малыш то и дело падал от усталости, она поднимала его и тянула за собой изо всех сил. Подоспевший отец взял мальчика на руки, девочку приподнял и прижал к бедру. В один миг вся троица оказалась у костра.
Валя смотрела на детей с умилением. Иначе смотреть на них было невозможно. Катаясь на санках на морозном воздухе, они проголодались и запросили по самому большому куску пахнущей костром курицы.
Взрослые, с хохотом перебивая друг друга, в ярких красках описывали свои падения в снег. Одна из женщин обратила общее внимание на Сашу, который, поставив на лыжи перед собой парнишку лет десяти, пытался вместе с ним съехать с небольшой горки. Не проехав и половины пути, они упали, дальше катились кубарем, сопровождаемые веселыми возгласами зрителей.
Валя наблюдала, как Саша пытался вновь прокатиться таким необычным способом вместе с мальчиком по заснеженной сопке. В этот момент Клава толкнула ее в бок. Она повернулась и увидела разомлевшего от тепла костра малыша, который заснул в невероятной позе, прижимая ручонкой к щеке кусок курицы. Он не успел его съесть, сон одолел его. Рядом с ним клевала носиком его заботливая сестренка. Шумные возгласы взрослых, которые опустошали время от времени стаканчики, кто с водкой, кто с коньяком, не мешали им видеть радужные сны.
В основном шумели полевики (мужчины, работающие в тундре, тайге и на сопках), сезон работ у которых всегда был полон приключений. Валя с большим интересом слушала, как они, перебивая друг друга, рассказывают необычные происшествия из своих прошлых сезонов.
***
Все притихли, когда заговорил Олег Павлович. Он рассказал о случае, который произошел, когда он прибыл сюда по распределению после окончания московского института геодезии и картографии. Его тогда сразу назначили бригадиром и направили в тундру на задание. В то время ему было двадцать три года. Загрузив вездеход бутором, дав команду рабочим занять места в вездеходе, он расположился рядом с шофером. Погода была на редкость теплая. Солнышко припекало. Ничего не предвещало беды. Он задремал. Вдруг вездеход резко остановился. Олег Павлович увидел перед собой небольшую речку, которая спокойно несла свои воды. Посмотрел на карту. До моста было довольно далеко. Приняв в расчет только ширину реки, дал команду переправляться. Молодость и распиравшая его гордыня (он уже был бригадиром!) не позволили должным образом оценить обстановку и учесть возможности старенького вездехода. Жизнь не преминула внести коррективы в его расчеты. Через несколько минут переправы вся бригада сидела на кабине затонувшего посередине речки вездехода. Радовало одно: река не была глубокой.
Олег Павлович замолчал, потом усмехнулся и продолжил рассказ. Оказывается, в тот момент он еще нарушил инструкцию по переправе: не согласовал действия с начальством и не получил по рации добро на переправу. Дождавшись сеанса связи, он, уже сидя на крыше утопленного вездехода, запросил разрешение, уверив, что все пройдет благополучно. Получив его, выждал немного, затем сообщил: «Затонул, все живы и здоровы».
– Да, Палыч, теперь понятно, почему ты так тщательно проверял вездеход перед полевым сезоном, пока работал бригадиром. Да и сейчас начальников партий заставляешь основательно готовить технику и четко выполнять инструкцию, – отметил мужчина, сидевший рядом с ним. Помолчав, спросил:
– Влетело за утопленный вездеход?
– Конкретно. Позже его вытащили лебедкой и отправили ремонтировать, а я оставшуюся работу выполнял с рабочими пеши.
– Круто! – произнес, покачав головой, Борис Михайлович.
– А ты чего улыбаешься, Борис? Забыл, как чудом остался жив со своими рабочими?
– Олег Павлович – москвич, остался здесь жить навсегда, – подсев к Вале поближе, прошептала Клава. – Сейчас он начальник экспедиции.
Валя удивленно подняла брови, видя перед собой небольшого роста, сухощавого, внешне неприметного человека.
– Как же таким удается уцелеть в тайге? – тихонько спросила она Клаву.
– Ты слышала фразу «русский дух»? Люди, как он, обладают им.
– А другие?
– Имеют, только он у них спит до поры до времени. А у некоторых вообще не просыпается. Последние тут не уживаются. Этот тоже здесь уважаемый человек, – произнесла Клава, показав рукой на начальника партии, собравшегося рассказать свою историю.
***
Борис Михайлович спрятал улыбку, немного задумался и поежился, вспомнив случай из своей юношеской жизни. Тогда он важничал, командуя рабочими, годившимися ему в отцы. Было ему в то время двадцать пять лет.
Это произошло в середине лета. Подъехав на груженом вездеходе со своими рабочими к болоту, он огляделся. Можно было его объехать, но Борис Михайлович, в то далекое время именуемый Борисом, видел перед собой пункт назначения: деревеньку на противоположном берегу. Да и дорога упиралась в болото. «Видно, несерьезное оно», – подумал он. Все же пробежался по сильно заросшей травой трясине, после чего принял решение проскочить. Сел рядом с водителем и уверенно дал команду ехать напрямик.
Его насторожило то, что люди, которые стояли на противоположной стороне болота, махали руками и что-то кричали. Выглянув из кабины вездехода, он посмотрел на гусеницы и – похолодел. Машина держалась на плаву за счет захвата гусеницами твердого настила из травы. Разорванный вездеходом настил не держал заднюю его часть. Она провисла в бурлящую жижу. Борис мгновенно сообразил: ни на секунду останавливаться нельзя, поворачивать вездеход тоже, нужно равномерно цепляться за новые участки настила, иначе засосет. Уверенным голосом он объяснил водителю его действия, приказав рабочим замереть. Только когда добрались до берега, он почувствовал, что из-за напряжения не может даже пошевелиться. Мышцы словно задеревенели.
Местные жители кричали на них, называя идиотами. Некоторые применяли слова покрепче, объясняя: «Эта дорога – зимник. Она используется, когда болото покрывается толстым льдом. Здесь как-то трактор засосало, так он до сих пор на его дне».
Водитель, рабочие и Борис молчали. В тот день он мгновенно повзрослел и понял: быть бригадиром – это, в первую очередь, нести ответственность за жизнь людей, находящихся в твоем подчинении. Много прошло времени после этого случая. Сейчас он руководит партией с вездеходами и вертолетом.
– Он тоже из Москвы, – не преминула сообщить Вале Клава.
«Вот тебе и мальчишки, вот тебе и повзрослевшие ребята из Москвы», – думала Валя, слушая полевые истории.
Вечером коллеги потянулись к дому, таща за собой санки с детьми, которые уже крепко спали. Малышей, которым не хватило саночных мест, несли на плечах.
– Клава, это его дочь? – указав на юношу, несшего девочку, спросила Валя.
– Нет. Сашка тоже несет чужого ребенка. Он не женат. Ты это знаешь. Здесь все помогают друг другу.
«Как я могла подумать, что этим людям нужны только деньги!. Стыдно-то как и глупо, – усовестилась Валя, покраснев. – Хорошо, что об этом никто никогда не узнает». Девушку неожиданно охватило чувство гордости: «Я живу и работаю с этими людьми». Она шла с широченной улыбкой на лице. С этой улыбкой, еле раздевшись от усталости, забралась в кровать и, в блаженстве от услышанного и увиденного за сегодняшний день, заснула беззаботным сном ребенка.
***
Вместе со снегом пришло ощущение приближающегося праздника. Настроение поднялось от услышанной фразы: «Скоро Новый год!» Валя почувствовала, с каким трепетом ждет этот праздник.
–Ты куда с луковицей? – окликнула Валю Клава, увидев, как та накинула на плечи теплый платок.
– Как куда, ты забыла? Мы вчера у соседки взяли для супа луковицу. Надо отдать.
– Не нужно, – засмеялась Клава.
– Неудобно как-то.
– Если кто-то что-то попросил, надо обязательно дать, а вот отдавать, да еще строго то, что брал, нет необходимости. Никто не знает, что придумает в качестве испытания для тебя Север и какую помощь придется любому из нас просить у людей. Всегда будь готова помочь той же соседке в любую минуту.
– Ух ты, – выпалила Валя. – А если я займу миллион?
– Всему есть предел. Ты должна это понимать.
– Все-все, Клава. Я умненькая, быстро всему учусь, – смеясь, порхала по комнате Валя.
– Вообще-то, был один интересный случай.
– Кто-то занял миллион и не отдал?
- Не совсем так. Все это произошло, когда муж Кати был еще жив. Она с сыном уехала в отпуск к родителям. В это время разнорабочим был принят Кузьма. Так, кажется, звали того парня. Проработав неделю, он обратился к Володе с просьбой занять ему крупную сумму денег. Потом отослал их отцу на лечение, обязуясь вернуть долг после окончания сезона полевых работ. Володя уехал на базу. Возвращается Катя из отпуска, а денег-то нет. Связывается с ним по рации, получив разрешение начальства. Тот объясняет. Все вроде бы нормально. Заканчивается сезон. И тут выясняется: Кузьму (он работал в другой экспедиции) вызвали домой телеграммой. Отцу стало совсем плохо, он пожелал повидаться с сыном. Парень увольняется и улетает домой.
– Ой! Большая была сумма?
- Да. Только ты подожди причитать. Катя с мужем смирились с потерей денег. Прошло два года. Однажды к ним постучал молодой незнакомый парень. «Володя?» – спросил он, увидев мужа Кати, открывшего ему дверь. Тот подтвердил. «Я от Кузьмы. Он просил передать вам деньги и извинить за то, что так долго не возвращал их. На материке трудно скопить такую сумму».
– Вот это да! – восхитилась порядочностью Кузьмы Валя. – А что за парень?
– Это друг Кузьмы, врач. Приехал работать и жить в наш город.
– Клав, а люди хорошие и на материке есть!
***
Настал день, который Валя ждала с большим нетерпением: первый праздник в ее жизни без родителей. Она волновалась. Ей хотелось выглядеть так, чтобы все парни обратили на нее внимание. Вообще-то, ей хотелось большего.
Она тщательно продумала новогодний наряд. Все до мелочей. Ей пришлось долго искать небольшой кулон, который подходил бы к купленному платью. Валя очень обрадовалась, найдя его. Последнее время ее посещали приятные мысли: «Неужели у меня появится парень? Мой парень. А вдруг я сразу влюблюсь?» Они быстро сменяли друг друга. Каждая следующая была замечательней предыдущей. Тридцать первого Валя проснулась рано, и ее сразу же охватило волнение. Она достала из шкафа платье. Снова придирчиво осмотрела его. Через час проснулась Клава. Девушка еле дождалась возможности свободно перемещаться по комнате, не рискуя разбудить ее.
День прошел в суматохе. Готовили праздничные блюда, надеясь, что в гости придет Лида и Катерина с сыном. Наконец-то настало время наряжаться. Сооружая перед зеркалом необыкновенную прическу, Клава с грустью произнесла:
– Раньше праздновали Новый год куда интересней. Это сейчас наелись, напились, а потом сплошные танцы до утра. А тогда мы появлялись около елки в красивых карнавальных костюмах, танцевали, проводили викторины и был аукцион. Я однажды выиграла пять заезженных патефонных пластинок в огромной красивой коробке. Помню, выложила за них уйму денег.
– Не жалко было денежек?
– Глупая, так весело никогда не было, как в тот Новый год. Я еще что! Лида отдала тридцать рублей за обычную мочалку, завернутую в цветную бумагу.
В те далекие семидесятые инженер получал сто двадцать рублей.
– А ценные предметы были?
– Были. Бутылка коньяка и бутылка шампанского. За них заплатили один рубль. Вот было смеху.
– Клава, вы карнавальные костюмы сами шили?
– Верно. В разгар вечера определяли самый лучший и давали за него памятный подарок.
– Патефонные пластинки? – пошутила Валя.
– Валя!
– Не сердись, сглупила.
- Теперь стараются обернуть только некоторые части тела в качестве праздничного наряда. Лучшим костюмом считается тот, на который ушло меньше материала. Верно?
– Так-так, – расхохотавшись, подтвердила Валя, вертясь перед зеркалом в лучшем костюме.
Когда Клава и Валя пришли на праздник, пожилые коллеги скромно танцевали, переминаясь с ноги на ногу у стен огромного зала, в то время как молодежь оккупировала центр. Они направились к Лиде, которая стояла у окна. В этот момент Валю взял за руку один из парней и закружил в танце.
Она впервые в жизни была нарасхват! Кто-то совал ей в руку бокал с шампанским, кто-то его тут же отбирал и ставил на подоконник, кружа ее в танце. Девушек было гораздо меньше, чем парней, и им приходилось все время танцевать. Юноши организовали очередь, стремясь в новогоднюю ночь покружиться хотя бы с одной из них. Так Валя еще не веселилась никогда. Обычно в московском кафе, просидев с Наташей за столиком весь праздничный вечер, они шли домой, так и не потанцевав ни с одним парнем. Сегодня… Разгоряченная, она подбежала к Клаве и, чмокнув ее в щеку, очередной раз поздравив с наступающим Новым годом, сообщила:
– Иду в кафе, наверно до утра.
Девушка побежала к ребятам, а Клава долго еще смотрела ей вслед грустными глазами, шепча:
– Дорогая моя девочка, пусть тебе повезет в этой непростой жизни, и дай-то Бог, чтобы сбылись твои мечты.
Женщина знала про геодезистов то, чего еще не знала Валя.
Дома Клаве вспомнился новогодний праздник, изменивший ее жизнь. В ту праздничную ночь судьба заставила ее жить по уготованному ею сценарию.
В те далекие времена юности она так же, как и сейчас Валя, с нетерпением ждала тридцать первое декабря, надеясь на волшебство. Зима задолго до начала декабря плотно закрепила свои позиции на земле, соорудив на радость детворе сугробы, доходившие до крыш сараев. Забравшись на них, дети с хохотом прыгали вниз, в снег, вставали и снова лезли наверх. Те, что постарше, толкали малышей перед собой, помогая им получить незабываемые минуты снежной зимы. Смотреть на них без смеха было невозможно. «Хорошо быть ребенком, – думала Клава. – Как неподдельно они счастливы, довольствуясь совсем малым: прыжками в сугроб».
Хорошее настроение не покидало ее. Предыдущим вечером она решила непременно подойти к Леониду Ивановичу во время праздника и объяснить ему, где он мог видеть ее раньше, а там...
***
Клава оторвала очередной лист календаря, приблизив праздник еще на один день. На предприятии было мало женщин. Почти все они были замужем. Шанс потанцевать с Леонидом Ивановичем около елки, обратив его внимание на свою довольно привлекательную внешность и умение непринужденно вести беседу, у нее был велик. Она стояла перед зеркалом, придирчиво рассматривая себя, когда в ее голове возникла дерзкая по тем временам мысль: «Я сама приглашу его на танец. Я сделаю это», – клятвенно пообещала она себе.
Тщательно продумав фасон платья, Клава потратила целую неделю на его поиски. Повезло, купила голубое, подчеркивающее цвет глаз. Простояв в магазине в очереди полдня, приобрела черные туфли на шпильках и польскую крем-пудру персикового оттенка.
Да, дорогая читательница, в те годы косметику было трудно достать. Тем более импортную.
Наконец-то праздничный день настал. Все сотрудники собрались в огромном актовом зале. У стен были поставлены столики, а в центре зала стояла высоченная елка, украшенная новогодними игрушками.
Клава, войдя в зал, осмотрела его. Леонида Ивановича нигде не было. Она почувствовала, как большинство мужчин, не скрывая восхищения, смотрело на нее. Только не этих взглядов она ждала, надеясь на магию новогоднего вечера.
АННА ВЛАДИМИРОВНА
Клава села за столик так, чтобы был виден вход в зал, и стала ждать появления Леонида Ивановича. Дверь то и дело открывалась, пропуская празднично одетых коллег. С шумом вошли молодые парни и девушки. Уже почти все столики были заняты. Он не появлялся. Наконец, на пороге зала, в проеме распахнувшейся двери, она увидела его. У Клавы на мгновение перехватило дыхание: он был необычайно хорош. Машинально привстав, она увидела, как из-за соседнего столика поднялась стройная женщина лет тридцати пяти и на глазах у всех с обворожительной улыбкой направилась прямиком к Леониду Ивановичу. Находящиеся в зале женщины одновременно зашептали. Клава, сделав вид, будто поправила юбку, села обратно на стул.
– Кто это? – спросила она у пожилой женщины, сидевшей с ней рядом.
– Это, милая моя, наша секретарша Анна Владимировна. Она только что вернулась из отпуска и уже протянула свои ручки к новому директору. А от ее цепких рук еще никто сам не уходил, – едко подметила новая знакомая.
– Она замужем?– стала уточнять Клава, закусив губу от досады.
Девушка и подумать не могла, что кто-то, кроме нее, может претендовать на его чувства.
– Замужем, у нее двое детей, – продолжала сплетничать дама, давно потерявшая привлекательный вид, считая, что возраст дает ей право открыто обсуждать поведение женщин моложе ее.
– Кто ее муж? – допытывалась Клава.
– Обыкновенный геодезист, благодаря ее содействию постоянно работает на выезде. Это дает ей возможность жить красиво. Ее супруг думает, что забота о детях полностью заполняет ее жизнь.
Получив возможность в очередной раз перемыть косточки секретарше, дама рассказывала о ее похождениях с огромным удовольствием.
Тем временем Анна Владимировна, пользуясь своим статусом, подвела директора к столику и усадила рядом с собой. Весь вечер она танцевала с ним, не забывая подливать водочку своему благоверному. Ее муж быстро пьянел, к концу праздника уже поносил с друзьями суровую жизнь, тещу… Он достиг той кондиции, после которой наутро предыдущий вечер помнится моментами, а разговор с женой не сулит ничего, кроме чувства вины перед ней. Вины за свои пьяные выходки, которыми он испортил ей праздник, в то время как другие мужья вели себя прилично.
Клаву все время приглашали танцевать. Она не видела лиц своих партнеров: все время смотрела на Леонида Ивановича. Он в черном костюме и белоснежной рубашке танцевал с Анной Владимировной. Ее бордовое платье подчеркивало стройную фигуру, оттеняя светлые волосы. Многие любовались этой вальсирующей парой.
Уже под утро новые знакомые Клавы позвали ее с собой продолжить праздник в их компании. Клава отказалась, сославшись на головную боль. Она отправилась в общежитие. Там весь остаток ночи проплакала, сетуя на застенчивость и слишком праведный образ жизни, снова и снова вспоминая, как секретарша кружилась с ним в вальсе. Симпатичная, стройная, под стать ему, Анна Владимировна ни на минуту не отпускала его от себя.
«Как же так? Эта женщина берет от жизни все, что ей хочется, не оглядываясь по сторонам, не боясь сплетен. А я захлебываюсь слезами, боюсь, что меня осудят. Слишком сильно родители вбили мне в голову правила приличия. Нельзя… Нельзя… Нельзя… А мучиться можно?» – рассуждала она, понимая, что сама делает волшебную новогоднюю ночь невыносимой. Клава встала, прошла в ванную комнату, умылась холодной водой. «Хватит реветь, – одернула она себя, глядя в зеркало. – Сказали же мне, что эта дама вначале играет с мужчинами, потом их бросает. Он же еще не стал ее любовником. Пожалуй, у меня есть шанс, тем более, что я намного моложе».
Клава улыбнулась своим воспоминаниям: «А ведь верно, тот Новый год изменил мою дальнейшую жизнь. Мне ничего не оставалось, как наблюдать за отношениями Леонида Ивановича и Анны Владимировны».
***
После той ночи дни объединялись в недели, месяцы, годы, продолжая свой бег в будущее. Леонид Иванович тактично уходил от домогательств секретарши. Она злилась и никого из женщин близко не подпускала к нему. Виделся с семьей он раз в год, во время отпуска. В то время как Анна Владимировна постоянно мелькала перед ним, ежедневно меняя наряды, постоянно шутя и улыбаясь. Клава подметила точно: мало кто из мужчин может в такой ситуации оставаться верным жене. Хотя есть такие. Одни из них больны, другие, повстречав взаимную любовь, в остальных женщинах видят только сотрудниц. Есть и одержимые работой, которые не помнят даже, сколько лет их детям. Леонид Иванович – сдался. Заговорили об этой новости на предприятии все, даже мужчины.
Клава отступила от своей мечты, согласившись на роль тихой воздыхательницы. Она не была бойцом. Уволиться, вернуться домой к родителям после того, как привыкла к самостоятельности, она не захотела. Да и поймут ли они, почему их любимая, умная, симпатичная дочь до сих пор не вышла замуж, в то время как сын директора мясокомбината обзавелся полноватой женой, обладающей только школьными знаниями и двумя детьми? Теперь он ежегодно проводит отпуск с ними на дорогих курортах.
Прожитые годы старят всех без исключения. Леонид Иванович поседел, Анна Владимировна располнела, однако их отношения продолжались. Было понятно: эта женщина не собирается его отпускать. Может, возраст остепенил или привыкла к нему. Женщины поговаривали о любви, возникшей между ними. Некоторые, перестав жалеть детей и мужа секретарши, искренне в это поверили.
Нельзя сказать, что, став старше, Клава перестала нравиться мужчинам. Напротив, за ней ухаживали те, кого привлекал ее спокойный характер. Она же невольно сравнивала их с Леонидом Ивановичем. Естественно, они проигрывали. С возрастом поняла: такие отношения, как у него и его любовницы, могут длиться вечно, потому что построены на приятном, ни к чему не обязывающем времяпровождении.
Клаву стало угнетать одиночество. Она видела, как ее ровесницы обзавелись семьями, воспитывали детей. Среди них были и такие, которые успели за это время развестись и снова выйти замуж. Наблюдала, как жизнь кого-то одаривала счастливыми событиями, кого-то била наотмашь болью утраты. Лишь ее жизнь остановилась. Дни стали одинаковыми, словно напечатанными под копирку. Она машинально ходила на работу, возвращалась в свою молчаливую комнату, а утром опять шла трудиться.
Однажды, когда ей было уже за сорок, за ней стал ухаживать мужчина из другого отдела. Он был интеллигентным, чуть старше ее, занимал неплохую должность на предприятии. Его жена после скоротечной болезни умерла, не оставив ему детей. Препятствий для брака не было.
Именно в этот момент Клава случайно стала свидетельницей серьезной ссоры Анны Владимировны с Леонидом Ивановичем. Она не могла себе представить, что ее сердце застучит в такт с надеждой, возникшей с новой силой. Забыв про свой возраст, она запорхала, как в юности. Когда, чуть смущаясь, ее ухажер произнес: «Клава, выходи за меня замуж», – в ответ он услышал: «Прости, я не готова».
Отношения у секретарши с директором продолжались, став обычными, как у супругов с большим стажем семейной жизни. Они то ссорились, то мирились. Клава это позже поняла, а из-за своего необдуманного поступка в одночасье пополнила ряды одиноких стареющих женщин, закрыв себе путь к женскому счастью.
***
Придя домой уже под утро, Валя тихонько пробралась к кровати, юркнула под одеяло и крепко заснула, не заметив заплаканного лица Клавы.
Утром девушка со смехом пересказала подруге истории, услышанные от ребят в кафе. Как Саша однажды не смог пойти на обед из-за того, что у его пальто все петельки для пуговиц были собраны воедино и застегнуты старым амбарным замком. Клава вспомнила историю, приключившуюся с Андреем Михайловичем. Ему из Москвы пришла посылка наложенным платежом, а в ней…
– Представь, он ее выкупил, а, когда открыл дома, увидел груду битых патефонных пластинок. Так пошутил над ним Виталий Николаевич. Это было давно, когда предприятие базировалось в поселке, а они были молодыми и работали простыми геодезистами. Сейчас они начальники партий. И что ты думаешь? Андрей Михайлович отомстил-таки ему. Он подписал его на толстый импортный журнал для профессионалов по изделиям из кожи, в котором не было ни одной картинки. Только текст на чешском языке. Виталию Николаевичу пришлось выкупать ежемесячно по журналу в течение всего года.
– Сразу видно – ИТР. Умеют мыслить и принимать неординарные решения, – еле выговорила, смеясь, Валя.
– Мария Ивановна как-то рассказала мне о концерте иллюзиониста, который приезжал со своими номерами примерно в то же время в Ларюковую. Там было два общежития. Одно для рабочих, другое для инженеров. Артиста направили к комендантше. Она спросила его: «В какое хотите поселиться?» Он предпочел жить с инженерами. Знал бы он, как прогадал! Молодой инженер имеет пытливый ум. А если их еще и несколько…
Загипнотизировав одного из ребят под конец своего выступления, артист уложил его на стулья так, чтобы он держался пятками и затылком за сидения стульев, в то время как абсолютно ровное туловище находилось между ними на весу. Сорвав этим номером бурные аплодисменты, он пошел устраиваться на ночлег.
Поздно ночью изрядно выпившие парни, праздновавшие день рождения своего друга, решили разбудить артиста, чтобы он в неформальной обстановке подверг всех гипнозу. Хотели выяснить, кто из них поддается ему, а кто нет. Мужчина вежливо отклонил их просьбу, сославшись на их не совсем трезвое состояние, при котором гипноз не действует. Парни согласились с этим доводом и стали вместе с ним разбираться в механизме его психологического воздействия на людей, при этом регулярно подливая себе и ему водку. Уезжая утром из поселка, мягко говоря, не совсем трезвый иллюзионист клялся своим друзьям-инженерам: «Никогда в жизни не поеду больше по северным поселкам со своим концертом!»
Клава расхохоталась.
– А я знаю, что случилось с Лукичем. Он буквально перед новогодним праздником, спутав дни, пошел в баню в женский день. Разделся в предбаннике, открыл дверь в помещение, где все мылись. Из-за пара ничего не разглядел. Зато женщины его увидели и вытолкали голого в снег, выкинув вслед одежду.
До самого вечера подруги вспоминали забавные случаи из своей жизни и жизни знакомых. Насмеявшись, мирно уснули, не подозревая, что в эту ночь родится ребенок в семье, где уже давно поселилась любовь.
***
В первый рабочий день нового года сотрудников облетело известие о том, что Тамара Николаевна родила. Валя с Клавой побежали после работы к остановке автобуса, спеша первыми добраться до роддома и поздравить мамашу с рождением сына, а заодно и с ее днем рождения. Так уж совпало.
Они долго ждали автобуса. Одежда людей, скопившихся на остановке, покрылась белым налетом из снежинок. У всех ресницы стали длинными и пушистыми. На них заиндевели микроскопические капельки воды от выдыхаемого теплого воздуха. На щеках появился румянец. Таких красивых людей Валя никогда не видела. Все улыбались, рассматривая друг друга. Вдруг одна из женщин стала хлопать в ладошки, пытаясь разогреть замерзшие руки. Ее поддержал мужчина, топоча ногами. Через минуту уже все танцевали, покрикивая: «Ух! Ах!» Дружной толпой они побежали к подъехавшему автобусу. Разгоряченные пляской, сев на сидения, запели любимую всеми «Катюшу».
Подруги, выйдя на остановке, бегом направились к роддому. Их подгонял крепчавший мороз. Сняв верхнюю одежду, они пробрались к палате, где находилась Тамара Николаевна. Их отделяла от нее полустеклянная дверь.
– Тамара, поздравляем с рождением сына! Рады за тебя! Жди посетителей: там целая очередь желающих тебя навестить. Будут приходить каждый день. Мы самые первые. Ну ты и подгадала! Родила почти в свой день рождения, – на одном дыхании выпалила Клава.
– Спасибо за поздравления.
– Петр приходил? – поинтересовалась Клава.
– Ой, девочки, тут такое было, такое! Сейчас расскажу, как он появился, но сначала про роды.
– Э-э-э. Не пугай Валю, а то не захочет иметь детей, – пошутила Клава.
– Я в общих чертах. После меня рожала женщина. У нее тоже мальчик. Представьте: четыре килограмма и двести граммов. Сейчас кормлю и ее сына, и своего. У нее нет молока после трудных родов. Она совсем обессилела.
– Хватает молока? Твой ведь тоже немаленький?
– Да. Слушайте. После родов, немного отлежавшись, она заявила: «Скажу своему, чтобы встречал меня, когда выпишут, с букетом роз. Я намучилась, рожая ему сына!» Мы все притихли. Нас в палате пятеро. Всем захотелось роз. Их можно заказать на материке и переслать самолетом, но это будет стоить уйму денег. Вот мы и сникли. Тут-то и начал чудить мой Петр. Он будто почувствовал наше настроение. В день рождения сына прорвался прямо к нам в палату. Остановился на пороге и стал раздирать склеившиеся от мороза ресницы. Потом распахнул тулуп и приподнял свитер с рубашкой. Мы все ахнули. На его груди были живые цветы. Девочки, среди них была маленькая розочка!
– Ух ты! – восхищенно произнесла Валя. – Где он достал их в такой мороз?
– Прошелся у друзей по цветам в горшочках.
– Точно. Розу выращивала Лиза, – вспомнила Клава.
– Это еще не все. Он притащил в честь дня моего рождения торт, сделанный на заказ. Он был украшен большущими розами из масляного крема. Конечно, розы не живые, но это впечатлило всех.
Ему повезло. Медперсонала не было. Они были на обеде, а то бы выдворили его из палаты в два счета. После обеда к нам зашла наш лечащий врач. Она вначале громыхнула громом, потом стала метать молнии по поводу торта.
Оказывается, нам нельзя есть масляный крем. Мало ли что с желудком может произойти. Врач потребовала выдать виновницу, муж которой нарушил больничные правила. Все молчали. Конечно же, я призналась. И тут…
– Кому принесли цветы в разгар зимы? – спросила она
– Тоже мне, – повинилась я, не понимая, причем тут они. Врач мягко меня пожурила за принесенный моим мужем торт, сказав:
– Живые цветы зимой в роддоме – большая редкость!
– Да, чуть не забыла рассказать, как Петр меня отправлял в роддом. Схватки начались ночью. Я его разбудила и попросила вызвать скорую помощь. Он разволновался, стал надевать костюм и даже повязал галстук. Я, ничего не понимая, с удивлением смотрела на его действия. К этому времени схватки приутихли, тут-то я и поинтересовалась: почему он не воспользовался одеколоном. Только тогда Петр понял, как сильно волнуется.
– Тамара Николаевна, той женщине муж принес цветы? – с надеждой в голосе спросила Валя.
– Нет. Хотя ей этот малыш достался ой-ей-ей как. Ставился вопрос даже о кесаревом сечении. Обошлось. Девочки, семья-то у них с достатком. Мог бы напрячься.
Зима набирала обороты. Пришло время забирать Тамару Николаевну из больницы. Температура опустилась до минус пятидесяти шести градусов.
Петр, по совету опытных мамаш, ехал к больнице, везя пеленки и распашонки под одеждой, согревая теплом своего тела. В машине рядом с ним сидел сын Тамары Николаевны. В двух других – друзья и работницы из ее бригады. Учитывая усиливающийся мороз, одну машину подогнали прямо к двери родильного отделения. Гурьбой вошли в холл. Немного погодя вышла нянечка, держа на руках новорожденного, за ней – Тамара Николаевна. Такой встречи она не ожидала.
Одарив щедро нянечку деньгами, попросив передать подарки акушерке и медсестре, Петр получил в свои огромные ручищи мирно посапывающего сынишку, закутанного в теплое одеяло.
– Я говорил тебе, что люблю тебя? – спросил жену Петр при всех присутствующих.
Она на мгновение замерла. Потом тихо, почти шепотом, произнесла:
– Я тебя тоже. Уже давно.
Обняв Славу, он произнес:
– Ты теперь у меня старший сын, а это – твой младший брат. Помни, я вас обоих люблю.
Мужчины одобрительно заговорили, женщины, как водится, чуток всплакнули. Вместе со всеми и Валя, тихонечко причитая:
– Какое счастье, какое счастье!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.